Светлана Файзрахманова
Гимназистки Книга 2 Петербург
Глава 1 У травницы
– Доброго утра, – поздоровался вставший к обеду Медякин, поглаживая отекшее лицо, после вчерашнего вечера.
– Доброго, – без особого настроения ответила Евдокия Ивановна, поправляя фалды модного платья. – Сергей, ты вчера весь вечер волочился… кх… ухаживал за своим… ммм… секретарем. Общество может заподозрить, что ты увлекся ею. Подумай о её репутации в конце концов.
– Ты и впрямь заботишься о репутации моего секретаря?
– Несомненно.
– Что ж, ты права. Вероятно, Николай Николаевич воспримет это как дурной тон. Сегодня же напрошусь к Яхонтовым на ужин; мне следует поговорить с ним. А где же Наталья Ильинична?
– Сказала, что отправилась проведать травницу. Это было утром. Рано утром. Но она всё ещё не возвратилась.
– Откуда ты знаешь? Ты так рано встала?
– Не говори вздору, – служанка уже доложила.
– Хорошо, тогда я по пути заеду за ней. Евдокия Ивановна поджав губы в тонкую нитку, вышла из гостиной: “Что толку с ним разговаривать, если он слушается эту ведьму и принимает все за чистую монету”.
***
– Добрый день, Николай Николаевич, как же вы себя изволите чувствовать после вчерашнего балу? – осведомился барон Медякин, прибыв в гости.
– Благодарствую, чувствую себя превосходно, – ответил Яхонтов, обращаясь к супруге, – Глафира Петровна, будьте любезны, распорядитесь, чтобы в мой кабинет доставили наливочки. С этими словами полицмейстер предложил барону переместиться в кабинет.
– Здесь мы будем обезопасены от посторонних глаз, – заметил он, усаживаясь в мягкое кресло. – Неописуемая радость охватила меня по поводу вестей, принесенных вами на прошлой неделе. Наконец убиты эти злодеи, что причинили гибель семье моего брата. На сердце теперь легче и купцам безопаснее с товаром путешествовать стало. Как вы считаете? Осталось только найти душегуба, причинившего вред нашим девочкам.
– Безусловно, Николай Николаевич, разумеется, я, как и вы, рад тому, что империя наша избавилась от банды Копытина. Однако прибыл я с иным, более деликатным вопросом. Известно вам, что я сирота с некоторых пор, однако достиг в деле своём определённых высот. Возраст мой позволяет самому управляться с делами и владеть наследством родительским. О нерушимой репутации своей позволю себе сказать, что и в сыске имею некоторую успешность.
– К делу ближе, любезный, репутация ваша мне добре известна, да и о финансах ваших имею представление, – прервал его Яхонтов, уже изрядно пригубив наливочки, предвкушая, куда склоняется речь барона.
– Хочу я просить руки Натальи Ильиничны?
Яхонтов улыбнулся.
– А что ж скажет ваш дядя? Возможно, он иное намерение насчет брака имеет.
– Я уже писал Петру Людвиговичу, и он выражает согласие на брак наш с Наташенькой.
– И Наташа дала вам своё благосклонное согласие?
– Мне было бы неловко спрашивать Наталью Ильиничну об этом, не заручившись сперва вашим согласием.
– Если племянница моя не выскажет возражений, то и я, со своей стороны, не вижу причин для отказа, – заключил Яхонтов. Барон Медякин с облегчением выдохнул.
– Не соблаговолите ли, сударь, остаться на ужин? – осведомился Яхонтов.
– С превеликим удовольствием, Николай Николаевич, однако прежде мне надлежит забрать Наталью Ильиничну от травницы, к которой она изволила поехать, и переговорить с ней наедине. А уж потом, независимо от её ответа, мы непременно явимся к вам на ужин, – уверил барон.
– Что ж, будем ожидать вас к семи часам вечера. И Евдокию Ивановну прихватите, ежели можно. Ведь как же ваша сестрица весь вечер дома одна скучать будет.
– Непременно будем, – с готовностью согласился барон Медякин.
***
– Светланушка, душенька, куда это вы собрались в такую рань? И как же ваша нога? – удивилась Лилия Сергеевна, едва увидев дочь.
– Мама, мне уже полегчало. Я собиралась навестить травницу. Вы ведь знаете, именно она спасла мне жизнь. Да и думаю, прикуплю у неё травок разных, чтобы нога скорее выздоровела, – тараторила я, стараясь, чтобы мать не вздумала меня останавливать.– Не переживайте, меня Пелагея сопроводит, да и кучер, ежели что, сможет защитить.
