Светлана Алешина
Доктора вызывали?
Глава 2
Беседу с Кормильцевым я предусмотрительно записала на диктофон, поэтому наши мужчины могли ознакомиться с обстоятельствами дела во всех подробностях. Отреагировали на запись все, конечно, по-разному.
Как обычно, самым эмоциональным оказался Ромка, который в глубине души считает скромную должность курьера досадным недоразумением в своей биографии и втайне претендует на репутацию великого сыщика. Он завелся с ходу и, кажется, был готов немедленно бежать по следу преступников.
– Разумеется, мы должны их найти! – заявил он категорически, без оглядки на субординацию. – И чем скорее мы за это возьмемся, тем лучше! Время и так упущено. Не мне вам объяснять, что промедление сводит шансы найти мошенников к минимуму.
Я невольно улыбнулась. Похоже, Ромка уже считал наше участие в расследовании делом решенным и лишь сетовал на нашу нерасторопность.
Виктор, как всегда, пожал плечами и задал единственный вопрос:
– Уточнить – почему он боится милиции?
Наш фотограф некогда служил в войсковой разведке и участвовал в афганской войне. Наверное, оттуда «родом» его немногословность, уверенность и решительность действий в критических ситуациях. Когда дело доходит до рукопашной или наружного наблюдения, ему нет равных. Однако лавры Шерлока Холмса его нисколько не прельщают, Виктор с большей охотой предпочитает возиться с фотоаппаратом и химикалиями. Кстати, фотограф он замечательный.
Вопрос, который он сейчас задал, смущал и меня. Вообще, подобный вопрос зачастую заставляет нас ломать голову. В том, что люди обращаются к нам за помощью в обход официальных органов, всегда кроется потенциальная ловушка. Можно сказать, в таких случаях мы сами часто ходим на грани законности.
– Ты же слышал, – напомнила я, – украдены любовные письма, и он боится, что об этом узнает жена.
– Не представляю, какая женщина может польститься на этого колобка, – задумчиво произнесла Маринка. – Я понимаю, когда мужчина высокий, широкоплечий, с ясными и чистыми глазами…
В общем, портрет ее идеального мужчины был нам хорошо известен, поэтому я сразу перебила секретаршу, напомнив:
– Любовь зла, как гласит известная пословица. Не все женщины столь разборчивы…
Виктор согласно кивнул и тут же резонно отметил еще одну странную вещь в истории Кормильцева:
– Кто сейчас пишет письма?
Замечание, что называется, в самую точку. Действительно сложно было представить себе любовников, которые в наш рациональный век обмениваются пылкими посланиями и бережно хранят их. Меня тоже смущал этот момент, и я сразу заподозрила, что Кормильцев лукавит и письма просто выдумал.
– Вопрос даже не в том, кто их пишет, – подал голос Кряжимский. – Что-то здесь другое. Судя по рассказу, похищение было целенаправленным – деньги, ценные марки. Поэтому мне представляется сомнительным, чтобы преступники стали обременять себя письмами, значения которых они не знают.
– Почему не знают? – не преминул поинтересоваться Ромка.
– У них не было на это времени, – хладнокровно пояснил Кряжимский. – Все произошло очень быстро, в течение нескольких минут. А заранее они тоже вряд ли могли о них разузнать – о такой переписке обычно не распространяются даже среди друзей.
Сергей Иванович обладает именно тем, что Ромка обыкновенно приписывает себе, – аналитическим умом. Кроме того, он накопил неоценимый жизненный опыт и является буквально кладезем информации. Пожалуй, Кряжимского без преувеличения можно назвать мозгом нашей редакции.
– Полагаете, у этой парочки был наводчик? – спросила я.
– Скорее всего, – задумчиво проговорил Кряжимский. – По-моему, мы имеем дело с хорошо продуманной аферой, вдобавок с применением технических средств. Судя по всему, мы имеем дело с необычным преступлением. Первое впечатление не обмануло Кормильцева – он столкнулся с интеллигентными людьми. Заметьте, они не стали бить его кистенем по голове, не стали приставлять нож к горлу…
– А что? Что они с ним сделали? – вскричал Ромка, уверенный, что тут же получит исчерпывающий ответ.
