Света Реверт
МераклИс
Το Μερἀκι (греч.) – чудо, диковина, редкость, увлечение, страсть, азарт.
Ο Μερακλἠς (греч.) – талантливый энтузиаст, мастер своего дела, который всё делает со страстью и способен сотворить чудо, шедевр.
Часть первая. Если я не рядом
Глава 1. Есть ли жизнь после смерти
Случайностей не бывает – это аксиома.
Не спорьте, вы просто не видите картину целиком. Никогда.
Если бы кто-то спросил, верит ли она в чудеса, – рассмеялась бы.
Но какая теперь, ей-богу, разница?
Решительно занеся руку над очередным сообщением, Регина вдруг застывает, перестаёт дышать, а сердце обрывает привычный ритм, пропускает такт и почти взрывается бешеной дробью.
Она поспешно вытирает слёзы и открывает текст. Ещё одно банальное hello, но… Регина кликает на аватар, внимательно смотрит на открывшуюся фотографию, знакомые посадку и поворот головы, черты лица. Стрижка совсем короткая, но в остальном – ну не может такого быть, просто вылитый молодой Тони… Его и зовут почти так же – Антонис. Антонис Стефанидис.
Она раздумывает ещё минуту, берёт ноутбук на колени и печатает ответное:
«Hi there…»
* * *
Регина сидит с ноутбуком на террасе «Форест Парка» – лучшего отеля Платреса, пьёт кофе от заведения и чистит почту. Каждый раз, как ни прячься, по приезде на Кипр начинаются сообщения от турок и киприотов. Что-то не так с настройками, кто ими последний раз занимался?
Мессенджер оставила напоследок, сюда пишут ей и студенты, и иногда клиенты, будет обидно пропустить что-то важное. А пока приходится безжалостно стирать десятки одинаково пустых «You are so beautiful…», «Добрый вечер, ты тоже скучаешь?», «How are you?».
Да откуда они берутся, эти унылые клоны? Розочки, кошечки, чашечки кофе, закаты, тигры, хищные пернатые и просто фото турецких и греческих красавцев разного возраста и вида, через одного – с детьми. Чаще всего это племянники, старый трюк, но неужели на него ещё клюют? И кто им делает фото на аватары? Надеюсь, они хотя бы за это не платят… Но зато они все живы-здоровы, а… Злые слёзы предательски обжигают глаза. Она совсем разучилась себя контролировать. Хорошо, хоть очки догадалась не снимать.
– Ваша комната готова, кири́я[1]. Ещё раз извините за ожидание, – портье не поленился принести ключ прямо на террасу.
– Не проблема, – мягко улыбается Регина. – Кто же знал, что мы так быстро доедем…
И правда, с таксистом в аэропорту ей повезло.
Первый же глоток воздуха на выходе из аэропорта всегда погружает Регину в состояние счастливого нетерпения – резкий аромат кипрской лаванды и ещё какого-то растения, название которого она всё никак не может запомнить.
– Платрес, «Форест Парк», пожалуйста.
– Ма́листа[2], кирия, конечно, мисс… В Платресе соловьи…
– Да-да, помню, не дадут уснуть до рассвета, но боюсь, причиной моей бессонницы будет всего-навсего работа.
– Какая в Платресе работа?
– Мне нужно закончить книгу.
– А, это другое дело! Вот, говорят, ещё одна писательница… – таксист задумывается, память его подводит, то ли дело простые греческие имена.
– Дафна дю Морье, – приходит на помощь Регина. – Кажется, она нашла там вдохновение и написала свою знаменитую «Ребекку». Давно это было, но, надеюсь, мне тоже повезёт.
Пожилой усатый киприот доволен. Троодос – это хорошие деньги, да и обратно, от отеля, пустым не поедет.
Господи, как они обычно любят поговорить, эти таксисты… И гордо цитировать стихи о Платресе влюблённого греческого нобелевского лауреата Сефериса…
Хорошо, хоть этот, честно отработав обязательную программу, вроде оставил её в покое.
От Ларнаки до Лимассола они почти летели… А съезд в горы, в Троодос, Регина вообще проморгала – замечталась.
Последнее, что заметила, – тот необычный съезд с хайвея налево, усаженный с двух сторон деревьями-свечками. Надо же, кажется, эти кипарисы ещё больше вытянулись…
Так похоже на любимую Тоскану.
Зной, цикады, средиземноморские ароматы – они тоже похожи.