Поблагодарив мать за завтрак, а к завтраку был очень приличный чай с мягкими и ароматными бцлочками, присыпанными корицей, я позвала служанку и велела ей известить Ахмеда о поездке.
– Звали, барыня? – вошел кучер, чернявый бородатый мужик кавказской наружности, осторожно оглядываясь.
– Да, Ахмед, будьте добры, отвезите мою дочь к травнице. Пусть Пелагея присмотрит за ней – негоже незамужней девушке разъезжать одной.
– Слушаюсь, барыня, – поклонился кучер и вышел, чтобы припрячь коней в карету.
– Август-то какой солнечный, ни облачка, – щебетала Пелагея.
– Август лишь начался, – ответила равнодушно я.
– Барышня, что-то вас беспокоит? – с удивлением заметила Пелагея, отмечая непривычную сдержанность своей хозяйки. Ранее Светлана была куда более разговорчива с нею. Однако после происшествия, когда её жизнь едва не оборвалась, в ней что-то изменилось. Светлана стала более взрослой, серьезной и молчаливой. Даже с родителями она теперь говорила, словно на равных.
***
Муза Карловна выказывала явное недовольство супругу своим раздраженным тоном:
– Григорий Павлович, да что же вы так потакаете нашей Танюше? То собаку эту ей дозволили оставить прямо в доме, теперь вот отпустили её к этой ведьме? А ежели с ней что снова приключится?
– Муза, прошу вас, успокойтесь, Танюша уже взрослая барышня, и через месяц, станет замужней женщиной. Неужто вы намерены опекать её и после свадьбы? Полагаю, её супруг будет весьма оскорблен вашим вмешательством в их семейную жизнь. Осознайте, дорогая, что наша дочь выросла, и сама разбирается, куда ей можно отправляться, а куда не следует, – отвечал доктор Лепехин строго, намекая на её излишнюю опеку. – К тому же с ней Дашка поехала, я сам видел.
– Тоже мне, пригляд, – не сдавалась Муза Карловна.
***
Две кареты и фаэтон, на крыше которого сидел вороненок, преградили узкую улочку в Большой Кикиморской слободе, вызывая оживление среди местных жительниц.
– Чего это у Эльги случилось, опять господа нагрянули. Али кто-то важный пострадал, – высказала общее мнение дородная, вездесущая Ефросинья.
– Вон слуги у карет стоят, поди спросим их? – предложила бабка Нюра.
Дашка с Пелагеей болтали без умолку, лузгая семечки между делом, за ними приглядывал Семён, кучер Лепехиных. Молчаливый Ахмед сидел на своём месте, прикрыв глаза.
– Не разговорчив он у вас, – кивнул Семён в сторону Ахмеда.
– За то его барин, Сергей Николаевич, и ценит, – с важным видом заявила Пелагея.
– А чего ваша-то к травнице поехала, аль плохо себя почувствовала? – спросила Дашка.
– Ногу подвернула, даже на балах в прошлый раз танцевать отказалась. А раньше-то как танцы любила, – рассказала Пелагея.
– А наша всё больше молчит, раньше бывало всё мне перескажет, а уж после того случая, как воды в рот набрала, – поделилась Дашка.
– Да, чуть не померли барышни-то наши, вот и изменились в поведении. Взрослыми разом стали, – заключил Семён с пониманием.
– А кто же фаэтоном правил? Кто Наталью Ильиничну привёз? – поинтересовался Семён.
– Так знамо кто, – откликнулась всезнающая Дашка. – Барон Медякин слугу своего верного Харитона из самой столицы привёз и к Наталье Ильиничне в охрану установил. Говорят, никому более не доверяет. Он из бывших солдат, пороху понюхал.
– А ты откуда про то знаешь? – удивился Семён.
– Так ты ж нас с Татьяной Григорьевной сам к Медякиным возил. Так я там и подсмотрела, да подслушала, – хвасталась Дашка.
– А где он? – осмотрелся Семён.
– Вон, у дерева стоит, с внуком травницы разговаривает. А внук-то у травницы изрядный краснодеревщик. У самого Силантия в учениках был, – объяснила Пелагея. Дашка глянула в сторону разговаривающих.
– Пойду я водицы попрошу испить, а то жарко больно, – улыбнулась Дашка.
