Светлана Сергеевна Васильева
Клуша
Она совершенно точно собиралась сегодня что-то сделать, но что?
– Что я должна сделать? – сказала Клава вслух. Она физически ощущала комок проблем так, что болели плечи. Проблемы темной стеной волновались около нее, опутывали щупальцами. Не давали ни отдохнуть, ни отвлечься. Но, в то же время, Клава чувствовала себя без сил, чтобы решить хотя бы одну из них. Просыпалась уже усталой.
Так вот она какая – депрессия, подумалось ей.
***
Гонимая острой виной, Клава старалась развлечь Олежку как могла. Включила мультики, но сын, едва взглянув на экран, убежал на кухню, в поисках крышек от кастрюль. Клава попробовала отвлечь его игрушками – тоже без толку. Ей казалось, что Олежка все еще сердится на нее. В сосредоточенном взгляде темных глаз ей чудилось осуждение.
– Вихрастик мой, – ворковала Клава, – милый мой малыш, пойдем погуляем?
При слове “гулять" Олежка оживился, подбежал к входной двери и подергал за ручку. Клава облегченно выдохнула, значит, согласен.
Одеть Олежку не составляло труда. Приличного вида футболка и штанишки, и он уже выглядит как маленький модник. Клава скинула халатик, с собой приходилось труднее. Даже домашнее зеркало при неярком освещении не могло скрыть прелести ее все еще юного тела.
Реклама, которую часто крутили в Клушином детстве, и которую Клава запомнила на всю жизнь, была про девушку, которая любила свое стройное тело и ненавидела жир, который скрывал ее красоту. Клава полностью разделяла чувства той девушки. Глядя в зеркало, ей хотелось взять ножницы и отстричь свисающие за трусы бока и дряблый живот. Ноги казались ей колоннами, и грудь наоборот, выглядела слишком маленькой при массивном теле.
В выборе одежды Клава металась между цветными разлетайками и черными приталенными кофтами, которые, как она считала, должны идти всем, а значит, и ей тоже. Правда, в какой-то момент Клаве становилось все равно, как она выглядит, и тогда она не стеснялась надевать обтягивающие джинсы и футболки с веселыми детскими принтами. Какой бы взрослой она себя ни считала, ребенок внутри нее не умер. Он все еще прятался внутри, как ее идеальное тело пряталось под слоями жира.
Джинсы и черная футболка. Краситься и укладывать волосы не хотелось, так что Клава благополучно наплевала на “завершение образа", подхватила Олежку за руку и бодро отправилась на ежедневный моцион.
Обычная прогулка редко выходила за заданный маршрут мимо супермаркета, вдоль ровного ряда яблонь. Клава обожала гулять по ней весной, когда белые лепестки разлетались подхваченные порывом ветра. Заканчивалась прогулка на детской площадке. Утром на ней редко оказывались другие родители и их чада. Пара мамочек с колясками не в счет. Не хотелось знакомиться и обсуждать успехи чужих детей, стыдливо умалчивая о собственных проблемах.
Клава посмотрела на сына. Три года уже. Почему он не говорит? Виновата атмосфера в семье? Да ну, ерунда. И она, и Мария Васильевна на ребенка не надышатся. Ну, кроме вчерашнего. Надо просто больше уделять ему внимания, решила она.
Клава обняла сына. Олежка захихикал, когда она пощекотала его животик.
– Я правда, честное слово, постараюсь вести себя не так, как моя мать, – сказала ему Клава.
Если оставить все как есть, она не просто станет своей матерью, ее судьба может обернутся еще хуже. Ведь у матери хотя бы есть работа всей жизни, а у Клавы? Непонятные мечтания и неопределенные желания.
“Устроить Олежку в садик и найти работу"
Клава вздохнула.
Остановившись возле киоска, купить семечки, Клава обратила внимание на россыпь книжек в мягких обложках. Грошовые детективы, любовные романы, обложки некоторых уже выцвели от длительной ненужности. Клаву привлекла одна, с заголовком “Тайм-менеджмент" и нелепой картинкой под ним: обезьяна с часами. Руководство для тех, кто ничего не успевает. Старая, цена дешевая, давно лежит.
