Стэнтон Саменоу
Криминальная личность. Почему примерный семьянин может оказаться опасным преступником
2. Родители не делают детей преступниками: ребенок отвергает своих родителей
Психологи и прочие специалисты издавна винят родителей практически во всех проблемах их отпрысков. Выглядит это как непреложный факт: если ваш ребенок – правонарушитель, значит, и с вами что-то не в порядке.
Еще в трудах ученых начала XIX века говорилось о том, что подростковая преступность обычно бывает обусловлена неправильным воспитанием. Сегодня такая точка зрения преобладает и в научной литературе, и в общественном мнении, причем не только в Соединенных Штатах, но и во многих других странах. Дети рассматриваются как бесформенные комки глины, которых формирует окружение, в первую очередь родители, которые призваны не только удовлетворять их физические и эмоциональные нужды, но и служить образцами для подражания. Вина за неправомерное поведение несовершеннолетних возлагается преимущественно на их родителей. Авторитарных родителей критикуют за то, что их дети становятся враждебными, ожесточенными и агрессивными. Либеральных родителей критикуют за то, что они балуют детей и порождают в них ощущение собственного величия. А родителей, придерживающихся демократичных подходов к воспитанию, винят за поощрение в детях чувства вседозволенности. Считается, что родителям малолетних правонарушителей свойственны какие-то или все из нижеследующих недостатков:
• они плохо коммуницируют;
• они не обеспечивают заботу и поддержку;
• они не поддерживают адекватный уровень дисциплины;
• они недостаточно следят за своими детьми;
• они не считаются со своими детьми;
• они жестоки;
• они чрезвычайно непоследовательны в своем отношении к детям.
Одной из проблем точной оценки отношений в семье является то, что малолетние правонарушители часто лгут, особенно когда пытаются произвести хорошее впечатление и избежать наказания. Удобную цель представляют собой их родители. Участливые психологи и психотерапевты, не имеющие представления об особенностях мышления правонарушителей и их тактических приемах, мгновенно покупаются на то, что рассказывают им эти дети. Я опрашивал несовершеннолетних и взрослых преступников, которые изображали своих родителей полными чудовищами. В то же время их братья и сестры отзывались о тех же самых родителях как о любящих, заботливых, добрых и преданных людях. При этом мне встречались матери и отцы, которые во всех отношениях плохо справлялись с родительскими обязанностями. И практически в каждом подобном случае у обследуемого мной преступника были брат или сестра, выросшие в аналогичной обстановке и не вставшие на преступный путь.
Невозможно предсказать, каким путем пойдут дети, опираясь только на знание их родителей. В своей книге, метко озаглавленной «Посторонний в родном доме», психолог Дэвид Коэн отмечает, что «мощный врожденный потенциал может пересиливать влияние родителей», в результате чего «ребенок может производить впечатление полного чужака». Он утверждает, что «родители оказывают значительно меньшее влияние на психологическое развитие ребенка, чем принято думать»[37].
Специалист по возрастной психологии Ричард Трембли проводит параллели между преступниками и детьми ползункового возраста[38]. И те и другие эгоистичны и бессовестны. И те и другие агрессивно добиваются своего. Однако ставить знак равенства между преступниками и маленькими детьми было бы неверно. В самом начале своего жизненного пути большинство малышей позитивно реагируют на родителей и окружающих, которые помогают им решать проблемы разумным образом, не прибегая к насилию. Напротив, преступники раз за разом отвергают все попытки социализировать их.
Воспитание детей – это не улица с односторонним движением. Дети точно так же растят своих родителей, как и те их. Как известно всем читателям этой книги, у которых больше одного ребенка, дети отличаются друг от друга темпераментом с самого рождения. Они отличаются по уровню активности, по способам взаимодействия с окружающей средой, по боязливости и во многих других отношениях. В своей книге «Как понять темперамент вашего ребенка» психиатр Уильям Кэри указывает, что «родители неспособны изменить базовый темперамент своего ребенка», но могут контролировать его проявления[39].
