Станислав Яхин
Становление. Серия «Волчий Пастырь». Книга вторая

Полная версия

Упавший духом гибнет раньше срока.

Омар Хайям

Как много в этом звуке для сердца русского слилось…

Как много в нем отозвалось.

А.С.Пушкин

Добрыня.

Уже долгое время воевода сидел в думах, вспоминал о том, что произошло. Вроде бы в начале всё шло хорошо и по плану, но с появлением этого ‘’странника’’ телега судьбы как будто сорвалась с места, понеслась по кочкам и ухабам, и ничто не могло её остановить, оставалось только или крепко держаться за борта, или прыгать на ходу с неё. Пока совет решил довериться фортуне и, кривясь от боли и охая на ходу от ухабов, оставаться в этой импровизированной телеге, пока она не вынесет на ровное место и не остановится, а там будет видно. Откуда же он взялся, этот наглый, но смелый и отважный Ярослав? Всё перевернул с ног на голову, теперь отдувайся за него, как говорится – пусти козла в огород. Сразу столько дел навалилось, только успевай указания и команды раздавать. Надо готовиться к будущему сражению, а ведь по сути вообще ничего не готово, да и воев мало, ничтожно мало. Даже если попросить помощи у князя, не факт, что поверит и пришлёт, тем более, по задумке, ему, князю, самому войско увеличивать нужно. Да, задал задачку, выкручивайся теперь. Хорошо купцов отправили за железом, своего-то мало, так опять подсуетился этот ‘’странник’’ – дал товар на продажу, причём дорогой, чтобы закупить всё. Кинули клич по округе в поисках хороших кузнецов. Опять же, кто платить будет?.. И всё воевода, всё на нём. Ну за что такое наказание? Вот прошёл бы мимо Ярослав, да хоть в соседний городок, пусть бы они и отдувались. А в то же время, с его приходом всколыхнулось наше ‘’болото’’, зашевелился народ, чаще смеяться стали, как-то повеселели, в общем жизнь стала бить ключом, хорошо, что не галечным, как сказал бы Ярослав, или гаечным. Тьфу ты, уже думать и говорить стали как он. Ох, уже голова пухнет от этих дум. А, сколько времени понадобилось, чтобы уговорить Василису уехать с Алёшей? Да ещё и воев выделить, хоть немного, а всё равно пришлось отобрать от основного войска. И какое теперь войско, курам на смех? А, как самим защищать городок, если осталось всего ничего от дружины? Одна надежда, что побыстрее вернётся Мстислав, дык и у него десятка не наберётся. Надо будет собирать по селениям ополчение и обучать их владению оружием. Но как обучить того же пахаря, косца? Хорошо хоть охотники знают с какой стороны лук натягивать и стрелу пускать. Вот придётся из них и делать основной отряд – стрелков, а другим хоть рогатину выдавай, больше нет ничего. Князь не поможет. И вот опять всё сходится на этом страннике, его помощь, да и подсказки, как оборону городка создавать, а ведь мы тоже кое-что умеем делать, в скольких переделках побывали. Только остались одни единицы. Ох, как же не хватает настоящих, опытных воев! Вот, вспомнил про оборону городка, и голова заболела. Сколько надо сделать! Точно, придётся народ сгонять на укрепление стен, доделать ров, просмотреть крыши на предмет горения от зажигательных стрел… (Мысли воеводы прыгали с одного дела на другое.) Василису чуть не силком пришлось отправлять, ногой топнула, нос задрала кверху, подбоченилась, прям княжна: ‘’Не поеду, и всё тут!’’ Пришлось вожжи брать, учить уму-разуму, а ведь взрослая уже девка, понимать должна, что здесь скоро не плясок будет, если Степь появится. Самим бы выстоять, а ещё за некоторыми пригляд делать. Нет, не до неё! Пусть там князьям мозги выносит! (Тьфу ты, ох уж этот Ярослав!) Опять же, девка умная, ладная. Если не сможет с Алёшей уговорить князя, так хоть жениха найдёт справного. С этим ‘’странником’’ свяжется, добра и семьи не будет, у него шило в заднем месте, да и Морена за ним по пятам ходит, не дай, Перун, что с Василисой случится, себе не прощу, обещал ведь кн… Всё, молчу, молчу. Не моя тайна. – Добрыня загрустил, прошедшая жизнь с воспоминаниями начала накатывать на него, но он упорно от неё отмахивался, даже сжав зубы. Немало понадобилось ему сил и времени, чтобы успокоить себя, восстановить дыхание и успокоить сердце, которое вот-вот готово было выскочить из грудной клетки. Шумно выдохнув и расцепив зубы, воевода растёр онемевшие мышцы на руках, достал настойку и выпил. Через некоторое время настоянная на травах и кореньях настойка подействовала, отпустило, кровь забегала по жилам с новой силой.