Регина провожает взглядом уходящую вдаль кипарисовую аллею… Как это бывает? На виллах, куда ведут эти аллеи? Там живут и веселятся счастливые люди? Живые счастливые люди? Устраивают роскошные карнавальные вечеринки?
Во внутреннем дворике большого дома, с четырёх сторон окружённого крытыми арочными галереями, зажигают огромные светильники на треногах, как на античных пирах – симпосиях. Едва одетые гости возлежат на широких скамьях вокруг богато накрытых столов, вся посуда на которых – нарочито простые, грубые керамические тарелки и стаканы или металлические блюда для угощений. Мускулистые парни – ах, в беззаботные времена её юности почти все официанты на Кипре летом выглядели как боги-олимпийцы – разливают вино из небольших амфор и обносят гостей блюдами с десертами фривольного вида. Кто-то берёт с подноса и изумлённо разглядывает необычный эклер и круглую розовую кассателлу с вишенкой в центре; гости смеются, музыканты наигрывают незатейливую весёлую мелодию, на невысоком помосте посередине дворика сменяют друг друга игривые танцующие девушки…
Видение настолько осязаемо, что Регина не сразу стряхивает наваждение…
Да мы уже в Платресе, это ж надо было так задремать…
Такси штурмует холм, на котором раскинулся «Форест Парк Отель», и высаживает её у главного входа. Портье ставит вещи на тележку и проводит Регину в лобби. Ресепшен в этом отеле расположен почему-то в дальнем углу, и если не знаешь, найдёшь не сразу. Но Регина знает.
– Добрый день, бронирование на имя Регины Росси, на две недели.
– Сейчас, проверяю. И… Вы хотели в нашу знаменитую…
– Да, в сто семьдесят первую, пожалуйста, я заранее оговаривала.
– Конечно-конечно… Синьора Росси тоже что-то пишет?
– Угадали, и мне совсем не помешало бы вдохновение.
– О, я уверен, за этим дело не станет… Комнату как раз заканчивают убирать, давайте я пока закажу для вас кофе на террасе…
Кофе они варят что надо.
Регина закрывает ноутбук, кладёт его в сумку и берёт со стола ключ на увесистом латунном брелоке с выбитым на нём номером комнаты.
Поднимается на второй этаж по лестнице. Ей всегда нравилось это старое потемневшее зеркало между пролётами.
Последние несколько изнуряюще тяжёлых лет на ней почти не сказались, её сорок с хвостиком ей ни за что не дашь, и это даже без макияжа. Может себе позволить. Глаза под тёмными очками всё равно никто не увидит. На ходу Регина заново собирает в хвост свои недавно обрезанные чуть ниже плеч волнистые тёмно-рыжие волосы.
Зеркало послушно отражает её безупречную фигуру в узких бежевых брючках и синем дорожном стретчевом пиджачке. Надеть джинсовые микрошорты – и хоть в Айа-Напу, зажигать по клубам наравне с её же студентами, вот только джинсы она не любила, даже когда была студенткой сама.
Лобби-бой уже топчется с тележкой в дальнем конце коридора. Она сама отпирает дверь в полукруглую комнату 171, показывает, куда пристроить багаж, даёт чаевые и отпускает лобби-боя.
Выходит на опоясывающий комнату балкон, садится с ноутбуком в кресло у маленького круглого столика, смотрит на сосны, темнеющее небо, огни на террасе внизу, ступенчатую дорожку к бассейну, освещённую фонарями… Крыши роскошных вилл, утопающих в густой зелени…
Платрес, самая знаменитая на Кипре «деревня миллионеров».
Антонио считался королём изысканных развлечений задолго до знакомства с Региной, и не было ни одной стоящей вечеринки на острове, которая проходила бы без его участия. Бывал он и здесь, в Платресе. Неужели чопорные английские аристократы, египетские миллионеры и арабские шейхи веселились чинно и уныло?
Или здесь тоже бывали другие забавы? Кипели другие страсти, которые не принято выставлять напоказ, во всяком случае, широкому кругу?
Тогда и происходило это подальше от посторонних взоров, и интерьеры должны были быть совсем другие.