– Ой, лиса, уже и хвост распушила, думает, он на неё взглянет. У него таких Дашек, верно, целый воз, – усмехнулась Пелагея.
– А чего ж завидуешь? Сама ведь года свои прожила, в невесты к Федору уже не пойдешь, так, думаешь, другим не стоит свою судьбинушку обустраивать? – осадил её Семён.
– Да, говорят, он грамотный, и абы на кого не заглядится, – прошипела Пелагея, то ли от злости, то ли от обиды.
***
– Знать, это Еганов Игнат Фомич, – покачала головой Эльга. – И бандитскую ватагу Ваньки Копытина, выходит, он прикончил. Был Васькой Лопатиным, а теперича в Еганове обжился. Барином стать вздумал, видать. Как же семья его тёмной сути не приметила?
– Барон Медякин поведал мне, когда мы с бала домой возвращались, что они всего год назад в Вятку переехали из-за долгов. Отец его имение проиграл в карты, так что они столичный дом внаём отдали, а сами на те деньги в Вятке и живут. Да ещё и Игнату Фомичу пришлось в гимназию на службу устраиваться. Батюшка его от горя заболел да слег. Приступ с ним приключился, – поделилась Наташа.
– Но ведь, выходит, он плохих людей устранил. Интересно, а как при революции поступит, на чью сторону встанет? Может, не следует пока его душу в сосуд заключать? – задумалась я.
– Да, дела, – отозвалась Татьяна.
– Не запамятовали вы случаем, что он вам угрозу несет? Да и скольких ещё девиц погубит, – предостерегла Эльга.
– А как у вас дела-то, невестушки? Уж прижились в семьях-то али как? – перевела она разговор.
– Прижились, – ответила Наташа.
– Ты что-то видела, Эльга? Опять травку курила,– с любопытством спросила я.
– Видела, видела. Вот Танюша замуж в сентябре пойдёт, а Наташа следом за ней последует, – улыбнулась травница.
Мы с Таней переглянулись.
– И что ты молчишь? – спросила Татьяна. Наташа лишь пожала плечами.
– Что у тебя с карьерой журналистки? – перевела стрелки Наташа.
– Отец поговорил с дядей. Вы помните, он главный редактор “Вятских губернских ведомостей”. И вот, дядя поинтересовался, о чём может писать молодая девица, не ведающая жизни? А я ответила, что могу писать о политике, например, что власть имущие игнорируют очевидное, что нам грозит революция, и что нужно улучшать условия рабочих, дабы избежать кровопролития, – откровенно призналась я.
– И? – в унисон спросили подруги.
– Дядя упрекнул отца, мол, это его влияние, и что подобные вещи юной девице знать не следует. А отец уверял его, что ничего такого мне не говорил. И потом они оба стали расспрашивать, в каком это подпольном социалистическом кружке я состою, – с кривой ухмылкой поведала я.
– Ой, дура, – отреагировала Наташа. – Совсем с ума сошла. Ты правда думаешь, что сможешь своими статьями изменить ход истории? Революции нам не избежать.
– Я уже поняла, что погорячилась. Так что просто напишу художественную книгу о ясновидящей, которая расскажет о ближайшем будущем. Дозировано и осторожно.
– Ну-ну, флаг тебе в руки и барабан на шею,– прокомментировала Татьяна мой последний аргумент с иронией.
– Давайте вернемся к Еганову, – повернула я разговор в нужное русло.
Эльга молча слушала нашу перебранку, а потом не удержалась и спросила:
– А в Вятке-то останетесь? Али куда от вашей революции сбегать намерены? Да и мужей-то своих как уговаривать будете?
– Надо будет подумать, – ответили мы. – А ты с нами?
– Мне всё равно тут оставаться нельзя, – сказала она, и внезапно морок исчез. Перед нами предстала красивая азиатка, на вид около тридцати пяти лет, со светлыми волосами и ярко голубыми глазами.
– Обалдеть, – выдохнули мы.
– Это мой истинный облик, – заговорила она теперь совсем иначе.
– Ты действительно мало на наших женщин похожа, – заметила я.
– Живу в вашем мире уже шестьдесят четыре года, и приходится притворяться, будто старею. Фёдор считает меня своей бабушкой, а в истинном виде показываться не гоже. Так что как только женю “внука”, оставлю ему дом и перееду.
– Так и будем бегать от Еганова? Или всё же подумаем, как от него избавиться? – напомнила Наташа.
– Но, мы выяснили, что иногда он бывает и полезен для общества, – заметила Таня.
