святитель Василий Великий
Слова подвижнические
Здесь должно заметить то, что, если не сотрется сотрением душа та, грех ея не на ней только, но и на тех, которые не показали благой ревности, как во многих местах о том писано и как многократно бывало. И чтобы из меньшего научиться нам страху в большем, посмотрим, как во Второзаконии гневается (Бог) на преслушавших священника или судию. Ибо говорит: И человек, иже сотворит в гордости, еже не послушати жреца предстоящаго служити во имя Господа Бога твоего, или судии, иже в тыя дни будет, да умрет человек той, и да измеши злое от Израиля; и вси людие услышавше убоятся, и не будут нечествовати ктому (Втор. 17, 12–13). И сие надобно иметь ввиду, чтобы человек, в должной мере впечатлительный, поражался большим ужасом.
Потом Апостол говорит: и пленяюще всяк разум в послушание Христово, – всяк разум, а не тот или другой; и в готовности имуще отмстити, – и здесь опять не то или другое, но всяко преслушание. Следовательно, обманывает нас эта злейшая привычка, следовательно, причиною великих бед служит для нас это превратное человеческое предание, которое одних грехов отвращается, а другие допускает равнодушно; на иные, как, например, на убийство, прелюбодеяние и тому подобные грехи, представляется сильно негодующим, а иные, как, например, гнев, злословие, пьянство, любостяжание и другие тому подобные, не почитает достойными и простого выговора, между тем как на сии последние во Христе глаголющий Павел и в другом месте произнес тот же приговор, сказав, что таковая творящии достойни смерти суть (Рим. 1, 32). А где всяко возношение взимающееся на разум Божий низлагается, и всяк разум пленяется в послушание Христово, и всякое преслушание равно наказуется, там ничто не оставляется неочищенным, ничто не остается вне послушания Христова. Ибо апостол Павел показал, что всякое преслушание есть вообще величайшее нечестие, сказав следующее: Иже в законе хвалишися, преступлением закона Бога безчествуеши (Рим. 2, 23).
Но не одни ли это слова, а не дела? Итак, вот: в Коринфе имевший жену отцову и ни в чем другом кроме сего не обвиненный не только сам предается сатане во измождение плоти (1 Кор. 5, 5), пока не загладит прегрешения достойными плодами покаяния, но и вся вместе Церковь за то, что не наказала за грех, подвергается тем же обвинениям: Что хощете? с палицею ли прииду к вам? (1 Кор. 4, 21) и вскоре потом: И вы разгордесте, и не паче плакасте, да измется от среды вас содеявый дело сие (5, 2).
А Анания, упоминаемый в Деяниях (Деян. 5), какое другое злое дело совершил, кроме описанного там? За что же оказывается достойным такого гнева? Продав собственное имение, принес он деньги и положил к ногам Апостолов, утаив несколько от цены, и за сие в тот же час вместе с женою наказывается смертию, не удостоившись выслушать слов о покаянии во грехе, не имея времени прийти о нем в сокрушение, не получив отсрочки на покаяние.
А исполнитель сего страшного суда, служитель такого гнева Божия на согрешившего, блаженный Петр, который был предпочтен всем ученикам, который один более других был отличаем и ублажаем, которому вверены ключи Царства Небесного, когда слышит от Господа: аще не умыю тебе, не имаши части со Мною (Ин. 13, 8), какого, даже и каменного, сердца не убедит страшиться и трепетать судов Божиих? И это слышит тот, кто не показал и вида греха и презрения, напротив того, воздал самую высокую честь Господу и показал почтительность, свойственную рабу и ученику. Ибо видя, что его и общий всех Бог и Господь, и Царь, и Владыка, и Учитель, и Спаситель, и все вместе, препоясывается полотенцем, подобно служителю, и хочет омывать ноги его, тотчас, как бы пришедши в сознание своего недостоинства и пораженный достоинством Приходящего, воскликнул: Господи, Ты ли мои умыеши нозе? и еще: не умыеши ногу моею во веки (Ин. 13, 6, 8). И за сие слышит такую угрозу, что если бы, сознав опять истину слов Господних, не ускорил исправить прекословия послушанием, то к уврачеванию настоящей его непокорности было бы недостаточно всего предшествовавшего и собственных его заслуг, и Господних ублажений, даров и обетований, и самого откровения о толиком благоволении Бога и Отца к Единородному Сыну.