Поколебавшись немного, Клава ткнула в книжку, чувствуя себя неловко, как толстяк при покупке пособия в духе “Гарантированное похудение за тридцать дней". Не то, чтобы Клава чего-то не успевала. Дни пробегали незаметно за социальными сетями, едой, телевизором. Лишь прогулки вносили разнообразие, но и они давно стали частью рутины. И все же, глядя на людей на улице, Клава понимала, что, хотя бы у некоторых из них интересная насыщенная жизнь. Не такая, полная драмы, страданий и внезапных чудес, какую показывают по телевизору в бесконечных сериалах, а настоящая.
Клава покосилась на остальные книжки, наверное, все же стоило бы купить и “Гарантированное похудение за тридцать дней". Но не все сразу.
Олежка потянул Клаву за руку, ему надоело ждать у киоска, хотелось идти дальше. Клава погладила сына по голове. Необходимо что-то менять, дело даже не в работе и в садике, но в чем, Клава даже себе ответить не могла.
***
Уже дома, разглядывая блеклую обложку, Клава хмурилась и недоверчиво хмыкала, как бы оправдываясь перед собой, что собирается читать такую галиматью. Книжки подобные этой “что мертвому припарка", вспомнила она слова мамы. Деньги на ветер.
Первая глава была про целеполагание.
В шкафу, забитом Клавиным хламом, лежала небольшая коробка, которую Клава нежно любила. Коробка с канцтоварами. Недорогими блокнотами, удобными ручками нескользящими в руке и тонкими чернилами, нераспечатанный из магазинного целлофана ежедневник за позапрошлый год. Книга для записи кулинарных рецептов. На дорогую канцелярию денег не хватало, зато на дешевую не жаль спустить мелочь.
Каждый блокнот обещал жизнь с чистого листа. Записать в них планы, наметить дела и пошло-поехало, все как-то само устроится.
Клава выбрала блокнот с котенком на обложке. Крепкая обложка, светлая линовка. Вырвала первые два исчерканных листочка и принялась писать все, что приходило в голову.
Найти работу, устроить ребенка в садик, убраться, научиться вязать, помириться с мамой, получить образование, заниматься музыкой каждый день, выучить японский, подтянуть английский, купить новый телефон, платье, серьги, туфли, игрушки Олежке, сковородку, найти хорошего мужика…
Закончив, Клава уставилась во внушительного вида список и долго его перечитывала. К замешательству прибавилось легкое облегчение, как будто все записанные дела уже начали сами собой совершаться и жить стало полегче. Клава посидела над списком, наслаждаясь этим чувством, потом перевернула страницу и написала аккуратным каллиграфическим почерком: “что мне сделать прямо сейчас".
Она заглянула в основной список.
Бесполезно. Ничего не приходит в голову. Она и так ходит по собеседованиям, но на работу не берут. Никому не нужна некрасивая дурында без образования и с маленьким ребенком на руках. Клава тупо посмотрела на список еще раз. Уроки японского скачены еще полтора года назад, да так ни разу и не открыты. На сайте по изучению английского языка она тоже зарегистрирована, а толку? И зачем ей сейчас английский? Чтобы был? Дорогу иностранцам объяснять?
Что сейчас самое главное? Найти работу, мужика, садик. А что она может сделать прямо сейчас? Ничего. Разве что составить список и подумать над ним когда-нибудь потом.
Взгляд Клавы скользил по аккуратно выведенным буквам. Что она может сделать прямо сейчас? Сделает – и сразу станет лучше.
Клава встала и прошлась по комнате. Синие занавески на окнах давно посерели от пыли. Клаве они не нравились, но других не было. И пока она не начнет работать – не появятся. На старом письменном столе круглые пятна от кружек, трещины и царапины. Да и сам стол завален не пойми чем. Сборище бесплатных газет, рекламных буклетов, Олежкина желто-красная юла. Клава некоторое время смотрела на свой стол. Дурацкий стол молодости ее мамы, если не бабушки. Рухлядь, а не антиквариат.
