Стелла Так
Кровь богов
Закатив глаза, я пошла дальше, и мои шаги эхом отражались от голых стен. Факелы соседствовали с современными лампами, а ржавый рыцарь в доспехах прислонился к пыльной картине Пикассо. У окон вздымалось несколько красных лавовых ламп. Бетонный пол сменился мраморным, а затем черно-белой плиткой, и я оказалась в большом холле. Его стены были украшены большими сужающимися книзу окнами: из них открывался чудесный вид на ночной горизонт Аптауна. Поскольку мы находились под землей, луны видно не было, но электричество, видимо, включили, так что город сиял морем ярких огней. В отличие от этажа 144-го, состоявшего их вонючих бараков, этаж 146-й был высокоразвитым городом. Аваддон был адом не только в классическом смысле: здесь не просто наказывали плохих парней, это место также стало совершенно независимым мегаполисом. Темный мир, который развивался все четыре тысячи лет. Стоит признать, к этическим взглядам в Подземном мире надо было привыкнуть, а на некоторых этажах время остановилось еще во времена Средневековья, но Аваддон был цветущей и постоянно развивающейся цивилизацией. Я радовалась, что была ее частью, хотя бы иногда.
– Эй, принцесса, я слышал, что ты конкретно разозлила нашего старика.
Я испуганно вздрогнула, развернувшись вокруг своей оси с подушкой у лица.
– Мэдокс! Не смотри! – огрызнулась я, но этот идиот лишь задорно засмеялся, подходя ко мне с закрытыми глазами.
– Не паникуй, Ворриор, солнышко. Твой запах можно почуять за десять километров. Есть ли какое- то объяснение тому, что ты пахнешь фекалиями и мусором? Я что, пропустил международный день вонючки? Если да, я быстро завернусь в органические отходы.
Мое лицо покраснело, когда я посмотрела на себя. Проклятие! Еще на 144-м этаже я обмазалась этой грязью.
– Господи, какой стыд, – заскулила я, что заставило Мэдокса смеяться еще громче. Я мрачно уставилась на него, но была рада его видеть. Мой единокровный брат был высоким молодым человеком, но в отличие от других моих родственников состоял не только из мышц и садистских наклонностей. Хотя он и унаследовал эти черты от отца – причем в полной мере, – его личность, в общем, была куда приятнее. Как у игривого дикого кота. Его густые темные волосы торчали во все стороны, а кожа светилась светло-коричневым светом. Крылья Мэдокса были цвета шоколада. Он, как всегда, где-то потерял свою рубашку и ходил по зданию в рваных джинсах. Вокруг его пупка красовалось вытатуированное солнце. Если спросить его о значении татуировки, он рассказывал своим слушателям, – как правило, женщинам, – слезливую историю о чистоте души и благоговении перед богами. В действительности он был очень пьян в тот вечер, и ему повезло, что он ткнул пальцем в картинку с солнцем, а не с бабочкой. Я была единственной, кто знал, что все два часа он хныкал, как маленькая девочка, и в конце его стошнило на себя. Можно сказать, мы с ним всегда были лучшими друзьями. С разницей всего в два года, мы были самыми младшими в роду Аида. С остальными пятью сыновьями бога Подземного мира разница в возрасте составляла от одного года до тридцати лет. Эти молодые люди были намного сильнее и намного более склонны к нарциссизму, особенно в прошлом. Поэтому жизнь сблизила нас с Мэдоксом.
– Ты можешь, пожалуйста, прекратить меня нюхать? У меня не было другого выбора! – огрызнулась я на него, пытаясь пнуть в голень. Несмотря на то что его глаза были закрыты, он мастерски увернулся от моего псевдониндзя-нападения.
– Какой еще выбор? Между собакой и мусорным баком? – рявкнул он, вытирая слезы смеха, вызванные своей собственной шуткой. Ха-ха-ха, такой шутник.
– Просто заткнись! Мне надо переодеться, пока меня еще кто-нибудь не увидел.
– Но ты же не голая, нет? – заинтересованно спросил Мэдокс.
Я тут же хлопнула его подушкой по голове.
– Нет! Ты что, придурок? Открыто только мое лицо, – ответила я, ныряя к парадной лестнице, ведущей на второй этаж.