Но если пожелаю собрать все, что нахожу в Ветхом и Новом Завете, то скоро не достанет у меня времени, чтобы пересказать это. Когда уже перехожу к самым изречениям Господа нашего Иисуса Христа в Евангелии, к глаголам Того, Кто будет судить живых и мертвых, к глаголам, которые для верующих достовернее всякой истории и всякого другого доказательства, то познаю из них великую, так скажу, необходимость благопокорности во всем Богу, но совсем не вижу, чтобы в каком-либо случае оставалось извинение не раскаивающимся в непокорности, если только при столь открытых, ясных и решительных изречениях позволительно отважиться хотя помыслить о чем другом. Ибо говорит: Небо и земля мимоидет, словеса же Моя не мимоидут (Мф. 24, 35). Нет здесь различия, нет разделения, вовсе никакого не сделано исключения. Не сказал: те или другие слова, но словеса Моя, то есть все в совокупности, не мимоидут. Ибо написано: Верен Господь во всех словесех Своих (Пс. 144, 13), запрещает ли что или повелевает, обещает ли или угрожает как за соделание запрещенного, так и за опущение предписанного.
А что наравне с соделанием зла наказывает и опущение добрых дел, душе, не вовсе недугующей неверием, достаточное в том доказательство и удостоверение упомянутый выше суд над Петром, который не что-либо запрещенное сделал и не заповедь какую-либо не исполнил, чем обличилось бы нерадение или презрение не исполнившего, а только из благоговения не соглашаясь принять услугу и честь от Владыки, услышал такую угрозу, которой не избежал бы, если бы, как сказано выше, не предупредил гнева скоростью и ревностью в исправлении. По крайней мере, поелику благий и милосердый Бог, будучи к нам долготерпелив, благоволил одно и то же показать нам многократно и во многих примерах, чтобы душа, возбуждаемая и поражаемая многими и непрестанными вразумлениями, хотя со временем могла избавиться от долговременного навыка к беззаконию, в настоящем случае нужно упомянуть только сказанное о тех, которые в великий и страшный День Суда станут ошуюю Господа нашего Иисуса Христа. О них Приявший от Отца всю власть суда, Пришедший во свете привести тайная тмы и объявить советы сердечныя (1 Кор. 4, 5) сказал: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25, 41) и присовокупил причину, говоря: не потому, что вы убивали, или блудили, или лгали, или кого-нибудь обижали, или делали что иное из запрещенного, хотя бы и маловажное. Но почему? Потому что не радели о добрых делах. Взалкахся бо, – говорит, – и не дасте Ми ясти; возжадахся, и не напоисте Мене; странен бех, и не введосте Мене; наг, и не одеясте Мене; болен и в темнице, и не посетисте Мене (Мф. 25, 42–43).
По благодати благого Бога, хотящего всем человеком спастися и в разум истины приити (1 Тим. 2, 4) и учащего человека разуму (Пс. 93, 10), познав сие и подобное сему из богодухновенных Писаний, постигнув ужаснейшую причину такового разногласия многих и друг с другом, и с заповедями Господа нашего Иисуса Христа, наставленный о страшном оном суде за такое беззаконие, наученный и тому, что всякое преслушание всякого Божия суда равно наказывается, и еще познав страшный оный суд над теми, которые хотя не грешили, однако ж подпали гневу, потому что не показали доброй ревности против грешивших, хотя часто и не сознавали сего греха, почел я за нужное, хотя и поздно (потому что всегда ожидал подъявших этот самый подвиг благочестия и не полагался на себя одного), впрочем, может быть, и не безвременно, собрав из богодухновенных Писаний и что не угодно Богу, и чем Он благоугождается, предложить сие ныне по мере сил и по общему желанию в напоминание подвизающимся подвигом богочестия, чтобы нам по благодати Господа нашего Иисуса Христа и по научению Святаго Духа, отстав от навыка творить собственную волю и соблюдать предания человеческие, сообразуясь же с благовестием блаженнаго Бога Иисуса Христа Господа нашего, в настоящее время пожив благоугодно Ему (1 Тим. 1, 11) усильным удалением от запрещенного и ревностным попечением о похвальном, в будущем веке удостоиться бессмертия, избежать гнева, грядущего на сынов противления (Кол. 3, 6), удостоиться оказаться достойными вечной жизни и Небесного Царствия, обетованного Господом нашим Иисусом Христом всем хранящим завет Его и помнящим заповеди Его творити я (Пс. 102, 18). Помня же, что Апостол сказал: О Христе Иисусе ни обрезание что может, ни необрезание, но вера любовию поспешествуема (Гал. 5, 6), за приличное и вместе за нужное почел я изложить сперва здравую веру и благочестивое учение об Отце и Сыне и Святом Духе, а к сему присовокупить и нравственные правила.
