Светлана Раимовна Ляндина
Квадратные углы
Я откусила большой кусок. Мясная начинка тает во рту.
– Ваша мама хорошо готовит. Очень вкусно.
Он замер на месте, с кружкой в руке, наблюдая за тем, с каким аппетитом я ем.
– Мамы все хорошо готовят. Ваша, наверное, тоже приносила вам пирог?
– Мне? – Скривила губы я. – Нет. Моя мама готовила, но никогда не давала мне еду с собой.
– Почему?
– Она говорила, что девушка должна быть всегда голодная. Следила за фигурой. В нашем доме все было по расписанию: завтрак, обед, ужин. И никаких перекусов.
– И как вы питались в школе?
– В школе была столовая. А на вечер, когда я бежала в музыкалку, папа подкладывал в мою сумку что-нибудь вкусненькое. Обычно это был банан, или печенье.
Он сел за стол. Длинные ноги заняли почти всю комнату.
Только сейчас я заметила, какие у него сильные руки. Пальцы вдвое толще моих, хотя сама кисть длинная, изящная. Ногти крупные, хорошей формы. А главное чистые.
– Вы хорошо относитесь к моему отцу?
Моя назойливость ему стала надоедать. Мало того, что съела почти весь пирог, так еще и задаю много вопросов.
Но, он пересилил себя и без особой охоты, ответил:
– Он мне как родной отец. Все ребята в гараже уважают его. Каждому из нас он помог, чему-то научил, отдал частичку своего внимания, заботы. Для меня он не просто начальник. Он подарил новую жизнь, которую я всегда считал не своей.
Я не могу ответить ему тем же. Мой отец был совсем другим, не таким, как его директор.
– А ваш отец, чем занимается? – снова пристала я.
– Я не знал своего отца.
– Вообще?
– Да.
– Так вы у мамы один?
– Нас трое.
– Вот это да! Трое?
– Да.
Он замолчал, встал и налил в кружку горячий чай. Странная шапочка все так же красуется на его голове.
Интересно, он брюнет или блондин? Судя по тому, что брови темные, значит и волосы должны быть темными.
– Ваши родители развелись?
– Нет. У меня не было отца. Мама родила меня в шестнадцать лет. А вскоре встретила другого мужчину, и на свет появилась моя сестра.
– Насколько она вас младше?
– На одиннадцать лет.
По документам я знаю, что Ивану тридцать девять. Он ровесник Алексу.
– А третий ребенок?
– Тоже девочка.
– Здорово! У вас две сестры!
– Мы все от разных отцов.
Он хотел шокировать меня, но не получилось.
– И что? У меня тоже дети от разных мужчин. А третьего ребенка, от мужа, я недавно потеряла.
Теперь шокирован он. Даже шапочку снял.
При свете яркой лампы сверкнула его лысая голова. Без единого волоска, без щетинки. Полностью гладкая, блестящая.
Я тупо уставилась на него и даже забыла, о чем говорила.
– Так у вас дети не от мужа? – через силу спросил он, заметив мой изучающий взгляд.
– Не-а. Дочку я родила от одного парня, которого почти не знала. Ну, как ни знала? Пять раз встречались, а потом он велел мне сделать аборт. Уже позже у меня появился друг. От него я родила сына.
– А муж знал, что у вас с другом…
– Он умер.
– Муж?
– Нет. Друг. Уже потом я забеременела от мужа и вот совсем недавно, зимой, потеряла свою дочку.
Я рассказываю и даже не плачу. Это странно. Обычно, после первого упоминания о ребенке, я сразу же начинаю реветь. А тут выдаю как факт, без лишних эмоций.
Зато Ивана прошибло. Он редко общается с людьми, а тут такое услышал. Да еще от молоденькой девушки.
Широкие плечи вздрогнули. Он поджал губу и задумался.
– А я всегда обвинял маму, – вдруг тихо сказал он, – думал, что она не порядочная женщина, раз так поступила с нами.
– Почему? Вы ее не любите?
– Наоборот. Мне ее жалко.
– Она не виновата, что с ней такое случилось. Были мужчина, была любовь.
Он резко встал со стула и подошел к окну. На улице уже темно. Только высокий фонарь бросает свет на дорогу.
– Уже поздно, – не поворачивая головы, сказал он. – Вам пора домой.
Я тоже встала, хотела убрать тарелку на стол, но в этот момент он повернулся и задел меня плечом. Комната слишком узкая для нас двоих. Тарелка выскользнула из рук и упала на пол.
