Сунна Самайн
Пятый шаг
1. Сны и знаки
Ханна внезапно проснулась, резко вдохнув. Страх ещё не успел отпустить её. Привычные детали спальни, мягкий утренний свет, щебет птиц за окном казались чужими, словно перенесёнными сюда из другой жизни.
Каждую ночь её настигал один и тот же кошмар: сумрачная часовня старинного замка, тусклый свет факелов, промозглая сырость и глухое эхо шагов. В груди поселялось вязкое, холодное оцепенение – как перед чем-то неминуемым. На краю восприятия звучала едва уловимая музыка, чей-то настойчивый шёпот… а затем всё моментально обрывалось. На пятом шаге – резкая, жгучая боль в спине. Она падала на холодный каменный пол, захлёбываясь собственной кровью, и просыпалась, так и не увидев лица убийцы.
Ханна устало потёрла лицо руками. Ни бесконечные приёмы у психиатров, ни успокоительные лекарства, ни медитации не могли избавить её от этих видений. Подойдя к зеркалу, она встретила взгляд усталой женщины лет тридцати, с растрёпанными русыми волосами и глубокими тенями под глазами. Ханна почти не узнавала себя.
Из соседней комнаты донеслись бодрые крики и смех. Там уже вовсю шла война игрушечных солдат. Пятилетний Пётрык командовал своими «войсками», спорил с ними и метко швырял подушки во «врага». Днём он был маленьким генералом, а вечером – тихим, ласковым мальчишкой с тёплыми ладошками, доверчиво шепчущим: «Спокойной ночи, мамочка».
С кухни уже тянуло свежесваренным кофе – муж, как всегда, поднялся первым. Ярослав и дома держался так же строго и уверенно, как на трибуне Сейма: сдержанный, точный, словно каждое его слово записывалось в протокол.
Ханна на мгновение остановила взгляд на семейном фото на прикроватной тумбочке: они втроём, улыбающиеся, на фоне осеннего парка, в нескольких минутах ходьбы от дома. Со стороны всё казалось безупречным: надёжный муж, счастливый ребёнок, уютный район Варшавы. Только ночи разрушали эту иллюзию. С каждым годом кошмары становились всё ярче и назойливее – словно кто-то, невидимый, настойчиво пытался напомнить о себе. А потом, среди самого обыкновенного дня, будто в ответ на этот зов, случилось нечто странное.
Возвращаясь домой из магазина, Ханна почувствовала чей-то тяжёлый, пристальный взгляд. Обернувшись, она увидела старика, неподвижно стоявшего посреди толпы. Его поношенный костюм казался вырванным из другого времени. Выцветшие глаза беспокойно метались по улице, словно высматривая кого-то. Заметив её, незнакомец резко замер. В его взгляде промелькнуло узнавание – будто он ждал именно её.
Не успела Ханна отреагировать, как старик уже стоял перед ней. Его сухие, шершавые пальцы с неожиданной силой сомкнулись на её запястье. Запах плесени и сырости тянулся от костюма незнакомца, как из подвала. Он наклонился ближе, и женщина увидела в его глазах не безумие, а что-то намного хуже – ясность и ум.
– Оглянись назад, – прошептал мужчина надтреснутым голосом. – там твоя смерть. Там, где всё крутится по кругу и спираль сжимается до точки. Где уже было – и будет снова.
Ханна резко выдернула руку. Старик отступил на шаг и, уже отвернувшись, бросил через плечо:
– Найди Ванду. Она тебе скажет то, чего не скажу я.
Незнакомец растворился в толпе так же быстро, как и появился. «Он просто сумасшедший», – повторила про себя Ханна, но голос безумца не исчезал из её головы…
Через пару ночей видения вернулись.
Теперь Ханна стояла перед массивным зданием. Босыми ногами шагала по каменному полу, повторяя маршрут, который уже знала наизусть: пятнадцать шагов прямо, затем поворот налево, ещё восемь шагов до тяжелой деревянной двери. Рука сама коснулась гладкой поверхности. Древесина оказалась холодной и чуть влажной, как будто хранила в себе сырость веков. Створка скрипнула и медленно отворилась. За ней – зал с фресками, мерцающими в тусклом свете факелов. Ханна ступила внутрь, считая шаги: один, два, три, четыре… На пятом шаге неизбежно пришёл удар в спину.
– Ванда! – отчаянно закричала она, просыпаясь в холодном поту.
– Опять эти ужасы? – Ярослав приподнялся на кровати. Голос его звучал хрипло и тревожно.