– Ну вот, так и на погост отправишься, не успев всё сделать. Надо, надо себя сдерживать. Пойти Илью, что ли проведать? Да, и его делами загрузить, нечего, лежебоке, бока отлёживать. – Добрыня кое-как разогнулся, поднялся и пошёл к Илье. По пути он здоровался со всеми знакомыми, с кем-то переговорил, кому-то отдавал распоряжения, кого-то от души хлопал по плечу, что те аж приседали, от чего воевода получал удовольствие, и потихоньку жизнь возвращалась в своё русло. Проверив по хозяйству всё ли в порядке, Добрыня поднялся в терем, где проживал следующий герой былины, толкнул дверь и произнёс, увидев лежащего без дела Илью:

– Ну здорово, братец! Хватит бока отлёживать, делом займись!

– И тебе не хворать, брат! Каким же? Давно пора, а то уже пролежни скоро будут.

– Возьми несколько дружинников, но не забудь кольчугу одеть, да проедь-ка по окраине, поговори с народом, надо бы ополчение собирать. Вот сенокос пройдёт, пусть и подтягиваются. Да, чтобы со своей едой, мне хватает своих нахлебников. Здесь их погоняем, потренируем, и если враг не объявится, к осени, а может и раньше, отпустим собирать урожай. Пора своё войско увеличивать, от князя, думаю, помощи ждать не придётся.

– Добро. А, когда отъезжать то?

– Вот собери, что надо в дорогу и воев, и вперёд на следующий день спозаранку.

– Хорошо.

– Да, удели внимание стрелкам, поищи среди охотников. О, заодно и умельцев кузнечного дела – надо мечи, копья и стрелы ковать.

– Ладушки. Пойду ватагу собирать и в поход.

Илья остался собираться в дорогу, а Добрыня вышел из комнаты и пошёл дальше – проверять, как идут дела у кузнеца, плотника, каменщика, как идёт стройка по укреплению стен. По пути он опять вспоминал как прошёл последний концерт Ярослава.

– Это ж надо так учудить: собрал целую группу скоморохов и спел. Похоже потренировал их, как в дружине, чтобы сплочённые были и ошибок не совершали. А так, ничего себе ‘’асамль’’ вышел. Ему бы гусляра хорошего, да и так необычно получилось. Музыка почти как у нас, а следующие, как их там – казацкие, вообще народ веселился, даже в пляс пошёл. Вот умеет же преподнести, да и во время еды музыка народу настроение приподнимает, а мне с этого навар. Точно, расширять таверну надо, деньги лишние появятся, будет на что содержать войско. А, когда этот ‘’странничек’’ запел. Зал даже затих, кто носом шмыгал, как их проняло до глубины души. Но последняя песня – это что-то с чем-то, просто нет слов. Причём, я заметил, что весь ужин он сидел какой-то хмурый, а потом сорвался с места и… выдал. Спел так, что все в зале ещё долго сидели в тишине под впечатлением. Слова аж за душу берут. Кто ж такое придумал? Что за необычный сказитель или баян? Вот ‘’асамль’’ подкачал, видно не играли эту музыку, но голос всё перекрыл и так, Хорс ему в помощь. Бывалые вояки закручинились, а девки-то, вообще, глаза на мокром месте, только слёзы и утирали. Довёл народ, вернётся назад с отрядом – посажу в поруб. Но ведь всё равно, каков молодец, а! Да-а, на праздник летнего Ярилы от девок отбоя не будет. Пропал парень, точно придётся в подпол посадить, от греха подальше. Да и Василису от него подальше держать надо, умыкнёт девку, никто и не увидит. Под конец-то, своего концерта всё равно учудил этот скоморох. Спел и ушёл быстро, не прощаясь. А, потом выясняется, что вообще уехал из городка. Василиса, как слёзы вытерла, похоже за ним пошла, пришлось проследить. Точно, ‘’странник’’ из ворот вышел с конём, вещами, и уехал в сторону дома, наверное. Надеюсь, что на утро с отрядом Мстислава встретится, а то я ему и не сказал, когда они выедут. Василиса забралась на вышку и долго его провожала, а потом спустилась вся в слезах. Ох уж, эта молодёжь! Правильно я её отправил с обозом, а то на праздник потеряем девку. А, она ему не пара, безродному-то. Вон, пускай Марфу охмуряет. Авось и детки пойдут, а там, глядишь, и Василиса где-нибудь суженного найдёт. Слишком уж часто этот ‘’везунчик’’ в разные переделки попадает.