Бам! Крупный осколок улетел под кровать, а мелкие кусочки разлетелись в разные стороны. Мы оба замерли на мгновение.
– Простите.
– Ничего страшного.
Я встала на колени и заглянула под кровать. Иван дернулся к двери за веником.
– Далеко, – сказала я, просунув руку еще дальше.
Осколок двинулся. Я за ним. Палец почти дотронулся, но не достал.
– Не надо, не лезь туда. Я сам.
– Еще чуть-чуть.
– Ты поранишься.
Он обхватил меня рукой за талию и с легкостью приподнял. Как пушинку, одним пальцем. Я оказалась прижатой спиной к его мощной груди.
– Руки целые? – спросил он.
– Целые.
Только ладони в пыли.
Взглянув на мои пальцы, он бросил веник в угол. Подошел вплотную, чуть наклонился, а потом подул. Пыль улетела.
Я подняла голову и встретилась с его синими глазами.
– Тебе пора, – снова повторил он, но не шевельнулся, а только смотрит на меня свысока.
– Я хотела поговорить с вами о работе.
Его лицо близко. Он дышит мне в макушку, а я не могу отойти даже на шаг. Его добрые глаза притягивают, как магнит. Он наклонился ниже. Замер. Мне захотелось потрогать его блестящую голову.
Я привстала на носочки и обхватила одной рукой его за шею. Вторая рука легла на грудь. Его пальцы с силой сжали мои плечи.
– Ты же не уедешь через пять дней? – тихо прошептал он.
Пять дней.
Время сдвинулось в сторону. Не пошло вперед, не вернулось назад. Оно медленно потекло по другому пути. Растягиваясь до бесконечности. Давая возможность, подумать, осмыслить. Предоставляя шанс что-то исправить.
Теперь его губы близко. Они пахнут табаком. Он наклонился еще ниже, и я почувствовала их на вкус.
Секунда, и он отошел назад. Схватился руками за голову и снова сел на стул.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– София.
Он приподнял одну бровь.
– Анна, – исправилась я.
Поднялась вторая бровь.
Я стала для него загадкой. Девушка, у которой дети от разных отцов, да еще не знает своего имени.
– Так как мне тебя называть?
– Анна, – почему-то сказала я, хотя терпеть не могу это имя.
Уже одиннадцатый час, а я все сижу у него дома на кровати и не собираюсь уходить. Он тоже расслабился и уже не гонит меня из квартиры.
Из соседней комнаты послышались голоса людей. Потом шаги в коридоре, и смех детей. Из общей кухни раздался звон посуды. Кто-то решил перекусить перед сном и теперь жарит картошку. Запах мгновенно заполз к нам в комнату, и снова взбудоражил аппетит, не смотря на съеденный пирог и на то, что уже ночь за окном.
– Я думала про отца, – нарушила молчание я.
– И что? – задумчиво спросил он.
– Он не захочет вернуться домой. Ты много не понимаешь.
– А ты?
– Что я?
– Ты сама понимаешь?
– Мой отец не такой, каким ты себе его представляешь. Поэтому он согласился на хоспис. А не Настя его туда упекла.
– Странно… – тихо произнес он, проведя рукой по лысине.
– Что странно?
– Ты сама многого не понимаешь, Анна. Пытаешься, но что-то тебе мешает.
Только сейчас я заметила, что мы перешли на «ты». И все из-за поцелуя. Скромного, ни к чему не обязывающего, самого обычного и в тоже время, неожиданного.
– Много что мешает.
– Что именно?
– Я не могу объяснить.
– Хорошо. Тогда я объясню.
С ловкостью, которой я не ожидала от него, он быстро переместился со стула ко мне на кровать.
– Я…
– Нет. – Он прикрыл мне рукой рот. – Молчи. Я мало говорю и не со всеми. Ты первая женщина, с которой я так откровенен.
И это правда. Иван – молчун. Его так прозвали на работе. А Марина сказала, что он даже не разговаривает с клиентами. Просто отдает ключи от машины и уход в свою каморку. Прячется, словно крот.
– У меня семья не простая, – продолжил он, – так же, как у всех. Не бывает что-то идеальным, а что-то ужасным. Всегда есть золотая середина.
– У нас ее нет.
– Зря ты так думаешь.
– Иван, ты много не знаешь.
