История пророка – Сигизмунд Кржижановский

Что я могу сказать об этом сборнике рассказов.1) Кржижановский охрененен.

2) Но рассказать об этом связно мне почему-то сложно.

3) Насыщенный, красивый, образный язык; текст хочется разобрать на цитаты, почти ничего не оставив.

4) При этом текст концентрированный, густой, читается медленно; советую разбавлять его если не другими книгами, то хотя бы просто временем. Разом читать трудно.

5) Хотя не все рассказы понравились, пару я даже пролистала, все равно не могу поставить ниже пяти звезд.

6) Народ чуть-чутей, тех самых, кто превращает унылое в прекрасное. Общество человечков, которые живут в зрачках влюбчивых женщин. Писатели, отказавшиеся писать. Некто, тот самый, о ком пишут в задачниках: из пункта А в пункт Б; купил и продал, а оставшееся поделил. Коварный Зачемжить, поселившийся в фетровой шляпе. Слон, раздутый из мухи. Ну как рассказать об этом сундуке, полном сокровищ?

7) Емкий, едкий, мрачный сказочник Кржижановский охрененен, и это оправданное повторение, мои маленькие электронные друзья.

"– Я, король ЧУТЬ-ЧУТЕЙ, покоритель страны ЕЛЕ-ЕЛЕЙ и прочая, прочая, приветствую вас, ваша ОГРОМНОСТЬ, в вашей бумажной стране синих лотосов и прошу гостеприимства мне и моему народу странствующих и гонимых чуть-чутей."О Кржижановском мне писать очень сложно, потому что его гораздо легче цитировать: «Раз ты несчастен – значит, ты человек», «Если вы пришли к занятому человечеству, делайте вашу жизнь и уходите», "В "я" у него было словно в нетопленой комнате." Да, он афористичен, но это не главное. Главное, что он один из самых необычных и при этом один из самых недооценённых писателей и поэтов. Он умел писать удивительные маленькие и большие вещи, овеществляя метафоры. Я навсегда запомнила беглые, сбежавшие от музыканта пальцы, общество писателей, которым надоели стройные ряды букв на белой бумаге, серый туман будущего. Помню, что я долго под впечатлением находилась. Такая странная литература, такие странные образы. Чудак и Король Чуть-чутей, Поэт и Эхо, Мишени, которые наступают и Гусь. Столько всего удивительного. Над каждым словом думаешь, каждое начинаешь любить по-особому: «Поэзия – это… гм… н-да… га-га… Это когда твоё же перо делает тебе больно.» Пространство в произведениях Кржижановского предельно сжато, круг действующих лиц невелик, сюжет, да и герои часто не новы, причем демонстративно вторичны, даже подчеркнуто. Потому что Кржижановскому важно, чтобы реальность перестала быть реальностью, чтобы она приобрела фантастические черты в результате эксперимента над человеком (например, выкручивание зрительных нервов для изменения изображения), над словом («Буквенные излишки надо истребить: на полках и в головах»), над миром, который весь воспринимается автором как старая «затертая» метафора. И эта метафора, фразеологизм, афоризм вдруг превращаются в сюжет, где много жестокого, много мертвого, разъятого, болезненного: «Но максимум насилия – когда убийца: всё. Как таковое. Я говорю о людях, заболевших… миром. Да, есть и такая болезнь.»Читать Кржижановского очень непросто: всегда испытываешь чувство интеллектуального напряжения что ли. Сложно, но интересно, и поэтому возвращаться к этому автору буду и советовать всем тоже.P.S. Никогда бы не подумала, что он наряду с Ильфом и Петровым был автором сценария одного из моих любимых фильмов «Праздник святого Йоргена».

Честно признаться, я не собиралась читать все рассказы этого сборника. Прочитав большую их часть, поняла, что надо дать сознанию время, чтобы их «переварить». Но они имеют одно удивительное свойство: притягивать к себе. Походишь-походишь вокруг, да и снова берешься за чтение!

Небольшие в объеме, автор весьма экономен в словах, они настолько заряжены энергией мысли, что, прочтя последнюю (часто афористичную) строчку, хочется еще немного поразмышлять, ведя мысленный диалог с писателем, попутно умиляясь его мастерству – изящному стилю, виртуозному обращению с известными сюжетами мировой литературы, с ненавязчивостью и ясностью изложения при кажущейся научности.