О вере
По благодати благого Бога, узнав достойное любви к Богу о Христе требование вашего благоговения, которым домогались вы у меня письменного исповедания благочестивой веры, хотя сперва, сознавая свое смирение и немощь, медлил я ответом, однако ж как скоро вспомнил Апостола, сказавшего: терпяще друг другу любовию (Еф. 4, 2) и еще: сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение (Рим. 10, 10), почел не безопасным как отказать вам, так и предать молчанию спасительное исповедание, имея, по написанному, надеяние Христом к Богу, не яко довольни есмы от себе помыслити что, яко от себе, но довольство наше от Бога, Иже тогда их, а ныне – и это ради вас – и нас, удоволи служители быти Нову Завету, не письмени, но духу (2 Кор. 3, 4–6).
Верному же служителю, как, без сомнения, сами знаете, свойственно все то, что вверено ему благим Владыкою на благоустроение сослужителей, сохранять для них без обмана и лжи. Потому и я чему научился из богодухновенного Писания, то в угождение Богу обязан предложить вам к общей пользе. Ибо если Сам Господь, о Немже благоволи Отец (Мф. 3, 17), в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2, 3), приявший от Отца всякую власть и весь суд, говорит: заповедь даде Мне, что реку и что возглаголю и еще: яже убо Аз глаголю, якоже рече Мне Отец, тако глаголю (Ин. 12, 49–50) и если Дух Святый не от Себе глаголет, но елика аще услышит от Него, сие глаголет (Ин. 16, 13), то кольми паче нам благочестиво и вместе безопасно так думать и делать во имя Господа нашего Иисуса Христа.
Пока надлежало бороться с возникавшими по временам ересями, следуя предшественникам, почитал я приличным, смотря по различию посеваемого диаволом нечестия, останавливать или низлагать распространяемые хулы опровержениями и употреблял, как вынуждала к тому потребность недугующих, те и другие изречения, часто и такие, которых нет в Писании, но которые, впрочем, не чужды благочестивому смыслу Писания, потому что и Апостол не отказывался для собственной своей цели употреблять нередко и языческие изречения. А теперь почел я сообразным с общею моею и вашею целью требование вашей во Христе любви исполнить в простоте здравой веры, говоря то одно, чему научен богодухновенным Писанием, как остерегаясь тех имен и изречений, которые не находятся буквально в Божественном Писании, хотя и сохраняют мысль, содержащуюся в Писании, так и от слов, которые будучи не употребительны в Писании буквально, подают еще нам и странную мысль и которых нельзя найти в проповеди святых, совершенно отказываясь, как от странных и чуждых благочестивой вере.
Вера есть несомненное согласие на то, что выслушано с удостоверением в истине проповеданного по благости Божией; такую веру показал Авраам, о котором засвидетельствовано, что не усумнеся неверованием, но возможе верою, дав славу Богови и известен быв, яко, еже обеща, силен есть и сотворити (Рим. 4, 20–21). Если же верен Господь во всех словесех Своих (Пс. 144, 13), верны вся заповеди Его, утвержены в век века, сотворены во истине и правоте (Пс. 110, 7–8), то отметать что-нибудь из написанного или вводить что-нибудь из ненаписанного есть явное отпадение от веры и изобличение своей гордости, потому что Господь наш Иисус Христос сказал: Овцы Моя гласа Моего слушают и прежде сего сказал: По чуждем же не идут, но бежат от него, яко не знают чуждаго гласа (Ин. 10, 27, 5) и Апостол строго запрещает прибавлять или убавлять что-нибудь в богодухновенных Писаниях, представляя пример, взятый из человеческих обычаев, когда говорит: обаче человеческаго предутвержденна завета никтоже отметает или приповелевает (Гал. 3, 15).
