Святослав Яров
Балтийский треугольник
Инцидент
Форштевень «Степенного» уверенно разрезал встречную волну. Скорость под тридцать узлов – любо-дорого посмотреть! А понадобится, и все тридцать шесть выдаст! Командир эсминца капитан второго ранга Цветков пребывал в прекрасном расположении духа и с видимым удовольствием мерил шагами ходовую рубку, прохаживаясь взад-вперёд. Топчусь, понимаешь, как застоявшийся жеребец, поймал он себя на мысли. Да, собственно говоря, так оно и есть. Жеребец не жеребец, а что застоялся, в смысле, засиделся на берегу, – это факт.
А всё из-за модернизации. Казалось бы, пяти лет не прошло, как «Степенный» сошёл со стапелей – для военного корабля срок не великий – а уже, понимаешь, успел устареть. Вот и простоял почитай два месяца у стенки без движения, пока специалисты оборудовали его новейшей шумопеленгаторной станцией и системой громкоговорящей связи. Кое-какие усовершенствования появились и в машинном отделении. Но главное, малоэффективные, чего уж греха таить, старые бомбомёты были заменены современными, только-только поступившими на вооружение шевтнадцатиствольными реактивно-бомбовыми установками "Смерч", более мощными и дальнобойными. Оснащать корабли военно-техническими новинками – дело нужное, кто бы спорил! – но уж больно устал Цветков от берега, стосковался по морю.
По счастью, любой процесс конечен, и два дня назад работы на корабле наконец-то завершились. Сегодня спозаранку «Степенный» вышел из Балтийска, получив приказ, следовать на полигон боевой подготовки, чтоб опробовать в деле новенькие «Смерчи», а заодно и все прочие усовершенствования. Уже четвёртый час эсминец бороздил воды Балтики…
Настенный громкоговоритель вдруг ожил, и в рубку ворвался встревоженный голос гидроакустика:
– Пеленг 350. Дистанция 11 кабельтовых. Шум винтов. Контакт классифицирую как торпеду… – и торопливо внёс поправку. – Две торпеды. Идут на нас.
Благодушно-расслабленный настрой Цветкова в момент улетучился. Первой его мыслью было: какие, мать вашу, торпеды, когда война двенадцать лет как закончилась?
– Что за…?! – взревел командир эсминца, ошарашенный этим столь же неожиданным, сколь и опасным сюрпризом, что, впрочем, не помешало ему мгновенно отреагировать на внезапно возникшую угрозу – сказался богатый боевой опыт: – Право на борт! – приказал он рулевому и, схватив микрофон, гаркнул в него: – Машинное, самый полный! – Затем бросил через плечо вахтенному: – Боевая тревога!
Рулевой резко переложил штурвал вправо. Оба двигателя начали ощутимо наращивать обороты. Ревун разразился протяжным воем. Уж эта-то «музыка» на корабле всем была хорошо знакома. Она предписывала каждому, немедленно занять своё место согласно боевому расписанию и быть готовым к выполнению любой задачи, поставленной командиром. Палубы и коридоры наполнились топотом множества ног. Люди действовали быстро, чётко и слаженно, демонстрируя великолепную выучку. Вскоре по громкой связи посыпались доклады командиров боевых частей о готовности.
Молодцы! Не напрасно гонял их до седьмого пота, рефлекторно отметил Цветков. Впрочем, как моряк прошедший войну с первого до последнего дня и много чего повидавший, он понимал и другое: сейчас всё зависит от везения, куда больше, чем от выучки экипажа. Корабль на волосок от гибели. Торпеды – дьявол их разберёт, кем выпущенные, – неумолимо приближаются. Дистанция критическая. Времени в обрез – от силы минуты две. По причине цейтнота эффективное применение средств активной противоторпедной защиты невозможно. Единственная надежда на манёвр уклонения. А значит, или-или. Такие вот пироги с котятами!