– Я знаю, что у моей сестры ДЦП. Она плохо ходит, и одна рука полностью не двигается. Даже не поднимается. Ей двадцать восемь, а она до сих пор не замужем и не работает. Раньше работала, а сейчас нет. Вторая, маленькая, родилась с синдромом Дауна. Ей всего двенадцать. Она – чудо! Волшебный ребенок! Идеальный друг и прекрасная сестра. Я люблю ее больше всего на свете. Но, она не знает, что такое полноценная жизнь. Мама бросила работу и полностью посвятила себя детям. Но она тоже не может жить, как захочет. И я не могу. Не из-за них, а из-за того, что живу ради них.
Ужас! Оказывается, это я многого не знала.
– Анна, мы не выбираем родителей. Не выбираем, как нам жить.
Мне стало так стыдно, что наконец-то, слезы проснулись. Чувства, которые прятались, вырвались наружу, и я всхлипнула.
– Тогда…
– Я помогу. Не бойся. Просто заберем его домой, а потом уж как получится. Ему недолго осталось.
– Я попытаюсь его уговорить.
– Не надо пытаться. Давай это сделаем.
Его уверенность и спокойствие удивляют меня. Какой же он сильный. Сам не живет, так еще беспокоится о чужом человеке.
– Ладно, – согласилась я. – Ты прав. Отцу не место в хосписе.
Он привез меня домой к двенадцати часам.
Все уже спят, только в одном окне горит свет. Это Илья ждет меня.
– Я завтра заеду за тобой с утра, – сказал Иван.
– Во сколько?
– Рано. Я позвоню.
– Мы сразу поедем к отцу, или сначала на работу?
– Мне нужно кое-что сделать до обеда. А потом поедем в хоспис.
– Нет, – застонала я, – только не в гараж. Надо мной все будут смеяться. С этой дурацкой… я теперь не смогу показаться на глаза.
Слово «прокладка» для меня стало запретным. Тем более в присутствии Ивана.
– Да, уж. Ты удивила не только меня.
– Извините. Мне так неудобно.
– Снова на «вы»?
– Нет. Я просто…
– Ты мне очень помогла.
Его рана уже затянулась, и он спокойно держит руль.
– Неплохое средство, – покраснев от смущения, сказала я. – Правда?
Он улыбнулся. Впервые за два дня. Да так искренне, что я не смогла оторвать взгляд от его губ. Уставилась, а когда он снова заговорил, пришла в себя и отвернулась в другую сторону.
– Иди. Уже поздно.
– Ага.
Я махнула головой.
– Иди. – Он легонько толкнул меня в плечо. – До завтра.
Я вышла, а за спиной раздался приятный звук.
Р-ррр!
Утром, когда все собрались на кухне, я объявила о своем решении.
– Отец будет жить с нами.
– Что? – чуть не подавившись булкой, спросила Настя. – С кем это?
– Здесь. С нами. В своем доме.
Хитро прищурив глаз, Илья с интересом взглянул на меня. В этом городе – я стала незнакомкой. Девушкой, которая раньше не умела принимать решения и только подстраивалась под жизнь других людей.
– Он не согласиться, – твердо сказала бабуля. – Там уход. А здесь что?
– И мы будем ухаживать.
– Ты уедешь через четыре дня.
– Я останусь на столько, на сколько потребуется.
Вот теперь Илья запаниковал.
– Ты хочешь остаться? – спросил он.
– Не волнуйся. Это ненадолго. Отец…
Тяжело говорить о человеке, которого скоро не станет.
– Я на это не подписываюсь! – вскочив из-за стола, сказала Настя. – Ухаживай сама. Он со мной не нянчился в детстве, и я не собираюсь.
– Настя…
– Нет, Ань! Это не моя война! Расхлебывай сама.
– Он наш отец.
– И что? Он-то помнит об этом? Хочет весь бизнес отдать этому чокнутому мужику! А как мы будем жить – даже не задумывается!
– Он будет рад, если ты займешься его работой. Пожалуйста, выкинь свой диплом и иди в гараж. Тогда деньги и бизнес останутся в нашей семье.
– Как же! Еще полгода надо сидеть и ждать наследство.
– Ничего не надо ждать! Он передал организацию мне.
Настя примолкла, только злиться и сопит.
– Так ты теперь владелица всех сервисов? – нарушил молчание Илья.
– Да.
– Вот и работай! – снова завелась Настя. – Чего тебе делать в Питере? С мужем разошлась, мужика все равно нет. Забери сына и мотай назад к нам.
– А ты будешь развлекаться по ночным клубам и тратить деньги? – тоже пошла в наступление я.