Мэдокс в отличном настроении последовал за мной. Глаза он все еще держал закрытыми.
– Только лицо? Ну и почему тогда столько шума? Отец рассказывал о твоих вещах, которые были полностью разорваны. – Его беззаботная реплика заставила меня внезапно остановиться.
Мэдокс тут же в меня врезался.
– Уфф… что за… Ворриор?
– Он… Один из церберов погиб сегодня из-за моего лица. – Мой голос звучал подозрительно равнодушно.
Мэдокс напрягся. Он нащупал рукой мое лицо и бесконечно ласково погладил меня по щеке.
– Мне очень жаль, Ворриор. Отец только начал рассказывать. Я сразу убежал, чтобы найти тебя, и не дослушал историю до конца. Если хочешь, можешь ударить меня! Я идиот и не заслужил иного.
Я невольно захихикала, когда Мэдокс с лицом мученика вытянул ко мне свою голову и попытался найти мои руки.
– Давай! Подними свой маленький кулачок и врежь мне!
– Что за дурак! – Смеясь, я потрепала его по и так растрепанным волосам и поцеловала в кончик носа.
Мэдокс одарил меня озорной улыбкой, как вдруг я увидела что-то серебристое у него во рту.
– Что? Мэд… Ты еще и язык проколол? Пирсинга в ушах и брови тебе не хватило? Ты что, хочешь выглядеть как подушечка для булавок? – раздраженно спросила я, когда мы поднялись на другой этаж. Было просто чудом, что он не упал лицом вниз. В качестве меры предосторожности я с помощью указательного пальца на спине направляла его, чтобы он преодолел все преграды. Мраморный пол наверху был уютно подогрет, а старые кушетки винно-красного цвета теснились в пыльных нишах еще со времен Древнего Рима. На стенах висели старинные бюсты и картины с изображениями богов и других легендарных фигур, там же были сложные цветочные композиции, которые смотрелись неуместно и слишком свежо во этом древнем мусоре.
– Фрезии? – измученно спросила я, когда мы проходили мимо букета, торчащего из рыцарских доспехов. Мэдокс состроил жалостливую мину:
– Мать сегодня здесь, мне очень жаль, принцесса!
Я застонала. Сегодня точно был не мой день.
– Так что с твоим металлом в языке? – Прищурившись, я попыталась еще раз рассмотреть эту штуку у него во рту. Ага! Она однозначно там. Широкая улыбка Мэдокса обнажала спрятанное изогнутое кольцо с красными стразами.
– Ты про пирсинг? Это был спор с Брайтом. Не надо рассказывать мне, что это сумасшествие: поверь мне, меня уже достаточно побили по голове за это.
Он потер свой подбородок, ударившись в болезненные воспоминания, а затем посмотрел в мою сторону. Его зеленые глаза стали выглядеть темнее. Когда я предупредительно шлепнула его, он раздраженно вздохнул, но все же закрыл глаза. Короткий взгляд его не убьет, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
– Я думал, отец выдернет из меня эту штуку вместе с языком.
Я сочувственно поморщилась и взяла его за руку. Наши пальцы медленно переплелись: мы делали так со времен детского сада.
– Что говорит по этому поводу Персефона?
– Ты шутишь, что ли? За это меня мама и била!
– Ой! – Я не смогла не улыбнуться при мысли об этом, но все же страдала вместе с ним. Персефона была матерью Мэдокса и Брайта, а также женой Аида с самых незапамятных времен. У остальных моих братьев были другие матери, причем никому не известные личности. У богов есть некоторые проблемы с понятием верности. Во всяком случае, именно такое впечатление создавалось при виде потока женщин, регулярно выходящих из спальни моего отца. Или за потоком мужчин и женщин, выходящих из комнаты Персефоны. Но так как она с Олимпа, только несколько месяцев в году ей разрешалось жить в аду со своими сыновьями. Персефона, как некогда и ее мать, Деметра, была богиней плодородия и весны. Факт того, что она вышла замуж за Аида, который был одним из самых мрачных парней, которых я знала, до сих пор мне непонятен. Они даже не были похожи на любящих друг друга людей. Так или иначе, Аид бескомпромиссно утверждал, что захотел обладать Персефоной, как только ее увидел. Однако когда он попросил у моего дяди Зевса разрешения жениться на ней, у того не хватило смелости ни согласиться на это, ни отказать ему. Аид, разумеется, воспринял это как согласие и взял ее с собой в Подземный мир. Ее мать Деметра была так зла на него, что позволила всем растениям на свете погибнуть, чтобы люди умирали от голода. В конечном итоге Аиду пришлось отпустить жену из Подземного мира, но так как Персефона уже была замужем и находилась на позднем сроке беременности, Деметра согласилась отпускать дочь к мужу на четыре месяца в году. Правда, богиня до сих пор не позволяла растениям цвести в эти четыре месяца, поэтому людям приходилось переживать зиму из-за этой старой кочерги.