Ханна не ответила, отвернувшись к окну. Первые лучи солнца робко пробивались сквозь плотные шторы. Муж нежно дотронулся до её плеча:
– Может, всё же найдём другого специалиста?
Ханна молча встала и вышла из спальни. Через мгновение на кухне зашипела кофемашина. Ярослав последовал за ней, тяжело вздохнув.
– Я уже была у лучших врачей, – сказала Ханна, механически расставляя чашки на столе. Потом повернулась к нему и спросила ровным голосом: – А у тебя что? Снова заседание до ночи?
Он устало потёр лицо рукой, словно пытаясь стереть накопившееся напряжение:
– Бардак полный. Законопроект о браках расколол всех. Одни требуют голосования хоть завтра, другие уже шантажируют выходом из коалиции.
– А ты на чьей стороне? – Ханна пристально посмотрела ему в глаза.
– Я… посередине,—муж отвёл взгляд. – Но давление растёт.
Пауза. Ярослав поднял чашку и сделал медленный глоток.
– Не понимаю, кто это раскручивает. Что бы ни предложил – половина взбесится.
Ярослав подвинул сахарницу, как фигуру на шахматной доске.
– А впереди ещё выборы…
Жена ничего не сказала. Она знала: если Ярослав не смотрит в глаза – всё серьёзнее, чем он говорит.
Они допили кофе молча. Потом день покатился, как обычно.
Ханна отвела Пётрыка в детский сад. Мальчик, весело размахивая новой игрушкой, побежал к друзьям. Теперь у нее было несколько часов свободного времени, которые она могла посвятить себе.
Воздух был свежим после ночного дождя. Ханна неспешно шла по знакомым улицам, размышляя о своей жизни. Недавно она была перспективным дизайнером. Ее платья отмечали на модных показах, а клиенты записывались в очередь. Но с рождением сына пришлось оставить карьеру. Пётрык часто болел, а Ярослав с головой ушел в политику.
Ханна шла привычной дорогой – пока взгляд не зацепился за странную вывеску. Над дверью висела выцветшая деревянная табличка: “Ванда”. Ханна замедлила шаг. Было в этой двери что-то неправильное – и оттого притягательное… «Странно… Раньше её здесь не было», – подумала она.
Ханна потянула за ручку и вошла. Это была небольшая комната. В центре – письменный стол, за которым сидела женщина. Напротив – кожаное кресло.
– Слушаю вас, – деловито произнесла хозяйка кабинета, взглянув поверх очков.
– Я… Просто увидела вывеску и решила зайти…
– Ах, это… Осталась от прежней. Занималась… чем-то странным. Говорят, духами. – Она усмехнулась, но не слишком весело. – Я всё собираюсь снять, да руки не доходят.
– Вы не знаете, как её найти? – спросила Ханна.
Хозяйка кабинета задумалась, затем достала из ящика стола старую визитку.
– Вот это её… А теперь, извините, у меня много работы.
По дороге домой Ханна засомневалась. Искать незнакомку по совету странного старика? Полный абсурд. Придя домой, она убрала визитку в ящик стола. Просто сны. Глупо искать в них смысл…
Тишину квартиры разорвал внезапный телефонный звонок. Ханна сняла трубку.
– Пани Вишневская? – голос был безэмоциональным, как у тех, кто привык сообщать плохие новости.
– Да, это я…
– Ваш муж – Ярослав Вишневский? ДТП. Похоже, отказали тормоза. Он в Городской больнице. Сейчас стабильно, но… – пауза повисла в трубке, как недосказанность, – лучше приехать как можно скорее.
Телефон выпал из рук Ханны. Ей показалось, что пол исчезает под ногами. Дыхание перехватило так, словно она сама оказалась в искорёженном автомобиле…
Машина прыгала на выбоинах, как сердце у неё в груди. Ханна сжала край сиденья до побелевших костяшек, повторяя в уме: «Живой. Только бы живой…»
Больничный коридор встретил ее запахом антисептика и ярким светом. За одной из дверей она увидела Ярослава – бледного, с перевязанной головой, но… живого. Ноги вдруг перестали слушаться, и Ханна едва не рухнула на пол.
– Ярэк… – вырвалось у нее хриплым шепотом.
Муж поднял на нее усталые глаза:
– Шуму много… а по факту – царапины. Врач велел понаблюдать до завтра. Выпишут.
Он говорил спокойно, даже улыбался, но Ханна заметила, как дрогнул его подбородок, когда он попытался поднять руку.