Эсминец заметно поднабрал скорости и шёл на пределе возможностей, круто забирая вправо. Однако многотысячетонная махина ста двадцати метров в длину не велосипед – взял да повернул. Цветкову казалось, корабль слишком медлителен, слишком неуклюж, и шансы избежать встречи с торпедами ничтожно малы… Но, в любом случае, всё, что можно предпринять в такой ситуации, уже было сделано, и теперь оставалось только ждать.
Все, кто находился в рубке – командир, вахтенный офицер и рулевой, —напряжённо застыли. Хуже нет, когда от тебя ничего не зависит. Неопределённость угнетала страшно. Время как будто притормозило свой бег. Казалось, что секунды тянутся бесконечно долго.
– Торпеды прошли мимо, товарищ капитан второго ранга, – доложил наконец акустик. – Шум винтов удаляется по корме.
Цветков с облегчением выдохнул, отёр носовым платком выступивший на лбу пот и отдал необходимые распоряжения:
– Машинное, средний ход! Всем БЧ готовность номер один!
После чего отложил микрофон в сторону и крепко задумался. Подумать было о чём. Произошедшее порождало чёртову уйму вопросов. Сейчас пятьдесят седьмой, а не какой-нибудь сорок третий! В чём причина нападения? Что за неведомая субмарина так нагло атаковала? Да и вообще, кому это нужно? Мы и без того с западом на ножах. Так и третью мировую спровоцировать недолго! Ладно, что, зачем и почему, потом будем разбираться. Бесспорно одно – оставлять нападение безнаказанным нельзя: задета честь Краснознамённого Балтийского флота, да и вообще… В подобных обстоятельствах командир корабля ждать указаний из Балтийска не обязан и волен действовать по своему усмотрению. Хотя, проинформировать руководство всё же придётся: ЧП как-никак.
Он обернулся к вахтенному офицеру, молоденькому лейтенанту.
– Срочно доложи дежурному по штабу флота: «Атакован неизвестной подводной лодкой. Повреждений не имею. Начинаю поиск и преследование противника». И укажи наши координаты. Исполнять!
– Есть исполнять!
Вахтенный сломя голову кинулся в радиорубку, а Цветков снова взял в руки микрофон.
– Акустик, что слышно?
– Пока ничего, товарищ командир, – был ответ.
Только теперь Цветков сообразил, что искажённый динамиком голос принадлежит главстаршине Ферапонтову. Ну да, точно. Вероятно, сегодня он – вахтенный гидроакустик. Вот же хрень! – чертыхнулся про себя каперанг. Всем хороша система ГГС, но голос уродует – не сразу поймёшь, с кем говоришь.
– Ферапонтов, найди мне эту гниду! – в нарушение всех и всяческих уставов совсем не начальственно попросил он акустика.
– Найду, товарищ командир, – уверил его главстаршина.
Этот, если пообещал, расшибётся, но сделает. Чего уж скромничать, лучший акустик в дивизионе. Вот и сейчас, считай, спас корабль. Что поздновато торпеды засёк, так тут его вины нет. Похоже, поджидала нас в засаде какая-нибудь подлодка из малошумных – этакая «тихушница». Подпустила поближе, дала торпедный залп и, пока мы циркуляцию выписывали, тихо снялась и тихо ушла. Ну да ничего, у Ферапонтова слух тонкий – уловит.
Однако субмарина никак не проявляла себя. Время шло, но как ни старался акустик, долго не мог её нащупать. Наконец, из громкоговорителя донёсся голос Ферапонтова:
– Есть контакт с целью. Пеленг 343. Дистанция 26. По классификации малая подводная лодка. Сопровождаю…
– Никуда ты от нас не денешься, голуба… – едва слышно промурлыкал Цветков себе под нос и уже во весь голос объявил: – Курс 338. Скорость 25 узлов.
Началось преследование. По ходу дела акустик исправно передавал пеленг и дистанцию до цели:
– Пеленг 342. Дистанция 25… Пеленг 341. Дистанция 24… Не меньше двенадцати узлов идёт… – поделился он своими соображениями: – На Готланд она курс держит, товарищ командир.
