Slava Sun
Сердца, искажённые болью
–Чем я могу помочь? – обратилась я к Ютте. Та только на мгновение бросила на меня взгляд и велела мне помочь пареньку. Подойдя к столу, я заметила, как сильно напряглись руки девушки, пальцы скрючились, словно сухие корни, а ногти, будто острые когти, ворвались в камень стола, выступившего из-под простыни.
– Чего стоишь? – крикнул на меня парнишка и я дернулась от неожиданности, после чего трясущимися руками пыталась зафиксировать плечи Норы.
– А разве мы не сделаем только хуже, если мы будем её держать, я где-то слышала, что… – не успела я договорить, как меня перебила Ютта.
– А что, будет лучше если она упадет со стола на пол? Я вот думаю, что нет. – мне стадо стыдно что я задала глупый вопрос, но я быстро себя успокоила тем, что я всё-таки не врач и она знает лучше. Когда Ютта закончила с отваром, она промокнула в нем небольшую марлевую тряпочку и сделав глубокий вдох, а затем выдох, прижала её к носу и рту Норы. И вот через несколько мгновений тело Норы начало расслабляться, увидев это Ютта убрала руку с её лица. Парнишка наконец смог слезть с ног, которые ему приходилось держать, а я также ослабила хватку.
– Теперь ей станет лучше? – спросила я лекарку
– Я ещё не вводила лекарство – сказала Ютта, стоя ко мне спиной – я лишь ослабила её судороги. Они случились, так как её мозг борется с ядом, это бывает не всегда. Обычно люди просто быстро сгорают и умирают. Она сильная…
– Так, а что с лекарством? Оно готово? – в ответ Ютта молча повернулась ко мне, и я увидела в её руках… Шприц?
– Это же… – у меня не укладывалось в голове, откуда здесь шприц, и не металлический как делали раньше, а обычный современный шприц.
– Это лекарство – недоумевая моему удивлению сказала Ютта и застыла с темно-зелёной жидкостью в шприце.
– Да нет же… это ведь шприц? – теперь Ютта и впрямь посмотрела на меня, как на настоящую дурочку.
– Дааа – протяжно произнесла она. – ты впервые его видишь?
– Но откуда он? Я думала у вас здесь нет ничего такого и вообще… ты же лекарка… травы там всякие… корешки… и ты используешь шприцы?
– Да, я лекарка, но мы ведь не в каменном веке… ладно… Рина, давай сначала спасём твою подругу, а потом поговорим об инопланетных шприцах. -Моя голова взрывалась, но она была права, сейчас важно спасти Нору, а уже потом всё остальное. Я отошла в сторону, чтобы не мешать Ютте и та ввела в вену лекарство.
– Теперь, остаётся верить в лучшее. – подытожила лекарка и выбросив шприц посмотрела на меня. – Понадобится время, чтобы лекарство подействовало. Если хочешь отдохнуть, можешь прилечь там, на диване. Сегодня был тяжёлый день. – в её глазах я видела усталость, а также безумную теплоту и нежность, которой она обволакивала меня. А ведь когда она была погружена в работу, она не была так мягка, а наоборот резка и немного даже грубовата, но я понимала, что она тоже перенервничала из-за отсутствия необходимых трав, да и усталость давала о себе знать.
– Всё хорошо, я останусь здесь до её пробуждения. Думаю, она знатно испугается, проснувшись в неизвестном месте и скорее всего ей потребуются объяснения.
– Ну как скажешь, а я, пожалуй, пойду, ноги отекли просто жуть, а про спину вообще молчу. – она потерла кулаками спину, и уже собиралась уйти, как повернулась ко мне – знаёшь, ей очень повезло, что у неё есть ты. Человек, который сделает всё, чтобы спасти дорогого ему человека – она отвела взгляд и на секунду на её лице появилась грусть, вздохнула, ещё раз улыбнулась мне и ушла отдыхать.