Эти истории мы с Мэдоксом слышали с самого детства. Было ли это правдой или же Аид просто подцепил Персефону в баре, навсегда останется тайной. Боги любят с помощью историй присваивать себе разные геройские поступки. Персефона не была исключением. Она унаследовала от матери очаровательный драконий характер, что легко можно прочувствовать на себе, получив от нее хук справа. Пощечины она раздавала направо и налево. Во время ее четырехмесячного пребывания в аду я старалась появляться здесь как можно реже.
– Я с нетерпением жду встречи с ней, – тихо зарычала я, оказавшись перед дверью своей комнаты. Так как я проводила не очень много времени в Подземном мире, моя спальня была значительно меньше, чем покои моих братьев. Ничего страшного, я могла легко обойтись без собственной оружейной и спортивного зала. Аид, правда, чувствовал необходимость забросать меня тонной одежды, которую я никогда не надену. Большая розовая дверь, на которой мы с Мэдоксом нарисовали слащавых радужных единорогов, сразу же узнала меня, открываясь с приглашающим скрипом.
– Садись! – сказала я Мэдоксу, потащив его в сторону кровати. – Я сейчас быстро переоденусь.
Он тут же упал на голубую кровать с балдахином, и несколько его перьев разлетелось в разные стороны.
– Понял тебя. Скажи мне, ты хочешь поговорить о сегодняшнем дне? – спросил он, роясь в моих подушках, словно огромный щенок.
Отлично, завтра мне придется вылавливать несколько десятков выпавших перьев из своих волос.
– Конечно, – вздыхая, ответила я и начала свой рассказ с ужасной стычки с Глэдис. Я выловила из своего шкафа черные джинсы и подходящую к ним толстовку. Я небрежно сбросила свои грязные ботинки и выбросила носки в мусорку – они ужасно пахли навозом.
– А потом появился этот вампир, – продолжала я, направляясь в ванную комнату. – Этот идиот взял мой след, поэтому мне и пришлось прятаться в мусоре! – Я быстро разделась и встала под душ. Я намылила волосы и протерла свою бледную кожу, на которой проступили синяки и ссадины.
– А что было потом? – Голос Мэдокса донесся до меня сквозь пар в ванной.
– Что? Вали отсюда, извращенец и вуайерист! Я сейчас все расскажу! – Ругаясь, я выплюнула немного воды.
Мэдокс тем временем натянул на глаза одну из моих масок для сна.
– Пфф, успокойся, я и так на тебя не смотрю. Мне стало интересно, так что рассказывай дальше.
Я помедлила, прежде чем начать, и убедилась в том, что Мэдокс опустился на закрытый унитаз и правда ничего не видит. Я продолжила свою историю, торопясь поскорее выйти из душа.
Завернувшись в пушистое полотенце, я протерла запотевшее зеркало и посмотрела на свое лицо, не останавливая свой рассказ:
– А потом появился этот парень. Он… он был особенным, я… – Я бормотала, смотря на себя в зеркало, и заметила, что черты моего лица стали жестче. Каждый раз, когда я видела свое отражение, меня не покидало чувство, что я смотрю на другого человека. Может быть, дело было в моих натянутых нервах или ужасном дне, который остался позади, но я еще никогда не казалась себе такой странной. Без вещей, которые меня закрывали, я была совсем другим существом. Мое тело было хрупким, а талия, переходившая в изогнутые бедра, узкой. Золотистые волосы волнами спадали на мое тело, почти щекотали мои колени. Я уже много раз пыталась их обрезать, но, к сожалению, они отрастали быстрее, чем я успевала их стричь. Единственным «темным пятном» в этом идеальном образе златовласки были мои кошачьи фиолетовые глаза, полученные от отца. Они выглядывали из-под завесы моих угольно-черных ресниц. Мое лицо было просто идеальным: ни прыщей, ни родинок, ни морщин. Все во мне было красивым, и я выглядела хрупкой, как стекло. Мое отражение показывало мне чертового ангела с золотистыми волосами. Самая красивая дочь Афродиты за многие тысячи лет, как презрительно замечает моя мать. С небольшой оговоркой: моя красота способна уничтожить любого, кто ее увидит.