Кряжимский грустно посмотрел на него и сказал:
– Вполне возможно, это и есть самая главная загадка. Лично мне пока ничего не приходит в голову. Может быть, у тебя есть какие-то предположения?
Ромка уже успел открыть рот, но я поспешно сказала:
– Предположений у Ромки, как я догадываюсь, целый вагон. Но сначала нужно решить – беремся мы за это дело или нет? Я ведь намеренно не стала выяснять у Кормильцева всех подробностей. Если мы устраняемся, они нам ни к чему, не так ли?
На лице у Ромки мелькнуло разочарование, мгновенно сменившееся выражением надежды, когда Кряжимский негромко заключил:
– Мне кажется, устраняться нам не стоит. Дело может получиться интересным. Предполагаю, что Кормильцев не единственная жертва мошенников. Но следует помнить об одном – возможно, он не был в рассказе до конца искренним, и поэтому есть опасность оказаться втянутыми в какую-то махинацию. Мы должны быть бдительны.
В конце концов решение приняли единогласно. Конечно, полной уверенности в том, что нам удастся стяжать лавры в новом деле, ни у кого, кроме Ромки, не было, но такое ощущение возникает в начале каждого расследования, и я уже привыкла не обращать на это внимания.
Мы договорились, что прежде всего я навещу Кормильцева у него дома и уточню подробности на месте. Кряжимский намеревался по своим каналам выяснить все, что возможно, о личности самого Кормильцева и о его бизнесе. Виктор с Ромкой должны были разузнать через адресный стол, сколько в городе Тарасове проживает человек по фамилии Трауберг, и, по возможности, провести за каждым визуальное наблюдение. Маринка тоже получила спецзадание – выйти в Интернете на сайт филателистов и попытаться отыскать там следы интеллигентной парочки.
Виктор был так любезен и самоотвержен, что отдал мне свою машину, и я смогла немедленно выехать на место – без оглядки на скверную погоду. Кстати, я даже поймала себя на мысли, что от моего плохого настроения не осталось и следа. Лишний раз подтвердился известный тезис – для душевного здоровья требуется лишь дело, которое захватывает тебя без остатка.
Цветочный магазин на Советской был мне хорошо знаком. Правда, до сих пор я не рассматривала его в контексте криминальных отношений. Да и вряд ли кому пришла бы в голову такая мысль при взгляде на этот, прямо скажем, небойкий магазинчик под скромной вывеской и с небольшой витриной, за стеклом которой умиротворенно склоняли головки экзотические цветы.
Я остановила машину как раз напротив витрины и торопливо направилась в магазин – дождь все еще лил, и на улице было совсем неуютно.
Входная дверь, открывшись, сопроводила мои шаги мелодичным звоном. Через все небольшое помещение тянулся прилавок, заставленный емкостями с цветами различных форм и расцветок. Но я заметила и букеты из пышных роз, как будто горевших в глубине магазинчика теплым солнечным светом.
За прилавком среди всего этого великолепия стояла женщина лет сорока пяти с румяным круглым лицом, полноту которого подчеркивала короткая стрижка. Можно было бы сказать, что черты этого лица выражают спокойствие и добродушие, если бы не складка озабоченности между бровей. Казалось, хозяйка цветов размышляет над очень серьезной проблемой.
Я поздоровалась и спросила, на месте ли Николай Сергеевич. Женщина бросила на меня быстрый настороженный взгляд и чуть помедлила с ответом.
– А вы по какому вопросу? – наконец вопросом на вопрос ответила она, оглянувшись на дверь, ведущую в соседнее помещение.
Если это была супруга Кормильцева, то, по-видимому, она уже все знала об ограблении. Но я ответила уклончиво:
– Видите ли, мы совсем недавно с ним разговаривали, а теперь я хотела бы кое-что уточнить. Моя фамилия Бойкова.