Сидя рядом с Норой, которая отчаянно боролась за свою жизнь, я задумалась: "Дорог ли мне этот человек? Или между нами всего лишь случайное знакомство?" Мы познакомились лишь месяц назад, и наши разговоры были невероятно поверхностными. Но несмотря на это, что-то в ней заставляло меня стремиться спасти её. Может быть, это была просто наша общая борьба за выживание на этом загадочном острове. Но в ней я видела искренность и силу духа. Нора всегда была готова высказать своё мнение и стоять за свои убеждения, несмотря ни на что. Она настоящий борец за справедливость, и мне кажется, что мир потерял бы многое, утратив её. И вот я думаю: если бы вместо неё был Михалыч, я бы поступила так же? Рискнула бы ради него? Надеюсь, ответ на этот вопрос останется для меня загадкой навсегда.
Наверное, Ютта была всё-таки права, сегодняшний день и правда вымотал меня не на шутку и веки будучи безумно тяжёлыми так и норовили закрыться. «ПОДНИМИТЕ МНЕ ВЕКИ!» вспомнила я великое произведение, наверное, Николай Васильевич тоже мучался от желания поспать, когда писал «Вий», а иначе как он смог так точно передать мои ощущения в данный момент. Я потихоньку положила голову на каменный стол, и для большего удобства подсунула под неё свою руку. Почему-то сейчас это было так удобно, что я сама не заметила, как провалилась в глубокий сон.
Разбудило меня, небольшое шевеление рядом с моим лицом. Открыв глаза, я увидела, что пальцы на руке Норы сжимались и разжимались, я тут же подскочила думая, что она очнулась, но глаза её всё ещё были закрыты. Её лицо выражало страх, словно она погрузилась в кошмар. Она покрылась потом, немного подергивала руками и сильно зажмуривая глаза. Я намочила в холодной воде небольшое полотенце, оставленное мне именно для таких случаев, и принялась промокать им лицо, шею и руки Норы. Это помогло, и она немного успокоилась. Когда я вновь принесла чистую воду, я заметила, что глаза Норы подрагивали. Я отложила миску с полотенцем и в ожидании нависла над столом.
– Нора… – тихо позвала её я. – Нора, ты меня слышишь? – и вот, её глаза потихоньку начали открываться.
– Рина? – щурясь, еле открыв глаза и хрипящим голосом произнесла Нора.
– Слава богу, ты проснулась – моё облегчение прозвучало как вздох после долгого удержания. Я была так рада, что она смогла. Смогла справиться с ядом и что все наши с Юттой старания были не напрасны.
– Что случилось? – она отвела взгляд от меня, сканируя окружающее пространство. – Где мы? – её непонимающий и обеспокоенный взгляд бегал по комнате. Она попыталась подняться, но каждая попытка была безуспешно. – Чёрт! Рина, где мы на этот раз?
– Не волнуйся, я тебе всё объясню… – я пыталась говорить спокойно, чтобы ещё больше не напугать Нору. Немного успокоившись, она выслушала мой небольшой рассказ, о цветке, непонятных людях в шкурах и Ютте.
– Пиздееееец – подытожила мой рассказ Нора. Казалось вот-вот её глаза выпадут из орбит.
– Как-то так… – я закусила нижнюю губу как ребенок, рассказывающий маме про свою провинность.
– Хорошо, а где остальные? – спросила она вроде как логичный вопрос, но меня он поставил в тупик.
– Твою ж мать! – подскочила я с табуретки, да так, что она с грохотом рухнула на пол.
– Судя по твоей реакции, ты не знаешь. – сказала Нора, сидя на столе, вальяжно опершись локтем о своё колено.
– Когда тебя понесли к лекарке, я отпросилась пойти с тобой, но после этого я больше не видела остальных. – теперь уже мои глаза готовы были выпасть. Я не знала, что делать. Куда бежать? Кого спрашивать? Куда их могли повести? Всё ли в порядке? Они хотя бы живы?
– О! Уже проснулась? – сказала Ютта, входя в комнату перекатываясь с ноги на ногу. И только сейчас я увидела её округлившийся живот. Я сначала не поверила своим глазам. Тут же отвела взгляд в сторону, сильно-сильно зажмурила глаза, но, когда я открыла их и вновь посмотрела на девушку, я обомлела. Мне не показалось. Она была беременна. Да и к тому же, у неё, по-видимому, был не маленький срок.