Регина закрывает глаза… Да, залы – поменьше, с мозаичным полом и сводчатыми потолками, как будто это термы, вон и купель размером с небольшой бассейн видна в примыкающей зале, и везде по углам – античные статуи, стоящие прямо на полу, без пьедесталов. Наверняка это создаёт практически полный, почти пугающий эффект присутствия, тем более что в такую жару, как сейчас, даже мрамор кажется тёплым… Вдруг одна из «статуй», по виду – вылитый Дионис, отделяется от стены и присоединяется к паре, которая сидит неподалёку на длинной каменной скамье, накрытой тонким покрывалом, – к юной миниатюрной плотненькой девушке с тёмными распущенными волосами, едва прикрытой полупрозрачным парео, и широкоплечему мужчине с чёрными кудрями, единственной одеждой которому служит брошенное на колени полотенце…
Регина снова начинает слышать музыку, но теперь звучит очень напряжённый ритм, как будто отбиваемый невидимым барабаном, а с ним перекликается какой-то примитивный инструмент, похожий на пастушью свирель.
Она как будто замечает ещё три или четыре полуодетые пары – на скамейках, на нескольких перевёрнутых мраморных капителях от колонн. Время от времени кто-то переходит от группы к группе, исчезает в примыкающей зале, слышится приглушённый ритмичной музыкой плеск воды… Движения тел всё ещё напоминают танец, музыка становится ещё более динамичной, ритм ускоряется.
Размытые картины обнимающихся обнажённых пар сменяются, как в калейдоскопе.
Регина вдруг видит себя, только значительно моложе, входящей в большую залу вместе со спутником – высоким поджарым мужчиной с густой гривой седеющих волос и очень гордой посадкой головы. На Регине – тончайший шёлковый шарф, небрежно обёрнутый вокруг тела, как импровизированное платье, а её спутник одет в подобие длиннополого марокканского кафтана. Прямо у входа в главный зал, в одной из арок, сидят невидимые для других гостей музыканты, глаза у них завязаны, хотя это явно просто ритуал, ткань повязки неплотная, лёгкая. Когда Регина со спутником проходят через комнату, невысокая девушка поднимается ей навстречу, обнимает как близкую знакомую, а оба мужчины приветствуют её спутника. Они идут дальше, уже не отвлекая остальных. К Регине справа тянется чья-то рука, но из-за её спины появляется высокий, прекрасно сложенный, обнажённый до пояса гард и аккуратно отстраняет руку, загораживая собой Регину. Когда они выходят из залы и скрываются из виду, гард притворяет дверь и безмолвно встаёт перед нею на страже.
Долгое счастье – это такая хитрая ловушка…
Привыкаешь думать, что так будет всегда, и перестаёшь читать знаки, которые другой нормальный человек отметил бы сразу.
Известно ведь: если на пляже вдруг видишь неурочный отлив – беги! Но ты погружён в своё счастье и не замечаешь, как с еле слышным шуршанием море откатывает, отползает от пляжа, обнажая дно, а через секунду обрушивается на берег твоей жизни беспощадным цунами, смывая всё, что тебе дорого.
Даже если выжил, что с собой дальше делать?
А между тем за окном опять бесконечный солнечный день, и на море – штиль.
Долгое счастье – хитрая ловушка.
Глава 2. Две капли воды
Он отвечает мгновенно, слишком быстро для человека, который занят делом, а не живёт в соцсетях.
– Had a busy day? Or busy week?[3]
– Hah, actually, busy couple of years…[4]
– Устала?
Вот ведь, прямо забота и сопереживание, как по книжке… Антонио, впрочем, спросил бы то же самое. Ну так то Антонио… Окей, ладно, признай, не самое плохое начало беседы. Антонис Стефанидис пока что обходится без пошлых розочек. И разговор – на английском, на нём Регина говорит почти так же, как на итальянском, греческий у неё всегда шёл не в пример хуже. А английский для подобных лёгких бесед – самое то.
– Не очень, перелёт был лёгкий.
– Издалека?
– Из Италии.
– Римским рейсом?
– Да, из Фьюмичино.
– О, он самый удобный, не очень ранний, но с разницей во времени не теряешь день здесь.
– Согласна. Часто бываете в Риме?
– Раз в месяц – точно. Там клиенты. Наша компания ведёт счета нескольких крупных итальянских инвесторов.
– О, цифры-цифры-цифры… Это для небожителей, не для нас, простых смертных.
– Точно, не для нас:) Я не занимаюсь счетами, я – юрист. Контракты, сопровождение сделок, защита интересов клиента… Слава богу, иногда попадаются любопытные кейсы.
