Сёрен Кьеркегор
Дневник обольстителя
© Н.Н. Плужникова, составление, предисловие, комментарии, 2022
© Издательство АСТ, 2022
* * *
Сёрен кьеркегор: От отчаяния к поиску смысла жизни
Мысли философа всегда связаны с его жизнью. Именно жизнь становится невольным свидетелем его философии, а философия всегда свидетельствует о его жизни. Так случилось и с великим датским философом и теологом Сёреном Кьеркегором, сложная и удивительная жизнь которого стала источником его философских взглядов. Возможно, именно поэтому Сёрен Кьеркегор сделал само понятие жизни человека, его индивидуального существования центром своей философии.
В истории философии Сёрен Кьеркегор известен как предшественник экзистенциализма – крупного течения западноевропейской философии первой половины ХХ века, которое развивалось преимущественно во Франции и Германии. Однако задолго до появления самого понятия «экзистенциализм», которое и переводится с французского как «существование», датский философ поставил это понятие в центр своей философии, придав ему исключительно человеческий, субъективный смысл. Читая труды мыслителя, мы и сами задаемся вопросами, которые он поставил перед нами. Что значит для человека его собственное существование в мире? В чем смысл его существования? В чем смысл его жизни? А что, если моя жизнь бессмысленна? Что делать, если я отчаялся в этом поиске? – именно они стали лейтмотивом философского учения С. Кьеркегора. Однако эти вопросы появились не на пустом месте. Их продиктовала и поставила перед мыслителем сама жизнь, обстоятельства его судьбы.
Сёрен Обю Кьеркегор родился 5 мая 1813 года в Копенгагене. в семье бедного священника. Ключевую роль в становлении С. Кьеркегора как личности и как мыслителя сыграл его отец – Михаэль (Майкл) Педерсен Кьеркегор.
Отец С. Кьеркегора был сложным и властным человеком. Для него была характерна фанатичная религиозность, которая сочеталась с болезненными приступами одиночества и безумия. Однажды, как писал отец Кьеркегора, в порыве отчаяния он даже проклял Бога. И это проклятие дало о себе знать в его жизни: сначала у него умерла жена, потом служанка, на которой он женился после смерти жены – матери С. Кьеркегора. Из семи детей осталось в живых только двое. После смерти жен отец все больше и больше впадал в отчаяние и одиночество, считая, что на семью наложено проклятье от Бога, и стал вести затворнический образ жизни. Такой образ жизни и мышления отца, безусловно, отразился на сыне, воспитанием которого фанатично занимался отец. Сёрен Кьеркегор был младшим из двух братьев и, как утверждал отец, самым любимым. Однако нередко то, что понимают родители под любовью и заботой, для ребенка таковым на самом деле не является.
Отец стремился полностью подчинить себе мальчика, контролировал каждое его действие. Он следил даже за тем, как мальчик одевался в школу. Мальчик рос замкнутым и нелюдимым, в результате чего испытывал постоянные насмешки со стороны одноклассников. Не добавляла радости мальчику и природная угловатость и даже сутулость. Сёрен Кьеркегор стеснялся своей внешности и чувствовал себя изгоем в кругу одноклассников. Дома после школы его ждал суровый и властный отец. Можно представить внутреннее состояние ребенка, который не находит взаимопонимания в мире ни со сверстниками, ни с близкими и родными людьми.
Сёрен Кьеркегор становился все более замкнутым и молчаливым. При внешнем спокойствии внутри его бушевал мир обиды и злости, отчаяния от того, что он ничего не может изменить. Это отчаяние и одиночество в этом отчаянии сопровождали С. Кьеркегора всю его жизнь. Именно о тотальном отчаянии он пишет в одной из своих ключевых работ «Или – или». Обострению этого чувства способствовало трагичное детство, в котором мальчик видел лишь череду смертей, начиная со смерти своей матери.
Отец контролировал не только жизнь мальчика, но и его образование. Когда сыну было 7 лет, отец стал учить его наукам, в первую очередь логике – но той логике, как он ее понимал и которая соответствовала его представлению о мире. Логика для отца Сёрена Кьеркегора была полем битвы в словесном споре, в котором главным умением было в его представлении умение отстаивать и защищать свою точку зрения. В итоге у мальчика с детства развились логические способности. Также отец, который любил путешествовать, рассказывал Сёрену о дальних городах, и мальчик часто, оставаясь наедине с самим собой, представлял себя в том или ином городе. Его живое воображение позволяло ему чувствовать, несмотря на реальное одиночество, свою воображаемую сопричастность миру и другим людям. Можно сказать, что его живое воображение стало способом взаимодействия с миром и в определенном плане психотерапией для ума и сердца, которая давала хоть какую-то опору для самого себя в этом мире.