– Ютта… – я то поднималась взглядом к её глазам, то снова смотрела на её живот. – Т-ты Беременна? – странный вопрос, но все же, это было единственное, что я смогла из себя выдавить.
– Ой, да ну тебя! – резко махнула она рукой – Чего пугаешь? Я уж подумала, я где-то испачкалась, или ещё чего. – Она снова улыбнулась широкой, сверкающей улыбкой и её зелёные глаза вновь заблестели от солнечных лучей, изредка попадающих на них. Она потерла ладошками большой живот и на всякий случай, всё же проверила на наличие пятен или какой-либо другой грязи.
– Как так? – я сидела в изумлении, не понимая, как я не смогла этого заметить вчера вечером. Неужели, я была настолько сосредоточена на спасении подруги, что даже не заметила беременности лекарши, с которой провела весь вечер.
– Рина, прошу, не заставляй меня рассказывать, как у женщин в животике появляется ляля… – она сказала это таким голосом, как обычно общаются с детьми, что знатно повеселило Нору всё, так же сидевшую на столе и непонимающую в чем, собственно, заключается мой шок. -
– Да, прости, это, наверное, не этично, спрашивать о таком. Просто вчера, я совершенно не обратила внимания на твоё положение. – я прям чувствовала, как мои щеки наливались краской и начинали гореть, будто моё лицо засунули на пару минут в духовку.
– Аааа это все, наверное, из-за фартука. Он сделан из плотной ткани и в нем совершенно не видно моей фигуры. Поэтому, с животом я в нём выгляжу как самая настоящая бегимотиша. – она опустила голову и надула пухлые губки. – Ты ведь не подумала, что я просто толстая?
– Нет, нет, что ты… – я в отрицании трусила руками, вытянув их перед собой – если честно, я ничего не подумала, наверное, мне было не до внешнего вида окружающих меня людей.
– Понимаю, понимаю… Эй, девчонка, – обратилась, она к Норе – ты хоть знаешь, на что она пошла…
– Ютта! – резко перебила я её. – Тут вот тряпочку надо на место убрать… Покажешь куда? – Она округлила глаза, но всё же быстро поняла, чего я от неё хотела. Поэтому, лишь слегка улыбнувшись, прошла ко мне, помогать в таком срочном деле, как «убрать на место тряпочку».
– Отлично, девчонка уже в сознании. Не придется тащить. – в комнату зашли четверо крупных мужиков. Один из них, выделялся. Он был выше, крупнее, массивнее и, наверное, богаче. Так как только у него на пальцах красовались огромные перстни. Татуировок у него тоже было больше, чем у других, но также на внутренней стороне предплечья были странные пометки. Я не была уверена, но это было похоже на шрамирование. Как-то в одной из телепередач, я видела уже такое и там объясняли, что каждая эта чёрточка что-то обозначала, но сейчас я могла только догадываться о том, что же так почётно запечатлелось им на своем теле. Было ли это что-то ужасное, о чем я уже успела подумать… пока что это, как и вся другая информация, оставалось для меня тайной.
– Что вас привело сюда? – Ютта сделала пару шагов в сторону мужчин, немного загородив нас.
– Ютта, ты ведь прекрасно понимаешь, за чем, а точнее за кем… мы сюда пришли. – он медленно перевел на нас взгляд – Они должны пройти с нами. – Ютта нахмурились, стиснув губы, и лишь молча повернулась к нам. Будто извиняясь перед нами, так как не могла им противостоять, а значит и защитить нас. После с трудом сделала шаг назад, освобождая путь татуированным мужчинам.
– Девушки, неужели вы не хотите встретиться со своими друзьями? – разогревая наш интерес, спросил он.
– Где они? – спросила Нора, спустившись, с края стола.
– Судя по тому, что он здесь, не в лучшем месте…– смотря в пол, зло прошептала Ютта. И кулаки её снова сжались.
– Дорогуша, я бы не советовал лезть в наши дела, – наклонился он к беременной девушке и дыша ей в шею прошептал – тебе же сейчас надо думать о ребенке. А с девчонками мы сами разберемся. – Ютта лишь сильнее сжала платье и зажмурила глаза от отвращения.