Добрыня, пребывая в думах, добрался до кузницы, постоял, отгоняя мысли о Василисе, и вошёл внутрь уже собранный. Кузнец, увидев воеводу, отложил молот и шагнул навстречу ему:

– А, барин, здравствуй! С чем пожаловал?

– Вот понабрались слов от этого… Всё шутки шутить. Здорово, Данила! Я к тебе чего пришёл-то… Илью отправляю народ собирать для ополчения, заодно и кузнецов пригласить к тебе в помощь. Железо-то есть ещё?

– Да, мало уже осталось, надо кого-нибудь на болота собирать – руду добывать. Если кузнецы придут, у меня работы не будет.

– Хорошо, что предупредил, я распоряжусь, где-нибудь сниму народ с работы и отправлю на заготовку руды. А, железо я заказал купцам, Ярослав оплатил, прийти должно много, и медь тоже, но когда не знаю. Лодки только недавно по реке ушли, так что будет ждать. Что-то ещё?

– Да пока, вроде бы и нет ничего. Без железа и работа двигаться не будет. Пока по малому делаем наконечники для стрел, за большее не берусь – железа-то нет.

– Ладно, тогда бывай здоров. Будут новости – сообщу.

И Добрыня, попрощавшись с мастером, пошёл к плотнику и каменщику. У тех он пробыл недолго, только лишь наказал заканчивать все работы, не связанные с укреплением городка, побольше вбивать в землю столбов и засыпать, что есть под рукой – землёй, камнями, деревом, главное стены потолще и повыше. А во рву колья наставить, да кое-где рвы укреплять, чтобы не осыпались. Да, мастера и так знали своё дело, но – доверяй и проверяй. Дальше воевода пошёл искать кого отрядить на поиски людей для работы на болотах, а народу надо много: не только по болотам ползать, но и деревья на угли сжигать, температура-то для печей большая нужна. А добывать в болотах, та ещё морока. Надо, буквально, вычерпать из него, болота, грязь, точнее ил, в котором и была железная руда. Потом промыть, удалить грязь, песок, просушить. После чего смешать с дроблённым известняком, добавить глины и слепить окатыши; перевезти в печь, перемешать с углём, выжечь железо. Да и это ещё не железо, а крица, где много смеси, шлака. Далее раскалённую крицу ложили и ‘’выколачивали’’ из неё шлак, так сказать многослойная ковка, сварка, чтобы получилось хорошее железо, и то, во многих случаях, оно было мягкое и для выделки из него мечей не годное.

Поразмышляв, Добрыня обошёл всё-таки стены и ров вокруг городка. Вот здесь, у одной из стен, его и нашёл гонец.

– Воевода, погоди! – прохрипел он. Добрыня посмотрел в сторону гонца и узнал в нём одного из дружинников, посланных в помощь к отряду Мстислава, а именно – Могилу. Могила, весь в пыли, взмокший от пота, обессиленный, добрался до воеводы и склонился в поклоне. Увидев в каком состоянии гонец, а сзади начали подтягиваться другие вои, Добрыня почувствовал укол в сердце, и на душе стало нехорошо.

– Воевода, беда! – прохрипел Могила, потому что в долгой гонке к городку, наглотался пыли, и сейчас пытался через высохшее горло проталкивать слова.

