Светлана Лана
Сборник Рассказов Светланы Ланы
Сборник рассказов, состоящий из разных историй, которые могут скрасить теплым, приятным вечером, как чашка кофе и плед.
Сильная женщина
Говорят, что бог дает столько горя и боли, сколько человек может вынести, но когда я услышала одну историю, то задумалась, так ли это?
Начало истории, еще до Великой отечественной Войны. Жили-Были три сестры с папкой да мамкой. Хорошо жили, зажиточно, после раскулачивания батька крутился, все покупал, продавал, приданное собирал дочкам. Были и сундуки огромные с отрезами разных тканей, подушки пуховые, украшеньица золотые, колбасы копченые, да окорока всегда на столе, во дворе скотина.
Младшую дочку, звали Катерина, красавица была, да завидная невеста. Волосы смоляные, взгляд карих глаз с поволокой.
Но грянула война, отец ушел на фронт, оставив все дела матери, да с чем тогда женщина могла справится? Продавала добро понемногу, так и жили. Как-то и немцы их деревеньку обошли, никого не уведи, да не расстреляли. Повезло значит, вот так-то.
Минуло три года войны, как Катерина, и мать, поехали на повозке, запряженной лошадью, в соседнюю деревню, выменять там один отрез ткани, на мешок картошки. Была весна, своей почти не осталось, а посадить что-то надобно. Осталась у них старая лошадь, корова, да пара дряхлых кур – так выживали. Подзастряла повозка в грязи, но из одного дома выскочил высокий парень, с перевязанной головой, из под тряпок грязных, лихие кудри пробивались да помог малеха.
Ух, Катерина им залюбовалась. Звали парня Петр, его комиссовали из-за ранения, да отправили домой. Рана, вот на голове только плохо заживала, ходил пока в повязке. Девушка еще подумала, что и не мудрено, здесь чистые бинты нужны, мазь лечебная.
Позвала Петра к ним домой, мол посмотрит рану, почистит, заново перевяжет. Она в народной медицине разбиралась неплохо, мамка научила. Да и мамка не против была. Мужиков-то и не осталось, от отца пол года вестей нет, а тут, гляди и срастется, то и помощь будет.
Понравилось у Катерины дома Пете: чисто, просторно, покормили, полечили… А у него четыре сестры, есть нечего вечно, отец погиб в первый год, мать сильно болеет. Ведь и они жили раньше припеваючи, так как от деда мельница добротная досталась бы, да раскулачили, все отобрали, даже дом. Мельник-то на селе всегда при богатстве был. Был да сплыл. И в мельницу шальной снаряд попал, остались только развалины. Теперь Петр ловил воробьев, тем и питались. На деревне, птиц горобцами звали, так и семью дразнили. Все на его плечах, а головные боли сильно изводят, но милая девушка, смотрела на него влюбленными глазами, травку какую-то заварила, все и прошло.
Походили они так друг к другу в гости, благо и пешком, хоть не близко, но дойти можно, да решили съехаться. Мать Катерина заартачилась, мол негоже не женатыми жить, позор на семью нагонять, на что дочка ответила, что как только кончится война, так они сразу и распишутся. На днях похоронка на отца пришла…
– Не до свадеб сейчас.– Рассудил Петя, ставя два тяжелых сундука в телегу, приданное невесты своей. Мать смирилась, не до того было ей. Только сказала:
– Твой выбор дочка. Сама справляйся отныне. Здесь защиты не ищи. Бог отвернется от тебя. – Не смотря ни на что, семья их оставалась глубоко верующей, хоть красные и попытались разнести церковь, колокол срезали, да окна забили.
Жить они собирались в его деревне, одном пустующем доме, где вся семья умерла уже давно. Дом маленький, но с хорошей, большой печкой на пол комнаты. Вскоре Катя понесла, и через девять месяцев, родился у них сын. Тогда Петр уехал в район, получил свидетельство о рождении, дал сыну имя Иван и свою фамилию, документы на дом справил. Ихний он теперь считался. Немцев гнали уже наши, поэтому конторки, некоторые заработали.
– Когда же мы поженимся, Петь? – Спросила Катя.– Вон уже Коля родился у нас, люди искоса смотрят.