– В Италии или на Кипре? Насколько я знаю, законодательство довольно сильно отличается… О, прошу прощения, мне звонят, было приятно поболтать…
Регина оставляет ноутбук на балконе и возвращается в комнату, где надрывается допотопный, под дерево, гостиничный телефон с диском. Такие аппараты всегда были её слабостью, непреходящей любовью с детства, и во всех домах, где она жила, стояли именно такие. Особое удовольствие – говорить по настоящему телефону, снимать трубку, нажимать на рычаг, крутить диск, слышать надтреснутое дребезжание или механический стрёкот, с которым диск возвращается на место…
Но сейчас любые звонки будут некстати.
Она дожидается, пока телефон замолчит, берёт его в руки, переворачивает как черепаху, брюхом вверх, находит крохотный рычажок и отключает звук.
Ну всё, теперь в душ. Смыть с себя ещё один никому не нужный день – кого ты обманываешь, мало ли кто на кого похож, – слёзы смешаются со струями кипрской жёсткой воды, а волосы завтра будут торчать во все стороны непослушной гривой, несмотря на кондиционеры… Зато высохнут быстро в такую жару, главное – не выходить на балкон… Так, ноутбук… Ничего, завтра.
Всё – завтра…
* * *
Утром еду пришлось заказывать в номер – завтрак Регина благополучно проспала. Организм упрямо не желал поддаваться её настроению и добирал, буквально выгрызал положенные ему часы сна. На балкон Регина выползла около полудня, честно попыталась работать часа полтора, потом сдалась – солнце пекло нещадно – и вернулась в комнату. Что ж, надо располагаться здесь.
Стол придётся передвинуть, чтобы не упираться взглядом в стену…
Регина покачала головой. Привычку двигать мебель в любом новом месте, где она собиралась провести больше одной ночи, да и вообще организовывать пространство вокруг себя максимально удобно и эргономично она считала не только следствием образования и невинной профдеформацией, но и фамильной чертой. Бороться с собой Регина давно перестала. Пространство она считывала лучше любого архитектора, оно говорило с ней на одном языке. Чувство стиля ей тоже не изменяло, и дизайн «от Регины Росси» для немногих, самых любимых клиентов давно стал особой фишкой их галереи. В конце концов, чего вы хотите от синьоры Регины Росси, авторитетного искусствоведа, антиквара, автора нескольких работ по атрибуции русской живописи XIX–XX веков? Она выросла совсем на другой архитектуре, её учили прославленные учителя, и ученицей Регина была прекрасной, любимой… Только не плакать. Только не плакать. Чёрт…
Как жаль, что владельцы «Форест Парка» не сохранили прежний интерьер комнаты Дафны дю Морье! Да ещё и «откусили» от неё кусочек. Надо бы по старой памяти предложить им «скорую дизайнерскую помощь», хотя бы из чистого эгоизма, чтоб потом не двигать столы и диваны опять. Тем более что здесь нужны изящные оттоманки, а не эти плюшевые серые груды, залёгшие возле низенького стеклянного стола бегемотами у водопоя.
План был поработать до ужина, и за первый час Регина успела ответить на все письма, вычитать третью главу рукописи и набросать несколько заметок ещё для одного проекта.
А потом её опять накрыло…
Какое-то время она ещё делала вид, что работает, продолжает писать, но вскоре бросила ручку, резко встала, схватила ноутбук, ключ и выбежала из комнаты, оставив на столе белый лист с начатым предложением: «В моей смерти прошу никого…»
Уф-ф, на сей раз её отпустило довольно быстро – она даже не дошла до дверей отеля, просто выскочила через лобби на террасу, где уже начали зажигать на столиках маленькие свечи.
Ей повезло, пока что здесь безлюдно.
Пожилой официант, колдовавший над свечкой у дальнего столика, улыбнулся, сделал мягкий приглашающий жест длинной зажигалкой, похожей на вертикальный пистолет, и Регина, с коротким вздохом кивнув, заняла свой любимый столик и заказала «Негрони».
Ну, что? Работать пока не получается, это ли не повод проверить мессенджер? Тем более, что новое сообщение жирным шрифтом уже там, и, конечно, тебе совсем не интересно, что в нём. Так, просто для очистки совести…
– Да, разница есть, и узких мест много, особенно в сфере моих профессиональных интересов, но для этого я и изучал право и в Италии, и здесь.
Ни слова больше. Ответил вчера, как раз перед тем, как она попрощалась, и на этом всё. По крайней мере, ненавязчив. Уже хорошо.
– Я полагаю, что таких специалистов мало, и без работы они не сидят.)
Ответ последовал незамедлительно.