– Отойди от девушки! Вам ведь мы нужны. Так что незачем дёргать невинных. – гаркнула ему Нора, видя, как неприятно лекарке в присутствии шрамированного. – Рина, пойдем. Если мы так и будет тут стоять, мы точно не узнаем, где остальные. – она поправила черную майку на себе, взяла рванный свитер, лежавший на скамейке рядом, и собравшись посмотрела на меня, ожидая каких-либо действий. Я встрепенулась, как будто только проснувшись. Запустила руки в волосы и сильно их сжала, чтобы привести себя в чувство. Как же я устала… Как же это всё мне надоело…. Я просто хочу домой! Вдох… выдох… ещё… и вот я уже иду за Норой в окружении бородатых здоровяков.
***
Мы долго блуждали по темным, каменным коридорам, освещаемым лишь свечами и изредка факелами. Мы проходили мимо многих дверей, они были примерно одинаковыми: темные, деревянные с круглой металлической ручкой и от сырости разбухший низом. Не знаю, сколько мы таких повидали по пути, пока не остановились перед нужной. Один из бородатых открыл её ключом внушительных размеров, и она с жутким скрипом отворилась. Я прищурилась, пытаясь рассмотреть, что же таится в темноте этой комнаты, но не успев даже одуматься с помощью смачного пинка я влетела в ту самую тьму как пуля. Это явно задело мою гордость и я, с диким желанием вылепить сильнейшую пощёчину мужчине, не умевшему обращаться с женщинами, тут же полетела к двери иииии… она захлопнулась… прям перед моим носом. Из-за чего я почувствовала себя ещё более убогой и наконец вспомнила, где я нахожусь. Я закрыла глаза и с силой ударила кулаком по деревянной двери, упираясь в неё лбом.
– Ну приветик… – прозвучало за моей спиной и этот голос я тут же узнала… сладкий, даже, наверное, приторный, со звонкими нотками и сразу заставляющий мое сознание рисовать картинки с зефирками, розовыми пионами, сладкой ватой и ярко розовую юбку, которую так любила Надя.
– Надя! – быстро повернулась я, с широкой улыбкой. Я так сильно за них переживала и была рада услышать её голос, это означало что они живы и мои самые ужасные предположения оказались ошибкой. Но держалась эта улыбка не долго. Я увидела Надю, сидящую в объятиях Лены, всю трясущуюся как кленовый листочек. Она была с красными заплаканными глазами и потекшей тушью, стойко выдержавшую влажный воздух тропиков, но видимо не истерику Нади. – Надя, что с тобой?
– А вы бы ещё дольше где-нибудь лазили, может и спрашивать некого было бы. – рявкнула, на меня Лена. И отгородила от меня Надю.
– Что ты несёшь, Лен? – ещё больше не разбираясь во свей ситуации спросила Нора.
– Что я несу? Да эта девка бросила нас на растерзание дикарей – она кричала, но по дрожавшему голосу и слезам на глазах было заметно, как сильно ей было тяжело это говорить. – Сама то с тобой побежала, а мы?.. А?!.. А на нас наплевать! – её голос стал тише она смотрела на сидящую меня у её с Надей ног сверху вниз и не скрывая презрительного тона, продолжила – Вы то, я смотрю, живёхоньки, да здоровёхоньки… а нас тут как скот держат, не кормят… не поют… а Надьку вон вообще чуть не изнасиловали! – я аж отбросило назад от услышанного. Я ещё раз посмотрела в глаза Наде и увидела всю боль, унижение и страх, дикий страх, но она… она улыбалась… улыбалась… как же мне было знакомо это чувство. Когда тебе больно, мерзко, обидно, страшно, но ты улыбаешься… улыбаешься, потому что так надо… потому что ты не хочешь, чтобы тебя считали жалкой, слабой, не способной справиться с собой. Легче улыбнуться и тогда всё якобы хорошо. И вот ты улыбаешься, когда упал, улыбаешься, когда порезал палец, улыбаешься, когда тебя унижают во дворе, когда говорят слова скорби, а потом… потом это становится защитной реакцией и ты улыбаешься всегда, когда тебе страшно, больно, и хочется плакать.