Понятное дело, мысленно согласился с его выводами Цветков. После неудавшееся атаки на эсминец, оставаться в нейтральных водах этой непонятно чьей субмарине резона нет. Её командир, поди, не дурак, понимает, рано или поздно лодку мы по-любому обнаружим и вдребезги разнесём. А на Готланде полно мест, где можно зашхериться и отсидеться. Опять же, движение там довольно оживлённое, и по пути наверняка попадутся торговые суда. Стало быть, есть шанс воспользоваться каким-нибудь из них, как ширмой. Так что, постараться улизнуть в территориальные воды Швеции – в сложившихся обстоятельствах решение единственно правильное. Скандинавы, конечно, незваных гостей не жалуют, но у них не флот, а так, одно название: пара эсминцев и десяток сторожевиков, да и те – старьё. Мимо таких проскользнуть – раз плюнуть…
Рассуждая таким образом, Цветков не отрывал глаз от карты и одновременно производил в уме нехитрые подсчёты. Людям несведущим может показаться, что нагнать подводную лодку для эсминца, у которого скорость вдвое с гаком, не проблема, минут тридцати-сорока будет более чем достаточно. Увы, в реальности столь примитивная математика не работает. Минул час. Перевалил за половину второй. Подлодка изворачивалась, ловчила, резко меняла курс, скорость и глубину, чтоб сбить преследователей со следа. Один раз, как и предвидел Цветков, поднырнула под норвежский танкер и, как рыба-прилипала, пристроившись под днищем и прикрываясь шумом винтов нефтевоза, прошла полторы мили его курсом. Но никакие уловки не сработали: Ферапонтов вцепился в неё мертвой хваткой и расстояние между противниками неуклонно сокращалось.
В ходовую рубку поднялся заместитель по политической части Кудрявцев, который хоть и был свободен от вахты, но в стороне от грядущих событий оставаться не желал. После очередного доклада акустика «Пеленг 328. Дистанция 10», корабельный политработник заметил:
– Противник в досягаемости наших огневых средств, товарищ командир. –И с присущим ему по должности митинговым пафосом предложил: – Пора нанести удар по империалистическому агрессору!
Цветкову не впервой было выслушивать от Кудрявцева подобные благоглупости. Замполит не из флотских – с военно-морской службой его роднили разве что погоны. Выдвиженец обкома. Поговаривали, он – зять какой-то важной шишки в Калининграде. На «Степенный» попал около года назад. До этого карьеру делал исключительно по партийной линии и исключительно на суше.
– Неплохая идея! – с самым невозмутимым видом отреагировал каперанг на слова своего заместителя. – Долбануть сейчас из РБУ – самое то! Не знаю, как насчёт подлодки – накроем ли…
Он прервался, проводил взглядом контейнеровоз, с которым они недавно разминулись, потом приложил к глазам бинокль и обвёл горизонт, где маячили силуэты ещё двух торговых судов, после чего закончил с той же ироничной манере:
– Зато, есть вероятность, что какая-нибудь наша бомба случайно ляжет на палубу иностранного, скажем, сухогруза. То-то его капитан будет рад!
Чья уж то была заслуга отца с матерью или не больно-то весёлой советской действительности, прародительницы массы непревзойдённых анекдотов, но чувством юмора Цветков обделён не был и не постеснялся его проявить даже в такой, прямо сказать, не самый подходящий момент.
Впрочем, Кудрявцев и сам уже понял, что погорячился, и деланно закашлялся, пытаясь разрядить неловкую ситуацию. Надо отдать должное командиру эсминца. Будучи не в восторге от навязанного ему замполита, но исходя из рационального соображения, что могло быть и хуже, Цветков старался поддерживать с ним прохладно-отстранённые, то есть сугубо служебные отношения. По той же причине обычно делал вид, что не замечает ляпов и явных промахов замполита, демонстрировавших полную его некомпетентность в ряде вопросов. Но то обычно, а нынешняя ситуация от обычной несколько отличалась: каких-то два часа назад эсминец подвергся, хоть и безуспешной, но смертельно опасной атаке какой-то субмарины. Это не игрушки! Посему, сегодня Цветков был к своему заму беспощаден.
