Софья Черкасова
Дитя русалки
Ивана Купала
Ивана Купала
Не ходи, молодая девка в Купалину ночь одна. Оскорбишь, беду накличешь. По волчьим следам ищи после душеньку твою.
На Ивана, на Купала вышла ночка жаркая, что река, сдобренная полевыми цветами, закипала, варя суп из человеческих невестушек.
Ой, а на Ивана, ой, а на Купала
Красна девица гадала:
«Где ж мой милый-дорогой?
Назови меня женой!» -
Звучал однородный голос переплетающихся сотни других молодых и таких живых. Не без зависти ждали бледные, холодные русалки своего часа. Красные ленты в хороводе пестрили ярче Главного костра. Сегодня косы разрешили матушки не плести: долой запреты! Девки на гуляние бегут!
Пуще всех собиралась Руся, дочь крестьянская. В хвойном сумраке её глаза были вместо спрятанных звёзд. Волосы цвета зрелого пшеничного колоса стекали к оформленному девичьему стану. Подобно упорному подснежнику распускалась юная, от того и наивная влюблённость в сердце её, а в думах образ тяжелый след оставил небрежный. А вот и он… Широкоплечий юноша с обнаженным натренированным торсом прошел мимо Руси в толпу, предательски не заметив звучание девичьего сердца. Его не заботила эта чистота чувств, душа его давно пала так низко, что было запрещено смотреться в её зеркала, дабы не сгинуть. Но какой колдунье дело было приворожить девушку к гуляке деревенскому? Потешилась проклятая судьба. Плоть…дикое, разрывающее желание…и выбросить. Ничего. Пустота прогрызла явь и больше не отпустит. Или… Найдется та, что спасёт его душу? Руся?
– Руся! Вот же ты! Запоздала, подружка! – воскликнула Величка в своей манере, будто на распев: ярко, эмоционально. Она краше всех девок пела на гуляньях. Лицо, усеянное горящими веснушками, алые пухлые губки, естественно растянутые в улыбке.
– Ох, бегала в поле набрать цветов, благословлённых солнцем. Да, изысканный венок сплести: много времени отняло.
– Венок, действительно, дивный вышел. Точно такого же дивного хлопца через костёр переведёшь! – задорно, по-доброму рассмеялась Величка.
– Надеюсь… – со вздохом произнесла Руся и устремила взгляд в самое оживлённое место.
Величка посмотрела в направлении её взора и увидела Любодара, хищно оскалившийся, небрежно прижимающий к себе какую-то девушку.
– Забу-у-удь – пропела подружка. – Ты ему не нужна! У него таких, как ты, – целая деревня.
– Пускай… А люблю его только я. «Он просто ещё не знает…» – с надеждой говорила Руся.
– Не нужно тебе это! Он поиграется и забудет о тебе. А ты опозоренной останешься! А если ещё и с лялькой на руках? Так вообще пальцем тыкать начнут…или камнями закидают…
– Если честно, я до сих пор не вразумлю, я столько и сильно люблю его, а до сих пор без маленького… Почему так?
Величка посмотрела на подругу с нескрываемым удивлением:
– Разве ж дети просто так рождаются?
– От любви.
Величка рассмеялась:
– Какая же ты глупая и маленькая! Дети рождаются не от любви, а…
– Дети не могут рождаться вне любви! Я точно знаю! Мне бабушка говорила! – яростно перебила Руся подругу.
Величка широко раскрыла глаза:
– Ты наивная и глупая! Я желаю добра тебе, а ты как приворожённая на грех идёшь! – предупреждающе тараторила та.
– От добра добра не ищут. – обиженно хмыкнула Руся, и лоскуток её туники просквозил в толпу.
– Глупая! – кричала Величка – Глупая! – уже протянула эту трагичную песню.
Взявшись за руки, молодые сомкнули хоровод. Полилась песня и девичий смех, юноши увлекали за собой. Костёр трещал и детей-искорок дарил молодым людям.