Карие глаза женщины как будто оттаяли, но одновременно на лице ее появилась скептическая гримаска.
– Ах, вот что! – со вздохом сказала она. – Как-то я сразу не сообразила… Николай Сергеевич недавно приехал. Сейчас я посмотрю, там ли он… – и женщина поспешно направилась в соседнюю комнату.
Буквально через минуту оттуда выкатился сам Кормильцев с выражением тревоги на лице. Если бы не его роговые очки, то можно было сказать, что супруги похожи друг на друга, как брат с сестрой. Впрочем, говорят, так часто бывает при долгой совместной жизни.
– Это вы? – произнес Кормильцев удивленно. – Признаться, не ожидал увидеть вас так скоро. Вы что-то хотите мне сказать?
Супруга выглядывала из-за его плеча, точно напуганная птица. По-моему, моя персона вызывала у нее какие-то неприятные ассоциации.
– Вы угадали, – ответила я. – Я хочу сообщить, что наш ответ будет положительным.
– Ну и отлично! – с облегчением сказал Кормильцев. – Вы сняли с моей души камень.
– Нет-нет, – предупредила я. – Никаких оптимистических прогнозов. Все еще настолько неопределенно…
– Вот именно, – неожиданно подала голос супруга. – Между прочим, я говорила то же самое. И вообще, стоит ли тревожить людей? Вешать на них наши проблемы? – Она послала мне дежурную улыбку и добавила полуутвердительно: – К тому же все это, наверное, влетит в копеечку?
– Помолчи, Алевтина! – резко прикрикнул Кормильцев и, как бы извиняясь, обратился ко мне: – Это жена моя – Алевтина Ивановна. Советует на все плюнуть и выбросить происшедшее из головы… Естественно – она женщина, ей никогда не понять коллекционера. Мне жаль не денег и даже не тех марок, которые украли эти мерзавцы! Вы не поверите, но я до сих пор страдаю от того, что так и не сумел стать обладателем вожделенной серии!
– Может быть, мы поговорим об этом у вас в кабинете? – предложила я.
– Да-да, разумеется! – спохватился Кормильцев и отпер незаметную дверцу в стене за прилавком. – Проходите, пожалуйста! – Пропуская меня, он похлопал жену по спине и распорядился: – Ну-ка, изобрази нам кофейку погорячее!
В кабинет из магазина вел узкий душный коридорчик, в котором даже не было света. На секунду я представила, что должны были испытать злоумышленники, пробираясь сквозь узкий проход в магазин, после того как сделали свое черное дело.
– Своих гостей вы так же вели через этот вход? – поинтересовалась я.
– Да, – ответил Кормильцев. – Я рассчитывал, что это будет для меня гарантией. В магазине были покупатели, жена… Но, как видите, не помогло…
В кабинете Николай Сергеевич помог мне раздеться и усадил в кресло. Судя по всему, помещение служило прежде всего целям бизнеса и только «по совместительству» являлось местом отдыха. Мебель была выдержана в строгом офисном стиле – конторский шкаф с бумагами, картотека, пластмассовый стол на металлических ножках, на котором стоял компьютер, в углу – большой сейф.
– Тот самый? – спросила я, указывая на сейф. – Ваша коллекция хранится там?
– Не вся, – сумрачно сказал Кормильцев. – Здесь у меня четыре альбома с наиболее ценными марками. Впрочем, самых ценных теперь нет, – тоскливо уточнил он.
– Хотелось бы сразу же попросить у вас подробный список украденного, – сказала я. – Чтобы не работать вслепую. Кстати, у вас нет привычки переписывать номера банкнот? Это нам очень бы помогло.
Кормильцев развел руками.
– Увы… Знать бы, где упадешь… – виновато протянул он. – Зато я совершенно точно могу описать пропавшие марки.
– Будьте так любезны, – кивнула я.
Кормильцев уселся за компьютер, включил его и принялся набирать список похищенного. Я еще раз осмотрела комнату.