– Позволю себе напомнить вам, товарищ капитан третьего ранга, что сейчас не война, а мирное время, и мы находимся в зоне интенсивного судоходства! – перейдя на серьёзный тон, принялся он растолковать замполиту прописные в общем-то истины: – Тот факт, что мы преследуем недавно атаковавшего нас противника – ещё не повод подвергать опасности оказавшиеся поблизости гражданские суда. Так что, за империалистическим агрессором придётся ещё немного побегать, прежде чем мы сможем по нему ударить без ущерба для посторонних.
Замполит окончательно стушевался и насуплено помалкивал, стоя по правую руку от командира эсминца. А тот переключился на изучение лоции. Лишь через полчаса, когда торговые маршруты остались позади, и в пределах видимости не было ни одного лишнего судна, Цветков решил, что приличия соблюдены и подходящий для уничтожения таинственного подводного недруга момент наступил, тем более, что шведские территориальные воды уже довольно близко. Тянуть дольше чревато последствиями: во избежание международных осложнений закончить всё надлежало в водах нейтральных.
– Вот теперь самое время поквитаться! – безапелляционно изрёк Цветков, как бы отвечая на ранее озвученное предложение замполита, насчёт нанесения удара, и, взявши микрофон, вызвал: – Командир БЧ-3!
– На связи, – откликнулся динамик ГГС.
– Обе РБУ к бою! Пеленг 293. Дистанция 7. Заданная глубина… – Цветков быстро сверился с картой глубин. – …30.
– Принято.
– Огонь по готовности.
– Есть огонь по готовности! – подтвердил получение приказа командир БЧ-3.
Ожидание оказалось недолгим. РБУ располагались по обеим сторонам и чуть позади носовой зенитной установки. Ходовая рубка возвышалась над прочими надстройками, и оттуда отлично видно было, как разом дружно принялись за дело оба «Смерча». Полыхая пламенем, окутавшись клубами белесоватого дыма, они начали то поодиночке, то парами изрыгать из себя глубинные бомбы и отправлять их по назначению. На какое-то время воздух наполнился характерным терзающим барабанные перепонки воем реактивных снарядов. Да, дважды по шестнадцать стволов – это сильно! – подумалось Цветкову, восхищённо наблюдавшему за работой «Смерчей». Зрелище и впрямь впечатляло. Командир эсминца, обладавший отменным зрением, и без помощи оптики видел, как почти в миле впереди, практически прямо по курсу эсминца, бомбы падали в море, словно ковром покрывая участок, где предположительно в эти минуты находилась вражеская – а какая же ещё: друзья, небось, торпедами по нам не шарахнули бы! – подлодка. Чуть погодя беззвучно взметнулось вверх три с лишним десятка высоченных столбов воды, и с секундной задержкой донесся приглушённый расстоянием грохот серии взрывов.
– Застопорить ход! – скомандовал Цветков и прильнул к окулярам бинокля, внимательно озирая поверхность моря, в надежде заметить признаки попадания. Но нет. Ничего – ни масляного пятна, ни всплывших предметов. Не факт, что промазали – подождём, приободрил себя Цветков.
– Акустик, что у тебя? – запросил он Филимонова.
– Тишина, товарищ командир, – был ответ.
– Хотелось бы верить, что мёртвая… – буркнул кавторанг, ни к кому не обращаясь, и напутствовал акустика: – Продолжай слушать!
Сам же тем временем переключился на замполита, по-прежнему находившегося в рубке:
– А вас я попрошу организовать непрерывное визуальное наблюдение за морем!
– Есть организовать наблюдение! – Козырнул тот и спешно отправился выполнять поручение.
– На траверзе эсминец типа «Эреншёльд». Идёт на сближение, – сообщил вахтенный офицер.
– Вот и шведы подтянулись! – Усмехнулся Цветков, посмотрев в указанном направлении, и небрежно заметил: – Не иначе, соседей любопытство одолело… Пусть себе тешатся. До тервод Швеции ещё мили три, не меньше. Мы в своём праве. Пока до конца с подлодкой не разберёмся, не уйдём. Но ты, поглядывай, лейтенант, мало ли что.