Клава принесла мусорный пакет и принялась выкидывать блокноты, даже совсем не исписанные, даже с милыми котятами. Ручки, колпачки, винтики и мелкие детали неизвестно от чего полетели в пакет вместе с блокнотиками. Клава взяла на кухне кружку с отколовшейся ручкой и положила в пакет ее тоже, чувствуя себя преступницей. Но вдруг мама не заметит. И с каждой выброшенной вещью Клава чувствовала, что ей становится лучше.
Но и хуже одновременно.
Какая-то ее часть кричала и вопила. Требовала достать обратно хотя бы блокнотики. Они же еще хорошие, пригодятся для всяких списков, кулинарных рецептов. Рука Клавы дрогнула. Она глубоко вздохнула и, выудив Олежкину юлу, сгребла со стола все остальное и спихнула в пакет. Потом тут же, не переодеваясь и не накинув хотя бы мастерку, прямо в домашних тапочках, спустилась из квартиры с пакетом и метнула его в мусорный бак.
Домой Клава возвращалась медленно, хотелось подышать свежим воздухом, прогуляться. Но не в домашних же тапочках, да и ребенка надолго не оставить.
Стоило вернуться, как желание гулять пропало. Клуша села на диван, включила телевизор и стала обычной собой, удалившись в напряженный сериальный мир.
И все-таки на обочине сознания билась мысль, что надо что-то менять, причем даже не что-то, а все. Хотя бы то, что можно изменить, а не предаваться мыслям, что вот, мол, найду работу, сниму комнату. Пока это произойдет, жизнь Клавы превратится в такое дно, из которого она не вылезет, а заляжет на самом дне, да еще в обнимку с бутылкой. Клава едва досмотрела серию до конца. Встала и принялась мыть посуду. Она ненавидела возиться с раковиной с раннего детства. Мама всегда ругала ее за тарелки, если хоть малюсенькое пятнышко окажется на краешке. На этот раз Клава решила просто помыть посуду. Хорошо или плохо – ее надо вымыть. Клава достала новую губку, остатки моющего средства в бутылке. Выгрузила дурно пахнущие тарелки и сковородки из раковины, и принялась драить одну за другой. Жир отходил легко, Клава складывала посуду рядом с раковиной, чтоб потом протереть насухо. Часть тарелок с отколотыми краями, у кружки отвалилась ручка. А ведь был красивый чешский сервиз, им все еще пользовались в память о былых временах. Мама не разрешала его выбрасывать.
Пока Клава возилась с раковиной, прибежал Олежка, схватил крышку от кастрюли и принялся самозабвенно играть ею. Клава хотела было отобрать, как всегда это делала ее мама, но вдруг остановилась. Ее-то шум не раздражает, а если дитя хочет играть крышками, кастрюлями, да хоть чем – пусть, только больше причин держать их чистыми.
Закончив с посудой, пришлось мыть залитые водой поверхности, прочищать раковину. Клава даже оттерла кран старой зубной щеткой. Пол тоже оказался мокрым и в пене, пришлось помыть и его. К концу всех манипуляций, Клава так устала, что даже спина разболелась. Но на кухне стало заметно чище. Клава сняла занавески, плед с дивана и загрузила в стиральную машинку. Пусть уродливые, но хотя бы чистые, решила она.
Ах, как же удивится мама, когда придет с работы и увидит, как дочь постаралась, пока ее не было. А то сплошной негатив в семье.
После уборки пришлось снова выбрасывать мусор – пустая бутылка из-под чистящего средства, губки, остатки еды. Клава, поколебавшись, засунула в мусорный пакет и порванные босоножки. Все равно никогда ей не нравились. Вместе с босоножками в пакет полетели старые губки для обуви, одинокий пыльный носок завалявшийся под обувной полкой. Пришлось шлепать до мусорного бака еще раз.
Вернувшись, Клава почувствовала, что неплохо бы вымыться и самой, а также обдумать дальнейшие действия. Если вначале она не знала, что делать, то теперь ей хотелось сделать все и сразу.
– Все-таки полезно составлять списки, да, Олежка?
Сынишка ловко крутанул металлическую крышку.
***
– Выучить английский язык. – произнесла Клава вслух. Все равно, кроме Олежки ее никто не слышал, так что можно болтать с собой сколько хочешь. Клава достала уцелевший блокнот с выведенными: что мне делать прямо сейчас.