Циклом «фантастических новелл» назвал Кржижановский свои рассказы. И только тот, кто умеет иногда отбросить все категории рассудка, их поймет и полюбит. «…выжитые из своих умов, выселенные, так сказать, из всех двенадцати кантовских категорий рассудка, естественно, принуждены ютиться в какой-нибудь тринадцатой категории, этакой логической боковуше, лишь кой-как прислоненной к объективно обязательному мышлению. Если принять во внимание, что на эту тринадцатую категорию рассудка мы даем явки, в сущности, всем нашим вымыслам и алогизмам…»Мне же сборник ближе к концу стал напоминать подобие четок из одноименной новеллы автора. Тридцать шесть небольших (и побольше) рассказов, новелл, притч философского характера, а по сути – фрагментов мироощущения философа, метафизика и писателя. Ведь и сам Кржижановский тоже был «болен миром», а «философствовать – значит умирать». Каждое произведение, как глаз философа, в котором умер мир, отразившись в последнем мгновении. Бог умер, и когда сделал это – все поверили в него и стали молиться. Мечты сбываются, но бойся сбывания мечт! Что чувствует муха, превратившись в слона? Если бы дома иметь бокал, что сам наполняется вином, а что выйдет, если задаться целью укусить свой локоть? Я понимаю, в перечислении это звучит как конспект цикла юморных рассказов. Но это Кржижановский! Смешно не будет. И весело тоже. Будет острая жалость, осознание хрупкости красоты и доброты, возможно, разочарование…Читать дальше. Возможны незначительные спойлерыКржижановский, занимаясь теорией литературы, как никто понимал по каким законам существует оно, это самое творчество. Что же захотел он сказать нам, читателям? В «Клубе убийц букв» мы видим как оно рождается и умирает на наших глазах. Что важнее: замысел, слово, текст? Как отделить искусство от амбиций писателя, вкусов читателя, требований издателя и и всего прочего, что нашлаковывается на каждый новый роман? Чистое искусство. Возможно ли оно? Участники «Клуба убийц букв» совершили попытку создания искусства ради искусства. Но что из всего этого вышло? Зная Кржижановского, можно догадаться, что ничего хорошего.

Профессионально изучая психологию творчества, сам он тоже владел этой магией. И я ловила себя на том, что мое взаимодействие с этой книгой сродни сеансу фокусника, где я была в роли зрителя. Следим за руками: легкие круговые движения…видите, в руках ничего нет? И – раз: в руках шар! Два – из него выходит длинный шарф. Он вьется, укладываясь крупными волнами вокруг ног фокусника и, кажется, нет ему конца. Сюжеты из воздуха! Возникая ровным счетом из ничего, они становятся реальными и осязаемыми на твоих глазах. Попробуй усомнись в их подлинности, ведь рассказчик так убедителен, так логичен и реалистичен, так подробен в деталях. И на прикроватной тумбочке однажды обнаруживается живая жаба, которая есть проводник через реку Стикс; а мишени вдруг нападают на солдат, что в них стреляют; в подкладке фетровой шляпы поселился Зачемжить и мечтает о свежих мозгах; червяк, что точит душу, выходит наружу и становится лучшим другом; Некто из задачника по алгебре садится рядом на скамейку и заводит разговор; вокруг шастают крохотные чуть-чути, а трогательные нежные, с чутким слухом, итанесийцы гибнут, не в силах изменить своей хрупкой природе. И лучше уж долго не смотреть в глаза любимой женщине.

Вечное и сиюминутное, глобальное и локальное, личное и социальное, большое и малое – все соединилось и сплелось в тугой клубок в этом сборнике. Куда только не уводит автор своего читателя, в какие дебри, выси и дали, что, прям, читательское айкидо какое-то получается!

Приметы эпохи раннего социализма у Кржижановского без обличительного пафоса, я бы сказала, но с горькой иронией и сарказмом, обреченностью очевидца, также вынужденного, если вспомнить Ахматову, быть"с моим народом там, где мой народ, к несчастью, был…". «Возвращение Мюнхаузена», «Назад в будущее», и даже «Боковая ветка» – как «времярез», благодаря которому тоже можно побывать там. А вот «Желтый песок», «История пророка», «Укушенный локоть» – это на все времена....

После прочтения какое впечатление осталось… Чувство горечи, во-первых. Оттого, что замечательный писатель канул в небытие на долгие десятилетия. Что вообще «Русский Ренессанс» Серебряного века, когда наша литература стала развиваться в европейском русле, был погашен. Отчасти высланными из страны на «философских пароходах», а отчасти «задавлен» на родине отказами в публикации или убит физически. Я готова на все сто согласиться со словами аннотации, которая вылезала везде, где бы в инете не упоминалась эта книга: «Прозеванным гением» назвал Сигизмунда Кржижановского Георгий Шенгели." И да, возможно, это был бы русский Кафка, если бы обстоятельства сложились иным образом.

И еще подумалось: как ужасно должно быть долгие годы «писать в стол», издавая только переводы и литературную критику и ничего не увидеть из напечатанного своего! Ведь только через три десятилетия после его смерти, эти шедевральные произведения были опубликованы и оценены по достоинству.

Ну, а во-вторых, (и в-третьих, в-четвертых) чистый восторг от встречи с настоящим мастерством и талантом!