Время шло. Акустик слушал глубину. Выделенные наблюдатели продолжали осматривать море в надежде обнаружить-таки следы потопления чужой субмарины. Но пока всё их усилия были тщетны. Единственным изменением в окружающем пейзаже стало то, что «швед», на борту которого была крупно выведена белым цифра «11», подошёл поближе и лег в дрейф в полутора милях от «Степенного». И теперь оба эсминца поплавками покачивались – а волнение, к слову сказать, заметно усилилось, – на виду друг у друга. О чём, вкупе с докладом о произведённом бомбометании, было доведено до сведения дежурного по штабу Балтфлота.
– Товарищ капитан второго ранга, разрешите обратиться! – послышалось сзади.
Цветков обернулся. В дверях застыл на вытяжку старший радист.
– Обращайтесь!
– Срочная радиограмма за подписью комфлота, – отрапортовал радист и протянул сложенный в двое листок.
После того, как Цветков быстро пробежал глазами текст, на лицо его наползла тень разочарования.
– Свободен. – Отпустил он радиста и громогласно объявил по ГГС: – Всем БЧ отбой боевой тревоги! Возвращаемся в базу!
Последние слова адресовалось рулевому.
Пришвартовались в Балтийске уже в сумерках. Едва Цветков сошёл на берег, как к нему подскочил офицер-штабник.
– Товарищ капитан второго ранга, мне приказано немедленно вас доставить к командующему флотом! – сообщил, отдав честь, присланный по его душу капитан-лейтенант.
Цветков, изрядно измотанный треволнениями сегодняшнего дня, в ответ тоже приложил руку к фуражке и устало кивнул:
– Раз приказано, так доставляйте.
Они сели в стоявшую тут же, чуть поодаль, знакомую здесь каждому моряку новенькую адмиральскую «Победу» и отправились в Калининград, где находился штаб флота. Путь не близкий. Ехали часа полтора. До места добрались, когда окончательно стемнело. Несмотря на довольно поздний час едва ли не в трети окон здания штаба горел свет. Командующий Балтийским флотом Головко встретил Цветкова радушно:
– Ну, здравствуй, лейтенант! – выйдя из-за стола и пожимая кавторангу руку, с улыбкой приветствовал его адмирал. – Давненько не виделись.
Знакомы они были ещё с тех времён, когда Головко командовал Северным флотом. Начало службы Цветкова практически совпало с началом войны. По окончании военно-морского училища он попал на «Гремячий», участвовал проводке Арктических конвоев, в сорок третьем отличился, и в марте, как раз, когда эскадренному миноносцу «Гремячий» было присвоено почётное звание «гвардейского», Головко лично вручил тогда ещё лейтенанту Цветкову орден Красной Звезды. Адмирал молодого офицера запомнил. К слову, пути их после этого не раз пересекались. Так уж вышло, что после войны обоих судьба забросила на Балтику и, опять же, Головко, но уже в качестве командующего Балтийским флотом, назначал Цветкова сперва старпомом, а позже и командиром «Степенного». И неважно, что лейтенант превратился в капитана второго ранга, что к Красной Звезде, прибавилась ещё одна и орден Отечественной войны первой степени, при встрече – разумеется, в отсутствие посторонних, – адмирал неизменно величал его лейтенантом.
– Здравия желаю, товарищ адмирал! – ответил Цветков. – Разрешите доложить!
Головко поморщился, как бы отвергая официоз, и жестом предложил кавторангу присесть за стол для совещаний, на котором, как успел заметить Цветков, стояла бутылка «Арарата» и пара рюмок.
– Давай-ка мы с тобой, Василий Васильевич, сперва выпьем! – произнёс комфлота, наполняя рюмки коньяком.
Одну он протянул Цветкову, вторую взял сам. Запанибрата они никогда не были, но отказывать командующему в такой малости, как пригубить рюмочку, право слово, не стоило.