Вымыться, побрить ноги, постричь ноги, откорректировать брови. Посмотреть в интернете объявления о найме. Скачать приложение для изучения английского языка и позаниматься пол часика. Приготовить ужин, вкусный и полезный. Почитать Олежке сказку на ночь.
Клава просмотрела список и улыбнулась. Вроде бы ничего невыполнимого. Насвистывая, она взяла полотенце, свежее белье, и скрылась в ванной комнате. Новая жизнь началась прямо сейчас, думала она, прямо в эту минуту.
В ванной настроение у Клавы немного упало. Стоило посмотреть на складки на животе, как энтузиазм и желание заниматься собой пропало, но раз решила, так решила. Клава даже зубы почистила и хотела намазать лицо кремом, когда вдруг обратила внимание на закончившийся срок годности.
– Да уж, – пробормотала она, разглядывая до трети использованную баночку. Срок годности закончился еще два месяца назад, а в руки она эту баночку не брала с полгода. Клава глубоко вздохнула, вытерлась насухо, накинула халат и поплелась к мусорному ведру.
– Закончится это или нет? – ворчала она, выкидывая крем для лица, бальзам для волос, и гель, который уже вонял чем-то стухшим. Надо бы купить новые, подумала она. А потом ее взгляд упал на полки, загроможденные косметикой.
– Что это вообще? – сказала она. – Наверное, мамино. Моего тут совсем нет.
Бутылочки, скляночки. И почему мама так старо выглядит, когда у нее столько косметики? После уборки и мытья, Клава чувствовала себя совсем обессиленной.
Едва зашумел ноутбук, Олежка тут же бросил крышку и прибежал, ожидая, когда ему включат мультики.
– Не в этот раз, – сказала Клава.
Олежка уставился на монитор и захныкал. Клава глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.
– Сейчас мама немного посидит в интернете и включит тебе мультики, – сказала она елейным голосом.
Олежка только продолжил хныкать.
“Компьютер или еще один ноутбук" – записала Клава в список целей и включила сыну мультики. В другой раз она бы проигнорировала хныканье сына, но чувство вины все еще довлело над ней.
– Милый мой ребенок, – сказала она Олежке. Что же, пусть старенький ноутбук, годный только для просмотра видео и сидения в социальных сетях, теперь недоступен, зато остался телефон.
Клава улеглась на диван, закинула ноги на спинку дивана и подключила Wi-fi.
– Надо бы удалить пару приложений, а то памяти совсем не осталось, – сказала она Олежке, который зачаровано смотрел на зеленую гусеницу, ползущую куда-то под музыку.
Клава погрузилась в разглядывание приложений и через несколько минут сама не поняла как, уже читала новостную ленту в социальной сети.
– О, надо же, сообщение, – сказала Клава в пустоту квартиры.
Бывшая одноклассница предлагала встретиться. Клава зашла на ее страницу. Так и есть – сплошная реклама и перепосты розыгрышей.
– Зачем? – написала она вместо “привет".
Ответ пришел мгновенно.
“Есть дело"
– Косметику продаешь?
“Нет. Не волнуйся"
– Я и не волнуюсь, – пробормотала Клава. Привычка разговаривать с электронными сообщениями вслух появилась у нее вместе с телефоном. Когда матери не было дома, Клава и с телевизором могла разговаривать. Тишина действовала на нее угнетающе. Что-нибудь непременно должно бормотать или петь на заднем фоне.
Встретиться с бывшей одноклассницей одновременно ужасно хотелось и не хотелось. С одной стороны, Клава не стремилась к общению с людьми. Не то, чтобы не любила общество, просто не ждала от него ничего хорошего. С другой – хорошо бы перекинуться парой слов с живым человеком, а не только с теликом или с мамой.
– Ок. Когда и где?
“Когда тебе удобно?" – Как из дома отпустят.
“У кого будешь отпрашиваться? Не у мамы же. У мужа? Ты замужем?"
– Обожаю, блин, вопросы, – пробормотала Клава раздраженно. Появилось секундное желание выключить телефон и забыть о разговоре.