Если смотреть на меня, можно стать одержимым. Для этого было достаточно кусочка обнаженной кожи. Одно неловкое движение – и человек сходил с ума от желания из-за меня. Привязанность превращалась в разрушительный контроль, защитный инстинкт – в яростную ревность. Даже мой запах погружал человека в зависимость, как сладкий наркотик.
Боги называют это «синдромом Медузы», в более широких кругах болезнь известна как «эффект Медузы». Все дело было в генетическом дефекте. Избыток магической крови в теле, которое было для этого слишком слабым. Грустная правда состояла в том, что я была монстром с ангельским лицом. Я с отвращением отвернулась от своего отражения, подавляя подкатывающуюся к горлу ненависть к себе.
– Брось это, Ворриор. Ты не можешь изменить того, кто ты есть и как ты выглядишь, – прервал Мэдокс мои размышления. Я удивленно посмотрела на своего брата, который все еще сидел на унитазе с нелепой маской для сна на глазах. Он с задумчивой улыбкой повернул голову в мою сторону. Уже не в первый раз мне казалось, что он может читать мои мысли.
– Ты ничего не можешь с этим поделать, Ворриор, и даже если могла бы, я не стал бы ничего в тебе менять, – прошептал он.
Я грустно улыбнулась ему в ответ. Его вера в меня была непоколебимой. Уже много лет, если быть точнее, с начала моего пубертатного периода, он не видел моего лица, даже кусочка обнаженной кожи. Хотя он и был уверен в том, что сможет сохранить контроль, это все равно оставалось лишь теорией. Я не выдержу, если разрушу его жизнь одним взглядом.
– Спасибо, – вздохнула я, начиная сушить волосы, которые тут же завивались в идеальные локоны на моей спине. После этого я надела свои новые вещи.
– В любом случае, – продолжила я свой рассказ, быстро заплетая свои волосы, – он бросил меня на растерзание псам! – Я небрежно засунула косу под капюшон и натянула его на лицо.
– Что? Просто так? – Мэдокс нахмурился.
– А? Э-м… нет. Я думаю, они должны были есть меня до тех пор, пока он будет растворяться в воздухе.
Хмурый взгляд Мэда превратился в гневный оскал.
– Грязный маленький ублюдок! Хитрый, испорченный и бессовестный, он явно пришел из самой темной адской дыры. Но как ты смогла выжить? – Ноздри Мэдокса дрожали от подавляемой ярости.
Я беспомощно пожала плечами:
– Это, наверное, самое странное во всей ситуации. Я и сама этого не знаю. Я думала, что уже умерла, но нет, со мной ничего не произошло. Мой капюшон соскользнул вниз, прежде чем что-то смогло произойти. Пес увидел мое лицо, а об остальном ты можешь догадаться! – Я нервно прикусила нижнюю губу и взяла новые солнцезащитные очки из шкафчика под раковиной. Это была модная дизайнерская вещица, закрывавшая своими темными стеклами больше половины моего лица. Очки окутывали мой мир в вечную тьму. Я их просто ненавидела, но все равно надела, а затем новые перчатки и обувь.
– Вот и все. Дерьмовый день! Можешь уже снимать свою девчачью маску, Мэд, я готова.
Брат тут же сорвал ее со своего лица и бросился ко мне. Я удивленно завизжала, когда он резко прижал меня к себе. Его темные крылья тихо зашуршали, когда он обернул их вокруг нас, словно защитный кокон. Какое-то время я противилась этой вспышке эмоций, но когда заметила, что его плечи трясутся, положила голову на его грудь и успокаивающе погладила по напряженному бицепсу:
– Не беспокойся. Со мной все хорошо, Мэд. Ничего плохого не произошло.