Рассмотрим следующую ситуацию. Я был десятым по счету психологом, к которому миссис Паттерсон обратилась за консультацией по поводу кризиса в отношениях со своим сыном подросткового возраста Томом. Все началось с безобидной просьбы: миссис Паттерсон попросила Тома выключить фильм, который он начал смотреть, поскольку сочла его неподходящим для ее младших детей. Она не запретила ему смотреть этот фильм, а просто попросила посмотреть его попозже и одному. Том отказался и разразился потоком брани. Выйдя из себя, он вырвал провода из DVD-плеера, ринулся к матери, сбил ее с ног и начал таскать за волосы по полу. Под испуганный рев младших детей он выбросил ее из входной двери на крыльцо, и она покатилась вниз по бетонным ступенькам. Когда миссис Паттерсон попыталась вернуться в дом, он вытолкал ее прочь и запер дверь на замок. Миссис Паттерсон вошла через другую дверь, немедленно позвонила в полицию и выдвинула против Тома обвинения в нападении, побоях и порче имущества.
Рассказывая мне о Томе, она вспоминала, что, появившись на свет, он постоянно плакал. Миссис Паттерсон никак не удавалось успокоить сына, невзирая на то, что она кормила его грудью и не отходила от него в течение первого года жизни. Она вспомнила, как педиатр Тома говорил ей, что «ребенок обычный» и с ним все в порядке. «И этот обычный ребенок занимал пятьдесят пять минут каждого моего часа, днем и ночью», – заметила она, сухо усмехнувшись. Дальше дела тоже складывались непросто. В детском саду Том постоянно конфликтовал с другими детьми. В первом классе учительница сажала его рядом с собой, потому что он слишком мешал другим ученикам. А педиатр продолжал уверять миссис Паттерсон в том, что ее сын – «обычный ребенок». Том мог действовать исподтишка или вызывающе открыто. Паттерсоны не понимали, стоит ли им стать строже или, наоборот, смягчить свой подход. Что бы они ни делали, существенных изменений не происходило. Родителей Тома обескураживало то, что он отвлекает их внимание от других детей, проблем с поведением которых было немного. Он доставлял такие неприятности, что часто бывало проще капитулировать перед его требованиями или игнорировать его выходки, чем связываться с его яростью и агрессией.
Ближе к подростковому возрасту Том уже редко спрашивал разрешения на что-либо и отказывался сообщать, куда направляется, когда выходил из дома. Супруги Паттерсон чувствовали себя скорее полицейскими, чем родителями. На нашей первой встрече его мать сообщила: «Он заходит в мою комнату когда ему заблагорассудится, крадет из сумочки деньги и выбрасывает вещи, которые ему не принадлежат». Они с мужем стали запирать свою спальню, а свою сумочку она тщательно прятала. Том регулярно доводил до слез младшего брата и сестру, ссорясь с ними и ломая их игрушки. Он отказывался участвовать в семейных мероприятиях, а если его заставляли, обязательно все портил. Со своим вспыльчивым характером он воспринимал в штыки любые замечания. Однажды он рассвирепел настолько, что ударил мистера Паттерсона по пути в церковь.
С шестнадцати лет Том стал выклянчивать у родителей разрешение получить водительские права. Когда они наотрез отказались, он начал войну на измор, чтобы заставить их поменять решение. Паттерсоны были непреклонны: они не хотели нести ответственность и подвергать риску других. Отсутствие прав не останавливало Тома. По ночам он тайком брал ключи и разъезжал по окрестностям. Обнаружив, что ночами их машина ездит, Паттерсоны стали прятать ключи.
После ареста за нападение на мать Том получил испытательный срок. Его отправили на год к дедушке с бабушкой в сельскую местность на Среднем Западе. Живя в небольшой сельской общине, где все были знакомы между собой, Том был под пристальным присмотром, и у него было мало возможностей для безобразных выходок или криминальных занятий. Поведение Тома внешне улучшилось, хотя с дедушкой и бабушкой он вел себя по-прежнему вызывающе. Это было последним, что я слышал о Томе.
Супруги Паттерсон консультировались с множеством специалистов по психическому здоровью. В какой-то момент Тому прописали прием лития для лечения аффективного расстройства. Заметных изменений в его поведении не произошло. Паттерсоны потратили много денег и времени на психиатрические и психологические обследования Тома. Он же препятствовал любым попыткам лечения или обследования. Он вызывающе замыкался в себе и рассказывал очень немногое или же то, что врачи, по его мнению, хотели бы от него услышать. Один из консультантов настойчиво рекомендовал лечить Тома в психиатрическом стационаре. Однако страховка покрывала лишь очень краткий период пребывания, а родители не могли позволить себе потратить многие тысячи долларов. В дополнение к множеству психологических и психиатрических консультаций мать Тома посетила огромное количество лекций и курсов по теме трудных подростков. Разочаровавшись в возможностях специалистов по психическому здоровью, она заметила: «Наверное, нам нужно было делать что-то еще, а не ждать “просвещенных” ответов».