– Нет, не замужем, – написала она. – В разводе.
“Напиши мне, когда у тебя будет свободное время"
– Заметано.
Алина, насколько Клава ее помнила, всегда была яркой девочкой. Носила короткие юбки, целовалась с мальчиками, ни одна школьная дискотека без нее не обходилась. Неплохо училась. В сущности, проучившись с ней в одном классе одиннадцать лет, Клава мало что о ней знала. Их миры находились слишком далеко друг от друга.
– Интересно, интересно, – Клава листала фотографии Алины в соцсети.
Со школьных времен девушка изменилась. Вот у нее светлые волосы, темные к корням, и розовая помада на губах. Вот она фотографирует себя в зеркало со сложенными уточкой губками. А вот обнимает памятник воинам-красноармейцам, павшим в войне против империалистов. Вот Алина уже брюнетка, дует губки ради очередного селфи на фоне, Клава присмотрелась, лыжной базы? На фотографии только снег и горы, а Алина в лыжном костюме. И все-таки, самое главное от Клавы не ускользнуло – на всех фотографиях Алина была одна.
Смуглый красавец не обнимал ее за талию в Арабских Эмиратах. Рядом с фотографией ее ног не красовались вытянутые ноги побольше в дырявых носках. И фотографий детей тоже не было. Клава незаметно для себя улыбнулась. Что же, теперь она будет куда меньше бояться предстоящей встречи.
Напоследок Клава все-таки вспомнила, зачем брала телефон в руки, и скачала первое попавшееся приложение для изучения английского языка. Бегло просмотрев меню, она тут же закрыла его и отправилась на кухню, в поисках, чем бы перекусить.
Мария Васильевна всегда была женщиной дородной, так что Клава не сомневалась, что годам к сорока будет выглядеть как мать. От того становилось еще горше. А чем горше, тем аппетит лучше.
Кстати… Клава встрепенулась и посмотрела на часы. Без пятнадцати пять. Через пятнадцать минут мама уже будет дома. Клава заметалась по кухне. За это время только яичницу можно пожарить. И опять выслушивать нотации, что она даже готовить не умеет, только яичницу и жарит, а яйца, между прочим, дорогие. Клава все же по-быстрому разбила шесть яиц, добавила немного молока, муки, щепотку соли. Пока грелась сковорода. Клава яростно смешивала все это в одну пышную однородную массу. В конце добавила немного мелко нарубленных помидорчиков. А в самом конце, когда уже вылила массу на сковороду, закинула сверху зеленый лук и накрыла омлет крышкой.
***
Мать всегда возвращалась точно по расписанию. Учительница математики в школе, она любила точность и ценила пунктуальность. А в школе ценили ее. “Всю себя детям", “Как же Клаве повезло с матерью". Всякий раз, когда Клава слышала подобные разговоры, только пожимала плечами.
“Да уж, повезло"
– Опять яичница? – спросила Мария Васильевна, едва переступив порог.
– А мне нравится, – заявила Клава. Мама не ответила. Скинула бежевый, который носила уже пятнадцать лет, плащ, бросила на коридорный стул тяжелую сумку, прошла на кухню.
По взгляду матери Клава поняла, что мама заметила пустую раковину и чуть смягчилась.
– А где Олежка? Почему не встречает бабушку? – заворковала Мария Васильевна.
– Мультики смотрит.
– Мультики? А это что? – Мария Васильевна подняла с пола крышку от кастрюли. – Ты опять дала ему крышку? Я же просила тебя этого не делать. Клавдия, сколько можно говорить, что эти крышки потом не отмоешь, что они по краям уже отбиты все. Соседи от грохота, наверное, уснуть не могут, – когда у Марии Васильевны включался режим учительницы, ее было не остановить.
– Они днем не спят, – попыталась защититься Клава, но ее маму, похоже, жалкие оправдания дочери только раззадорили.
– А ты спросила, спят они ли не спят?! – взвизгнула она так, что Клава попятилась. – Дура! Только себе и думаешь. Сама жуй свою яичницу!
Клава замерла, не понимая, что происходит. Только гулко забилось сердце.