– А плохо тебе со мной, так жить Катерина, чего глаза таращишь!? Ты себе считай единственного нормального мужика отхватила! Другие вон без рук, да ног, пьют, как кони, я ж капли в рот не беру! Ни и радуйся. Некогда мне!
Не кричал раньше на девушку названный муж, не делались его глаза такими безумными. Но Катя спустила это на усталость, после поездки в райцентр, и с головой ушла в ребенка и домашние дела. Так прошло несколько месяцев.
Петр любил мастерить, хозяйственным был, вон сарай закончил строить, корову собирались брать, за три отреза ткани. Полезла Катя в сундук, одного не досчиталась, поэтому спросила у мужа, но неожиданно поучила такого тумака, что упала и сильно ударилась.
– Марии отдал, ей жить надо на что-то. Чего сжадничала!? Даже не смей нюни распускать, иначе еще получишь.
Петр пнул, лежащую жену и вышел во двор.
Мария – это одна из его сестер, младшая. Самая гадкая и подлая. Мать их померла, Нинка и Любка, уехали в Ворошиловоградскую область, Ольга вышла замуж, за инвалида Ивана, который вернулся без одной руки и жила своей жизнью.
Катерина не была жадной и возможно бы сама, попроси он, отдала бы ткань, но получилось так, как получилось. Самое страшное, что она снова носила, под сердцем ребенка. И сейчас, лежа на полу, боялась, как бы не было выкидыша, хотя все обошлось.
Зато Петр пока утих, стал мягок, пока тяжелая ходила. И родилась, у них девочка, которую назвали Оленька, когда война уже закончилась, ей свою фамилию, горе-папаша не дал, прочерк стоял в свидетельстве о рождении. Война закончилась, а редкие побои возобновились, пришлось промолчать про золотое кольцо, которое исчезло, после того, как сестра мужа погостила.
Первый год, после войны, был еще тяжелее, голодный. Однажды, недовольный похлебкой, Петя ударил Катерину по спине, дровиной, которой растапливали печь.
– Сжалься, Петенька, ребеночек у меня, снова, под сердцем, не бей, дай выносить.
– Что ж ты плодишься, как кошка? – Мужчина дал ей звонкую пощечину, как будто сам в этом не участвовал.– Чем кормить выводок собираешься?
– Есть корова, в сундуках добро лежит, проживем, Петенька, проживем.
– Ладно. – Сел обратно за стол и принялся молча доедать.
Третьим ребенком, в этой семье, стал крепкий мальчуган Толя, затем и четвертый появился, снова дочка – Зина.
Катерина крутилась, как могла, и между детьми и работой на ферме, домом, огородом, мужем. А был он ей мужем? Поэтому завела она снова разговор о том, что бы расписаться. Тогда и начался настоящий ад, так как Петр, избивал ее, несколько часов, с передышкой, не по лицу, что бы люди не видели и приговаривал:
– Ишь, удумала! Детей мне нарожала. Думаешь теперь и женить можно!? Так будешь жить, не расписанной. А стыдно людям в глаза смотреть – ты их отводи.
После избиения, он уехал в райцентр, что бы купить пчел. Предполагалось, что его не будет несколько дней.
Полежала Катя до позднего вечера, пока дети совсем не стали исходиться плачем, накормила их, собрала пожитки, на утро договорилась с соседом, за простое колечко, что бы он отвез ее в соседнюю деревню, к матери, которую не видела несколько лет.
Отвез, со стоном слезла, уже женщина, с повозки, на руках с самой маленькой, да постучала в дверь. Знала, что одна сестра уела, другая вышла замуж, да быстро овдовела, но не жила здесь, так что места им с детками хватит.
– Ну здравствуй дочь.– Мать вышла на порог, совсем постарела, не ухожена была, седые пряди волос свисали, немытыми клочьями. – Что тебе нужно здесь? Детей-то сколько настрогала…
– Домой я хочу, мама, пустишь?
– Не пущу. Езжай обратно к мужу, ты свой выбор сделала.
– Он мне не муж…
– Как я и говорила, что отвернется от тебя Бог. Возвращайся домой, Катерина. Приезжать, погостить – можешь, жить – не пущу.
Тяжело вздохнула женщина, да и поехала с соседом обратно. Наверное, именно в тот момент, она смирилась со своей судьбой и предстоящей жизнью, с деспотом, оправдывая его тем, что ранение послужило причиной такого поведения, что появились фобии, страхи, мучали головные боли.