– Воды, быстро! – скомандовал воевода, ему поднесли воды в кувшине, и он отдал гонцу, чтобы тот напился. Могила, с трудом переводя дыхание, попытался напиться, но вода не попадала в рот: руки тряслись, горлышко кувшина билось о зубы, и вода стекала по губам, шее, не попадая в рот. Через некоторое время Могила себя пересилил, и вода всё-таки попала по назначению. Видя нетерпение главного, он кое-как отдышался и проговорил уже более уверенно:

– Беда, воевода! Степь… Степь на нас напала.

– Где и когда? Да не молчи ты! – Добрыня от волнения даже не заметил, как уже тряс охранника, потом, глянув по сторонам на собиравшихся людей, взял себя в руки и более-менее спокойнее произнёс: ‘’Говори!‘’

– Нам уже оставалось дойти до места один день, как из леса выскочили степняки и напали на нас. Их было много, я видел до тридцати всадников, но может другие ещё подходили…

– Дальше! – опять нетерпеливо и грозно проговорил воевода.

– Меня сразу же, с двумя конями, отрядили скакать к вам предупредить. Это всё.

– Всё?!

– Ну, я думаю, что отряду не уйти живыми, вражина уже понёсся на конях в нашу сторону, и их было много.

– Не тебе об этом рассуждать! – гневно осадил гонца плохой вести Добрыня, но и сам понимал, что в этой ситуации, и правда, нечего думать о победе – силы слишком неравные. Он обессиленно заскрежетал зубами и сжал кулаки:

– Сколько ты добирался до нас?

– Чуть больше суток.

– И это с заводным конём. Да, нам уже не успеть. – проговорил воевода, а вои вокруг зашумели. – Тихо! Помогите Могиле добраться, чтобы передохнул! И, трое с заводными, быстро в ту сторону разведать что-да-как, но не нарываться на врага, ехать со всей осторожностью: один впереди, двое отстают, на всякий случай. В перестрелки и бой не вступать, не мне вас учить, всё-таки разведчики. Всё, вперёд! Остальные, расходимся и готовимся к бою!

Двое подхватили совсем обессилевшего гонца и повели в сторону детинца; другие, тоже время не тянули, побежали готовиться к схватке, а трое, отобранных в разведку охотников, помчались собираться в дорогу. Добрыня же, весь погрузившийся в мысли пошёл в терем, в зал совещаний, по пути сказав одному из дружинников, чтобы привели к нему Могилу, когда отдохнёт. Поднявшись в терем, он уселся на кресло-трон и опять погрузился в думы. Неожиданно дверь с другого входа распахнулась, и в зал вошёл главный ведун – Любомир. Ещё не совсем белые волосы распущены и стянуты на голове только лишь обручем с символами. Рубаха, под цвет волос, тоже была белая; на рукавах, вороте рубахи и по середине изображены фигуры зверей и чары, в руке – посох, на ногах высокие, расшитые узорами сапоги из мягкой кожи. Добрыня, подскочив, поклонился волхву: ‘’Любомир!’’

– Садись, воевода, садись. Будем думу думать вместе. Я понимаю, что воев ты уже отправил?

– Да, только что. Остаётся только ждать.

– И, что ты об этом думаешь?

– Пока не понимаю, что происходит и откуда здесь взялся большой отряд степняков? Может случайность, совпадение, а может и… кто-то предупредил?

– Да-а, больше вопросов, чем ответов. А, что думаешь о нашем ‘’страннике’’?

– Да откуда же я знаю? Вестей-то нет.

– Я не об этом. Вообще.

– Да, Чернобог его забери! Извини, Любомир, сорвался. Не знаю. Весь какой-то странный, всё время попадает в переделки, правда и выбирается… пока. А, что сейчас будет? Не знаю. Последний день так вообще учудил. Ты в курсе? – Добрыня посмотрел на волхва, и тот кивнул в ответ. – Этот необычный концерт. Нет, концерт хорош, никто не спорит. Но вот его поведение потом. Весь ужин хмурился, толком не ел, как будто что-то чувствовал. А, может и правда? – воевода опять вопросительно посмотрел на главного ведуна.

– На всё воля Перуна и Даждьбога, а для него – Хорса. – только лишь развёл руками и пожал плечами волхв.