Когда я беседовал с Томом вскоре после получения им условного срока, он заявил, что это у матери «серьезные проблемы с взаимоотношениями», а у него самого «нет вообще никаких прав» в семье. Об инциденте, приведшем его к аресту, он сказал: «Я схватил ее и выволок за дверь. На мои права посягнули». Он с готовностью признал, что прогуливал не только отдельные уроки, но и целые учебные дни. Сообщив, что у него «отсутствует мотивация» к учебе, он пожаловался, что его оставили на второй год из-за плохих оценок. На вопрос о его опыте с психологами-консультантами Том сказал: «Проблема не во мне. Они меня никак не изменили». На вопрос, что, по его мнению, ему стоило изменить в себе самом, Том вызывающе ответил: «Типа, чего?» «Люди меня не понимают. Я думаю иначе, чем большинство из них», – отрезал он.
Том ясно дал понять: проблема именно в других людях. Он не видел необходимости отчитываться за свои поступки. «Мать просто указывает мне, что делать, а я не делаю так, как она велит», – настаивал он. В том, что касалось ареста за нападение на мать, Том выглядел безразличным, сказав, что реальная проблема была в том, что он «полицейскому не понравился». А относительно своей плохой успеваемости он заметил: «Я же знаю больше, чем этот учитель. Я ему не нравлюсь, вот и все». Том признался, что друзей у него было немного, он не относил это на счет каких-то своих недостатков.
Подобно супругам Паттерсон многие отцы и матери детей-правонарушителей являются прекрасными примерами для подражания, людьми ответственными, искренними, внимательными, заботливыми и преданными своим детям, какими бы трудными те ни были. Не зная, как справиться со своим отпрыском, они обращаются за помощью, но безрезультатно. Несмотря на все невзгоды, они не отвергают своего ребенка. Скорее, это ребенок отвергает их.
В семьях, подобных Паттерсонам, налицо явный дефицит общения, в котором всегда обвиняют родителей. Один подросток с вызовом сказал мне: «Я общаюсь ровно столько, сколько нужно мне. Это им нужно со мной общаться. На самом деле мне вовсе неохота слушать, что они вообще говорят. И самому сказать им нечего. Мы с ними просто разные люди». Дети-правонарушители очень стараются держать своих родителей в полном неведении. Они раздраженно реагируют на вопросы матерей и отцов, которых считают не в меру любопытными и не имеющими права соваться в «их дела».
Родители хотят доверять своим детям, и подавляющее большинство детей заслуживает такого доверия. В детском возрасте преступники врут спонтанно, чтобы выкрутиться. Постоянное сокрытие правды, обычно по относительно прозаичным вопросам, приводит к неприятным сюрпризам. Ребенок уверяет, что получает хорошие отметки, что у него нет домашних заданий, что успешно проходит тесты, а потом его родители получают школьный отчет об успеваемости, из которого следует, что он отстает по целому ряду предметов и не сдает письменные работы. Такого рода молодой человек прекрасно умеет быть правдивым. Он будет смотреть родителю в глаза и говорить правду, если считает, что этим достигнет своей ближайшей цели. Однако он, скорее всего, сообщит только часть правды, достаточную, чтобы рассеять сомнения родителя в его полной откровенности. Один подросток признался мне на консультации: «Если я скажу правду, то получу возможность избежать наказания за многие другие вещи».