– За что пьём, товарищ адмирал? – поинтересовался капитан первого ранга.
– Ну, хотя бы, за то, что ты эсминец не угробил, – ответил Головко.
Что да, то да, согласился с ним Цветков, хоть и осознавал, что в сегодняшнем чудесном спасении корабля его роль не столь уж и значительна – всего-то сделал то, что должно было сделать. Остальное чистое везение. Ну, может, ещё и заслуга тех горе-подводников, которые из засады да с близкой дистанции, таки, ухитрились не попасть в такую немелкую мишень, как «Степенный». Вернее всего, опыта и выдержки не хватило – нервишки не выдержали, поторопились. Ведь, подпусти они эсминец ещё на пару кабельтовых, и хана кораблю. Тут уж никакое уклонение не выручило бы. Вот о чём он подумал в эту минуту, но промолчал, решил, что Головко – с его-то опытом! – в подобных объяснениях не нуждается, потому как всё это сам проходил. Они чокнулись и выпили. Приятное тепло разлилось в груди.
– Вот теперь рассказывай! – велел комфлота, отставив рюмку в сторону.
Цветков в подробностях описал события прошедшего дня. Адмирал слушал, не перебивая. Заканчивая доклад, Василий Васильевич невольно вновь испытал чувствительный удар по самолюбию от того, что довести дело до конца ему так и не удалось, вернее, ему этого не позволили… Он терпеть не мог, проигрывать, и тот факт, что сегодняшняя многочасовая погоня закончилась безрезультатно, вызывал у закалённого в боях офицера чувство острой досады. Цветков почти не сомневался, если бы его не одёрнули, лодку, как говорится, живую или мёртвую, он непременно обнаружил бы и при необходимости добил.
– Эх, дали бы вы мне, товарищ адмирал, ещё часок-другой, я б её на блюдечке преподнёс в лучшем виде! – с плохо скрытым упрёком выплеснул наболевшее командир эсминца.
Головко понимающе кивнул.
– Будь моя воля, я бы дал. Только вот моего мнения никто не спрашивал, – посетовал комфлота и неожиданно разоткровенничался: – Не доложить об инциденте в Москву я не мог. Думал, примут к сведению и будут ждать, чем кончится. Так нет. Через два часа, как гром среди ясного неба: немедленно всё прекратить, эсминец вернуть в базу.
Цветков в недоумении уставился на адмирала. Вопрос «почему?» готов был вот-вот сорваться с языка каперанга, но Головко предварил его ответом.
– Мне растолковали, что сегодня День шведского флага. Национальный праздник. Шведы, видишь ли, ежегодно его отмечают как раз 6 июня. Наше политическое руководство и лично Никита Сергеевич… – имя и отчество Первого секретаря ЦК КПСС он произнёс без должного пиетета, скорее даже с некоторым пренебрежением, – …заинтересованы в установлении более тесных экономических, научно-технических и культурных связей со скандинавскими странами. В настоящее время обсуждается вопрос о визите товарища Хрущёва в Швецию, а тут такое! У людей праздник, а вы… ну, то есть, мы… затеяли что-то вроде боевых действий непонятно с кем в непосредственной близости от границ потенциально дружественного государства! Хочешь не хочешь, а вляпался ты в большую политику! – невесело ухмыльнулся Головко и проложил: – Наверху есть мнение, что цель сегодняшнего инцидента – воспрепятствовать налаживанию отношений между СССР и странами северной Европы, не присоединившимися к НАТО. Кто бы не стоял за этой провокацией, ситуация чревата международными осложнениями. Что нам, что шведам проблемы с разбирательством нужны сейчас, как рыбе зонтик. Ну и наши «чичерины» вроде бы по дипломатической линии уже всё утрясли и совместно со шведами решили, что эта история с непонятно чьей подлодкой не должна получить огласки.
Чувствовалось, адмиралу всякие там политические игрища не по нраву, да только плетью обуха не перешибёшь – указивка спущена с самого верха.