– Грех жаловаться, но не могу сказать, что этим летом я работаю без выходных;)
Однако… Ну, по части small talk[5] с Региной тягаться тяжело, она прекрасно владела искусством уходить и от подобных невинных намёков, и от опасных ударов. В её бизнесе конкуренты, возможно, и носили белые перчатки, но ножи тоже пускали в ход без стеснения. А словесные ножи могут причинить иногда гораздо больше вреда, чем острая сталь.
– Это сезонная проблема, или…
– Нет, бизнес после кризиса 2008 года идёт значительно сложнее, волатильность на бирже, рецессия, я бы тоже неохотно вкладывался в искусство.
– В искусство? Я, наоборот, всегда считала, что вкладываться имеет смысл именно в фазе кризиса, если, конечно, хорошо знаешь рынок. Впрочем, это верно не только для искусства.
– Даже профессионалы горят на таких прогнозах.
– Не все.
– Большинство.
– Не думаю. Просто настоящих профессионалов в любом бизнесе мало.
– Спорное утверждение.
– Я знаю, о чём говорю.
– Сколько кризисов пережил ваш бизнес?
– Мы их почти не заметили, и за последние тридцать лет ни разу не «горели».
– Всё меняется;)
– Спасибо, вы очень добры. Всего хорошего.
Она в гневе захлопнула ноутбук. Да что такое?! Это просто болтовня, держи себя в руках, человек наверняка просто пошутил. Не очень удачно, но вполне в рамках, чего ты так завелась?
Что дальше? Подписать счёт, почти бегом вернуться в номер и без сил рухнуть на диван.
Что он себе позволяет? Раздражённым рывком Регина снова открыла ноутбук. Сейчас она ему всё выскажет!
Новое сообщение от Антониса Стефанидиса уже ждало её в мессенджере, да не одно…
– Дорогая синьора Росси, простите великодушно! Пытался пошутить.))
– Как я могу загладить вину?))
– Неужели я теперь навсегда лишён возможности поговорить с интересной собеседницей?))
Мальчишка! Просто глупый горячий мальчишка! А вот Антонио в его тридцать – тридцать пять был таким же горячим? Чёрт, как же они с этим молодым греком похожи!
– Антонис, давайте оставим это позади. Я скорее удивилась, чем обиделась.
– Спасибо, синьора Регина. Будем считать, что это звёзды не так встали.
– Всё, Антонис, забыли. Лучше расскажите, как ваш бизнес связан с искусством.
– У моей семьи на Северном Кипре антикварные лавки.
– Серьёзно? И вы продолжаете семейные традиции?
– Не совсем. Меня всегда больше интересовало право, не зря я всё детство мечтал защищать справедливость, просто помешан был на комиксах и кино про супергероев. В искусстве я разбираюсь хуже. Но семье нужен был юрист, так что это мой способ участия, помимо основной работы.
– Неплохо.
– Вы упомянули, что вкладываете в искусство?
– У нас свои галереи в Риме и Флоренции, мы много занимаемся античностью. Но инвестируют в основном клиенты, мы вкладываемся редко, исключительно для личной коллекции.
– Надо же, какое удачное совпадение. Мы могли бы обсудить возможное сотрудничество.))
– Сейчас у меня кое-какие свои проекты, но в будущем – почему нет?
– Если не секрет, что за проекты?
– Заканчиваю книгу по античным мозаикам Кипра, обновляю курс лекций для студентов, и есть ещё один план, не сказала бы, что мемуары…
– Не рановато для мемуаров? Молодая красивая женщина…
– Вы мне льстите, но это скорее о людях, с которыми я жила, встречалась, работала, у которых училась…
– А, это другое дело. И вы приехали на остров, чтобы в тишине поработать, а я вас отвлекаю.
– Именно.))
Регина рассмеялась. Эти разговоры начали её откровенно забавлять. Ей вдруг стало нравиться, что она может ответить вот так, без запредельной вежливости, что можно прервать беседу в любой момент и не возвращаться к ней никогда, а можно просто написать, если захочется, и ответ последует немедленно, а если не последует, то она и не расстроится, потому что ей ничто здесь больше не дорого. Этот человек, так похожий на её Антонио, – он всё равно не Антонио, Регина просто заполняет пустоту, вот и всё.
И, кстати, почему бы не использовать их переписку для книги, с чего-то же надо начинать. Пока воображение не начало опять играть с ней в поддавки, его надо загружать по полной, собирать полной горстью эти яркие брызги энергии и выплёскивать на белые страницы, как на загрунтованный холст…
Мемуары. Ну да, конечно…
– Я подумал, не можете же вы работать круглые сутки? Хотите, покажу вам остров? Вырос я в Кирении, на той стороне, но и Акамас, Никосию, Пафос знаю неплохо.