Кроме двери, ведущей в магазин, имелась еще одна – видимо, связывающая кабинет с жилыми помещениями. В дверь был врезан замок.
– На момент переговоров эта дверь была закрыта? – спросила я. – Если вы потеряли сознание, ваши гости могли ведь поорудовать и в других комнатах?
– В принципе могли, – согласился Кормильцев. – Ключи от всех замков у меня в одной связке. Они обшарили мои карманы, чтобы их достать. Но дальше кабинета они не пошли. Все произошло очень быстро. Вот хотя бы у жены спросите…
В кабинет как раз вошла Алевтина Ивановна с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и сахарница.
– Что такое? – поинтересовалась она, опуская поднос на пустой письменный стол. – Ах, вы об этих мерзавцах? Да, они не засиживались! По правде сказать, я не успела их толком рассмотреть. В магазине как раз были покупатели…
– Но если бы вам довелось их опять увидеть, – перебила я, – вы бы смогли их узнать?
Алевтина Ивановна задумалась, закатив глаза к потолку.
– Не могу гарантировать, – сказала она. – Пейте, пожалуйста, кофе – остынет! Один вроде был высокий, видный из себя… А второй так – шибзик какой-то с козлиной бородкой. Я и внимания не обратила. К Николаю Сергеевичу многие ходят… – Она скорбно усмехнулась. – Филателисты-террористы!
Кормильцев болезненно поморщился.
– Алевтина, я же тебя просил! – с упреком воскликнул он и, обернувшись ко мне, пояснил: – Не переносит моя жена филателистов, что ты будешь делать… Я всегда говорил: женщине нужно одно – чтобы мужчина на лопате в форточку деньги подавал, а сам мог бы и не заходить.
– Вы преувеличиваете, – улыбнулась я.
– Ничуть! – отрезал Кормильцев. – Знаю я вашего брата. И что характерно – абсолютно безразлично, чем увлекается мужчина – водкой, футболом или марками. Все отнесено в разряд пороков!
– Ты бы не философствовал, – отмахнулась Алевтина Ивановна, – а угощал даму кофе. А марки… был бы от них толк, от твоих марок. Одни убытки… Ну ладно, я пойду – кажется, там посетители.
Она скрылась за дверью, а Николай Сергеевич скорбно покачал головой.
– Ну конечно, – саркастически заметил он. – Последнее слово должно остаться за ней! Но вы не обращайте внимания – наши дрязги вас не касаются. Позвольте, я налью вам кофейку? Может быть, не откажетесь от рюмочки коньяка?
Я не стала отказываться. Тем более по запаху уже было ясно, насколько кофе далек от идеала. Он явно нуждался в улучшении. Кроме того, мне было любопытно продегустировать напиток, которым угощал хозяин.
– Именно этот коньяк пили ваши гости? – поинтересовалась я, взяв в руки рюмку и рассматривая ее на просвет.
– Именно этот, – усмехнулся Кормильцев. – Вы по-прежнему полагаете, что мой коньяк мог быть отравлен? Прошу убедиться в обратном!
Мы пригубили коньяка и перешли к кофе. Мне не понравилось ни то, ни другое, но, кажется, спиртное не содержало никаких примесей. Это, впрочем, ничего не значило – отраву мошенники могли незаметно подсыпать Кормильцеву в его рюмку.
– Итак, давайте кое-что уточним, – предложила я. – У вас пропали марки… Кстати, сколько штук?
– Ровно дюжина, – с досадой сказал Кормильцев. – Но что это за марки! Если бы вы могли понять, что они значили для меня!
– Увы, чего можно ждать от женщины! – сокрушенно, в тон филателисту, проговорила я. – Но оставим пока марки в стороне. Сколько у вас похищено денег?
– В сейфе было не много, – ответил Кормильцев, – четыреста долларов и три тысячи рублей. Кстати, грабители выгребли все, что было у меня в бумажнике. Это еще двести долларов и тысяча двести рублей. Стоимость марок гораздо выше. Хотя и денег жалко, конечно. Но деньги – дело наживное, а коллекция собирается годами! – Голос его едва не сорвался.