После окончания школы Сёрен Кьеркегор поступил на теологический факультет Копенгагенского университета. Именно в университете у будущего мыслителя пробудился интерес к философии, которая захватывала его больше, чем теология. Отец хотел, чтобы сын стал пастором. Однако такая карьера Сёрена не прельщала, более того, он хотел освободиться от власти деспотичного отца, поэтому даже не сдавал экзамены в университете на протяжении шести лет.
Когда Сёрену было 25 лет, он испытал духовное потрясение, о котором позже напишет в своих «Дневниках». У него умер отец. Смерть отца сделала его свободным, а также финансово независимым: от отца он получил значительное наследство и сделался одним из самых завидных женихов Копенгагена. После того как Сёрен сдал экзамены в университет, он обручился с Региной Ольсен – девушкой из порядочной датской семьи, однако через два дня после помолвки вернул ей кольцо. Сёрен Кьеркегор терзался сомнениями: чего он на самом деле хочет? Его привлекали литература, философия, и он стремился посвятить себя служению Богу. На фоне этого захватившего его стремления жениться казалась ему чем-то второстепенным и не столь важным, поэтому он решил не жениться.
После разрыва помолвки с Региной Ольсен Сёрен Кьеркегор едет в Берлин, где слушает лекции немецкого философа Ф. В. Й. Шеллинга. Шеллинг, как и Гегель в свое время, оказал большое влияние на философскую систему С. Кьеркегора. По его мнению, философы немецкой классической философии смогли воздвигнуть для человека целый храм рациональности. Однако этот храм оказался столь грандиозным, что в нем невозможно было отыскать человеческую душу. Ведь субъективность, считает мыслитель, не может быть рациональной, поэтому любая рационализация будет ей всегда чуждой. По итогам лекций Шеллинга и переосмысления системы рациональной диалектики Гегеля С. Кьеркегор пишет рукопись «Или – или. Фрагмент из жизни», которая была издана под псевдонимом. Стремление издать рукопись под псевдонимом означало определенную позицию С. Кьеркегора как автора: под псевдонимом Кьеркегор переставал быть автором, он становился таким же читателем, как и все, который мог взглянуть на произведение не со стороны автора, а со стороны читателя, обычного человека. Под псевдонимом было написано и другое произведение – «Дневник обольстителя», посвященное сложным отношениям Сёрена Кьеркегора со своей возлюбленной Региной.
В период 1844–1846 гг. С. Кьеркегор написал целую серию работ, которые были изданы под различными псевдонимами. В 1844 году. С. Кьеркегор завершил работу «Понятие страха», в которой связал страх со свободой и осознанием человеком своего существования. После пережитого религиозного откровения в 1848 году мыслитель решил больше не печатать свои произведения под псевдонимами. Дальнейшие годы жизнь мыслителя ознаменовались борьбой с датской церковью. Он основал журнал «Мгновение», в котором обличал лицемерие датской церкви и ее епископов. После подобной критики речи о том, чтобы стать пастором, теперь не могло быть, однако сам мыслитель искренне этого хотел. Всю жизнь он разрывался между верой и разумом.
Нервная система мыслителя на фоне критики датской церкви была подорвана; более того, его бывшая возлюбленная Регина, которую он всем сердцем, несмотря на разрыв, любил всю свою жизнь, вышла замуж и уехала в Вест-Индию, что тоже сказалось на его самочувствии. 11 ноября 1855 года мыслитель умер. Как и часто бывает с великими мыслителями, Сёрен Кьеркегор умер в безвестности. Вскоре о нем забыли. Однако с появлением экзистенциализма в Германии в начале ХХ века интерес к его идеям и работам возродился. Многие немецкие философы-экзистенциалисты называли Кьеркегора основателем экзистенциализма. В числе них был и известный французский философ Ж.-П. Сартр, имя которого стало синонимом слова «экзистенциализм».
Рукопись труда «Или – или. Фрагмент из жизни» была привезена мыслителем в Копенгаген в конце 1842 года из Берлина, когда Сёрен Кьеркегор слушал лекции Ф. В. Й. Шеллинга. Именно лекции Шеллинга стали основой написания рукописей, а точнее – критика его философской системы, которую С. Кьеркегор считал такой же рациональной, как и предшествующая ей философия немецких классиков, преимущественно Канта и Гегеля. Именно в этом труде Сёрен Кьеркегор изложил принципы своей индивидуалистической этики. Она состоит из четырех самостоятельных произведений: «Афоризмы эстетика», «Несчастнейший», «Дневник обольстителя» и «Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал».