– Спасибо, Антонис, не уверена, что у меня будет много времени на этот раз, но я ведь жила здесь много лет назад, и именно на греческой части, около Лимассола, так что, возможно, я знаю секреты этого острова, которые неизвестны даже вам.))
– Не может быть!
– Правда. Прямо как в романе: когда-то, в прошлой жизни, она жила с любимым человеком на райском острове в роскошном доме с высокой башней и садом, спускающимся к тёплому морю… И сейчас вернулась назад, потому что забыла здесь что-то важное и хотела бы освежить в памяти эти счастливые воспоминания…
– Поэтично. Это начало вашей книги?
– Пока не знаю, мне даже начинать страшновато.
– А хотите, я буду вашим первым читателем? Или даже слушателем? Расскажите идею, я, честное слово, умею слушать, я же всё-таки юрист.
– Юристы должны уметь хорошо говорить, разве нет?
– О, это базовая комплектация, умение слушать гораздо важнее.
– Мне нравится ваш подход… Не уверена, что готова сформулировать идею. Но я просто обязана написать об этом человеке, и мне надо сделать книгу быстро.
– У вас договор с издательством?
– Не в этом дело, есть обстоятельства… Я должна закончить всё как можно быстрее.
– Ну, тогда за дело, Регина! Мне уже тоже стало интересно, что это за человек, что вы пишете о нём книгу.
– Антонис, вот представьте, что есть люди, влиятельные благодаря титулу, положению в обществе, должности, деньгам. Все им шлют открытки к праздникам, звонят, чего-то хотят, но стоит им потерять должность или деньги – всё, назавтра о них забыли, и открытки шлют уже их преемникам.
– Обычное дело.
– Так вот, этот человек имел и имеет влияние на каждого, кто так или иначе оказался в его орбите, независимо от того, ведёте вы с ним бизнес, дружите или являетесь членом его семьи, и связь с ним – уже навсегда. Человек-праздник, творец и антрепренёр… Какие он закатывал грандиозные вечеринки во всех домах, где мы жили… При этом он был очень серьёзным учёным, искусствоведом, коллекционером и очень хорошим бизнесменом.
– Был?
– Да. Он умер три года назад, а до этого несколько лет был очень болен.
– Простите, Регина, мне так жаль. Мои соболезнования.
– Спасибо. Три года прошло, а я всё никак не привыкну.
– Вы говорите о нём как о живом, в настоящем времени, что он «имеет» влияние…
– Но это так. Он в моей жизни продолжает присутствовать, а теперь и в вашей. Даже то, что мы сейчас разговариваем, в каком-то смысле его заслуга.
– Как это?
– Антонис, вы, очевидно, уже поняли, что я не особо подходящий материал для флирта, что мне это не интересно.
– Регина, наше общение отличается от банального флирта, как небо и земля, это что-то совсем другое, хотя, признаюсь, что написал я сначала просто обворожительной рыжей итальянке, и намерения у меня были самые прозрачные.) Но вы же всё-таки ответили.
– Да. Потому что, стирая другие «прозрачные» сообщения, увидела аватар, с которого на меня смотрели не вы, а он. Я подумала, что это его старая фотография, вы похожи, как… Не знаю… Его даже звали почти так же – Тони, Антонио.
– Вы шутите?
– Наоборот, подумала, что кто-то разыгрывает меня или же это мерзкая выходка конкурентов, вы ведь, как выяснилось, тоже в нашем бизнесе.
– Регина, я клянусь…
– Вы знаете, это в принципе неважно. Мне просто нужно было убедиться, что я не схожу с ума, что вы – не Антонио.
– Вы так любили его, Регина?
– И сейчас люблю, видите, даже вас немного зацепило. Боюсь, любой психолог назвал бы такое явление переносом.)
– Не сердитесь, Регина, я рад, что вы ответили, независимо от причины.
– Спасибо за всё. Не думаю, что имею право дольше злоупотреблять вашим вниманием.
– Как же так? Вы обещали мне рассказать о герое вашей книги, а теперь выясняется, что мы с ним – пусть даже совсем немного – похожи. Теперь я просто обязан о нём узнать с самого начала. Как вы познакомились?
– В самом неожиданном месте – в Москве, в России, ещё во времена СССР.
– Действительно. Что два итальянца забыли в советской Москве?