– Не огорчайтесь, – заметила я, – мы постараемся сделать все, чтобы вернуть ваши раритеты. Теперь следующее – сколько было писем?
– Писем? – растерялся он, но тут же взял себя в руки: – Ах, писем! Ну-у, не знаю точно… Может быть, пятнадцать-двадцать…
– Они подписаны? – спросила я. – В смысле, там имеется адрес отправителя?
– Нет, что вы! – воскликнул Кормильцев. – Никаких адресов – только абонентский ящик…
– Тогда какой же интерес могут представлять эти письма для шантажистов, – удивилась я, – если по ним невозможно определить, кто и кому писал? Скорее всего, от писем уже избавились, и вам в этом смысле нечего опасаться.
– Не скажите, – покачал головой Кормильцев. – Там есть такие подробности, которые сразу же станут понятны моей жене. Я не хочу рисковать.
– Ну что ж, дело ваше, – пожала я плечами. – Пойдем дальше. С деньгами все ясно. А вот кого могли интересовать похищенные марки? Эта злосчастная дюжина?
– О-о! – воскликнул Кормильцев. – Вот вопрос, который легко задать, но трудно на него ответить. Я с ходу могу назвать полсотни фамилий…
– Подождите. Сформулируем иначе, – сказала я. – Кто знал, что марки нужно искать у вас? Искать именно в сейфе, в тех четырех альбомах? Согласитесь, поиски не заняли много времени, хотя, по вашим словам, воры ничего не понимали в филателии.
Кормильцев мрачно кивнул головой.
– Вот тут вы правы! – с жаром заговорил он. – Мне и самому эта мысль не дает покоя. Особенно когда вспоминаю первую встречу на вокзале. Я уже говорил – там меня явно показывали какому-то специалисту. Человеку, который прекрасно знает меня и, по всей видимости, хорошо знаком с моей коллекцией. Что за негодяй! Ведь он наверняка бывал у меня дома! Может быть, даже пил мой коньяк и клялся мне в дружбе… Ах, сволочи! Если бы узнать, кто этот человек, – клянусь, задушил бы его голыми руками!
В устах маленького, толстенького Кормильцева угроза звучала довольно забавно, но я подавила улыбку. Переждав, пока окончится приступ гнева у хозяина, я спросила:
– Однако, если оставить в стороне эмоции, кого вы могли бы назвать в качестве возможного наводчика? Я думаю, в вашей истории действительно замешан человек, часто бывавший у вас дома и, более того, хорошо знакомый с вашей коллекцией.
Кормильцев сорвал с лица очки и, беспомощно щурясь, принялся протирать их полой пиджака. Он был не на шутку взволнован.
– Подождите, я никак не могу собраться с мыслями, – сказал он. – Неужели кто-то мог решиться на такую подлость? Скажите, куда мы катимся?!
– Люди решаются и на еще большие подлости… – заметила я. – В нашем случае по крайней мере обошлось без кровопролития.
Кормильцев водрузил очки на нос, испуганно посмотрел на меня и опять уселся за компьютер. Пальцы его забегали по клавишам. Наконец он закончил набор, сделал распечатку и протянул мне лист бумаги, на котором подробно были расписаны приметы украденных марок, а также значился список фамилий. Их было всего четыре.
– Здесь я перечислил всех, кто хорошо ориентировался в моих филателистических делах, – хмуро сказал он. – С указанием адресов, телефонов и места работы. Вы намерены с ними встретиться?
– Обязательно, – ответила я. – Вас что-то смущает?
Кормильцев замялся.
– Понимаете, это так неприятно… – промямлил он. – Мне не хотелось бы рассориться со всеми друзьями. Может быть, они все-таки ни при чем?
– Не волнуйтесь, – сказала я. – Никто не собирается с ходу предъявлять вашим друзьям обвинение. Мы будем действовать деликатно. Вы, кажется, упоминали, что до сих пор ни с кем не делились своими неприятностями?