В этом труде, как и в других своих произведениях, Сёрен Кьеркегор задавался проблемой субъективного существования человека. До него философов начиная с античности волновала проблема существования. Однако это была проблема бытия, существования в самом широком смысле, безотносительно к субъективному бытию человека. Проблема бытия как существования единого в мире была впервые поставлена Парменидом. Однако Сократ впервые из всех философов заговорил о субъективном бытии человека. Сёрен Кьеркегор вывел проблему существования на новый уровень: он задался вопросом определить не существование вообще, а определить, что значит для человека его индивидуальное существование: Что делает мое бытие в мире особенным? Что позволяет мне чувствовать себя живым?
Согласно Сёрену Кьеркегору, субъективное существование есть особый интимный уровень существования для каждого из нас в мире. Именно это бытие как субъективное объединяет людей, а не мир в целом делает людей едиными и тождественными друг другу. Быть и чувствовать себя живым – вот аксиома, общая для всех людей. Живым, то есть открытым для страдания, отчаяния, обреченности и одиночества по отношению к миру, вопрошающим о своем собственном бытии и его смысле. Ответ на этот вопрос обращен к миру, но ответ на этот вопрос человек должен искать в себе, в своем собственном бытии, которое укореняет его во внешнем мире.
Человек Сёрена Кьеркегора – это человек, который вопрошает сам у себя о смысле своего существования, взывает к основам своего бытия, осознавая в то же время всю шаткость любых рациональных теорий и схем объяснения мира. Об этом вопрошании писал еще Р. Декарт в своем знаменитом тезисе «Мыслю, следовательно, существую». Для Р. Декарта именно сомневающийся разум может служить опорой для существования человека. Однако С. Кьеркегор идет дальше Р. Декарта, выходит за пределы его рациональной конструкции субъекта, выходит за пределы рациональных конструкций человеческой субъективности у немецких классиков – Канта и Гегеля.
Сёрен Кьеркегор всю жизнь стремился приоткрыть завесу рациональности и заглянуть за нее: что, помимо моего разума, может дать мне опору в моем собственном существовании? Какое оно, мое «я»? Оно в первую очередь живое, чувственное, открытое для познания и самопознания. Именно в моем «я» и содержится этот удивительный, уникальный мир, который я всю жизнь постигаю как тайну. Именно этот мир и открывает для нас великий датский философ Сёрен Кьеркегор.
Наталья Плужникова
Или – или
Предисловие переводчика к первому изданию
Предлагаемые три произведения – «Афоризмы эстетика»[1], «Дневник обольстителя», «Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал»[2] – датского писателя Сёрена Кьеркегора взяты из его замечательного сочинения «Одно из двух»[3], состоящего из двух частей, прямо противоположных между собой по содержанию: первая часть – чисто эстетического, а вторая – строго этического характера. Названное сочинение вышло в 1843 году под псевдонимом Виктор Эремит, но в предисловии было сказано, что последний является лишь издателем, а не автором, так как все статьи, составляющие предлагаемое сочинение, найдены им в бумагах одного приятеля и принадлежат, как видно, перу двух разных лиц, из которых одно – эстетик – дало материал для первой части, а другое – этик – для второй.
«Одно из двух» – сочинение настолько оригинальное как по замыслу, так и по исполнению, что мы считаем нужным дать здесь хотя бы краткие сведения о самой личности автора и его воззрениях.
* * *
Сёрен Кьеркегор родился в 1813 году в Копенгагене; 17 лет от роду он был уже студентом, через 10 лет – кандидатом богословия, а в 1841 году получил степень магистра философии за диссертацию «Об иронии». Побывав затем несколько раз в Германии для ознакомления с немецкой философией, он вернулся в Копенгаген, где и прожил всю остальную жизнь (он умер 42 лет, в 1855 году), неутомимо работая над литературными трудами, составившими, по выражению Брандеса, «целую литературу в литературе» и создавшими ему славу гениальнейшего писателя Дании.