– Еще и ребенка принесла на мою голову. Чтобы я на старости лет еще одного воспитывала.
– Но ты же и не…
– Развратница! – припечатала Мария Васильевна.
– В школе проблемы? – рискнула предположить Клава. Все-таки истерика на ровном месте выглядела странно.
– Не твое дело, – процедила Мария Васильевна и, хлопнув дверью, скрылась в своей комнате. Клава тихонько вошла на кухню, положила себе омлет в отдельную тарелку и так же тихо скользнула в детскую.
В детстве приступы ярости у матери проходили куда хуже. Клава не могла не признать, с возрастом характер смягчился. Но когда Мария Васильевна начинала кричать, самое лучшее – не лезть под руку. Исчезнуть. Раствориться. Пусть выместит злость на ком-нибудь другом. Вот только кроме Клавы, у Марии Васильевны никого другого не осталось.
– Пойдем-ка, Олежка, воздухом подышим, – сказала Клава, едва дожевала последний кусочек еды.
Олежка гулять не хотел, он хотел мультики. Но Клава постаралась одеть его как можно быстрее. Так же быстро натянула джинсы и кроссовки и выскользнула на улицу вместе с сыном.
***
Сидя на лавочке у подъезда, легко жалеть себя. Все старания пошли насмарку. Все, что Клава сделала за день – напрасно. Мама даже слова не сказала про чистоту на кухне, про постиранные занавески и плед. Все зазря. Ужасно захотелось пойти купить себе чего-нибудь, безделушку, мороженого. Или игрушку Олежке. За игрушку мама ругать не станет. Клава пошарила по карманам. Несколько мелких монет, хватит только на булочку для голубей.
– Может, – сказала Клава Олежке, – на курсы какие-нибудь записаться? Маникюр там, педикюр, или в повара пойти.
– Охаё! Бока греешь?
Клава подняла взгляд на Димку Выкова, сына директора обувного магазина. Парнишке осенью стукнуло четырнадцать лет, и он демонстрировал все прелести переходного возраста. На лице цвели прыщи, давно не стриженые темные волосы можно уже стягивать в малюсенький хвостик на затылке. Носил исключительно армейские штаны и безразмерные футболки с персонажами аниме. Если его помыть, вылечить прыщи, причесать и одеть в нормальную одежду – вышел бы приятный парень. Правда, еще пришлось бы заставить его говорить по-человечески и перестать грызть ногти, но это дело третье.
Вот и в этот раз, кожа у Димки блестела жирным блеском, как и волосы, зато на черной футболке красовался нарисованный мальчик или девочка, с яблоком в руке. За спиной мальчика таилось чудо в перьях. "Тетрадь смерти" поясняла надпись на английском.
Димка ни с кем во дворе не дружил, и вообще, после развода родителей, жил не здесь. Изредка приезжал повидать отца, а с Клавой перекидывался парой слов при случайной встрече. Иногда рекомендовал посмотреть какой-нибудь новый аниме-сериальчик, но Клава все отнекивалась недостатком времени.
Долгое время мать вовсе запрещала Димке видеться с отцом, при этом внушала, что отец его не любит. О соседской драме знал весь двор, и даже Мария Васильевна любила обсудить семейную драму с подругами и коллегами.
На Димке вся история сказалась не лучшим образом. Клаве оставалось только гадать, что за жизнь он вел со своей матерью, которая снова вышла замуж.
– Просто сижу, – сказала Клава.
– Есть сотка?
– Нет, – сказала она с чистым сердцем. Да даже если бы и была, еще не хватало помогать деньгами сыну директора магазина.
– Жаль. А чо нет?
– Я же не работаю, откуда у меня деньги?
– А чо не устроишься?
– Такой умный, череп не жмет? Думаешь, работа на дороге валяется?
– Бате вон рабы в магазин нужны, – сказал Димка, обкусывая ноготь на большом пальце.
– Спасибо, что сказал, – произнесла Клава. – Как дела в школе? – спросила она неожиданно для себя. Дима ходил в ту же школу, где преподавала Мария Васильевна. Чуть далековато от дома, зато хорошая.
Димка замер от удивления.
– Нормально, – ответил он. – А что?