С языка подобных индивидов слетает совершенно бессмысленная ложь. Психологи и психиатры считают это явно «бесцельное» вранье компульсивным и патологическим. Однако стоит только разобраться в мышлении такого лгуна, как становится понятно, что это не так. У «бесцельной» лжи есть определенная цель. В какой-то мере ребенок-правонарушитель лжет ради чистого удовольствия. Уверенность в том, что он способен одурачивать окружающих, придает ему ощущение своей исключительности и могущества. Объясняя свое поведение в средних классах школы, одна молодая женщина сказала: «Я врала, чтобы сделать свою жизнь интереснее. Вранье всегда начинается с крупицы правды. Это делает его более убедительным». Единственное, что смущает таких молодых людей относительно своего вранья, – это возможность на нем попасться. Один мальчик сказал мне, что врал, поскольку это легко сходило с рук. Он понял, что людям свойственно доверять друг другу, и сполна пользовался этим при каждом удобном случае. Единственным его опасением было то, что, если люди сравнят все его многочисленные россказни между собой, его могут разоблачить и записать в изгои. С его точки зрения, возможность попасться была единственной плохой стороной обмана. Родители подобных детей постоянно сталкиваются с этой ментальностью. Если вам доводилось жить бок о бок с хроническим лжецом, вы понимаете, насколько это может выбивать из колеи. Вы хотите верить этому человеку. Потом вы гадаете, чему верить, а чему нет. В конце концов вы ставите под сомнение все, что он говорит.
Родителей, которых постоянно обманывают, подчас винят в том, что они не знают или не интересуются, чем заняты их дети. В специальной литературе дефицит «родительского контроля» называют одним из факторов подростковой преступности. Возможно, вы помните, как несколько лет назад на экранах телевизоров время от времени появлялся вопрос: «Родители, вам известно, где сейчас ваш ребенок?» Родителям вроде четы Паттерсонов кажется, что им это известно. Но на самом деле Паттерсонам пришлось бы нанять круглосуточного частного детектива, чтобы быть в курсе местонахождения постоянно врущего им сына.
Разумеется, существуют родители, которые толком не присматривают за своими детьми. Это возможно по причине халатного и безразличного отношения к своим обязанностям. Но гораздо чаще это бывает обусловлено тем, что они настолько перегружены работой и прочими делами, что не могут присматривать за ребенком физически. Представим себе ребенка работающих родителей, который вернулся из школы в пустой дом. В отсутствие должного надзора у него есть масса возможностей попасть в неприятности. В подавляющем большинстве эти дети не являются малолетними правонарушителями. Вернувшись домой, они садятся за уроки или как-то развлекаются. Я беседовал с матерью-одиночкой, которая работала на двух работах, чтобы содержать двоих сыновей. Она договорилась, что после школы мальчики будут находиться в доме соседей, где всегда присутствовал кто-то из взрослых. Каждый день она звонила им с целью проверки. Если кто-то из сыновей хотел сделать нечто вне обычного распорядка, например сходить в гости к другу, он должен был позвонить, сообщить все подробности и получить разрешение. Один из мальчиков добросовестно соблюдал это правило, а другой решил воспользоваться ситуацией. После звонка матери он отправлялся гулять по району, развлекался с ребятами постарше и постепенно вовлекся в акты вандализма и магазинные кражи. В конечном итоге он попался на припрятывании товара, за который не заплатил. В данном случае два мальчика совершенно по-разному реагировали на одну и ту же ситуацию. Вы можете предположить, что, будь мать дома, мальчик-правонарушитель оставался бы в рамках и не попал в неприятности. Возможно, это и так, но ее присутствие никак не изменило бы особенности личности сына. Послушный юноша заслуживал доверия, а другой был своеволен, скрытен и нечестен.
По мере развития личности ребенка с криминальными наклонностями его родителей охватывает предчувствие чего-то страшного, и они стараются найти новые способы справиться с его дурным поведением. Они еще жестче ограничивают его в передвижении и правах, но в конечном счете больше страдают сами, поскольку ребенок тайком обходит запреты или демонстративно игнорирует их. Как правило, родители испытывают огромное облегчение, если решаются снять ограничения. Мало кто из родителей хочет выполнять полицейские функции!
В некоторых семьях телесные наказания считаются неприемлемыми, потому что родители предпочитают разговаривать с детьми и урезонивать их. Они считают, что прибегать к насилию – это не выход. Те же, кто поднимает руку на своих отпрысков, обнаруживают, что долговременного позитивного эффекта это не имеет. Ребенок привыкает к физическим наказаниям и демонстрирует, что способен переносить их. И все равно поступает так, как ему хочется.