– Вместо того, чтобы орать на нас, лучше нормально объясните, что именно с вами было. – Нора, всё ещё слабая после Неллы, сползла на широкую доску, стоящую на двух брёвнах, на которой сидели Лена с Надей. А я слегка прикоснулась к холодной дрожащей руке Нади, пока Лена, была отвлечена Норой, мостившейся на доске, и прошептала одно лишь «Прости». Я винила себя, что бросила их и ушла с Норой, я должна была думать обо всех. Мы попали сюда вместе и должны были заботиться друг о друге, а я бросила их. Мне так же было больно, что Лена озвучила мои собственные мысли. Но вслух они звучали куда больнее.
– Не извиняйся… – хлюпая носом шепнула Надя и накрыла мою ладонь своей – ты всё сделала правильно. Ты должна была спасти Нору – она заглядывала мне прямо в душу и каждое её слово вливалось в меня как через капельницу – и ты это сделала, ты спасла её. – от этих слов я не смогла сдержать слез. Я опустила голову ей на колени закрывая лицо и мои слезы капали прямо ей на черные ботиночки, уже сильно потрёпанные и с поцарапанными носками.
– Я просто испугалась. Это напомнило мне страшные события из моей жизни… – все молчали, мы понимали, если она захочет рассказать свою историю, мы не должны ей мешать, а лишь выслушать и быть рядом. – Ещё совсем маленькую, меня сдали в Детский дом. Я не помню своих родителей, да и как я могу их помнить, мне было лишь 1,5 годика. – она вытерла слезу рукавом, шмыгнула носом и продолжила – Там было ужасно… старшаки вечно издевались надо мной, избивали, закрывали в темных сараях и обливали то кипятком, то помоями. В общем, веселились как могли. – она снова улыбнулась – я всегда хотела сбежать оттуда, но меня каждый раз ловили. А потом наказывали. Да так, что издевательства старшаков казались цветочками.
Когда мне было 16, я всё-таки сбежала. Представляете, у меня получилась – радостно, сказала она нам, а затем снова вытерла слезу – Вот тогда я пошла в отрыв… – она прикусила нижнюю губу – я пила, курила, тусила, но конечно же за чужие деньги, – сделала она пометку – потом познакомилась с какими-то ребятами, а они меня с наркотой. И стали мы жить весело, не скажу, что дружно, так как, естественно, таблеточки и порошочки, надо было как-то доставать, а это, как вы понимаете, проблематично.
Прикиньте, меня ведь, даже опека ловила, они пытались, запихнуть меня снова в этот ад, но от них сбежать было куда проще. Так вот… когда я уже немного одумалась и ушла с той компашки… Ну ладно, может и не одумалась, а мне пришлось уйти… – она скукожилась, потирая себе плечи, после чего Лена сильнее прижала её к себе. – Я ведь тогда даже в колледж поступила… На дизайнера… – она с гордостью подняла подбородок, но взгляд всё также был устремлен вниз – это, наверное, лучше решение, которое я принимала в своей жизни. Всё начинало налаживаться, я нашла нормальных друзей, завязала с наркотой, задышала полной грудью… Но всё это продолжалось ровно до того момента, пока однажды меня не похитили.
– Ой, мамочки! – не смогла сдержать своих эмоций Лена и прикрыла рот рукой, чтобы не ляпнуть ещё чего-нибудь.
– Это было сексуальное рабство, в которое меня продал мой собственный парень. Он, в которого я верила, в которого вложила своё доверие и чувства, продал меня, как предмет. Это был удар в самое сердце, боль, которую трудно описать словами. – её пальцы сжались с большей силой – Я была закована в эту маленькую комнатушку, которая стала для меня темнейшей тюрьмой. Я ощущала каждую цепь на своей ноге как пятно на душе, напоминание о том, что я лишена свободы, даже права на своё тело.
Каждый раз, когда меня выводили к покупателям, моя душа разрывалась на куски. Я чувствовала себя как оболочка, лишённая самой себя, заставленная исполнять жуткие желания этих чудовищ. Вода из шланга, с помощью которого меня мыли перед «работой», ощущалась на моей коже как кровь, смывающая последние остатки достоинства.