– Да мать моя не в себе сегодня. Я думала, может, что -нибудь в школе случилось? Скандал там или еще что.
– Да вроде… как обычно все. Ты же знаешь, она с училкой физики не ладит. Та ей чет вякнула, ну, твоя мама на нее и наехала. Наверное, домой пришла, не остыла еще.
– А что она такого вякнула, что моя мама с полуоборота завелась?
Димка быстро посмотрел в сторону.
– Да фиг знает, – сказал он.
– Что-то про меня?
– Не знаю, не слышал.
– Ладно, ладно, извини. Слушай, Димка, а твоему отцу правда в магазин работницы нужны?
– Ну да. Сходи, вдруг возьмут. Ты “Темного дворецкого" смотрела?
– Неет, – протянула Клава, ожидая, когда на нее свалится новая порция совершенно ненужной и непонятной информации об японских рисованных героях.
– Ну ты что? Это же уже классика! Там про демона, который и дворецкий и демон и он живет с маленьким мальчиком....
Дальше Клава уже не слушала, просто смотрела как шевелятся Димкины губы и горят глаза. Здорово, наверное, иметь увлечение, которое поглощает и придает столько страсти. Вот ему-то жизнь точно не кажется пустой. Хотя, Клава припомнила себя в переходном возрасте, и у него жизнь может быть не гладкая.
– Я обязательно посмотрю, – сказала она, заметив, что Димка замолчал.
– Угу, – сказал он. – Ну так увидимся.
– Увидимся, – сказала Клава.
***
Немолодой мужчина, уже начавший не только седеть, но и лысеть, наблюдал за их разговором издали. На работу он ходил в одном и том же сине-сером костюме, стильном, но потершимся на локтях. Лакированные туфли посерели от пыли и уже не сочетались с барсеткой, которую Леонид Васильевич для надежности зажал под мышкой.
Пока следил за сыном, чувствовал он себя при этом неловко, но до чего приятно смотреть, что сын хоть с кем-то находит общий язык. Пусть даже с некрасивой соседкой, позором ее матери. Леонид Васильевич Выков возвращался с работы пешком, погода располагала.
Леонид Васильевич считал увлечения сына глупыми и детскими, самого его – разгильдяем, а бывшую жену – дрянью. Он пытался сблизиться с Димой, взять с собой на рыбалку, и даже приобщить к семейному, как он считал, бизнесу. Но Димке цифры и управление оказались неинтересны. Он с гордостью мог козырнуть, что его отец – директор магазина, но при этом больше походил на сына какого-нибудь недотепы из его сотрудников.
Собственную молодость, когда увлекался Битлами и отращивал бакенбарды, Леонид Васильевич благополучно забыл.
И все-таки он радовался, когда видел, что у сына есть друзья, и что он запросто болтает и смеется с соседкой, а не только сидит, уткнувшись в компьютерные игры или, того не легче, мультики.
Поэтому к подъезду Леонид Васильевич подошел в добром расположении духа.
– Здравствуйте! – вежливо сказала Клава.
– Клавдия Перова. Не ошибаюсь?
– Нет. Здравствуйте, Леонид Васильевич.
– Здравствуй, здравствуй! Что сидишь, бока греешь?
– С мамой поругалась. То есть, она со мной.
– Важное замечание.
– Леонид Васильевич, скажите, Дима мне тут сказал, вам работники требуются…
– Хочешь устроиться?
– Ну да.
– У тебя же маленький ребенок, верно? – сказал Леонид Васильевич, будто не заметив снующего рядом с лавкой Олежку.
– Не такой уж маленький. Проблем не будет, правда. С бабушкой посидит, если что.
– Если что, – Леонид Васильевич закусил губу. Он принципиально не брал на работу молодых матерей, и старался после декрета под каким-нибудь предлогом быстренько уволить или вынудить уйти, что предпочтительнее. Но эта молодая женщина – приятельница его сына, вдруг она поможет наладить с ним взаимопонимание? Идея так себе, но попробовать все же хотелось.
– Когда сможете выйти на работу? – спросил он.
– Хоть когда, – сказала Клава, чувствуя, что дело вот-вот выгорит.