Университетские годы Кьеркегора совпали со временем владычества над умами философии Гегеля, и юноша Кьеркегор, вслед за своими современниками, тоже увлекся обещаниями «системы, ведущей в обетованную страну человечества». Но отвлеченные истины гегелевского учения ненадолго удовлетворили Кьеркегора, уже успевшего вынести глубокие впечатления из своей недолгой жизни. Попытавшись применить к ней новое учение, он не замедлил убедиться в его несостоятельности. Тогда все силы могучей диалектики Кьеркегора направились к тому, чтобы выяснить и доказать бессилие философии относительно разъяснения загадок жизни и правил, которыми человек должен в ней руководствоваться. Стремление же философии Гегеля согласовать веру и знание окончательно возмутило Кьеркегора и стало предметом его уничтожающей критики. В то время как философы утверждали, что принцип противоположности уже утратил свое значение, и, созерцая прошедшее, старались примирить противоположности в высшем единстве мысли, Кьеркегор, имея в виду настоящее, ставит их рядом перед каждым индивидуумом как предметы выбора: «или то, или другое», «одно из двух»… Глубокое знание человеческой души указало ему путь, по которому следовало идти к намеченной им цели. По его мнению, век наш, воображая, что живет не только этической, но даже и религиозной жизнью, на самом деле лишь блуждал в ложных эстетико-философских взглядах на жизнь. Чтобы вывести людей из их заблуждения, Кьеркегор счел нужным начать с разъяснения самых элементарных понятий о жизни, в которых в его время, как и вообще во все времена и эпохи человечества, царила величайшая путаница. Этим и объясняется, что автор такого глубоко религиозного направления, каким был в сущности Кьеркегор, начал свою деятельность с произведения, относящегося к области эстетики и этики. На Кьеркегора нельзя смотреть как на мыслителя, бывшего сначала эстетиком, а затем через этику дошедшего до религии; напротив, он с самого начала глубоко религиозен и лишь надевает на себя различные маски, чтобы врасплох поймать своих современников в ложных воззрениях на жизнь, объяснить им их заблуждения и затем привести их к истинному этико-религиозному взгляду на жизнь. С этой именно целью написано «Одно из двух», состоящее, как уже сказано выше, из двух прямо противоположных друг другу по характеру частей. Связующим звеном между обеими частями служит мысль автора, высказываемая им во второй части от лица этика: культ наслаждения ведет человека к разочарованию, нравственному переутомлению и отчаянию; спасти от всего этого может только выбор противоположного серьезного и строгого отношения к жизни, благодаря которому она и получает высший смысл, не только не лишающий ее красоты, но, наоборот, придающий ей действительную внутреннюю красоту.
* * *
Ввиду того, что «Афоризмы эстетика» и «Дневник обольстителя» – отдельные статьи первой, а «Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал» – одна из статей второй части, наметим вкратце общее содержание обеих частей.
Все восемь статей первой части проникнуты мировоззрением эстетика, признающего один культ красоты и наслаждения и бросающегося, отыскивая их, во все стороны. Ни одна из прекрасных, интересных сторон жизни не ускользает от него; музыка (статья «Моцартовский Дон Жуан»), поэзия и театр (статья «Софокл и Шекспир»), любовь и женщины («Дневник обольстителя») – все служит ему материалом.
«Афоризмы эстетика», справедливо считающиеся жемчужинами датской литературы, служат как бы прелюдией ко всей первой части, отражая в себе различные, быстро сменяющиеся в душе эстетика настроения. «Дневник…» же дает понятие о самых попытках эстетика жить исключительно эстетической жизнью.
Вторая часть является выражением взглядов строгого этика, жреца культа нравственности и долга и состоит из трех статей: «О браке»; «Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал»; «О греховности человеческой».
Помещаемая здесь вторая из них является полнейшим контрастом «Дневнику обольстителя», так как содержит систематическую с точки зрения логики и нравственности проверку миросозерцания эстетика. Главное значение этой статьи, так же как и всей вообще литературной деятельности Кьеркегора, в том, что автор заставляет читателя не только объективно проследить обмен мыслями между двумя последователями различных направлений в жизни, но также принять в их споре личное участие, согласиться с необходимостью «выбора» и проникнуться сознанием той ответственности, какую этот выбор на них налагает[4].
Петр Ганзен
Афоризмы эстетика
Grandeur, savoir, renommée, Amitité, plaisir et bien Tout n’est que vent, que fumée: Pour mieux dire, tout n’est rien[5].
Что такое поэт? – Несчастный, переживающий тяжкие душевные муки; вопли и стоны превращаются в его устах в дивную музыку. Его участь можно сравнить с участью людей, которых сжигали заживо на медленном огне в медном быке Фалариса[6]: жертвы не могли потрясти слуха тирана своими воплями, звучавшими для него сладкой музыкой.