– Ни с кем, – кивнул Кормильцев. – Кроме вас. И жены.
– Между прочим, а как отреагировала жена, узнав, что случилось?
– Как может отреагировать женщина? – криво усмехнулся Кормильцев. – Из-за денег расстроилась. А на марки ей наплевать, хоть бы их все украли.
– Понятно, – сказала я. – Но ведь не она посоветовала обратиться к нам за помощью? Она, наверное, тоже отправляла вас в милицию?
– Никуда она меня не отправляла, – буркнул Кормильцев. – Наоборот. «Скажи спасибо, что все так кончилось, тебя ведь могли вообще убить» – вот что заявила она. А к вам меня направил один знакомый предприниматель. Я спросил его, кто может в нашем городе найти человека, кроме милиции. Он и посоветовал: или к «крутым» обращаться надо, или к вам. Но с «крутыми» у меня нет желания общаться лишний раз. Меня смущают их методы и цены. А сколько, кстати, возьмете с меня вы?
– Пусть это вас не волнует, – успокоила я филателиста. – Оплатите издержки, и все. А мы уж постараемся выжать свою прибыль из вашего дела.
Кормильцев изменился в лице, поняв, что я имею в виду.
– Не пугайтесь, – продолжила я. – Фамилии будут вымышленными. Но до этого еще очень далеко. Давайте-ка вернемся к нашим сегодняшним делам. У меня еще один вопрос: вот эти четверо, – я заглянула в список, – знали о вашей заветной мечте? Грубо говоря, им было известно, на что вы можете «купиться» безусловно? И нет ли кого-то еще, вне этого списка, кто был бы в курсе вашей страсти к трем медведям?
Кормильцев напряженно уставился на меня и после минутного раздумья ответил:
– Эти четверо, разумеется, знали. А кроме них… Нет, пожалуй, никто. Видите ли, серия настолько редкая, что нет смысла спрашивать о ней у каждого встречного-поперечного. А в разговоре с приятелями я, конечно, часто касался этой темы. В плане несбыточных мечтаний… Неужели вы полагаете, что это все-таки кто-то из них?
– Ну посудите, – сказала я, – информация не падает с неба, и кто-то ведь должен был предоставить ее преступникам. Вы сами утверждаете, что, кроме этой четверки, больше никто ничего не знал. Какой следует вывод?
– Да, верно, – потерянно пробормотал Кормильцев. – И ужасно.
– Такова жизнь, – заметила я. – Насколько я догадываюсь, к троим из указанной четверки вы обращались за помощью в отношении экспертизы?
– Да-а! – воскликнул Кормильцев и ткнул пальцем в листок с фамилиями: – Я просил об этом Титова, Еманова и Пановского. Пановский лежит в больнице. Значит, он отпадает.
– Я в этом не уверена, – возразила я. – А почему вы не обратились за помощью к Морозу?
Кормильцев удивленно воззрился на меня.
– Да вы посмотрите внимательнее, что там написано, – почти весело сказал он. – Это же Мороз! Александр Григорьевич Мороз – начальник Управления сельского хозяйства. Да, он тоже увлекается марками, тоже анималист, но… Вы думаете, я могу вот так запросто пригласить его в компанию каких-то странных, никому не известных продавцов коллекций? У меня и мысли такой не возникло!
– Ну я ведь сразу призналась, что ничего не понимаю ни в филателии, ни в филателистах, – улыбнулась я. – Кстати, если бы вы его пригласили в тот день, может, ничего бы и не случилось?
– Ну, вы скажете! – фыркнул Кормильцев. – Нет, этот вариант я сразу отбросил. С тех пор как Александр Григорьевич пошел на повышение, мы виделись с ним всего один раз – я достал ему серию «Экология Заполярья»…
Глаза Николая Сергеевича мечтательно затуманились.
– Ясно, – сказала я. – По крайней мере, теперь у нас есть какая-то зацепка. Теперь остается один очень неясный момент – каким все-таки образом вас «выключили»? Вы так ничего и не можете вспомнить?