– Я убью этого урода! – зарычал он в ткань моего капюшона и резко выдохнул. – Я найду его ввалившуюся задницу, отрежу его скользкую башку и скормлю ее псам.
Я тихо засмеялась и продолжила гладить его руку, которая напрягалась еще больше.
– Все понятно, великий воин. Во-первых, его голова не была скользкой, а во-вторых, он вернулся в Тартар, так что можешь прекратить планировать свою кровавую месть, ладно?
Мэдокс тут же опустил свои крылья. Он мрачно уставился на меня и поджал губы.
– В каком смысле не была скользкой? Он прикасался к тебе, испугал тебя и чуть не скормил псам. В моих глазах это превращает его в мерзкую и грязную крысу с чумными шишками на причиндалах.
Я раздраженно закатила глаза и пошла в спальню.
– Оставь его, Мэд. Я не хочу больше о нем говорить.
– Ты что, смогла рассмотреть его поближе? – недоверчиво спросил брат. Его глаза хищно засветились в тусклом свете потолочной лампы.
– Черт подери! Конечно, я его видела! Он прижимал меня к себе, как игрушечного мишку.
Ноздри Мэдокса раздулись:
– Ты позволила ему к себе прикоснуться?
– Что? – Я была ошеломлена тем, в какую сторону развивается этот совершенно нелепый разговор, и уперлась руками в бока. – Нет, болван! Разумеется, я не позволяла ему к себе прикоснуться. Представь себе, это не было добровольно, когда меня прижал к стене сумасшедший мускулистый тип в грязи, угрожая перерезать мне горло!
Мэдокс уставился на меня и продолжал долго на меня смотреть.
– Он был мускулистым?
– Ох… – Я со смехом бросила в Мэдокса подушку со своей кровати. Она мягко ударила его по лицу и, словно плоский блин, приземлилась на пол.
Мэдокс поднял одну бровь:
– Это домашнее насилие, женщина! Но не уходи от темы. Он что, был мускулистее меня?
– Да заткнись ты уже, Мэд! Я не хотела, чтобы меня похищали, не хотела, чтобы ко мне прикасались, но, к сожалению, я ничего не могла с этим поделать. Давай уже прекратим говорить об этом. Мы его больше никогда не увидим!
Я гневно прошествовала к двери мимо Мэдокса.
– Ворриор, – удержал он меня тихим голосом.
– Что? – нервно повернулась я.
Подушка жестко ударила меня по лицу.
– Последнее слово не всегда должно оставаться за тобой, – фыркнул он, проходя в коридор, высоко задрав нос.
Глава 4
Только у Ворриор хватает духу называть старика папочкой
– И чем все это закончится?
– Что? – одновременно спросили мы с Мэдоксом.
Красотка со светло-коричневой кожей и густыми длинными волосами неодобрительно подняла бровь и цокнула языком.
– Это! – прошипела она, насмешливо указывая на нас обоих.
После того как Мэдокс на полной скорости убежал из моей комнаты, я наконец поймала его в салоне, где безуспешно пыталась задушить подушкой. К сожалению, он был сыном Аида, а также гораздо более опытным бойцом подушечных войск, чем я, поэтому в конечном итоге мы превратились в катающуюся по полу кучу из рук и ног. После нескольких моих диких атак он решил, что пора продемонстрировать свое превосходство, и потому сел на мой живот и удерживал мои руки, пока я отчаянно пыталась его пнуть. Смех, правда, застрял у меня в горле, когда Персефона ворвалась в салон. Смутившись, я перестала пинать Мэдокса и поспешно попыталась стряхнуть его с себя. Однако он остался сидеть на мне с глупой усмешкой. Его волосы торчали во всех направлениях, а во время нашей схватки он разбросал десятки перьев по комнате.
Богиня уставилась на нас с отвращением.
– Сын, отпусти выродка, пожалуйста. Мне не нравится, когда ты слишком близко к ней подходишь.