– Ну да, ну да. На всё воля Перуна… – тихо, в думе, произнёс воевода. – А, в конце ужина, так вообще выдал. Спел такую песнь, как опытный сказитель, что у меня все в таверне и на улице замолчали, как будто на них чары наложили. После чего срывается с места и уезжает. Всё как-то странно. А. волхв? О, я ведь и не спросил Могилу, встретили они Ярослава или нет? Ещё одна загадка. Ну ладно, подождём, когда он отдохнёт, тогда и спросим. Хотя, если бы странника с ними не было, он бы сказал. А может и нет?

– Ладно, хватит голову ломать Добрыня. Будут новости, пошли весть, я к себе, в берлогу.

– Ну да, иди уже медведь-шатун. – проворчал воевода, но осёкся, взглянув на строгий взор с укором Любомира. Главный же волхв, согнувшись, как будто от непосильной ноши и бед, прошёл ко входу, открыл дверь и, вроде бы и вышел, а вроде исчез с глаз. Добрыня даже проморгался и тряхнул головой от наваждения, но волхва и правда уже не было.

– Вот же… – он прикрыл рот рукой и тише произнёс, – колодун.

Как только ‘’испарился’’ ведун, из комнаты появился Илья, уже весь одетый по дорожному.

– Ну что там у вас стряслось и отправляться мне в объезд земель?

– Да, что говорить. На обоз Мстислава Степь напала, причём, по рассказу гонца, в большом количестве, – на немой вопрос Ильи, – поболее тридцати всадников.

– Ого! Это уже интересно.

– Да, интересно, но не понятно, что дальше… А, тебе всё равно надо отправляться – вояк собирать. Ничего не понимаю. Рано ведь для Степи здесь появляться? – Добрыня запустил пальцы в бороду и задумался.

– Ладно, тогда поеду. – отвлёк его Илья.

– Давай. И, это… будь поосторожнее.

– Да не впервой, не боись, брат, прорвёмся. – произнёс Илья, подняв в прощании руку, и вышел, в проходе зацепив несущуюся Марфу.

– Ну, а тебе что надо? – схватился за голову воевода, увидев её.

– Что с ним?

– Да вы что, все с ума посходили? – уже в гневе, вставая с трона, прогромыхал он. – Пошла вон, на кухню! Распоясались совсем, никакого уважения к главе. Вон, я сказал! – Добрыня указал рукой на выход, и Марфа, фыркая, уже с блеснувшими от подступающих слёз глазами, выскочила обратно, при этом хлопнув дверью.

– Вот ведь… Точно, пора порядок наводить. А, может плетей ей всыпать? – выдохнул Добрыня и рухнул в кресло, потирая левую половину груди рукой.

Всадники, посланные на разведку, умчались, а городок зашумел и задвигался, как в улье. Заносили запасные стрелы и копья на стены, и складывали их в специальные плетёные корзины, набирали воду в большие бочки, подносили дрова и хворост к печам, чтобы успеть разжечь огонь и нагреть воды, если враг полезет под стены. В общем, всем нашлось дело. Тут и там раздавались команды кому куда чего нести. К вечеру суета затихла, народ стал разбредаться по хатам на отдых, а на стенах и воротах появились усиленные отряды стражей, зажигались факелы. А, на следующее утро примчался 1й вестовой.

Первые его встречали охранники у ворот, сразу же посыпались вопросы, на которые он отвечал: ‘’Едут’’. После чего вестник доехал до терема воеводы, спрыгнул с коня и взбежал по лестнице наверх. У комнаты воеводы он постучал в дверь, на возглас Добрыни открыл её и вошёл внутрь.

– Будь здоров, воевода! – произнёс вестовой, кланяясь.

– Докладывай, не тяни!

– Живы, едут назад, к обеду будут, двое с ними остались на всякий случай.

– Фу, наконец-то. Молодец, хвалю!

– Погоди, воевода, хвалить.

– Что так?

– Не все едут, нет с ними ‘’странника’’.

– Как нету? Ты что несёшь?

– Извиняй, воевода, виноват. Подробностей не знаю, но говорят сгинул, в смысле погиб.