Жестокое обращение с детьми и криминал увязывают уже давно. Предполагается, что подвергнутый жесткому обращению ребенок идентифицирует себя с абьюзером (т. е. получает плохой пример для подражания) и становится похожим на него. Или по причине такой идентификации, или же из-за смещенного гнева в связи с жестоким обращением ребенок набрасывается на других. У этой широко распространенной, но ошибочной теории есть серьезные негативные последствия. Преступники часто лгут. Они утверждают, что с ними жестоко обходились, хотя на самом деле ничего подобного не происходило.
Профессор уголовного права Илейн Гуннисон пишет: «Физическое насилие, пережитое лицами женского пола, увязывалось с началом процесса вовлечения в преступную деятельность»[40]. Не следует забывать о том, что большинство переживших насилие детей не становится преступниками. Факт насилия оказывает глубокое воздействие, но его жертвы справляются со случившимся по-разному. Они могут уходить в себя, становиться тревожными, депрессивными или даже считать, что заслужили такое обращение. Некоторые становятся злыми. А есть и те, кто твердо решает не быть похожими на своих обидчиков. Такие психологически устойчивые люди хорошо ладят с окружающими, счастливы в отношениях и становятся хорошими родителями. Их истории не попадают в заголовки новостей, поэтому мы и не узнаем о них.
Кроме того, бывают ложные обвинения в насилии, с помощью которых молодые люди хотят доставить неприятности другим и отвлечь внимание от собственных противоправных поступков. Приведем пример. 25-летний Арнольд временно поселился у родителей на период подготовки к экзамену на право заниматься юридической практикой. Там ему пришлось столкнуться с проблемами, которые создавал его младший брат Фрэнк, подросток необузданного нрава. Отец не ладил с Фрэнком – тот постоянно перечил, лез в драку и был исключен из школы. Во время одного из скандалов Фрэнк плюнул отцу в лицо, а затем набросился на него с побоями и нанес травмы, потребовавшие медицинского вмешательства. Было несколько случаев, когда в дом вызывали полицию. Разногласия по самым пустяковым поводам часто перерастали в серьезные стычки. Как-то раз Арнольд и Фрэнк поспорили из-за банного полотенца. Фрэнк пришел в бешенство и бросился на брата. Защищаясь, Арнольд выставил руки вперед, Фрэнк наткнулся на них, оступился и упал, после чего кинулся к телефону и вызвал полицию. Прибывший сотрудник опросил Фрэнка, который показал причиненный падением синяк и сказал, что травму нанес ему брат. Арнольда арестовали.
В ожидании суда Арнольд нанял адвоката. Затем он обратился ко мне за психологическим освидетельствованием (это порекомендовал сделать его адвокат). Арнольд понимал, что если его признают виновным в умышленном нанесении телесных повреждений, все его карьерные планы потерпят крах. По результатам нескольких бесед с этим молодым человеком я нашел его скромным и спокойным парнем. До этого у него не было приводов в полицию, он никогда не употреблял наркотики и только иногда позволял себе выпить кружку пива. Арнольд очень переживал и по поводу случившегося, и из-за того, что не справился с ситуацией лучше. Я не обнаружил никаких признаков склонности к насилию. До этого конкретного случая Арнольд терпеливо переносил частые оскорбления со стороны Фрэнка. Я написал в суд, что Арнольд ударил Фрэнка случайно, в виде «ситуативной реакции на открытую провокацию». Судья отклонил выдвинутые против Арнольда обвинения.
Если бы ваш ребенок превращал любую просьбу в повод для скандала, нарушал образ жизни семьи, не заслуживал доверия, вел себя вызывающе и деструктивно, не сочли бы вы вероятным, что однажды ваше терпение лопнет и вы его ударите? Я вспоминаю одного отца, чья дочь Джанет в ответ на просьбу помочь загрузить посудомоечную машину стала говорить гадости и браниться. Это был не первый случай, когда ему и другим членам семьи приходилось терпеть вызывающее поведение, истерики и угрозы Джанет. И тем вечером это было уже чересчур. Раздраженный отец шлепнул ее по руке открытой ладонью. Джанет заявила своему школьному психологу, что отец избил ее. Вскоре после этого отцу пришлось отвечать на вопросы представителя государственной организации. Он испугался, что против него возбудят уголовное дело, и он потеряет свою работу, подразумевающую высокий уровень секретности. Я вмешался в ситуацию и рассказал социальному работнику о том, что девочка эмоционально нестабильна и агрессивна, а ее родители и младший брат вынуждены постоянно ходить на цыпочках, чтобы ненароком не расстроить ее. Я не выгораживал отца, шлепнувшего дочь. После нескольких месяцев консультирования Джанет я предоставил расследовавшим инцидент чиновникам описание контекста, в котором произошел инцидент. Они пришли к выводу об отсутствии факта умышленно жестокого обращения с ребенком. И в этом случае, так же как и с Арнольдом, абьюзером был не член семьи, а делинквентный подросток. То есть обидчиком был сам жалобщик!