Илья уткнулся носом в тарелку с кашей. Бабуля отошла к окну, и делала вид, что поливает цветы.
– Это моя жизнь! Не лезь! В отличие от тебя, мне деньги с неба не сыпятся.
– Ты думаешь, мне сыпятся?
– Да тебя всегда содержали мужики. Сначала старший Лапин, потом младший. Сейчас ты повисла на шее другого дурочка.
– Сергей не дурачок! – от обиды крикнула я.
– Все они идиоты! И твой Алекс и его братик!
Тут она взялась за Илью, который долго старался быть не замеченным.
– А ты что молчишь?
– А что я должен сказать?
– Ты тоже влюблен в нее?
– Мы просто друзья.
– И только? Чего ты тогда приперся за ней?
– Я переживаю. Это нормально.
Ах, все-таки друзья? Вот он и попался.
– Илья мне, как брат, – подтвердила я. – Он за меня горой, в отличие от тебя, сестренка.
Парень снова уткнулся в тарелку. Прозрачные пальцы крепко вцепились в кружку с горячим кофе. А глаза уставились в одну точку.
Сегодня я лишилась еще одного ухажера.
– Что это? – спросила бабуля, выглянув в окно. – Странно. Машина не в гараже?
Бросив булку на стол, Настя тоже выглянула на улицу.
– Анька, ты чо оставила машину возле забора?
Черт! Мой телефон в комнате. Иван, наверное, звонит, а я не слышу.
– Мне пора.
Я встала из-за стола.
– Это че, там Иван за рулем?
Я не стала отвечать, а пошла за телефоном в комнату. Сложила кое-какие вещи в сумочку, обула сапоги и вышла на улицу. В этом городе, в отличие от Питера, я совсем перестала краситься. Только в первый день использовала тушь для ресниц. А сейчас в моем кармане лежат лишь гигиеническая помада, да маленькая расческа для волос.
Илья бросился за мной в одной тонкой толстовке и в тапочках и догнал уже у самой машины.
– Подожди, София! – крикнул он. – Куда ты едешь?
– За отцом.
Из машины вышел Иван, в своей черной вязаной шапочке и в темно-синем пуховике. Он подумал, что Илья мой муж, и отошел в сторону, чтобы не мешать, нам разговаривать. Тут же достал сигарету.
– Кто это? – искоса взглянув на огромного мужика, спросил Илья.
– Мой друг, – с укором сказал я.
– Не дуйся, София. Я сказал так Насте, чтобы она отстала. Пусть думает, что мы просто друзья. На самом деле, я все так же люблю тебя. Очень.
– Ладно, – оттаяла я. – Проехали. Забей.
– Можно, я поеду с вами?
– Нам еще нужно заехать на работу. Тебе там будет скучно. Посиди дома. И позвони Сергею, скажи, что у меня все хорошо. Ладно?
– Ладно.
Он поплелся домой, шаркая тапочками по мокрому асфальту.
Докурив очередную сигарету, Иван подошел ко мне.
– Поехали?
– Я готова, – ответила я и взглянула на худую фигурку Ильи, скрывшуюся за забором.
Ранняя весна встретила нас теплым дождичком. Редкими солнечными лучами и пением птиц.
– Мы едем не на работу? – спросила я, когда мы свернули в сторону города.
– Нет. Там меня заменят.
– А Игорь не будет ругаться, если ты не выйдешь на работу?
– Не будет.
– Ты давно с ним дружишь?
– Давно.
– А сколько?
Он сильнее надавил на педаль газа и помчался по трассе с огромной скоростью, перепрыгивая с одной полосы на другую.
Я его раздражаю. И мои неуместные вопросы, и вчерашний поцелуй.
Мы заехали на стоянку. Огромное здание с розовой вывеской «Ангел» встретило нас открытыми дверями и толпой людей.
– Ты пойдешь со мной?
– Да.
– Его трудно будет уговорить. Он упрямый.
– Я хорошо знаю твоего отца.
– Тогда, ладно.
Мы зашли в холл. Здесь тепло, и солнце заливает все помещение. Лифт медленно спустился на первый этаж и открыл перед нами двери.
– Анна!
Из лифта вышел врач. Тот самый, с которым я в прошлый раз разговаривала.
– Мы можем увидеть отца? – спросила я.
Пожилой мужчина с круглыми очками на носу, оглядел Ивана с головы до ног, а потом сказал:
– Ему нужен покой.
– Мы хотим его забрать домой.