– В смысле, сгинул? Как погиб? – только сейчас до воеводы стали доходить ответы вестника, только сейчас он осознал, что не зря ходил хмурый Ярослав, видать чуял свою смертушку. Он сел на лавку и, поневоле, опять потянулся рукой к левой стороне, там, где сердце пропустило пару ударов. – Та-ак… ладно, иди, будем ждать остальных. А, погодь. Раненные-то есть и сильно ли?

– Пару раненных, но вроде не сильно, едут на телеге и болтают, так что живые.

– Ладно, иди, отдыхай. А, по дороге перехвати кого-нибудь, пусть знахарей предупредят, чтобы были готовы.

Охотник уже выходил за дверь, как ему прилетело вдогонку: ‘’Марфе ни слова’’!

К обеду, как и говорил вестник, обозы показались. В воротах вернувшийся отряд встречал Добрыня. Смурной и осунувшийся, Мстислав подошёл к воеводе, наклонил голову:

– Прости, батя, не уберёг.

– Ладно, давай в терем, там подробно всё расскажешь. – поневоле отворачиваясь, чтобы не увидели блеснувшую предательски слезу. – А, за живых – спасибо. Спасибо, что уберёг.

– Не мне спасибо, воевода, а тому, кого уж нет.

– Ладно, не бери грех на душу. Эй, лекаря, раненными займитесь! Остальные помойтесь, передохните и на обед! А ты, Мстислав, к нам, потом передохнёшь.

Народ стал подходить к телегам, помогать разгрузить, да языком почесать. Тут послышался громкий вскрик: ‘’Брательник! Живой! Вот уж не чаял свидеться!’’ Из толпы выбежал Могила, расталкивая на ходу кто был у него на пути. Он подбежал к Могуте и обнял его, не веря до сих пор в удачу, хлопал его по плечам и всё осматривал – нет ли где на нём раны.

– Да живой я, живой, не ранен. Всё хорошо.

Так они и стояли, обнявшись, пока все телеги не проехали мимо, после чего, так же обнявшись, пошли в сторону детинца, на ходу вытирая проступившие слёзы. Марфа тоже находилась среди встречающих, всё это время она глядела в сторону обоза и пыталась увидеть одного человека, но его там не было. Она стала подбегать к тем, кто приехал, и спрашивать о Ярославе, но все отворачивались от неё, боясь встретиться взглядом, поэтому опускали головы. Ничего не добившись, она побежала в сторону Добрыни, чтобы выяснить, что же случилось со ‘’странником’’. Марфа догнала воеводу уже у входа в терем.

– Добрыня, ради Макоши, скажи, что случилось с Ярославом? – она прижала руки к груди, волнуясь и ожидая ответа.

– Я же тебе сказал… – начал заводиться воевода, но его остановил Мстислав.

– Погоди, воевода, я сам. Марфа… прости, но его больше с нами нет.

– Как нет? А, куда он делся? Вы что, его прогнали?

– Нет, он погиб, защищая нас. Прости. – уже тише добавил мечник. – Он выбрал свой путь – путь героя, мы будем помнить его всегда.

– Как погиб? Как вы могли это допустить? Да будьте вы про…

– Молчи, женщина! Пока не накликала беду! – оборвал её на полуслове Добрыня. Но Марфа, от горя схватившись за голову, побежала от них прочь. Мстислав рванулся было за ней, но его приостановил воевода. Поглядев, как она убегает, он распорядился о том, чтобы за ней присмотрели, не дай Макошь, что-нибудь с собой сделает. Воин, которому дали указание, метнулся за девушкой.

Рассказ Мстислава.

В большой гридне, именуемой залом для совещаний, собралось только три лица: воевода – Добрыня, старший мечник – Мстислав, а также приглашённый главный волхв – Любомир. Мстислав выступал в качестве главного свидетеля и повествователя, потому как являлся не только старшим группы, отправленной с Ярославом и обозом, но и более опытным воином, повидавшим много сражений и имевшим свой взгляд на произошедшее событие. Остальные были внимательными слушателями и грозными судьями. Добрыня восседал, как обычно, на своём троне-кресле, волхв – у стены, на скамье, а рассказчик – на лавке, за столом напротив воеводы. Никто и ничто не нарушало их уединение. За дверями стояли дружинники, внутри помещения никого, кроме совещающихся, не было, только свечи тихонько потрескивали в своих подставках. Мстислав, выпив кваса, промочил просохшее от волнения горло, прокашлялся и начал рассказ.