Как я показал, нужно очень тщательно анализировать обвинения в «жестокости», чтобы понять, на чем они основаны. Достаточно сказать, что фраза «Я заявлю на тебя за жестокое обращение с ребенком» является мощным оружием в руках таких молодых людей, как Джанет и Фрэнк. Она отвлекает внимание от их собственных проступков и может действительно отправить их родителей на скамью подсудимых. Мне случалось видеть, как выдвинутые делинквентными детьми ложные обвинения в жестокости становятся угрозой для работы кого-то из членов семьи или для существования семьи как таковой. Психолог Нил Бернстайн называет таких детей «жертвами по собственному усмотрению», которые склоняют других людей к состраданию, «превращая слова или действия окружающих в личные оскорбления»[41].
Безнадзорность и жестокое обращение – самые часто упоминаемые примеры неправильного воспитания, способствующего преступному поведению. Вместе с тем часто утверждается, что дети становятся правонарушителями, когда они избалованы до такой степени, что считают всех вокруг обязанными потакать их прихотям. Но, как и безнадзорность, «избалованность» может приводить к очень разным результатам. При всем своем эгоизме и иждивенчестве дети, растущие в тепличных условиях, не обязательно вступают на преступный путь. Покинув родительский дом, избалованные молодые люди сталкиваются с реальностью, и жизненные трудности заставляют их становиться самостоятельными. Мнение психолога о том, что причиной делинквентности являются чрезмерно потакающие родители, зачастую бывает основано на внешних признаках. Он видит, что ребенок ведет себя безобразно и, очевидно, без каких-либо последствий для себя. Но при этом он может не знать, что этот ребенок годами сводил на нет практически все попытки родителей перевоспитать его. Вряд ли он поступает безответственно просто потому, что родители предоставили ему полную свободу действий. На самом деле значительно более вероятно, что до сих пор меры воздействия не приводили к каким-либо результатам.
Мистер Коуэлл чувствовал себя как солдат в непрерывном сражении с врагом. Правда, этим «врагом» был самый важный для него человек на свете – его четырнадцатилетний сын Дон. Со стороны могло казаться, что Дон совершенно недисциплинирован и ему прощают все. На самом же деле его отец вовсе не был потакающим родителем. Супруги Коуэлл на протяжении многих лет пытались подготовить сына к жизни в обществе, четко формулируя свои ожидания и устанавливая правила, которые Дон неизменно игнорировал. Мистер Коуэлл называл своего сына дерзким, коварным и агрессивным. Дон мочился в мусорное ведро, рисовал каракули на стенах, врал без видимых причин и отказывался нести ответственность за любые свои проступки. Когда его отчитывали за выходки, он улыбался, как будто изумляясь негодованию своих родителей. Даже перед лицом «неопровержимых доказательств» он отрицал свою виновность, сваливая все на кого-то из братьев и сестер или придумывая оправдание. Как сказал мистер Коуэлл, Дону явно доставляло удовольствие обманывать людей и пользоваться ими, и он никогда не сожалел о своих поступках. Когда его просили уйти в свою комнату, он отказывался это делать. Отец насильно отводил его туда, но Дон выскальзывал обратно, стоило тому удалиться. На родительские меры воздействия Дон реагировал криком, бранью, хлопаньем дверьми и порчей имущества, включая собственные вещи.
Делинквентные дети третируют своих братьев и сестер, свободно распоряжаются их вещами и переводят на них стрелки, когда наказание неизбежно. Такое поведение – далеко не то же самое, что обычное соперничество братьев и сестер между собой. Ребенок с криминальными наклонностями не только пользуется без разрешения игрушками, DVD или одеждой, он еще и ломает или теряет все это. Он вытрясает из братьев и сестер деньги, заставляет подчиняться себе, велит держать рот на замке и угрожает расправой в случае непослушания. Некоторые мальчики и девочки страдают молча, поскольку сохраняют лояльность своему родному брату. Один мальчик сказал мне, что боялся, как бы из-за его жалоб родители не отправили брата в школу для плохих детей. Он не хотел нести часть вины за это, хотя брат ужасно его третировал.