– Зачем? – удивился он и даже вспотел от такой новости. – Ему осталось совсем чуть-чуть. Не трогайте его. Пусть спокойно проведет последние дни в комфорте.
– Ага, – оглянувшись по сторонам, промычал Иван. – И сколько здесь стоят сутки?
Шикарная мебель из белой натуральной кожи скромно притулилась в огромном коридоре. Медсестры и врачи одеты в одинаковые фирменные костюмы, с эмблемой на лацкане. На полу – ковры. На стенах – картины в богатой оправе.
– Вы ошибаетесь, – стал защищаться старичок, – дело не в деньгах. Мы заботимся о таких больных, как ваш отец. Стараемся приглушить боль. Работаем с психологами, с лучшими специалистами в области…
– Хватит. Мы поняли.
Иван взял меня за руку и затолкнул в лифт.
– Может…
– Нет, – не давая мне усомниться, твердо сказал он. – Мы сами поговорим с ним. Тогда и решим.
Врач оказался прав.
Когда мы вошли в палату, я даже не узнала отца. Это другой человек. Маленький, сухой. Кожа на лице превратилась в пергамент.
– Папа.
Я села на стул. Он открыл глаза. В них пустота и нестерпимая боль. Хотя стоит капельница, и к руке прикреплены разные приборы, мигающие яркими огоньками. Но, лекарства уже не помогают, только продлевают существование.
– Анна, ты здесь.
– Да, пап.
– Ты умница, дочка. Все сделала, как надо.
Я взглянула на Ивана, а потом спросила:
– О чем ты говоришь, пап?
– О тебе. Ты стала такой, какой я воспитал тебя.
– Пап?
– Не плач. Все будет хорошо. Ты на верном пути.
– Правда?
Он растянул губы в улыбке.
– Ваня с тобой?
– Он рядом.
Иван встал у меня за спиной.
– Ванечка, ты уже все обсудил с Аней?
– Да, Виктор Михайлович. Не беспокойтесь.
– Я не беспокоюсь. – Он сморщил лицо от боли. – Вы справитесь. Я знаю. Только не подведи ребят. Они должны работать в нашем гараже, нигде больше.
– Я позабочусь об этом.
В пустых глазах блеснула слеза. Он кое-как оторвал руку от кровати, поднял и указательным пальцем смахнул ее.
– Анна!
– Я тут, пап.
– Сколько у меня внуков?
– Двое. Девочка и мальчик.
– Хорошо. Я кое-что оставил им. Там, у меня в комнате в сейфе.
– У нас дома есть сейф?
Никогда не видела. Сколько раз заходила к нему в комнату и ни разу не видела.
– Ваня знает где.
– Я?
Иван удивился так же, как и я.
– Помнишь, когда Валентина умерла, ты приходил к нам домой? Это было всего один раз. Ты никогда не ходил к нам в гости.
– Помню.
– Ты мне принес сигары.
– Да, было такое.
– Так вот в том шкафчике, куда я убрал коробку с сигарами, находится сейф.
– В книжном шкафу?
– Да. Код ты знаешь. Эта дата, когда ты устроился ко мне на работу.
– Пап, что там? – вмешалась я.
– Подарок. Забери с собой в Питер. Хорошо?
– Хорошо.
– Я не много тебе оставил, Анна, – сухо сказал он. – Бизнес приносит доход, но не большой. Денег на счету мало. Пусть Ваня занимается этим делом, а ты возвращайся к своей семье. Тебя здесь никто не будет кормить, и дуть в задницу, как Лапины.
На минуту он смягчился, дал слабину, но потом быстро взял себя в руки и снова стал тем отцом, которым был всегда. Жестким и равнодушным. Но, для Ивана он остался прежним. Мудрым наставником и честным бизнесменом.
После хосписа, Иван повез меня в сторону набережной.
Я только села в машину и сразу отключилась. Голова пустая, а тело ватное. Только глаза смотрят на огромный город за окном.
– Анна, – тихо позвал меня он.
Я промолчала.
Тогда он повернул руль вправо и медленно припарковался у невысокого бетонного заборчика. Мотор затих. За окном бушует Волга. Солнце слепит глаза.
– Анна.
Я прикрыла лицо ладонями. Не хочу разговаривать. Лучше бы он меня обнял.
И он обнял. Потянул за рукав и, когда я уткнулась носом в его куртку, нежно прижал к груди. Горячие пальцы проникли под волосы.
Именно в этот момент, в этом городе, в этой машине, в этой ситуации, когда время течет, как сахарный сироп с ложки, – мне понадобилась его поддержка. Именно ЕГО!