– Тормоза… – прошептала она, склонившись ближе. – Только сегодня ты говорил о давлении на тебя, и вот…
– Совпадение, – резко перебил Ярослав. – Обычная поломка.
Его взгляд стал жестким.
– Ханна, прошу, не заводи эту тему. Если я начну видеть угрозу в каждом гвозде на дороге…
Он не договорил, отвернувшись к окну. Но по тому, как судорожно сжались его кулаки, Ханна поняла: его это сильно беспокоит.
Квартира встретила женщину гнетущей тишиной. Пальцы лихорадочно рылись в ящике, будто визитка могла исчезнуть, если не схватить её вовремя.
Ханна замерла с телефоном в руке. Гудки тянулись бесконечно. Разум кричал, что всё это – безумие. Она уже собиралась положить трубку, когда в динамике раздался щелчок.
– Я знала, что вы позвоните, – голос прозвучал так, будто говорившая стояла прямо за её спиной. – После того, как узнаете, что случилось с вашим мужем.
Ханна вздрогнула. По коже пробежал холодок.
– Кто вы? Как вы…
– Завтра. Девять утра. «Аркадия».
Связь оборвалась прежде, чем она успела сказать хоть слово.
На следующее утро Ханна стояла у входа в торговый центр, то и дело глядя на часы.
«Зачем я вообще на это согласилась?» – с досадой подумала она. В этот момент к ней подошла элегантная женщина.
– Ханна? – незнакомка улыбнулась так, будто знала её сто лет. – Пойдёмте, выпьем чего-нибудь.
Они устроились за столиком у окна. Кафе было почти пустым: приглушённые голоса, редкие посетители, аромат кофе. Ханна заказала капучино и сразу обхватила чашку ладонями – будто надеялась согреться.
Она нервничала. Ванда, напротив, казалась безмятежной: медленно размешивала сахар в эспрессо, наблюдая за Ханной с лёгкой, почти насмешливой улыбкой.
– Духи не ошибаются, – начала она, не тратя время на предисловия. – Тот, кто приходит в ваших снах… он отчаянно пытается достучаться до вас.
Её передёрнуло, словно в комнате вдруг стало холодно.
– Кто «он»? Это просто кошмары…
– Пять лет одно и то же? – Ванда чуть приподняла бровь. – Замок? Кинжал? Спина?
Ханна вздрогнула. Эти подробности она никому не рассказывала.
– Что вы от меня хотите? – прошептала она.
Ванда подалась вперёд.
– Не я. Дух. Ему нужна ваша помощь. Иначе… – она сделала паузу, – иначе могут пострадать ваш муж и сын.
Ханна вскочила, опрокинув стул:
– Откуда вы знаете про них? Вы следите за мной?!
– Духи многое рассказывают, – спокойно ответила Ванда. Она достала из сумки небольшой холщовый мешочек. – Травяной сбор. Заваривайте на ночь. Поможет расслабиться и запомнить детали. Если решите вернуться в сон – выпейте чай.
Ванда встала.
– А мне пора.
Собеседница исчезла. Ханна продолжала смотреть на стул – словно там должен был появиться кто-то ещё. Мешочек лежал рядом. Она вздохнула, убрала его в сумку и медленно поднялась.
Вечером Ханна стояла на кухне, теребя небольшой пакетик. Сквозь плотную материю уже пробивался горьковатый аромат с нотками чего-то забытого c детства. Она колебалась. Всё это выглядело странно – заваривать сбор, полученный от незнакомки, утверждавшей, что разговаривает с духами. Разум сопротивлялся – всё казалось абсурдным. Но Ванда знала слишком много, а её слова о том, что могут пострадать близкие Ханны, пугали. Женщина вздохнула, вскипятила воду и осторожно насыпала щепотку трав в чашку. Когда кипяток коснулся листьев, воздух наполнился неожиданно сладким запахом. Ханна закрыла глаза и глубоко вдохнула. Вкус чая оказался мягким, древесным, с лёгкой горечью в послевкусии – совсем не таким пугающим, как она ожидала.
В ту ночь Ханна снова оказалась в часовне. Третий шаг – и в руке что-то появилось: тяжёлый, холодный предмет. Это был старинный медальон из потемневшего серебра, покрытый тонкой гравировкой. В центре – рельефный рисунок замка, а по краям два щита: один с изображением белого орла, другой – со всадником. По окружности шла латинская надпись: Unio Kreva – Anno Domini 1385.