– Абсолютно, – огорченно подтвердил Кормильцев. – Все как в тумане. Знаете, все-таки что-то связано с тем чемоданчиком. Экран… Не знаю, как объяснить. Кстати, может быть, это глупо прозвучит, но после того случая я не могу смотреть телевизор. Сразу возникает ощущение тошноты, головокружение. И за компьютером тоже. Но сегодня уже меньше. Как вы думаете, что это может быть?
– Честное слово, не знаю, – ответила я. – Какое-то излучение? Я ведь не специалист. Надо будет посоветоваться с электронщиками и с медиками. До сих пор я ни о чем подобном не слышала.
– М-да, я тоже ничего такого даже не предполагал, – скорбно произнес Кормильцев. – Если бы меня накачали клофелином или каким наркотиком… Но этого не могло быть, уверяю вас!
– Да, странно, – согласилась я. – Ну что ж, давайте напоследок еще раз припомним, как выглядели преступники. Жалко, что вы не догадались их сфотографировать. Снимки нам здорово помогли бы. Шучу, конечно.
– Вряд ли я сумел бы это сделать, даже если бы догадался: никогда не держал в руках фотоаппарата, – признался Кормильцев. – А выглядели они последний раз так… Трауберг был в модном синем плаще. У него густые черные волосы, аккуратно подстриженные, с такими, знаете, полубаками. Лицо смугловатое, чувственное. Говорил мало и почти не улыбался, в отличие от своего друга, который скалился поминутно. Тот вообще – полная противоположность. Низенький, сутулый. Редкие русые волосы, жидкая бороденка. Глаза маленькие, какие-то рыжие и все время бегают. Одет он был в дурацкий клетчатый плащ. Если бы не этот металлический чемоданчик в руке, его можно было бы принять за одного из неудачников, что вечно толкутся у пивного ларька.
– Вначале вы говорили, что он похож на учителя, – напомнила я.
Кормильцев махнул рукой.
– Это почти одно и то же, – пренебрежительно сказал он. – Короче, это был один из тех, кому хронически не хватает денег.
У меня на языке вертелся язвительный вопрос – давно ли стали водиться деньги у самого Кормильцева и чего ему стоило выбиться в состоятельные люди. Но я промолчала и вместо этого спросила:
– В тот злосчастный день вам уже не удалось полюбоваться на трех медведей. Но, помню, вы намекнули, что теперь сомневаетесь в их подлинности. Как вы думаете, что же демонстрировали вам мошенники?
Кормильцев пожал плечами.
– Сами знаете, полиграфическая техника сейчас великолепная. Подделывают доллары, не то что… Эти люди пользовались услугами Интернета. Возможно, оттуда они и скачали изображение раритетных марок. Или воспользовались каким-то зарубежным каталогом. Конечно, имей я возможность рассмотреть марки в подробностях, подделка неминуемо обнаружилась бы. Но они придумали эту иезуитскую хитрость с полиэтиленовым конвертом и плохим освещением. Получилось что-то вроде морковки, привязанной перед носом у зайца.
Кормильцев опять досадливо махнул рукой.
– Хорошо, – сказала я, вставая. – Спасибо вам за информацию и за кофе. Теперь у нас есть над чем подумать. Если мы что-то найдем, то сразу поставим вас в известность. И если у вас появятся новости – звоните.
Кормильцев кивнул и шагнул к двери.
– Я вас провожу. Очень вам благодарен. Мне почему-то кажется, что вы непременно найдете этих людей. Я это чувствую.
– Не обольщайтесь, – еще раз предупредила я. – Если они удовлетворятся одной аферой и больше ничем себя не проявят, найти их вряд ли представится возможным.
Мы прошли из кабинета в магазин, и я распрощалась с хозяевами. Алевтина Ивановна еще раз одарила меня прохладной дежурной улыбкой, но по ее глазам было видно, что она ни капли не верит в нашу способность помочь. Это нисколько меня не задело. Я-то знала – у нас есть реальные шансы добраться до мошенников.