– В пути мы были уже два дня, оставалось чуть более суток и прибыли бы на место, но видать не суждено. Ночь передохнули у леса, поутру выдвинулись дальше. Только начали выходить на большое поле, как птицы подсказали, что кто-то идёт. Так и получилось – с той стороны поля выехали степняки, насчитали их около тридцати, скорее всего передовой отряд или разведка. Они сразу же понеслись на нас, хорошо не все. Мы только и успели отвести телегу в лес, остальные оставили для прикрытия, отправили гонца и встали в линию. Тут же нас засыпали стрелами, первую атаку мы выдержали, потерь не было. А вот дальше пришлось уже тяжелее, слишком плотный поток стрел в нашу сторону, и появились первые раны. Если бы так продолжалось и дальше, то, думаю, всех положили бы. Отступить уже не успевали, да и гонцу надо было уйти подальше – степняки его вмиг догонят. Так что приготовились мы помирать, жаль без боя, а так хоть немного с собой врагов бы взяли. Вот тут-то и выступил вперёд Ярослав, предложил схлестнуться с самым сильным, вызвать на поединок. Мы уже воспряли духом, думали, что каждому достанется по вражине. Но ‘’странник’’ нас обломал, сказав, что как только убьёт поединщика, причём он был уверен ,что победит его, и побежит на Степь, нам нужно уходить и как можно быстрее. Вот здесь-то и появилась у нас надежда, что останемся живые, вот уж не думали о ‘’страннике’’, который справится не только с поединщиком, но и с основной силой Степи. А дальше пошли необычные дела. Ярослав переоделся в свои волчьи одежды, взял щит и копьё, произнёс что-то про лихо и про живых, которые не помрут. Потом так улыбнулся, что всем на душе стало спокойнее, как будто свет снизошёл к нам. Дальше ещё интереснее. Он ударил копьём в щит один раз, другой, третий, крикнул, подняв копьё: ‘’Русь!’’ И нас всех захлестнуло, мы ударили мечами в свои щиты и кричали: ‘’Русь!’’ От этого, вроде бы и простого действия, у нас просто необычайно прилила мощь и сила, захотелось рвануть на врага и порвать его голыми руками. И, я думаю, так и было бы, если б побежали на врага в этот момент. Вдохновение просто переполняло всё тело, энергия рвалась и требовала её выпустить на волю, разум отключился. Само Ярило осветило нам путь, и мы восхвалили его. Потом Ярослав пошёл вперёд, а мы прощались с ним, понимая, что победить такую силу нереально, а он взял всё на себя, взвалил эту непосильную ношу на свои плечи, оттеснив нас в сторону. Он шёл героически погибать за нас, чтобы мы остались живые, за Русь, чтобы она помнила его подвиг.