– У меня давно не было женщины, – признался он, когда я обняла его за шею.
– У меня тоже.
Я не вижу, но знаю, что он улыбнулся.
– Почему твой муж не поехал с нами?
– Илья? Он не мой муж.
– Тогда, кто он?
– Друг, сосед, муж моей подруги. Как еще сказать про него? Не знаю. Он самый дорогой для меня человек на свете. Только он немного странный.
– И в чем его странность?
Он даже не заметил, что Илья не выговаривает многие слова, что его прозрачные пальцы дрожат, ноги медленно двигаются.
– Он смешной. – Нашла я причину. – У тебя есть такой друг?
– У меня один друг. Игорь. Он не смешной, но веселый.
– Я развелась с мужем, – сказала я неожиданно для себя самой.
– Почему?
Мышцы под курткой напряглись.
– Видимо, я была слишком глупой для него. Наивной, ветреной. Алекс – врач. Он умный человек, серьезный. А я не оправдала его ожидания.
– А что он от тебя ожидал?
Я на секунду задумалась.
– Ничего особенного. Он выбрал жизнь обычного человека, который заботится о своей семье, растит ребенка, ходит на работу. А я… увлеклась погоней, за мечтой. Села на золотой трон и смотрела на него свысока. Хотела добиться чего-то большего, чем быть женой «обычного» мужчины.
– Мания величия, – тихо проговорил Иван. – Тщеславие.
– Мой самый страшный грех.
– Ты избавилась от него?
– От греха избавилась, а вместе с ним, и от мужа.
– А я не был женат. Ни разу. И даже детей нет.
– У- у, – промычала я ему в куртку и снова прижалась щекой к мягкой ткани.
– Тебе уже лучше?
– Немного.
– Домой?
– Да.
Он привез меня домой, поставил машину в гараж и вызвал такси. Я проводила его, а потом долго стояла на дороге и смотрела вдаль.
Три дня. Четыре ушли, и осталось совсем немного. Попрощаться с отцом, передать все дела Игорю, посидеть с бабушкой. Настя все равно еще приедет ко мне в гости. А вот остальных я больше не увижу.
Поздно ночью, около часу, я набрала номер Алекса. Это уже как привычка – ложусь спать и вспоминаю, что не сказала главного.
Ответил Сан Саныч. Вяло, сонным голосом.
– Что случилось, София? Почему так поздно? Ты смотрела на часы?
– Извини, пап. Я звонила Алексу, а нечаянно набрала твой номер.
– Нет, нет. Это его телефон. Ты не ошиблась. Вечером они заходили с Машей к нам, и Алекс забыл свой телефон в прихожей.
– А! Теперь понятно.
– А что случилось?
– Ничего. Мы часто разговариваем ночью. Днем он на работе.
– Правда?
Он удивился.
Так хочется спросить про Леру, про их ссору, и чем все закончилось. Хочется знать многое, но он ничего не расскажет. Особенно, если мама сидит под боком и контролирует каждое его слово.
– Как твой отец? – спросил он.
– Плохо. Я скоро приеду. Осталось три дня.
Снова я сказала это вслух. Три дня. Они не дают мне покоя.
На следующее утро я позвонила Ольге. Она точно в курсе, что происходит в семье Лапиных.
– Привет, девочка! – обрадовалась она. – Я уж тебя не беспокою. Знаю, что не лучшее время для разговоров.
– Да, уж. Мне тоже некогда было позвонить.
– Как дела? Когда ты вернешься?
– Через два дня.
– Отлично. Я посмотрела твои анализы. Тебе нужно явиться ко мне на прием.
– Что-то не так?
– Все в норме. Только гемоглобин понижен. Я выпишу тебе лекарства.
– Но, я хорошо себя чувствую.
– Дома всегда хорошо. Родные стены лечат.
– Здесь климат мягче, и нет такой влажности.
– Это тебе не Питер!
– А как у вас дела?
– У меня все в шоколаде, а вот про Алекса не могу ничего сказать.
Она догадалась, что я звоню не просто так.
– Почему?
– Я его почти не вижу. Иногда созваниваемся, но он мало рассказывает о себе. Только знаю, что с Лерой он расстался.
– Совсем?
– Видимо, да. Она потеряла ребенка.
– Тоже?
Сердце сжалось. Никогда не думала, что буду так переживать за Леру.