– Слушай и запоминай! – перейдя на официальный тон, жёстко изрёк Головко. – Никакой торпедной атаки на «Степенный» не было. Никакой погони не было. И возле Готланда тебя не было. А вот что было, так это – плановые стрельбы на полигоне боевой подготовки. Всё понял?
– Так точно! – подтвердил Цветков.
– Вот и ладно. С личным составом проведи разъяснительную работу, чтоб помалкивали…
Огромные напольные часы, стоявшие в углу, глухо пробили один раз. Цветков покосился на циферблат. Полдвенадцатого. Командующий проследил за его взглядом.
– Поздненько уже, однако, – заметил он и предложил: – Ну что, по стремянной и до дому до хаты!
– По какой стремянной? – не понял Цветков.
– По стремянной чарке, – уточнил Головко, вновь наполняя рюмки коньяком. – Неужто, не слыхал о такой?
Каперанг отрицательно помотал головой.
– Ты откуда родом? – поинтересовался адмирал.
– Псковский, – ответил Цветков.
– Ну, ясно! Откуда ж тебе знать! А я – из терских казаков, – пояснил Головко. – У нас, когда провожаешь гостя, положено выпить чарку перед тем, как он поставит ногу в стремя. Вот эта чарка и есть стременная. – Улыбнулся Головко, протянув ему рюмку…
Не то чтобы Василий Васильевич позабыл об инциденте, произошедшем 6 июня неподалёку от Готланда, но, в точности следуя распоряжению комфлота, честно старался о погоне за неизвестной субмариной и непонятно даже успешном или не очень бомбометании лишний раз не вспоминать, и уж тем более никому о нём не рассказывал. Однако обстоятельства сложились таким образом, что Цветкову о том случае напомни там и тогда, где и когда он этого меньше всего ожидал.
Через год с небольшим после описанных событий эсминец Краснознамённого Балтийского флота «Степенный» прибыл с дружественным визитом в Хельсинки. Наверняка целесообразность подобного шага была продиктована соображениями политического свойства, но Цветкова в нюансы никто не посвящал, да они его и не интересовали. Как человек военный, он просто взял под козырёк. Приказано – исполним! И 7 августа 1958 года вверенный ему боевой корабль во всей своей грозной красе встал на рейде столицы Финляндии.
Понимая во внимание то обстоятельство, что военно-морской флот СССР – отнюдь не то же самое, что Российский императорский, и советские офицеры Морского кадетского корпуса не заканчивали, а, следовательно, иностранными языками едва ли владеют, финны проявили разумную предупредительность. Перво-наперво они ещё до начала любых мероприятий, связанных с визитом «Степенного», прислали на эсминец переводчика, вернее облачённую в военную форму переводчицу сержанта Кейсу Карьялайнен. Острые на язык матросы моментально окрестили рослую, светловолосую, мужеподобную девушку в форме сержанта «девушкой с веслом». Переводчица и впрямь как нельзя более походила на роль натурщицы для создания пресловутой парковой статуи… Как бы там ни было, но дело своё она знала – русским владела получше, чем иные члены экипажа. С этого момента сержант Карьялайнен везде и всюду неизменно сопровождала Цветкова и его офицеров с целью устранения языкового барьера и обеспечения взаимопонимания, что ей прекрасно удавалось.
После того, как отгремели бравурные марши и отзвучали приветственные речи, финские морские офицеры посетили советский эсминец и не без зависти внимательнейшим образом его осмотрели. Что ж, интерес объясним – у них-то в распоряжении ни единого корабля такого уровня не было. Да и вообще, назвать ВМС Финляндии военным флотом у Цветкова просто язык не поворачивался. Два десятка минных заградителей и сторожевиков – это ж курам на смех!
Отчасти поэтому принимающая сторона, не имея возможности похвастать военно-морской мощью, ограничилась ответным приглашением русских моряков на базу отдельной Уусиманской бригады морской пехоты. Там, на полигоне бравые финские вояки продемонстрировали преодоление полосы препятствий, постановочный рукопашный бой и прочее в том же роде, а гости, отдавая дань традиции, терпеливо взирали на эту показуху. Ничего не поделаешь, у людей в погонах – неважно, из флотской или из армейской они среды, – издавна так принято.