Но самое страшное – это было не только физическое насилие, но и психологическое. Постоянное ощущение унижения, беспомощности, бесконечного страха. Я теряла себя в этом кошмаре, погружалась в бездну безысходности и отчаяния.
И когда, наконец, этот ад закончился, меня нашли… арестовали этих ублюдков… тогда-то я и оказалась на грани разрушения. После множества анализов в больнице и постоянных бесед со следователями я узнала об уже прерванной беременности. Что я почувствовала? – она вдруг перевела на нас взгляд заплаканных, переполненных болью глаз – смешение боли, страха, отвращения к себе и ко всему миру, ничтожество собственного существования, а также отчаяние.
Врачи сказали, что в будущем, я могу вообще не забеременеть из-за каких-то осложнений при выскабливании. – она подняла голову к верху, пытаясь сдержать новый поток слез. – К тому же, из-за того, что меня там систематически накачивали наркотой и учитывая моё прошлое, я бы явно не родила бы здорового ребенка. Да, возможно, я никогда и не мечтала о детях, но теперь, меня и вовсе лишили какого-либо права выбора, меня лишили того, что касалось только меня, только моей жизни. Эти твари разрушили меня окончательно, всё живое, что когда-то было во мне. Осознание этого стало для меня последней каплей, и я сломалась.
Я погрузилась в бездну наркотической зависимости, и каждая доза была попыткой утонуть в забвении, забыть все те кошмары, что преследовали меня. Но боли было не столько в теле, сколько в сердце. Боли от потерянной надежды, от разбитых мечтаний, от утраченной веры в себя.
И когда я оказалась на краю пропасти, когда каждый вдох казался последним, я осознала, что мне нужна помощь. Помощь, чтобы выбраться из этого кошмара, чтобы найти смысл в этой беспощадной жизни. Так я и попала в "СИБ", где такие же сердца, наполненные болью, где хотела найти новую надежду, новую силу бороться за свою жизнь.
– Ты такая сильная. – я пыталась вытереть слезы с лица, но даже мои волосы были мокрыми от них. С этого момента я больше зауважала её как человека… человека, вытерпевшего такие муки, издевательства, унижения, но нашедшего в себе силы жить дальше. Я с ужасом представила, что же пришлось ей ощутить сегодня, когда её едва ли снова не изнасиловали, спустя столько времени. Как сильно её ранили нахлынувшие воспоминания, как сильно она испугалась, что всё вновь повторится и ей вновь предстоит всё это пережить…
– Как-то так, девчонки… – она убрала волосы с лица, ладонями протёрла лицо, громко выдохнула и с улыбкой осмотрела всех нас, захлебывавшихся в слезах. – Ну всё… хватит вам. – всё как по команде втянули сопли, отчего тут же стало смешно, и мы расхохотались.
– Чего ты там сидишь? – буркнула мне обиженно Лена – простынешь ведь, а нам потом с тобой возиться. Вот место, садись. – она заботливо протёрла место рядом с собой от пыли и похлопал по нему приглашая меня сесть. Я медленно встала с холодного каменного пола и робко пошагала к ней. – Ну садись уже! – она дернула меня за руку и посадив возле себя, обняла меня одной рукой, как птица маленького птенца. Отчего мне тут же стало спокойно и тепло на душе. – Ой, девочки. Куда мы с вами попали-то? Где ж мужики наши? Как выбираться-то отсюда будем? Вот занесло ж нас…
Глава 9
–Как думаете, с девчонками все хорошо? – спросил Макс, сидевших напротив товарищей по несчастью. Он сидел на холодном полу потирая голову и пытаясь хоть что-то придумать или вообще осознать во что они влипли.
– А ты про каких девчонок? Про тех, кто при смерти или про тех, кто взаперти? – Михалыч покачал руками, будто воображаемыми весами, как бы сравнивая положения обоих сторон – Как ни посмотри… – он сделал умный вид – …мы все в жопе. В большоой такой – теперь этими же руками, он показывал размеры той самой… в которой они сейчас находились.