Я думаю, каждый хотел пойти с ним, встать плечом к плечу, но ноги будто приросли к земле от этого священнодействия, и нам пришлось только лишь наблюдать следующие чудеса. Ярослав дошёл до половины поля, вытянул руку с копьём, закричал: ‘’О-оди-ин!’’, и с копья сорвалась молния, ударила в небо. А потом…, похоже бог викингов услышал его – послышался гром его колесницы, Один дал своё благословение, молнией ударив в дерево. Дерево загорелось, осветило заревом всё вокруг, а потом так же неожиданно потухло. Это было так необычно и в то же время красиво, как будто два бога собрались вместе и наблюдали за нами. ‘’Странник’’ обернулся, поклонился нам, как будто отдавая честь и прощаясь. Мы, как могли, тоже поклонились, провожая его в последний путь. После чего, вот неожиданность, он поклонился степнякам и… превратился в берсерка. – Волхв с Добрыней переглянулись и продолжили внимательно слушать Мстислава. – Ярослав, перекинувшийся в могучего волка-берсерка, опять обратился с песней к богу, крикнул ему призыв и помчался на поединщика. А, Степь выставила немалого воина, вот как наш Вакула, тот с такой же лёгкостью крутил мечом, что даже мне его было бы не осилить. Мышцы так и перекатывались, сила просто пёрла из него и давила своей мощью. Но наш Ярослав, ставший оборотнем, просто снёс его. Это надо было видеть. Он взвился в воздух, метнул копьё, что там было дальше, я не понял, но не прошло и мига, как воин степей рухнул уже мёртвый. Похоже оборотень взял свою первую добычу, потому как выпрямляясь, он стал ещё больше, шерсть засветилась, пошли искры, а глаза… засверкали необычным светом, появились длинные когти. Волк-оборотень поднял кверху морду и… завыл. – Внимательные слушатели опять переглянулись. – Он так завыл, что от накатившего страха мы не могли и двинуться, а у степняков убежали лошади, кого-то скинули, а кого унесли с собой в лес. Его вою ответили со всех сторон стаи волков и подняли такой вой, что, наверное, в округе все звери сбежали, а птицы взметнулись в небо и улетели прочь. Надо отдать должное командиру степняков – не взирая на страх, он успел пинками и ором собрать своё оставшееся и оцепеневшее войско. Правда, когда волк ворвался в это стадо овец, по-другому никак не назовёшь, стал их резать направо и налево, только кровь брызгами разлеталась. И, опять их старший проявил чудеса храбрости и мужества, собрал-таки воинов, заставил их биться. Как ни силён был оборотень, но слишком много степняков собралось вокруг него, стал уставать и пропускать удары, а может сила берсерка заканчивалась. Вы же помните, что берсерки после боя лежат без сил, хоть режь их – не шевельнутся, словно младенцы, поэтому их после битвы охраняют остальные, кого они защищали. Мы быстро стали собираться и уходить по дороге, понимая, что финал битвы близок, а нам надо было выполнить пожелания Ярослава – сохранить жизни воинов. Напоследок, уже втягиваясь в лес отрядом, мы оглянулись и увидели, как оборотня подымают на копья, шкура и глаза потухли. Что-то в последний миг он нам сказал, а может показалось, но руку поднял, а потом поник и обвис на копьях. Мы поняли, что он умер, и быстро поехали в сторону городка, ни о каком завершении порученного нам дела даже речи не шло. Вот так погиб наш ‘’странник’’ – герой, которого толком мы и не знали.

Мстислав замолчал, молчали и слушатели, как будто отдавая дань погибшему ‘’минутой молчания’’. Только слышен был треск свечей в тишине. Через некоторое время Добрыня приподнял голову и проскрежетал:

– Да-а… Ну что, волхв, пропала наша надежда? Что будем делать?

– Будем надеяться. Перун и Даждьбог нас не оставят, да и Мокошь с нами. Будем надеяться. Ладно, пойду, попробую заглянуть в будущее… – и главный волхв, с трудом поднимаясь и выпрямляясь, пошёл на выход. Добрыня с мечником немного посидели в тишине, после чего воевода произнёс:

– Ладно, отдыхай, обедай. Все дела потом. Да, с Марфой как-то поосторожнее в разговоре. Всё, давай иди.

Мстислав встал и пошёл к двери, как будто сняв с себя всю нагрузку и печаль, что давила его эти дни после сражения. А воевода, наоборот, согнулся от навалившегося очередного гнёта, и направился к себе в постельную отдохнуть.

Разборки среди волков.

Вожак стаи волков опустил свою морду закончил песнь, ответную песню тому собрату, который прощался и шёл на свою последнюю охоту. В округе тоже затихли ответы других стай, слышен был только шум от убегающих зверей и улетающих птиц от места схватки. Чёрный волк посмотрел на всех волков в стае – ни один из них не отвёл взгляда.

– Ну что ж, так тому и быть. Как повелел Закон – мы идём на помощь! Если успеем. Надеюсь, старший брат не разочарует нас и оставит нам хоть немного своей добычи. – прорычал вожак, и волки в ответ ему оскалились.

Стая повернула в сторону охоты и рысцой побежала на зов. Ещё не добравшись до места, волки почуяли густой запах свежей крови и припустили быстрее, чтобы добраться до жертв раньше других, а что там будут другие стаи, в этом вожак был уверен – слишком много крови пролилось, и этот запах щекотал и будоражил носы, потому как обоняние у волков в сто раз лучше, чем у людей. Отсюда и понятно, как волк находит будущую добычу на больших расстояниях, достаточно небольшой пролитой крови, а в данном случае, похоже она, кровь, лилась ‘’рекой’’.