– Хорошо, хорошо, – Леонид Васильевич силился вспомнить содержание вопросника для соискателей, что лежал у него в кабинете.
– Почему вы хотите работать в нашей компании? – вспомнил он наконец.
Клава помедлила секунду.
– Чтоб с голоду не сдохнуть, – сказала она в порыве честности.
Леонид Васильевич вытаращил на нее глаза.
– Ну хорошо, – сказал он. – Позвоните, там скажут, когда можете выходить и какие документы взять с собой.
– Я принята? – воскликнула Клава, едва не подпрыгнув на лавке одновременно в восторге и ужасе.
– Приняты.
– Спасибо! – произнесла она с таким чувством, что Леонид Васильевич поморщился. Но все же искренняя благодарность его тронула.
***
– Мам, маам! – Клава сияла, она едва ли не бегом взобралась на четвертый этаж с Олежкой на руках. – Мааам!
– Что? – высунулась Мария Васильевна из спальни.
– Я на работу устроилась! – выпалила Клава.
– Что? – искренне изумилась мать. – Куда это? Опять в Орифлейм какой-нибудь?
– Нет, продавщицей обуви.
– И сколько платить будут?
Улыбка Клавы увяла.
– Не знаю, не спросила.
– И что за фирма?
– Леонида Васильевича.
Мария Васильевна задумалась.
– Это тот представительный мужчина, от которого жена ушла? – уточнила она.
– Ну да, он. У него еще сын Димка.
– Что же, поздравляю. Все-таки будешь при деле. Может, поработаешь и поймешь, как хлеб с маслом достаются. Когда выходишь?
– Надо завтра позвонить и уточнить.
– Я тебя рано подниму.
– Да ничего, я встану.
– Так, а ребенка с кем?
– С тобой, – сказала Клава как само собой разумеющееся. Мария Васильевна закатила глаза.
– Ладно, ладно, горе мое. Я найду, с кем оставить, на пару уроков с собой возьму. Ходила же с тобой на работу. Олежка тихий, не помешает.
Мария Васильевна помялась и спросила тихим, несвойственным ей голосом.
– Я могу тебе на работу заходить?
– Я не знаю, наверное, – сказала Клава.
– Ну, я супчик сварила. Иди кушай. Я Олежку сама покормлю.
– Спасибо, ма.
Обида на мать не улетучилась окончательно, но Клава обрадовалась супчику и внезапной мягкости родительницы. Все не так уж плохо, совсем не плохо. Клава отправилась на кухню, праздновать устройство на работу наваристым куриным супчиком.
Мария Васильевна усадила Олежку за детский стульчик и принялась кормить его кашей. Она то и дело задумывалась и замирала с ложкой в руках, так что Олежке приходилось самому тянуться за едой. Когда-то давно, Леонид Васильевич учился с ней в одной школе, только классом старше. А теперь вот директор магазина. Кто бы мог предвидеть, как судьба сложится.
Глава 3
Произвести первое впечатление важно, но все же не настолько важно, как не испортить его впоследствии. Радость от получения работы сменилась страхом. Клава слишком долго нигде не работала. Да что там, она даже с людьми нормально не общалась, пока сидела дома с сыном. И вот – первый рабочий день.
По телефону ей велели выходить практически сразу же, наутро, и без опозданий. Клава подготовилась как могла. Во-первых, не выспалась, во-вторых, не успела позавтракать, в-третьих – едва не забыла дома кошелек и мобильник, и, в довершение, долго искала блестящие босоножки, пока не вспомнила, что сама же их выбросила накануне.
Все же смешанное чувство боязни и радости от осознания того, что она идет на работу, не оставляло ее на протяжении всего пути. Клава почти не заметила ни переполненной маршрутки, ни ворчливых пассажиров. Зато обратила внимание на недавно высаженные цветочки в клумбах, как поднимают жалюзи в кафешке, где Клава ни разу не была, но хотелось. Бородатый дворник подметал дорожку рядом с магазином и отодвинул метлу, чтобы Клава могла пройти не запачкавшись.
– А вот и Клавдия! – Леонид Васильевич уже добрался на работу раньше нее и лично открывал двери магазина.