– И то правда. Но надо же что-то делать, или мы так и будем тут сидеть? – Макс осмотрел всех находившихся в комнате, в надежде увидеть хоть какую-нибудь реакцию, но его как будто никто не слышал. Ботаник сидел на аккуратно постеленной куртке, делая вид, что сейчас пролетающая мимо муха, намного интереснее вопроса Макса. Костя, не шевелясь лежал на такой же доске, как и в комнате девочек, прикрыв рукой лицо, выражая нежелание вступать сейчас в какие-то ни было беседы. А Михалыч… Михалыч видимо был где-то в своих фантазиях и ему там было намного лучше, чем в этой суровой серой реальности.
– Чего лыбишься? – недоумевая, странному поведению Макса, Михалыч выпрямив ногу пнул сидящего напротив парня. Пошатнувшись от пинка, Макс ещё больше засмеялся.
– Да так, вспомнил как с пацанами на службе так же сидели, когда курицу у командира стырили.
– Во даёшь, а по подробней. – уже явно заинтересовавшись служебной историей, включился Михалыч.
– Да нечего рассказывать, зелёные ещё были, придурковатые, вот и стырили. Мы жрали одну кашу на воде, а в части у нас был курятник да пару свиней. Свинья, когда окатилась мы сначала думали поросёнка захапать, но, когда увидели, как комбат с ними возился, решили, что он нам вообще бошки подкручивает. А вот куриц у него было полно, а нам ведь жрать хотелось, жуть как, вот мы и не смогли устоять перед искушением. В общем, после обнаружения нарушителей, закрыл он нас на пару суток в сарае, а потом приказал месяц в курятнике, да за свиньями убирать. А что б жизнь медом не казалась, мы драили всю часть маааленькими такими щеточками, – он показал двумя пальцами размер щетки и его даже передёрнуло от воспоминаний.
– Это ещё что, нас бы уже избили до полуживого состояния – сравнил со своим опытом бородатый недобайкер, будучи бывшим военным.
– Этим занялись другие сослуживцы, узнав, что мы ели без них мясо. И правильно сделали… я теперь на всю жизнь запомнил, что с братьями делиться надо.
– Молоток! – теперь уже похвально пнул Михалыч. – Слушай, а чего я не знал, что ты служил?
– Да я как-то и не рассказывал – пожал плечами Макс. – не думал, что это важно.
– У каждого есть детали, которые они не договаривают о себе или же истории, которые они считают не важными, но они могут быть ключом к самоизлечению. – все замолчали и перевели взгляд на Валю.
– Ботан, ты такой ботан… – усмехнулся Макс. От чего Валя сильнее скукожился и аккуратно поправил очки.
– Эт точно, но знаешь, он даже прав… – голос грозного Бородача, смягчился и он на минуту задумался. – Я тоже думаю, что мы все по рассказывали поверхностные проблемы, а настоящие так и остались только внутри нас.
– Да, и они продолжают нас разъедать изнутри. Давайте сейчас попробуем больше раскрыться.
– Да ну, что за чушь. – скривив лицо, будто перед Максом разлили помои, он отвернулся от Вали, не соглашаясь с ним. Пару минут тишины и Михалыч выдает:
– Это странно, я не могу понять, какая у тебя проблема. Вот хоть убей не помню, с чем ты пришёл. Помню лишь, что ты друга потерял и на этом всё. – Михалыч всё больше и больше давил на Макса, засыпая его своими догадками, пытаясь вывести его хоть на небольшое пояснение. – А дальше? Все мы кого-то потеряли, но неужели ты только поэтому пришёл? Или мы чего-то не знаем о том, как ты его потерял…. Может это ты его убил. А может и не было никакого друга. А?
– Что ты несёшь! – вспылив Макс ринулся к Михалычу, схватив его за воротник кожаной куртки.
– А что? Что я могу думать? Или я всё-таки прав? – они смотрели друг другу в глаза и напряжение наполняло эту маленькую темную комнатку. Казалось, вот-вот искры будут летать от их перенапряженных тел.