Взгляд Мэдокса помрачнел. Я незаметно толкнула его, но он вызывающе поднял бровь вверх и остался сидеть на мне под ядовитым взглядом своей матери. Рада, что ему удобно, но мои кости были готовы сломаться в любую секунду. Я в панике толкнула его еще раз, пока он наконец не поднялся с меня. Пыхтя, я встала на ноги и хотела незаметно исчезнуть из комнаты, но мой любимый придурок-брат схватил меня за плечи и храбро прижал к своей груди. Просто замечательно. Теперь я оказалась меж двух огней. Я сердито смотрела на Мэдокса, но тот упрямо уставился на свою мать.
Персефона поджала свои полные губы, а взгляд ее светло-зеленых глаз с каждой секундой становился все более прожигающим. Она была облачена в зеленое платье, которое обтягивало ее грудную клетку, словно вторая кожа, и элегантно спадало вниз. Широкий разрез обнажал ее длинные золотисто-коричневые ноги, на которых, словно живые змеи, извивались плющ и цветы. Ее волосы, в которых цвели розы и фиалки, спадали на спину, словно блестящий шелк. С каждым ее элегантным шагом по комнате гулял летний ветерок. Она как дочь Деметры была богиней низкого ранга, но одного ее пронзительного взгляда было достаточно, чтобы дать мне понять – я не больше чем маленький ничтожный человечек в грязи ее ног. Ее присутствие освещало комнату и заполняло каждый угол салона. Когда она увидела своего любимого сына, который обнимал бастарда своего мужа, в комнате тут же стало на несколько градусов холоднее. Я незаметно выдохнула и увидела, как мое дыхание превратилось в облачко. Боже, Персефона провоцирует обморожение!
– Э-м… я думаю, тебе стоит отпустить меня, иначе мы скоро превратимся во фруктовый лед, – нерешительно прошептала я Мэдоксу.
– Да пошла она к черту! Ты моя сестра, – пробормотал он мне в ответ.
И все же мне не хотелось связываться с Персефоной в первый же день ее пребывания здесь, поэтому я решительно выскользнула из удушающей хватки Мэдокса и поправила свой капюшон. Мое лицо покрыли тени, когда я слегка поклонилась жене своего отца.
– Добро пожаловать, Персефона, приятно видеть тебя в Подземном мире снова! Как прошло твое лето?
Ее взгляд пронзил меня, словно меч, и будто с наслаждением провернул лезвие внутри меня.
– Ворриор! Я слышала, что тебя чуть не убили сегодня.
На ее губах появилась радостная улыбка. Ух ты, как мило, что она смеется, не так ли?
– Э-м… да. Так и было. У меня было неудачное столкновение кое с кем на 144-м этаже.
– Да, какая жалость! – сказала Персефона, прежде чем повернуться к Мэдоксу с гораздо более приятным выражением лица. – Сын, я должна забрать тебя на ужин. В свой первый день в этой адской дыре я просто обязана настоять на семейном застолье.
Мэдокс кивнул и смущенно улыбнулся, его плечи напряглись.
– Разумеется. Я очень рад, мама. Мы с Ворриор пойдем с тобой.
Персефона подняла одну бровь.
– Я сказала «семейный», Мэдокс, – мягко упрекнула его она.
– Именно так, – сухо ответил он. – Ворриор – тоже семья. Ну что, идем? Иначе наш старик будет чувствовать себя не в своей тарелке.
Персефона цокнула языком и выглядела так, словно в любой момент готова запретить своему сыну взять меня с собой. Как будто он маленький ребенок, которому не разрешают взять с собой за обеденный стол уродливую жабу. Но вызывающе сверкающие глаза ее сына, кажется, удерживали ее от этого. Несмотря на это, она окинула меня взглядом ядовитой змеи, и температура комнаты снова понизилась на несколько градусов.
– Не называй Аида стариком, Мэдокс. Ты должен называть его отцом, как примерный сын, – поучительным тоном сказала она, а затем развернулась на своих голых ногах и легко, словно кошка, скользнула через дверь. Мэд тем временем озорно усмехнулся и потащил меня из комнаты вслед за своей матерью. Я ненадолго задумалась о том, чтобы уцепиться за дверную раму и никуда не идти. Семейный ужин с остальными братьями и Персефоной был столь же приятным мероприятием, как введение заточенной бамбуковой палочки под ногти. К сожалению, Мэдокс предугадывал ход моих мыслей, поэтому все быстрее толкал меня в следующую комнату.
