София Миллер
Элегия Софи
А наши судьбы превзойдут высоты.
И наши дети завершат процесс.
Пепельный блюз
Мой дом одет цветами мрака,
Оттенки синего здесь всех тонов,
У стен здесь облик цвета панга,
А потолок из берюзовых снов.
Дом будто айсберг пайкерита.
В нëм люди будто изо льда,
Здесь холодно, цианом крыто,
Мы здесь не жалуем тепла.
Бывает хочется конечно,
Туман сапфира разогнать,
Зажечь огонь, горящий вечно,
Чтоб жëлтый цвет в огне узнать.
А так, лишь образ звëздной пыли.
И сизый цвет во всей своей красе,
И нотки серости аквамарины,
И неогара цвет в эстете белизны.
Добавлю я бордо в политру,
Окрашу в цвет галактики души,
Дам доменанту яркому пурпуру,
Скажу теплу в душе «живи! «.
Тихий дом.
Есть тихий дом на улице Тюльпана.
Здесь наркоманы, жители подвала.
Есть тихий дом, в котором все всë знаю.
И даже то, что папа дочку растлевает.
Есть тихий дом, в котором мало горя,
Настолько тихий. Слышен звук запоя.
Есть тихий дом, где нет плохих ночей.
Где матери ночами бьют детей.
Есть тихий дом, где ты найдешь приют.
Здесь рады тем, кто заживо гниют.
Здесь рады запаху бензина
И лицам цвета гуталина.
Я этот дом люблю всем сердцем
Хотя и чувствуюсь сума сошедшем.
Я этот дом люблю. Он всеми гнаный
Хоть бываю здесь избитый, либо пьяный.
Макабр Морфея
Сидит обижено в углу, остатки мыслей собирает,
Осколки с пола поднимает и тот час же в себя вставляет.
Разбита горем, в морфия угаре.
Еë сынишка в сладостном кошмаре,
Стоит он, смотрит и не понимает,
Зачем же мамочка себя так истязает?
А мама смотрит на него,
Очередной осколок подобрав
Не видит она в нëм ни капли своего,
В сию ж минуту ярость испытав.
«А где же папа?», спрашивает сын.
На что в ответ осколок колкий
«Он кинул нас в свой морфиевый мир,
Тебя он кинул и ушёл на долго»
«Он продал мать твою и о тебе не вспомнил,
Меня он проклял на Морфеев сон.
Тебя, меня и всех угробил,
Он продал нас за молодой фасон.»
А сын всë смотрит и не понимает.
За что же мамочка его ругает?
И на неë отцовские глаза он поднимает.
И тотчас же во морде получает.
«В тебе есть зло отцовского обмана ,
Ты сын Иуды, ты продал меня».
И стали кулаки прочней метала,
И в морфиевый танец понеслись крича.
Сидит обижено в углу, остатки мыслей собирает.
И с трупа маленького глаза не спускает.