– Хватит! – сказал, потревоженный криками, Костя. Убрав руку с лица и приподнявшись на деревянной скамье, он с каменным лицом посмотрел на сцепившихся мужчин. – что вы как коты со двора сцепились? – переведя взгляд с Кости вновь друг на друга, они будто пришли в себя и медленно отпустили руки. Макс выдохнул и вернулся на место, где прежде и сидел. – захочет, расскажет. Если нет, то это его право. – с этими словами Костя вновь лег, приняв удобную позу.
Вновь наступила тишина. Все погрузились в свои мысли, казалось, они копались в самых глубинах своего сознания, вспоминая, анализируя, обдумывая важность тех или иных действий, поступков, историй.
– Мы дружили со школы… – неожиданно начал Макс – вечно творили какую-то фигню вместе. То окно разобьём, то в туалете петарду подорвем, то учительницу в кабинете закроем…. В общем как делали гадости вместе, так и получали тоже вместе. И даже когда мне повестка пришла, он решил, что тоже пойдёт, хотя у него и белый билет был. – он грустно улыбнулся, смотря в пол. – курицу мы тоже вместе воровали….
Помню, как он ранился, когда пытался защитить меня. Осколок врезался ему в бок, кровь струилась, и он все равно стоял, защищая меня от опасности. Я видел его страдания, видел, как его лицо исказилось от боли. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я снова вижу его лицо, изуродованное болью, и слышу его крик, пронзающий мою душу.
– Так вот как он умер, – тихо сказал Валя.
– Нет, его тогда чудом спасли. Но в тот момент я задолжал ему свою жизнь. Вскоре после армии я попал на большие деньги. И он как обычно решил мне помочь. У него получилось достать откуда-то бабки, и он откупился за меня. Но тем самым про него узнали и другие отброски, которым было плевать, как и от кого получать деньги. Они вычислили, где он живёт и ограбили его дом, в котором находилась его мать и невеста, с которой через месяц должна была быть свадьба. Обоих убили. Он тогда был в ярости… Но вместо того, чтобы обратиться за помощью, он собрал последние капли сил и решимости и не сказав ничего ни мне, ни кому-то другому, решил действовать. Выяснив лишь, кто были эти звери, отправился к ним, один на один, чтобы встретиться лицом к лицу с теми, кто уничтожил всё, что ему было дорого.
А там был я… Я играл в том клубе, просаживая последние деньги. В клубе, где были убийцы его семьи. Когда он меня там увидел, впал в ступор, чем они и воспользовались. Они узнали его и выстрелили… он упал на колени, его глаза, раненные предательством, все еще искали ответ в моих. «За что?» – его голос дрожал, смешиваясь со звуками выстрелов, звучавших как приговор. Даже когда пули пронзили его спину, он продолжал устремлять взгляд ко мне.
А я… Я просто смотрел, мертвым взглядом, неспособный двинуться или произнести хоть слово. Я видел, как он терял жизнь прямо перед моими глазами, как его сила угасала, как он терпел боль, которую я навеки запомню. Словно моя бесчувственность и беспомощность сделали меня свидетелем его агонии. Он умер из-за меня, из-за моей слепоты, моей эгоистичности, моих ошибок, которые он всеми силами пытался исправлять… всегда. – он перевел взгляд на Михалыча, слушающего историю. Он так яро выдавливал её из Макса, а теперь не произносил ни слова – Вот, как я потерял его. И наверное, ты прав. Это я его убил. За что я никогда не искуплю свою вину. И за что мне стыдно, именно поэтому я не рассказывал этого вам.
– Ну ты и подонок… – разочарованно произнес Гена. А Макс лишь понимающе опустил голову. – чего ты тогда припёрся? А? Чтобы тебе сказали, что ты не виноват? Что это не ты его убил? А? Чтоб тебя пожалели может? Нееет… Это ты виноват. Ты убил сначала его семью, а потом убил и его, ещё когда у него билось сердце. Ты убил его морально, а потом и физически, хоть и не своими руками. А теперь хочешь душевного спокойствия? Так не получится.
– Я не отрицаю, того, что это из-за меня, и что это я их убил. Но я пришёл не из-за себя.