То, что Жена уезжала, Петр узнал практически сразу, как вернулся. Он, молча занялся привезенными пчелами, но, как только зашел в дом, Катя поняла – будет бить. А ведь еще старые побои не зажили, ребро сильно болит, возможно сломано. Она затравленно стояла у стены, положив малышку в колыбель, мысли вихрем проносились в голове, что сейчас наступит смерть и освобождение, детей только жалко.
Муж ударил в живот, согнулась пополам, затем по голове, но упасть не дал, схватив за шею, стал сдавливать, пока женщина не потеряла сознание.
В чувства ее привел, легкий пинок:
– Вставай, Олька кричит, сильно, красная вся.
Катерина поднялась, стараясь не издать ни единого звука, подошла к ребенку и поняла, что у нее жар. Забыв о своей боли, металась по дому, делала отвары, примочки, но к утру, стало хуже. Девочка не кричала, но сипло и часто дышала, жар не удавалось сбить. Тогда Катя бросилась в ноги, к мужу, умоляя отвезти их к доктору, одному, на три села, ехать нужно было около десяти километров, не пешком же идти, Весна ранняя, холодно еще.
– Петенька, прости меня, прости за все, я послушная буду, слово поперек не скажу, помоги спасти мою доченьку. – Целовала ему грязные сапоги, поливая их горькими слезами.
– Ладно, Игнатыча попрошу, отблагодаришь потом. И отдашь тот золотой браслет, с камешками, пора своей лошадью обзавестись, а то катай вас…
– Все, все отдам…
– Марию кликну, с детьми посидит, ей сережки отдашь, тебе некуда одевать, а к ней сваты скоро придут. Глядишь, да и сгладится судьба у сестрицы.
– Отдам, отдам…
К врачу они успели довести Оленьку живой, но спасти ее не удалось. Вердикт был таким, что умерла она от горячки. Похоронили там же, домой вернулись одни.
Катерина сдержала обещание, отдав браслет подаренный когда-то отцом, серьги, безразлично отметила пропажу еще одного отреза ткани, продолжая жить ради своих троих деток, молча, прокусывая губу, когда Петр бил ее.
Прошло немного времени, как женщина снова была беременна – Мальчик, через два года еще один мальчик. Степан и Егорка – за ними приглядывали, уже подросшие старшие. Ивану исполнилось одиннадцать, он мог и за скотиной ходить, да в огороде работать, с разросшейся пасекой отцу.
Катя работала на ферме, всегда в одежде с длинным рукавом и высоким воротом, она продолжала лечить травами и других, изгоняла порчу и выливала испуг. Готовила прекрасно, бывало, что из ничего такое сварганит – язык откусишь. Дети и не голодали теперь.
Чего не отнять у Петра, так это золотые руки. Все в них горело, да спорилось, в хорошее настроение санки детям смастерил, лыжи, пасека всем на зависть. А пишет-то как! Его небольшие рассказы, публиковали в районной газете, грамотный он был, поэтому вся деревня шла, что бы по-умному, значит письмо какое написать, договор составить или жалобу. С просьбой несли ему кусок сала, курочку, варенье и другую снедь. Жаль только, что эти золотые руки продолжали практически каждодневное избиение жены. Бывало потеряет она сознание, а Петя холодной водой окатит, да и продолжит.
Не спасала и беременность, седьмой ребенок, возраст за тридцать, а он бьет. Ничего – выносила, родила чуть раньше, но здоровую дочь Марию, так захотел отец, который и не муж, в честь своей сетрицы, которая-таки утащила все приданное из сундуков, вместе с украшениями.
Последнего, восьмого ребенка, бедная женщина, родила в сорок лет. Еле выжила от сильного кровотечения, но после этого осталась бесплодна, скорее всего вздохнув, с облегчением. Слабенькая дочка – Лидия копия Петра. Почему вздохнула, да потому что, некогда любимый Петя стал настоящим монстром, начав бить и детей.
