Их любовь была тихой гавань в бушующем море послевоенного хаоса, убежищем, где две души, израненные, но не сломленные, смогли найти утешение и исцеление друг в друге.
Но счастье, словно робкий солнечный луч, пробившийся сквозь грозовые тучи, было не долгим. Ночи Элизы были полны ужасов прошлого. Кошмары войны, призраки погибших близких, чувство вины, за то, что она выжила, а они нет, – все это терзало ее, не давая покоя.
Днем, в лучах любви Роберта, она старалась забыть о своих муках, Но стоило ей остаться одной, как мрак прошлого обрушивался на нее, словно снежная лавина, погребая под собой хрупкие ростки надежды. Элиза видела в глазах Роберта свет, чистоту и веру в будущее. И от этого становилось еще тяжелее. Она чувствовала себя недостойной его любви, боялась, что ее тьма осквернит его хрупкий мир.
Чувство вины, словно ядовитый плющ, обвивало ее сердце, душило и не давало сделать даже маленький глоток свежего и чистого воздуха. Элиза стала отдаляться от Роберта. Его нежные прикосновения причиняли ей боль, его слова любви звучали укором. Она все чаще уединялась, прятала свой взгляд, боясь, что он увидит в ее душе отражение ада, который продалжал мучить ее в ночных кошмарах и наяву при свете дня.
Роберт, чувствуя ее боль, но не понимая ее причины, страдал. Он видел, как ускользает от него его возлюбленная, как гаснет свет в ее глазах. Он пытался достучаться до нее, разбить стены, которые она возвела вокруг себя, но все было тщетно. Элиза сама отталкивала его, боясь причинить ему еще большую боль.
Тяжесть душевынх мук Элизы усугублялась жестокой реальностью, с которой Роберт сталкивался каждый день. Война закончилась больше года назад, но мир вокруг был далек от идилии. Голод, безработица, разгул преступности – вот что ждало людей, уставших от войны, но не нащедших покоя.
Картины Роберта, полные света и тоски, красоты и боли, не находили отклика у публики, поглощенной борьбой за выживание. Кому нужны были образы надломленной красоты, когда нужно было думать о том, как прокормить семью и как не стать жертвой грабежа, разбоя или насилия?