Зато, с культурной программой финны не оплошали. Первая половина следующего дня была посвящён посещению Национального музея Финляндии и экскурсии по крепости Свеаборг. Вечером офицеров эсминца сводили на «Лебединое озеро» в Александровский театр… Словом, всё шло своим чередом: запланированные официальные мероприятия проводились в соответствии с планом. Время пролетело незаметно. Завершающим аккордом визита стал прощальный фуршет, устроенный принимающей стороной накануне отбытия «Степенного» в родные палестины. Актовый зал Суомен пуолустусминистериё, то бишь здешнего министерства обороны, заполнило десятка три высокопоставленных офицеров всех мастей – присутствовали не только моряки, но и представители других видов вооружённых сил Финской республики. Разумеется, всё военнослужащие были в парадных мундирах. Многие пришли с разнаряженными жёнами.
Цветков и иже с ним – то есть четверо старших офицеров эсминца – в грязь лицом не ударили. Поблёскивая позолотой погон и ремней с подвешенным к ним кортиками, они явились в белоснежных парадно-выходных мундирах, само собой при орденах и медалях. Всё чин чином! Правда, непривычные к подобным вечеринкам советские офицеры поначалу чувствовали себя скованно, но постепенно освоились. Созданию непринужденной атмосферы в немалой степени способствовали напитки и закуски на столах в сочетании с лёгкой музыкой. Прозвучал обязательный в таких случаях тост за укрепление добрососедских отношений между Советским союзом и Финской республикой. Все выпили по бокалу шампанского. После этого собравшиеся были предоставлены сами себе: выпивали, закусывали, переговаривались.
Едва Василий Васильевич по совету сержанта Карьялайнен, которая, разумеется, неотступно сопровождала русских гостей и здесь, вознамерился попробовать знаменитый финский бутерброд с копчёной олениной, как краем глаза заметил, что к нему приближается высоченный, под два метра ростом, морской офицер. Не финн, сразу определил Цветков по паре бросающихся в глаза отличий: китель темно-синий, а не чёрный; галунная нашивка на рукаве иная. По наружности типичный скандинав – вероятнее всего, швед, резонно предположил капитан второго ранга. Потому как Швеция в отличие от тех же Дании и Норвегии, в НАТО не входит, и присутствию представителя шведского военного флота на фуршете с участием русских моряков, с натяжкой, но можно найти объяснение. Только не очень понятно, с чего он на меня нацелился?
– Эрлогскаптен Гьёрн Торнквист! – подойдя вплотную к Цветкову, отрекомендовался офицер, прищёлкнув каблуками и резко кивнув головой.
Василий Васильевич в долгу не остался и представился в ответ, по-русски, естественно:
– Капитан второго ранга Цветков.
– Ду ю спик инглиш? – вежливо поинтересовался Торнквист.
Василий Васильевич отрицательно помотал головой – в английском, как, впрочем, и в других иностранных языках он был не в зуб ногой. Ну не сложилось у него с этим делом, что ж поделаешь! По молодости не до того было, а потом, после войны, вроде как, уже поздновато стало учиться. Так что, весь его запас иностранных слов сводился к набору международных морских терминов и нескольким фразам на немецком…
На лице офицера появилось озабоченное выражение. Тем не менее, он, не оставляя надежды добиться понимания, снова предпринял попытку хоть как-то объясниться, заговорив уже на своём родном языке:
– Фура арет ихэг Готланд… – настойчиво произнёс Торнквист так, будто хотел о чём-то напомнить своему визави, и, ткнув себя указательным пальцем в грудь, добавил: – Свенск ягарэ нумер эльва… Эльфтэ мит фартиг…
Цветков, разумеется, снова ничегошеньки не понял, но уже нашёл решение возникшей проблемы.
– Момент! – произнёс Василий Васильевич одно из немногих слов, понятных кому угодно и где угодно, и поискал глазами переводчицу.