– Никто не называет Аида отцом, мама, – объяснил он Персефоне, которая медленно подняла бровь.
– Да что ты! Насколько я знаю, маленький выродок называет его отцом.
– А еще у меня есть имя, – проворчала я.
Оба моих спутника меня проигнорировали. Мэдокс кивнул, и его лицо изменилось.
– Это правда! Только у Ворриор хватает духу называть старика папочкой. Всем остальным он даже за попытку выдернет перья из крыльев. С момента моего первого и последнего раза у меня все еще осталась залысина на правом крыле.
Персефона сердито фыркнула. Ее шаги эхом отражались от стен. Я незаметно покинула линию огня. Почему Мэд такое говорит? Он что, хочет однажды найти меня задушенной плющом? Я с тревогой посмотрела на одну из роз в волосах Персефоны. Это мне так казалось или цветы правда странно на меня смотрели?
– Аид слишком мягок, когда речь идет об этой девочке. Я не понимаю, почему он предпочитает ее вам. Но от выводка Афродиты едва ли можно было ожидать чего-то иного. Ее дети всегда меня раздражали, но эта еще хуже, она как бомба замедленного действия!
– Вы же знаете, что я слышу каждое слово, не так ли? – спросила я, но меня снова проигнорировали, и только роза продолжала странно смотреть на меня сверху вниз. Я мрачно уставилась на нее в ответ.
Мэдокс сердито фыркнул:
– Завязывай уже, мама! Брайт и Хантер уже здесь?
– Разумеется, здесь. Лэкс и Рэйд тоже. Спэйд должен скоро прийти. – Она откинула свою темную копну волос назад и распахнула двери в столовую. Эта комната всегда напоминала мне странную смесь средневековой обеденного зала и места, где проходило чаепитие Алисы в Стране чудес. Длинный деревянный стол стоял в середине огромного и пустого зала, стены которого были выполнены из грубого камня. С пустого потолка свисала гигантская люстра, черно-белые плиточные полы напоминали шахматную доску, а в стене был камин, в котором можно было зажарить целого быка.
Я незаметно прошлась по комнате, чтобы сесть как можно дальше от Персефоны. Мэдокс, как и всегда, сел рядом со мной, скрестил руки на затылке и начал качаться на стуле. Аид уже сидел на своем обычном месте во главе стола. Богиня грациозно приземлилась справа от него и в знак приветствия погладила его по напряженным плечам. Его лицо все так же ничего не выражало. Фиолетовые глаза были обращены на его старшего сына Хантера, который рассказывал ему о последней погоне за потерянными душами где-то в Даунтауне. Брайт, который был вторым по старшинству в нашей семье, уютно устроился рядом с Хантером, упершись ногами в стол. Он играл с длинным кинжалом, лезвие которого блестело, когда он подкидывал его в воздух. Близнецы Лэкс и Рэйд сидели на другом конце стала, угрюмо уставившись в свои пустые тарелки.
– Почему у Рэйда розовые волосы? – удивленно спросила я у Мэдокса.
Он, хохоча, указал на Лэкса, чьи взъерошенные волосы светились отвратительным ядовито-зеленым цветом.
– Они проиграли спор! – сказал он слишком громко. Их головы тут же повернулись к нам.
– Потому что ты мухлевал! – прорычал Лэкс. Под его глазом красовался заживающий синяк зелено-синего цвета.
– Предатель! – прошипел Рэйд, нос которого выглядел так, словно он бился им об стену. Он так сильно вонзил вилку в обеденный стол, что та, шатаясь, осталась на месте.
– Да что ты говоришь! – сказал Мэдокс, поднимая бровь. – Что я могу поделать с тем, что вы организуете нелегальные битвы василисков при помощи чернокнижника?
– Битвы василисков?
– Один из василисков на середине боя превратился в курицу! – сердито выплюнул Лэкс.
Мэдокс невинно округлил глаза.
– В наши дни нельзя полагаться на черный рынок. Думаешь, что покупаешь кровожадного василиска для своих любимых братьев, а вместо этого получаешь подбитую курицу. Но не переживай, я накатаю им сочную жалобу.
Я тут же засмеялась.