Та женщина, что поведала мне эту историю, была четвертым ребенком, и если не считать умершую сестру, то третьим. Будучи подросткам, она уже понимала, все зверства, что творились на ее глазах и не раз пыталась защитить мать, своим худеньким тельцем, за что получала по-полной. На ее голове, до сих пор белеет шрам от топора, когда она неслась босиком из дома, по снегу, ей вдогонку летел тот топор, который рассек кожу и кровь залила одежду, оставляя, на белом свои следы. Тогда несколько часов пришлось просидеть с сарае, пока Степан не пришел и не сказал, что отец ее прощает. Дома, мать молча смыла кровь, напоила чаем и уложила на печь.
Катерина перестала давно защищать детей, поняв, что сделает только хуже. Муж быстро отойдет, а она залечит их раны, как бесконечно лечила свои. Дети давно не видели ее улыбки и никогда не ощущали на себе материнских рук, несущих ласку.
Когда старший брат, пришел из армии, Зина уговорила его и Толика, проучить отца, что бы мать больше не трогал, уже возраст был не тот, что бы такое издевательство переживать. Но Петр гаркнул на сыновей, дал каждому тумака:
– Что бы не лезли туда, куда не следует.
Мужик он, конечно сильным был, но, по сути, трусом, поэтому одна из причин побоев было самоутверждение.
Вскоре Зина покинула семейное гнездо, вышла замуж за простого парня Михаила, и приехала в гости, как раз заготавливали сено, то есть покошенную сухую траву, складывали в стог. Тогда с родителями оставались только младшие сестры, остальные переженились и жили отдельно. Катерина, уже в годах, стояла наверху, утрамбовывая, Петр же подавал и все время норовил ее вилами ткнуть в голые ступни. Муж Зины не выдержал, встряхнул за грудки тестя:
– Еще раз, я увижу, что ты ее трогаешь, то сам живого места не оставлю.
Петя попритих, но вечером, за столом, все норовил навязать свою политику, что жену нужно воспитывать через рукоприкладство. И ведь самое страшное было то, что он ведь делал это все в здравом уме, а не по пьяни, трезвый всегда. Михаил ткнул его в бок, да посильнее, что бы замолчал. Так произошло чудо, постаревший, но все еще наводивший на всех страх дед – замолчал.
Зина проживала не легкую жизнь, родила троих деток, с Михаилом они осели не далеко, в области да все дочка не могла успокоиться, так как знала, что побои не прекращаются. В тайне забрала мать к себе, но через несколько дней, так же, Петр приехал, дождался пока старшие уйдут на работу и забрал бабушку у внуков. Те только запомнили, как он ее все толкал и толкал, пока собирала вещи, но все молча с глубокой тоской в глазах.
Катерина умирала мучительно, недели полторы, в полузабытье, мучимая непереносимыми болями. Врачи просто удивлялись, как она ходить могла, последние годы: все органы были черны и как месево, не рассосавшиеся гематомы, зажившие и не сильно шрамы от порезов. Множественные переломы, некоторые срослись неправильно. За всю свою жизнь, Катя в первый и последний раз оказалась в больнице, но медики не понимали от чего ее лечить, ближе всего казалась версия «рас со множественными метастазами». Но лечить поздно и только облегчать боль.
Когда последний раз она выдохнула, на лице застыло умиротворение.
Петр пережил ее на несколько лет, похоронен там, где знает только старший сын. Единственное и последние желание матери, он выполнил – не хоронить их на одном кладбище.
Я с болью слушала этот рассказ и никак не могла понять, к кому причислить эту женщину? К святым или терпилам? Вопросов много. Зачем жить с человеком, который и не муж? Придушила бы, во сне подушкой, что не случится после ранения? Зачем столько рожать, ведь она много знала о травах? Почему взрослые лбы сыновья не защитили ее, не увезли с собой, не уберегли? Она так любила, была глупа? На эти вопросы нет ответа.
Но несомненно, Катерина – сильная женщина. Выбрав эту долю, приняв свою жизнь такой – женщина несла крест до конца, не вмешивая детей, стараясь не привязать их лаской.
Бог дает столько испытаний – сколько человек может выдержать. И что бы прожить такую жизнь, нужно быть очень сильной.
И еще один, последний вопрос, была ли Катя хоть чуть-чуть счастлива а этом аду?
***
Пошлое не вернёшь,не забудешь
1 глава "Утро пробуждения"
Я с ленью приоткрыла глаза и тут же закрыла их. Резанувший по ним свет причинил боль , и сразу же появилось желание бросить всё и никогда не просыпаться. Но телефон продолжал трезвонить и выбора у меня не было.