Живя в родительском доме бок о бок с делинквентным подростком, его братья и сестры располагают очень немногими спокойными моментами и почти не имеют личного пространства. У их вымотанных и нервных родителей нет сил на полноценное общение. Они почти не уделяют времени и внимания своим благовоспитанным детям, считая их проблемы не настолько важными, отчего эти дети чувствуют себя обделенными. Семья перестает быть настоящей семьей. Те редкие моменты, когда все собираются вместе, обычно бывают чреваты конфликтом. Стоит только делинквентному подростку покинуть родительский дом, как во многих семьях, считавшихся крайне неблагополучными, на удивление быстро устанавливается мир и покой.
Однажды после моей вводной лекции по психологии в колледже ко мне подошла молодая девушка и сказала, что она росла с братом, чей характер был именно таким, о котором я рассказывал. По ее словам, она никогда не прогуливала школу, была примерной ученицей и не доставляла родителям никаких проблем. Ребенком она обижалась и недоумевала, почему она получает так мало внимания и похвал от родителей. И только теперь она поняла, насколько измотаны и озадачены были родители, пытавшиеся справиться с ее крайне трудным братом. Она очень просила меня советовать родителям не игнорировать детей, которые ведут себя как положено.
Когда семья находится на осадном положении, родители могут испытывать чувства, которые никак не считали возможными для себя, и самым пугающим из них бывает неприязнь к собственному ребенку. В профессиональной среде и в обществе давно бытует мнение о том, что дети становятся на преступный путь из-за враждебного отношения отвергающих их родителей. Раз за разом я неизменно убеждался в обратном. Родители никогда полностью не отказываются от своего отпрыска, каким бы деструктивным он ни был.
Не так давно я консультировал семнадцатилетнего Сэма, проживавшего со своей матерью и приемным отцом, Линдой и Максом Спенс. Этот подросток жил в достатке, посещал прекрасную частную школу, наслаждался членством в фитнес-клубе, где регулярно качался, и не нуждался ни в чем, за исключением машины, поскольку миссис Спенс разумно отказывала ему в разрешении получить водительские права. Несмотря на финансовое благополучие семьи, родители не слишком баловали Сэма и других своих детей. Но Сэм вел себя так, будто он привилегированное лицо, к которому не относятся общие правила. Он, в отличие от братьев и сестер, был эгоистичен и постоянно требовал чего-то от окружающих, хотя сам шел навстречу только тогда, когда это его устраивало, – то есть крайне редко. Успеваемость Сэма падала. Он начал тайком выходить из дома по ночам, чтобы повеселиться с приятелями, и возвращался в подпитии или обкуренным.
Сэм старался превратить наши занятия в суд над матерью и отцом и записать меня в свои союзники. Он хотел жить со своим родным отцом, который был холостяком и, в отличие от супругов Спенс, придерживался сверхлиберального подхода к воспитанию. Сэм объявил, что через несколько месяцев, когда ему стукнет восемнадцать, он навсегда уйдет жить к отцу. Супруги Спенс советовались со мной по поводу того, что можно сделать в оставшееся время. Миссис Спенс работала дома и занималась воспитанием троих младших детей. Она понимала, что постоянно провоцирующий скандалы и крайне неуважительно относящийся к ней Сэм подает отвратительный пример своим братьям и сестрам. В отчаянии она попыталась наладить отношения и поехала с Сэмом осматривать колледжи, которые он выбрал. Она была приятно удивлена тем, насколько хорошо они ладили в этой поездке. Разумеется, причиной взаимопонимания было то, что миссис Спенс сделала именно то, о чем просил ее сын. Стоило им вернуться домой, как Сэм снова стал тем же тяжелым и своенравным человеком, каким был до путешествия. Миссис Спенс чувствовала ужасный стыд из-за неприязни к собственному сыну. Она по-прежнему любила его и беспокоилась о нем, но жить с ним стало невыносимо и вредно для младших детей.