– Можешь рассказывать эту ерунду кому-нибудь другому, Мэдокс, ты нас обманул! Мы хотим вернуть деньги! – Рэйд выглядел так, словно в любое мгновение был готов разбить нос своему младшему брату, но двери открылись, и последний из сыновей Аида, Спэйд, вошел в комнату. Одежда его была грязной, правую щеку рассекал длинный шрам. Черты его лица были жесткими и острыми, а светлые волосы слишком длинными: они неконтролируемыми волнами падали ему на плечи. Все взгляды тут же устремились в сторону молодого аваддонца, который вытер свои грязные сапоги о дорогой персидский ковер у двери. Аид мрачно посмотрел на него, но ничего не сказал, и Спэйд, улыбаясь, упал на стул рядом со мной.
– Только посмотри, кто тут! Выродок снова с нами. Я слышал, что ты по уши в дерьме!
Я со скучающим видом подперла подбородок рукой и окинула его равнодушным взглядом.
– Ой, Спэйд, ты выглядишь грязным. Ты что, снова проводил время в публичных домах на 60-м этаже? – сладко спросила я.
Он по-волчьи мне улыбнулся.
– Нет, представь себе! В этот раз я решил испробовать публичные дома на 114-м этаже. Вампиры умеют делать такие сумасшедшие вещи! Кажется, тебе там тоже было весело. У меня был очень интересный разговор с одним из местных вампиров. Его зовут Ровен, и он сказал, что ты достаточно долго играла с ним в догонялки, пока церберы тебя не нашли. Весь Подземный мир только это и обсуждает! – Его резкий смех заполнил комнату, заставив Аида поднять взгляд. Темный туман закапал на пол, и Персефона сморщила нос от отвращения.
– Ворриор, о чем он говорит? Какой еще вампир? – прогремел голос бога смерти, заставив меня содрогнуться от страха.
– Придурок! – сердито прошипела я Спэйду. Он тихо засмеялся.
Скрипя зубами, я посмотрела на Аида и смущенно ответила ему:
– Ничего особенного, папочка. Просто вампир ненадолго взял мой след, но я без труда оторвалась от него.
– С помощью дерзкого прыжка в мусорный бак, – весело добавил Спэйд, из-за чего остальные мои братья громко засмеялись. Я сердито пнула его в голень и получила в ответ еще более сильный пинок. Откуда Спэйд об этом знал? Я поморщилась, беззвучно ругаясь. В то же мгновение кулак Мэдокса приземлился на щеке Спэйда. Его светлая голова откинулась назад.
– Оставь ее в покое!
Спэйд, оскалив зубы, вытер кровь с нижней губы.
– Ты что, устал от жизни, Мэдокс? – прорычал он. Его глаза засветились красным. Вампирское наследие его матери, кажется, проявлялось в нем сегодня сильнее, чем обычно. На мгновение мне показалось, что я ощутила слабый запах крови в его дыхании.
– Хватит ссориться, мои милые, – прервала Персефона Спэйда и Мэдокса, и оба, толкаясь, вернулись за обеденный стол. – Можете подраться позже, а сейчас мы едим. Ворриор, я поговорила с твоим отцом. Мы сошлись во мнении, что ты не заслужила десерта своим плохим поведением, – прошептала богиня.
Спэйд фыркнул, а я поджала губы. Снова никакого десерта? Кажется, Персефона, помимо случайных пыток, также считала изъятие сладостей отличным методом воспитания. К сожалению, ей действительно удавалось расстраивать меня: я любила сладкое, и богиня отлично это знала.
Она с улыбкой хлопнула в ладоши, тем самым подозвав прислугу. Дворецкий, в данном случае призрак из восемнадцатого века, который служил отцу еще человеком, но не был освобожден от обязанностей после смерти, подавал еду на больших серебряных подносах. Тарелки Аида и Персефоны оставались пустыми. Вместо этого он принес им бокалы на длинных ножках, наполненные мерцающей красной жидкостью. Неопытный взгляд мог принять содержимое бокала за красное вино, но там находилась чистая амброзия. Единственная материя, которую боги могли употреблять внутрь, насколько я знаю. Никто из них не ел и не пил. Я даже не знала, спят ли они по ночам и ходят ли в туалет. Мы с Мэдоксом давно заключили пари по этому поводу.