Посему решился я как всегда, так и теперь избегать всякого речения и понятия, чуждого учению Господню, потому что, как выше заметил, цель, мне и вам теперь предлежащая, во многом различна от тех предметов рассуждения, которые заставляли меня писать или говорить иногда так, а иногда иначе. Ибо тогда занимало меня обличение ереси и опровержение диавольского ухищрения, а теперь предполагается исповедание и простое изъяснение здравой веры. Поэтому не приличен мне теперь и прежний образ речи. Как человек не одни и те же снаряды взял бы в руки, идя воевать и идя возделывать землю (ибо иные снаряды у тех, которые в безопасности трудятся для своего пропитания, и иные вооружения у тех, которые готовятся к битве), так не одно и то же могут говорить и тот, кто увещевает здравым учением, и тот, кто обличает противоречащих. Ибо иной род речи обличительной и иной род речи увещательной. Инакова простота в мире исповедующих благочестие, инаковы труды опровергающих возражения лжеименного ведения. Поэтому и я, таким же образом устрояя речь с рассуждением, везде буду сообразно с целью употреблять слова, служащие к охранению или назиданию веры, иногда мужественно противоборствуя тем, которые с диавольским ухищрением покушаются разорить веру, а иногда проще и ближе излагая ее для тех, которые желают назидаться в вере, и не иное что делая, но сказанное Апостолом: ведети, како подобает вам единому комуждо отвещавати (Кол. 4, 6).
Но прежде нежели приступлю к самому исповеданию веры, надобно заметить и то, что величия Божия и славы Божией, которые и словом необъемлемы, и умом непостижимы, невозможно ни изобразить, ни представить одним речением или понятием. Богодухновенное же Писание с помощью многих речений, обращающихся в нашем употреблении, едва приблизило их к понятию чистых сердцем, и то представив, как в зеркале. Ибо зрение лицем к лицу и совершенное познание, по обетованию (1 Кор. 13, 12), дано будет достойным в будущем веке. А ныне будь кто Павел или Петр, хотя истинно видит то, что видит, и не обманывается и не мечтает, однако же видит зерцалом в гадании и от части (там же), приемля ныне с благодарением, совершенного познания с радостью ожидает в будущем веке.
В сем удостоверяет апостол Павел, следующим образом ведя слово: как егда бех младенец, едва обучившийся первым начаткам словес Божиих, яко младенец глаголах, яко младенец смышлях, егда же бых муж (1 Кор. 13, 11) и поспешаю прийти в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13), отвергох младенческая (1 Кор. 13, 11) и в познании Божественного приобрел такой успех и такое усовершение, что познание в иудейском богопочтении стало для меня подобно движениям младенческого ума, а ведение, почерпаемое в Евангелии, свойственным мужу, уже во всем совершенному, так в сравнении с ведением, какое откроется в будущем веке, и то, что ныне в ведении кажется совершенным, столь коротко и темно, что пред ясностью ведения будущего века имеет более недостатков, нежели сколько видение зерцалом и в гадании недостаточно пред видением лицем к лицу.
Подтверждают же сие, кроме блаженного Петра и Иоанна, и другие ученики Господни, которые при непрестанно большем и большем возрастании и преспеянии в настоящей жизни тем не менее были уверены в превосходстве ведения, предоставленного будущему веку. И после того как оказались достойными избрания Господня, сопребывания с Господом, Его апостольства, раздаяния духовных дарований, после того как слышали: вам дано есть разумети тайны Царствия Небеснаго (Мф. 13, 11), после такового ведения по откровении им тайн, неизреченных для прочих, всё еще пред самым уже страданием Господним слышат они наконец: Еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне (Ин. 16, 12).
Из сего и подобного сему познаем, что богодухновенному Писанию известны как беспредельность познания, так и непостижимость Божественных тайн для природы человеческой в настоящей жизни, потому что хотя каждому по мере его успеха прибавляется непрестанно большее и большее ведение, однако же во всех познание никогда не достигает до совершенства, пока не приидет совершенное, когда еже от части, упразднится (1 Кор. 13, 10). Следственно, как одного имени недостаточно к выражению всех совершенств Божиих в совокупности, так и каждое из имен не без опасности может быть взято вообще. Ибо если кто скажет Бог, то не выразит понятия Отец, а в слове Отец недостает понятия о Творце.