– А расплата за его пользу – девичьи жизни. А что, если он снова на нас нападёт? И к тому же он ещё не понял, как мы выжили, вряд ли оставит этот вопрос без ответа. Нет, надо от него избавляться, – решительно сказала я.
– Согласна, – поддержала Наташа.
– Где же твой сосуд, Эльга? Все ли помнят заклинание, которое переместит его душу в него? – спросила я. Девушки кивнули.
– Читать заклинание придётся той, у кого будет сосуд. Да и стоять смирно, дожидаясь конца заклинания, он вряд ли согласится, так что нужно что-то придумать. Можно попытаться опоить его сон-травой, – советовала Эльга, вешая мне на шею кулон-кувшин на серебряной цепочке. Он переливался и светился словно бриллиант на солнце.
– Имей ввиду, он может почувствовать его силу и сбежать, – предостерегла Эльга. – Или вовсе отобрать. Он ведь магию Каллахии излучает. Я спрятала украшение под одежду, решив позже надёжнее его укрыть.
Только мы уселись за стол перекусить, как раздался стук в дверь. Эльга пошла открывать, и мы переглянулись.
– Добрый день, Эльга, могу я увидеть Наталью Ильиничну? – на пороге стоял барон Медякин.
– Проходите, барин, – ответила Эльга, накинув на себя морок старушки. – Потрапезничайте с нами, чем бог послал.
– Благодарствую, – ответил он, усаживаясь рядом с Наташей за стол. Пока мы обсуждали наши вопросы, Наташа быстро замесила тесто, а Таня занялась измельчением мяса на фарш. Я же лепила пельмени. Эльге нравилось это блюдо и мы решили ее порадовать. Лето стояло на дворе, и много лепить не пришлось, морозилок в то время не было, а жаль. Мы лишний раз попереживали о том, как нам было хорошо в двадцать первом веке. Аромат сваренных пельменей стоял на всю избу.
– Интересные подает вам тут бог кушанья, – с любопытством принюхался Медякин. – Как в ресторане. Уж не Наталья ли Ильинична содействовала?
– Эти барышни все в искусстве кулинарии хороши, – похвалила нас Эльга.
– Ну, это и понятно, подруги, секретов друг от друга не держат, – заметил барон Медякин.
Перекусив, начали собираться по домам.
– Как ваша нога, Светлана Сергеевна? – поинтересовался барон Медякин.
– Лучше, благодарствую. Вот приехала к Эльге травок прикупить, на врачей надежды мало, – ответила я, протягивая Эльге деньги. Она вышла в сени и вернулась с холщовым мешочком сушеной травы, шепнув: – Сон-трава. Я кивнула в ответ. Мы вышли на крыльцо. Эльга также вручила нам по свежеиспечённой булке: – Слуг покормите, а то они давненько тут стоят, вас ожидаючи.
***
– Что-то вы долго, барышня, – заметила Дашка, жуя вкусную выпечку.
– Подружек повидала, разговорилась, – ответила Татьяна, отворачиваясь, давая понять, что продолжать беседу не желает.
– Так ведь недавно на балу виделись, Муза Карловна осерчает, ругать вас будет, – не унималась Дашка, но ответа больше не последовало.
"Столько времени у Эльги просидели, а план, как душу колдуна в кувшин заманить, так и не придумали," – задумалась она. Семён понукал лошадей, и карета, останавливаясь лишь на перекрёстках, стремительно доставила их до дома.
"Дом, милый дом," – подумала Татьяна, глядя в окно кареты. Семён подал барышне руку, и она, уже привычно, неспешно спустилась по ступенькам и остановилась на крыльце. Слуга пошёл распрягать лошадей, а Даша, задержавшись, смотрела на замершую у клумб хозяйку.
– Цветы бы полить, завяли, – приказала она и вошла в дом.
– Наконец-то. У нас гости тебя дожидаются, а ты всё по травницам ездишь, – зашипела тихо Муза Карловна на ухо дочери. Таня отстранилась, прошла в гостиную, приветливо улыбнулась гостям и поздоровалась. Чарли радостно махая хвостом, забежал в комнату и улегся у хозяйки в ногах.
– Все хорошо, непрошенных гостей не было? – спросила она мысленно пса.
– Все спокойно, хозяйка, – ответил он.
– Ага как в Багдаде, – пошутила она в ответ, но стоило отвлечься от ментального общения с фамильяром и вернуться в реальность.