– Мне кажется, она и не была беременна. Все это ложь. Попытка удержать Алекса. Она очень испугалась, когда ты снова вернулась в дом Лапиных. Сочинила быстренько новую сказку и навешала Алексу лапшу на уши. Он повелся, а потом видимо узнал правду. Вот и получилась грандиозная ссора. Снова крики, скандалы. Наталья бедная бегала, разбиралась, пыталась выяснить правду. Но от Алекса трудно чего-то добиться.
– Лера опять вышла сухой из воды?
– О, она великая мученица! Ее обидели, оскорбили, выгнали из дворца, лишили хозяйской руки. Теперь она долго его не простит. Снова настроит родителей против него, а потом, через пару месяцев, возможно, объявит перемирие. А может, и нет. Так уже было, и снова все повториться. Вот увидишь!
Мысленно, я представила себе эту сцену.
Вот Лера. Шикарная, с дорогим телом, с блестящими волосами, хищными ноготками. Такая вся ухоженная, нежная. И вдруг ее вышвыривают на улицу, как бродячую собаку. Схватив за руку, волоча по ступенькам в парадной. Зубы трещат, кости бьются об бетонный пол.
Интересно, умеет ли она плакать? Как выказывает свои эмоции, как просит прощение, какая она в постели?
А еще, мне трудно представить ее рядом с Алексом. С его вечным беспорядком на кухне, недельной щетиной на лице, с его маленькой квартирой.
Бедный. Он даже не знает, что такое ласка. Лера много раз мне говорила, что нельзя ублажать мужиков, это они должны за нами ухаживать и исполнять любое желание, даже не выполнимое.
Ублажать! Даже смешно! Представить не могу, Леру, ублажающую Алекса.
Ледышка в трусах, а не женщина! А стоит из себя царицу.
– Зачем он ей нужен? – тоже удивилась Ольга. Видимо, наши мысли похожи. – Она дама, привыкшая к роскоши, к свободе. А тут, какой-то паршивый детский хирург, с заскоками в голове и дурным характером.
Я промолчала. Что тут сказать? Дворцовые интриги – не подвластны простым людям. Особенно, таким как я, не слишком умным и без высшего образования. Мы можем только наблюдать со стороны, а иногда пристраиваться рядом и терпеть их бесконечные разборки.
К девяти часам я приехала на работу. У ворот меня встретил Иван в своей рабочей шапочке и с сигаретой в руке.
– Я хочу после обеда съездить к твоему отцу.
– Один?
– Поехали со мной.
– С удовольствием.
– В два часа жду тебя здесь.
– Буду ровно в два.
И мы разошлись по своим делам.
– Анечка, тебе приготовить кофе? – заглянув ко мне в кабинет, спросила Марина.
Вчера я принесла кофе в зернах, электрическую кофемолку и самую обычную рожковую кофеварку. Буду приучать, ее пить настоящее кофе, а не бурду в пакетиках, к которой здесь все привыкли за много лет.
– Только без сахара, – попросила я.
Сегодня девушка выглядит как классическая секретарша. В белой рубашке и строгой юбке до колен. Волосы убраны в хвост, и нет вульгарных туфлей на огромных шпильках.
– Говорят, ты вчера с работы уехала с Ваней? – присев на край стола, полюбопытствовала она. – Вас сдал охранник.
Она показала на будку, в которой сидит старый дедушка в очках и слушает целый день музыку через наушники.
Как он успевает за всем следить, не представляю? Ничего не слышит, ничего не видит. Уткнется носом в кроссворд, а когда подъезжает машина к воротам, тут же вскакивает и бежит на улицу. Вот оно чутье, или хорошее боковое зрение. Всегда знает, когда нужно поднять голову.
Даже вчера в темноте, он разглядел, как мы с Иваном уехали.
– Я довезла его до дома.
– Так ты поговорила с ним?
– Да, – не уверенно ответила я.
– И что? Он теперь станет нашим директором?
– Ваня? Нет. Егоров станет.
– Игорь Петрович? Правда? – обрадовалась она. – Это хорошо.
– Тебе он нравиться?
– Он всем нравиться. Ваня тоже классный, но он не справится с руководящей должностью. А Егоров – мозг. У него звериная хватка.
Кофе оказался хорошим. В меру крепким и горячим, как я люблю.
– Ты хорошо знаешь Ивана?
– Я работаю не так давно. Всего два года. Ваня никогда не поднимается сюда, а я не хожу в гараж. Но, несколько раз я сталкивалась с ним по работе. Он много молчит, но очень добрый, отзывчивый. Всегда выручит, если что-то случиться. Парни уважают его, и я тоже.