– Алё-ё… – еле разлепив губы,промычала я.
– Аня , я просто не понимаю как можно быть такой безответственной! – Верещала подруга
Ольга , которая , как я считала , была и моей правой рукой , ну если на то пошло , и левой. – Я так подозреваю,что ты не собрана!
– Да я уже… – как больно что-то давит в бок. Я вытащила стакан , который из-за обилия трещин готов был рассыпаться в руках.
– Ну не ври мне пожалуйста! Я слышу как звучит твой голос и , подозреваю чем ты занималась!.. – Восклицала Оля. – Я уже поднимаюсь , ты…
Дальше я просто не стала слушать и . отбросив трубку от себя , огляделась. Да уж устроила я пир вчера вечером! А ведь всё началось с бокала любимого вина , то ли итальянского , то ли французского, не упомнить. Но главное , что в моём баре всегда можно найти и то и другое в достатке. Вот так я всегда заканчиваю писать свой очередной приключенческий роман. Но если быть честной , то так продолжается на протяжении всего его написания. Я беру ноутбук , бутылочку (может пару) вина , любимую подушку , бросаю её на пол возле огромного , в мой рост , окна , и ухожу в мир грёз. Обычно несколько месяцев я прибываю в Нирване , как говорит Ольга , но результатом довольны все , особенно директор издательства…
– Ах , вот оно что! Издатель! Лиза что-то когда-то говорила… – я с трудом вспоминала наш разговор о глобальных изменениях в издательстве , смене генерального директора и продлении контракта.
Оглядываться вокруг не хотелось, потому что, царил такой беспорядок , будто здесь никогда не убирались. Хотя я точно знала – моя помощница по хозяйству Нина Семёновна приходит каждый день.
У меня Большая квартира , расположенная на двадцатом этаже , и соответствующая всем моим мечтам и хотелкам. Смешно вспоминать , как я раньше , ещё очень , очень давно , мечтала жить вот в таком с огромными фасадными окнами , отражающими облака , вместо стен доме.
Я застыла на мгновение , предавшись воспоминаниям , как дверь с шумом открылась , и ввалилась красная запыхавшаяся Оленька.
– У тебя даже дверь не закрыта на замок! Аня , посмотри на себя , ты похожа на пугало! Встреча через полтора часа … – я задумалась почему весь шум и гам , я прекрасно успею собраться…
Она продолжала в том же духе и напоминала фурию. Вообще Оля красивая стройная брюнетка , фигуристая и эффектная , которая очень тщательно следит за собой. Я ей даже завидую , так как более худая и жилистая , не обладающая столь пышными и аппетитными формами. Конечно я могу гордится густыми каштановыми волосами и большими синими глазами , но кажется , что на фоне подруги я блекну. Даже сейчас фурия выглядела соблазнительно , но так кричала , так кричала! А я не люблю , когда на меня кричат , особенно если с утра донимает головная боль , а она ой как донимала. Мне не оставалось ничего другого , как побрести в холодный душ. Что есть , то есть , собираюсь и прихожу в себя в мгновение ока.
Просушив волосы , и уложив их кое-как , одевшись и освежив лицо косметикой , я вышла в гостиную и увидела Нину Семеновну и мою помощницу , наслаждающихся кофе. Ольга была аккуратно причесана и спокойна , посмотрев на меня махнула лишь рукой.
– Ну неужели вот именно так, меня трудно было встретить? Нам всего делов – пару подписей поставить ,– сузила она свои карие глаза , сделав глоток кофе,– а тебе познакомится с новым генеральным директором Никитой Сергеевичем. Ты же помнишь я рассказывала тебе, что наш Алексей Иванович отошел от дел из-за прогрессирующей раковой опухоли в пользу брата, и у нас произошли большие перемены. Вижу по лицу тебе не интересно какие. – Я скривилась , но Оленька тараторила как заведенная. – Он так жаждет с тобой познакомиться, так как оказался большим поклонником романов Аделаиды Глебовой (мой псевдоним , под которым я пишу). Ну и естественно ты его ведущий автор… – Подруга задумалась. – И предстать пред ним в таком виде…