– Танечка, я так скучал без вас, – воскликнул Марк, вскочив на ноги. – Что вы делали у этой страшной старухи?
Очень хотелось пошутить: "Кровь младенцев пила", но, подумав, что шутка не будет оценена, она сказала:
– Купила у неё успокоительный сбор для маменьки. Она очень нервной стала в последнее время.
– Ах, эта подготовка к свадьбе так изматывает мои нервы, – призналась Муза Карловна.
Таня же подумала: "Скорее бы уже свадьба, а с Марком я как-нибудь разберусь".
– Мы приготовили Ваше приданое. Поместье ждёт молодых, – с улыбкой говорила Муза Карловна, поглядывая на будущего родственника.
– Что ж, отлично, – кивнул Штефан Вайс, с одобрением заметив:
– Моя будущая невестка становится всё краше с каждым днём. И, как видно, здоровья у неё как у молодой кобылки. Надеюсь, Марк, ты не заставишь нас долго ждать внуков.
Марк покраснел как девица, Муза Карловна ахнула, будущий свёкор рассмеялся, а Татьяна осталась невозмутимой и никак не отреагировала на шутку старшего Вайса.
– Завидное самообладание, учись, сын. Впрочем, я доволен своей будущей невесткой.
Пока Татьяна развлекала своих будущих родственников, Медякин тем временем решился сделать Наташе предложение.
– Наталья Ильинична, позвольте вас довезти в карете, – сказал Медякин, а сам махнул Харитону следовать за ними на фаэтоне.
– Наталья Ильинична, Наташенька, мои чувства к вам самые серьёзные. Как только я увидел вас, сразу же был очарован… вашим умом, – произнёс барон Медякин. А сам малодушно подумал, “из кареты она ведь не выскочит”.
– Увидели мой ум? – с удивлением переспросила Наташа, поразившись его красноречию. Однако, помня наставления Эльги: не умничать, не сдержалась.
– То есть, хотел сказать, конечно, красотой.
– Так вы уже определились? – Наташа лукаво улыбнулась, подначивая его.
– С чем это, прошу прощения? – несколько озадаченно спросил барон.
– Что во мне более прекрасно – ум или красота? – продолжила кокетничать Наташа.
– Всё шутите, а впрочем, да, определился. Ум ваш замечателен, и красота ему под стать.
– Я согласна.
– Вы меня осчастливили таким ответом, – обрадовался барон.
– Чем же это? – с лёгким удивлением спросила Наташа.
– Как чем? Тем, что согласились стать моей женой, – ответил барон, несколько озадаченный.
– А вы просили меня стать вашей женой?
– На что же вы тогда сказали, что согласны?
– На то, что мой ум под стать моей красоте.
– Ах, да, разумеется. Но всё же, я прошу вас стать моей женой.
– Вы уже обсудили с моим дядей сей вопрос?
– Разумеется, и он сообщил, что его согласие будет зависеть от вашего.
– Что ж, Сергей Иванович, не буду вас мучать понапрасну, я согласна стать вашей супругой.
– И вы согласитесь переехать со мной в Петербург? Потому что я намерен разыскать убийцу Лукерьи Лакутиной, и того, кто напал на вас и возвратиться обратно.
– Конечно, и я окажу вам в этом помощь.
– Тогда нам незачем медлить и следует поспешить на ужин к вашему дяде. Кроме того, нам надлежит забрать с собой в гости к нему мою сестру.
Наташенька, я понимаю, что вы с Евдокией не очень ладите; она уж слишком высокомерна. Но в нашем доме вы будете хозяйкой и диктовать ей свои условия.
– Я поняла, благодарю вас, Сергей Иванович.
***
– Ах, батюшки, сколько дел прибавилось! Надо же подготовить всё к свадьбе, нашить нарядов, выбрать ресторацию! – всполошилась Глафира Петровна от приятных новостей.
– Но дядя написал мне, что он желает сыграть свадьбу в Петербурге, – попытался возразить барон Медякин.
– Николай Николаевич, как же так? Наташенька здесь родилась и выросла, вот и поместье ей в приданое подле Вятки. Что же вы намерены уехать в Петербург? – пыталась найти поддержку со стороны мужа Глафира Петровна. – Да вы посмотрите какая у нас красота, какая природа.