– Странно, что он не женат. Вроде симпатичный…
– Кто? Иван?! – воскликнула она и, от смеха, чуть не упала со стола.
– Чего ты ржешь? Он тебе не нравиться? – Я дернула ее за рукав, но она еще сильнее рассмеялась. – Марин, хватит! Нормальный мужик. Что тебе не нравится?
– Он старый и лысый. Ты его видела?
– Да, он не молод. Но не урод же?
– Медведь. Огромный и неразговорчивый. Только глаза красивые.
– Обычный мужик.
Я пожала плечами.
– Мне нравятся парни красивые, – мечтательно проговорила Маринка. – Блондины, кудрявые с голубыми глазами, с прекрасным телом.
– Как мой муж, – случайно вырвалось у меня.
– А твой муж блондин? Прям беленький?
Я нашла в телефоне фотографию Алекса и показала ей.
– Ой, какой красавчик!
– Он ровесник Ивану. Такой же старый.
– Ну-у. Это другое дело, Ань! Он – ангел. Только взгляд… жесткий. Он, наверное, вредный?
– Он много работает.
– Значит, умный.
– Очень.
Я взглянула на фотографию. Красивый и такой родной. Только уже не мой и, действительно, вредный.
– Тебе повезло, – закатив глаза от удовольствия, сказала Марина. – Двое детей, муж. Я тоже хочу найти нормального мужчину.
– Найдешь. Их много.
– Ага! Вот сказанула! Где они? Кругом одни уроды, или гомики. Много ли в твоей жизни попадались нормальные мужики?
– Не много, но были. Вернее – есть. Мне везло с мужчинами.
Она не поверила, но промолчала.
Телефон зазвонил. Это Алекс. Сан Саныч рассказал ему о моем ночном звонке, и он соизволил перезвонить.
Марина тут же скрылась за дверью.
– Как дела? – спросил он. – Что нового?
– Ничего. Папа все так же. Сегодня после обеда навещу его.
– Сонь, если что-то надо… Ты не стесняйся, говори. Ладно?
– Пока ничего не надо.
– Ты там совсем одна. Наверное, трудно?
– Первый день было трудно, а сейчас привыкла.
– Сергей не приедет к тебе?
– Нет.
Впервые он заговорил о Сергее. И так спокойно, как будто о чем-то обыденном, привычном.
– Если хочешь, я могу…
– Не надо, Алекс. Здесь Илья со мной…
– Илья? Твой дружок?
Снова голос стал сухим, но не безразличным.
– Он мне помогает.
– Интересно чем. За руку держит, успокаивает? И как на это смотрит его жена?
– Нет, он…
– Ладно, – отрезал он грубо, – мне пора. Пока.
И в ухо полетели, быстры гудки.
Снова я сморозила глупость. Ну, зачем ему знать, что Илья здесь? Кто меня за язык тянул? Ведь сам позвонил, даже предложил помощь. А я, как обычно, все испортила.
В два часа мы встретились с Иваном на стоянке. А в три уже были в хосписе.
Отцу стало хуже, он почти никого не узнает. Меня вспомнил, а на Ивана только взглянул, а потом отвернулся. Устал. Я спустилась на первый этаж к врачу, хотела узнать, что делать дальше, но он только пожал плечами и сказал одну фразу:
– Уже не долго.
Ближе к четырем часам мы снова вернулись на работу. Иван ушел в гараж, а я села в машину и поехала домой.
– Ты давно не была у папы? – спросила я Настю во время ужина.
Бабуля ушла к подруге в гости, а Илья утром уехал в город немного прогуляться и еще не вернулся.
– Вчера заехала после работы. Он даже не стал со мной разговаривать. Плохо совсем. Еле руками шевелит.
– Сегодня еще хуже.
– Ты была у него?
– После обеда. Он уже ничего не ест, а только спит.
– Понятно. Завтра смотаюсь в город.
Она, так же как и я, не слишком дружелюбно относится к отцу, не пышет любовью. Но все же без него тоже плохо. Она понимает, что скоро останется совсем одна. Тетка давно переехала с детьми в Краснодар, бабушка уже старая, я уеду.
– Ты больше не вернешься в Самару? – спросила она, даже не взглянув на меня. Прячет слезы.
– Вряд ли. У меня там семья.
– А как у Макса дела?
– Растет. Он уже большой мальчик. Вчера долго с ним разговаривала по телефону. Он стал лучше говорить некоторые слова. Чувствуется, что бабушка занимается.