Ханна повертела его в пальцах, запоминая каждый завиток гравировки. Она невольно отметила пропорции, игру света, чёткость линий – глаз привык замечать такие детали…
Наутро, ещё до завтрака, Ханна уже сидела за столом, выводя на бумаге точную копию украшения. Карандаш скользил уверенно – годы работы дизайнером не прошли даром.
К полудню она стояла у тяжёлых дверей Археологического музея.
– Мне нужен специалист по средневековым артефактам.
Через несколько минут Ханна зашла в кабинет. За столом сидел мужчина средних лет с короткой седой бородой. Он указал на стул напротив.
– Анджей Левандовский, историк-археолог. Чем могу помочь?
Ханна протянула рисунок мужчине.
– Я видела этот кулон. Не могли бы вы рассказать о нем подробнее?
Левандовский взял листок и склонился над ним, вглядываясь в детали. Его брови медленно поползли вверх.
– Любопытно…, – пробормотал он, водя пальцем по линиям. – Стиль исполнения явно указывает на XIV век. Вот гербы: польский орел и литовская Погоня. Такие вещи заказывали для знати или дипломатов.
Он повернул рисунок к свету.
– Надпись здесь: Unio Kreva – Anno Domini 1385. Прямая отсылка к Кревской унии. Но вот это…, – Его палец остановился на едва заметном символе у края. – Языческий знак. Странно видеть его на официальном артефакте того периода, ведь Литва тогда принимала католичество.
Историк откинулся на спинку стула.
– Возможно, реликвия принадлежала кому-то из противников унии. В те времена существовали тайные общества, сопротивляющиеся католицизации.
Ханна неосознанно сжала ремешок сумки:
– Где я могу найти больше информации?
– Думаю надо попробовать в архивах Кракова или Вильнюса. Там хранятся документы о знатных семьях того периода. – Он вернул ей рисунок. – Вам интересна сама Кревская уния? У нас есть материалы по этой теме.
Когда Анжей принёс старинный альбом с зарисовками, Ханна замерла. На пожелтевшей странице был изображен знакомый замок – те же башни, те же стены…
– Крево? – вырвалось у нее.
– Да, именно там подписывали документы. – Левандовский изучающе посмотрел на нее. – Вы уже видели это место?
Ханна опустила глаза.
– Это всё слишком. Простите… мне нужно переварить, – пробормотала она, поспешно отступая к выходу. – Спасибо за консультацию.
На улице Ханна сделала несколько глубоких вдохов, пока дыхание не выравнялось. Всю дорогу женщина прижимала к себе сумку с драгоценным рисунком – будто боялась, что и он исчезнет, как видение.
В следующие дни Ханна рассылала письма по всем возможным адресам, но больше всего надеялась на Вильнюс. В архивах хранились древние документы Великого княжества – если разгадка и была где-то, то там. Она по десять раз в день проверяла почту. Безрезультатно.
Краков ответил первым: вежливо, сухо – в каталогах ничего похожего. А Вильнюс молчал.
Однажды вечером, когда семья собралась за ужином, Пётрык вдруг заметил:
– Мама, ты совсем не ешь.
Ярослав оторвал взгляд от тарелки. И тут Ханна, не в силах больше сдерживаться, выпалила:
– Мне нужно в Беларусь. В Крево.
Ярослав удивлённо смотрел на жену. Шрам на его виске – напоминание о недавней аварии —был едва заметен в свете лампы.
– Прости, мне показалось, или ты сказала… – он сделал паузу, – в Беларусь?
– К тому замку, – голос её стал тише. – Эти сны… я больше не могу.
В кухне повисло тяжёлое молчание. Ярослав отодвинул тарелку, явно взвешивая слова.
– Ты ведь понимаешь, как это выглядит? Одна, в другой стране, без языка, без поддержки…
–Если я ничего не буду делать, я попаду в психушку – с отчаяньем в голосе сказала Ханна, —обещаю часто тебе звонить… Ты же знаешь, если я не поеду – я сломаюсь. Просто развалюсь.
Он открыл рот, будто хотел возразить, но замер. Плечи чуть опустились, и он тихо кивнул.
– Пётрык, поедешь к бабушке с дедушкой? – мягко спросил он сына.
– Да, – радостно кивнул мальчик, – побегу собирать рюкзак.
– Вот и хорошо, – сказал Ярослав, а затем, повернувшись к Ханне, добавил: – Три дня. Не больше. И каждые шесть часов – звонок. Обязательно.
Ханна кивнула. Они обнялись – без слов, как это делают те, кто давно вместе и понимает друг друга с полуслова.