– Я, Глафира Петровна, вырос в Петербурге, там и кабинет свой по частному сыску имею. А сюда я направлен министерством полиции, так сказать, в помощь вашему мужу. Вот найдем душегуба, и все мои дела в Вятке закончатся. Так что мы всё равно планируем с Наташенькой обосноваться в Петербурге. Я уже и поддержкой моей ненаглядной невесты заручился, – завершил свои аргументы барон, несмело задев руку Наташи. Та улыбнулась, встала и открыла окно. Ей показалось душно. В гостиную сразу же повеяло летней прохладой.
– Наташенька, а как же поместье? – перевела она взгляд на вернувшуюся за стол племянницу.
– С поместьем всё будет в порядке, тетушка. Я организую там мануфактуру по изготовлению мебели, и она будет приносить хороший доход. Дядя от такой предприимчивости племянницы только крякнул, барон по привычке поднял левую бровь, но благоразумно промолчал, а сам задумался:
“ Никак не могу понять, откуда в ней эта деловая жилка! Придумать, как наладить мануфактуру, прямо сию минуту…Этому, что, в Вятской гимназии учат? Даже столичные барышни в Петербурге с их смольнинским образованием не дотягивают. Да, они казались мне напыщенными дурами, способными лишь блестеть на балах и менять наряды. А тут – такая находка! Истинная жемчужина. Дядя прав был, упрекая меня за завышенные требования к девицам. Такая, как она – одна на миллион. Хорошо, что успел посвататься к Яхонтовым, пока другой не увёл такую рассудительную невесту. Теперь ясно, почему они с Евдокией общий язык найти не могут. Совсем разные: Наташа дело любит, а не музыку. Хотя Наташа тоже остра на язычок, спуску Евдокии не даст.
– Помощь нужна? – осведомился Николай Николаевич у племянницы.
– Да, мне требуется найти художника для гравюры рекламы. Узнать бы, кто у нас на Вятке занимается лесом, да кто из купцов, торгует скобяными изделиями и растворами для окрашивания древесины. Людей на мануфактуру я поручила найти Фёдору. Он станет старшим мастером.
– Наташенька, ты ведь забыла о счетоводе и приказчике, – напомнил дядя, с уважением взглянув на племянницу.
– Нет, дядюшка, не забыла. На первое время сама этим займусь, а позже найду замену.
– А куда крестьян из поместья погонишь? Они, чай, не краснодеревщики,– спросила тётка, пристально глядя на неё.
– Никого силой не вышлю. Кто захочет, пусть идёт работать на мануфактуру; кто землицу любит, тому дам советы по улучшению посевной и пересмотрю условия аренды. Барон переглянулся с Глафирой Петровной.
А Николай Николаевич улыбнулся в усы: – Не передумали жениться, барон?
– Нет, – без тени сомнения ответил тот.
– А помещение для мануфактуры своей посреди огородов собираешься ставить? – не унималась тётка.
– Нет, я приспособлю дом, он велик, да и жить мы там всё равно не будем. Зачем ему без толку простаивать, – произнесла Наташа, осознавая, не переборщила ли. Главное, чтобы тетка пирогами не закидала после сказанного. Но нужно сразу дать понять и родственникам, и будущему мужу, что я настроена решительно. Тётке от слов своей племянницы сделалось нехорошо, она постоянно поглядывала на мужа. Николай Николаевич погрузился в раздумья, а Наташа продолжила:
– В задних комнатах я организую мастерские, а при главном входе будут кабинет приказчика и салон для образцов мебели.
– Да, Наташенька, ты удивила; даже я не задумал бы лучше. У тебя, конечно, имеются кое-какие сбережения, но не столь значительные, чтобы поставить отдельный заводик. А ты смотри, как выкрутилась, и возразить нечего. Ну да ладно, поместье ваше; как с мужем уговоришься, так и будет.
Итак, Наташа в ожидании своей свадьбы занята мануфактурой, Таня – подготовкой к торжеству и переездом в поместье. А я всё-таки села писать книгу о ясновидящей. Чёрт, как же не хватает компьютера, ну что за беда! Писать перьевыми ручками – одна морока: помарки, кляксы, “Ъ” – в конце слов, где-то писаря нужно найти, чтобы на чистовик мой текст мог переписать для типографии. Колдуна мы отыскали, работать журналисткой, чтобы получать свежие новости о трупах, смысла не вижу. Тане тоже не придётся работать патологоанатомом, да она особо и не горела желанием. Все при деле, но придется быть осторожными. Макс запрыгнул мне на колени и как настоящий кот затарахтел свою песню. Я почесала его за ушком. Раз он спокоен, значит поблизости нет врагов.