И люди толпятся вокруг поэта, повторяя: «Пой, пой еще!», иначе говоря, пусть душа твоя терзается муками, лишь бы вопль, исходящий из твоих уст, по-прежнему волновал и услаждал нас своей дивной гармонией.
Требование толпы поддерживают и критики: это верно, так и должно быть по законам эстетики! Критик, впрочем, – тот же поэт, только в сердце его нет таких страданий, а на устах – музыки. Оттого, по-моему, лучше быть пастухом, понятым своим стадом, чем поэтом, ложно понятым людьми!
В этом фрагменте мыслитель, обосновывая роль поэта и критика в обществе, пишет о двух путях восприятия мира: чувствующем, поэтическом (в дальнейшем С. Кьеркегор назовет этот путь эстетическим) и рациональном, расчетливом – путь критика (этика). Каждый человек в своей жизни, по С. Кьеркегору, идет по пути и поэта, и критика, опираясь и на чувства, и на разум. Однако чувства побуждают человека жить ради мгновений, делают его зависимым от внешнего мира и, следовательно, несвободным. Путь поэта ведет неизбежно к страданию и отчаянию. Поэтому необходим критик, который осознает, зачем ему необходимо страдание, и который готов нести ответственность за него. Критик, по С. Кьеркегору, – тот же поэт, только в его сердце нет страданий, и объясняется он перед людьми понятным рациональным языком.
* * *
Я предпочитаю разговаривать с детьми – есть, по крайней мере, надежда, что из них выйдут разумные существа, – тогда как те, которые считают себя таковыми… увы!
Сёрену Кьеркегору в жизни нравилось разговаривать с детьми во время своих одиноких прогулок по Копенгагену. Встречая детей, мыслитель часто останавливался возле них, беседовал с ними и дарил им какие-то мелочи. Дети поражали мыслителя своей открытостью, дружелюбием и жизнерадостностью.
* * *
Какие люди странные! Никогда не пользуясь присвоенной им свободой в одной области, они во что бы то ни стало требуют ее в другой: им дана свобода мысли, так нет, подавай им свободу слова!
Свобода мысли и свобода слова – дихотомия внутреннего и внешнего характерна для всей философии Сёрена Кьеркегора.
* * *
Ничего не хочется. Ехать не хочется – слишком сильное движение; пешком идти не хочется – устанешь; лечь? – придется валяться попусту или снова вставать, а ни того, ни другого не хочется. Словом, ничего не хочется.
Ощущение отсутствия сил и апатия по отношению к миру являются одним из главных симптомов депрессии, которой, вероятно, и страдал мыслитель. Хотя некоторые исследователи считают, что мыслителя преследовал маниакально-депрессивный психоз с частными перепадами настроения и стремлением к меланхолии.
* * *
Есть насекомые, умирающие вслед за оплодотворением. Так и наши радости: момент самого полного наслаждения – и их уже нет!
Здесь философ говорит о тщетности и мимолетности бытия.
Полезный совет писателям: следует набрасывать свои размышления как придется и прямо отдавать в печать; при чтении же корректуры могут появиться и хорошие мысли. Итак, те, у кого до сих пор не хватало храбрости выступить в печати, – смелее! Не следует пренебрегать и опечатками; блеснуть остроумием – хотя бы только и благодаря опечаткам, – по меньшей мере, законное право писателя!
Кьеркегор считал, что решительность и остроумие суть то, что отличает настоящего писателя.
* * *
Главное несовершенство человеческой природы состоит в том, что цели наших желаний – всегда в противоположном. Можно привести такую массу примеров, что и психологу будет над чем поломать себе голову. Так, ипохондрик особенно чуток к юмору, сластолюбец охотно говорит об идиллии, развратник – о морали, скептик – о религии. Да и святость постигается не иначе как в грехе.
Кьеркегор диалектически, то есть противоречиво, подходит к толкованию человеческой природы. Диалектика – это философское учение о единстве противоположностей.
* * *
Кроме многочисленных знакомых, у меня есть один друг – грусть. Среди шумного веселья и в часы усердной работы он вдруг отзывает меня, увлекает в свое уединение, и я иду за ним, хотя, в сущности, и не двигаюсь с места. Никогда сердце мое не имело более верного друга – мудрено ли, что я принадлежу ему всем сердцем!
Кьеркегор страдал от меланхолии и ипохондрии и всю жизнь чувствовал себя одиноким человеком.
* * *
Какую бесконечную грусть испытываешь при виде человека, совершенно одинокого на свете! На днях я видел такую бедную девушку – она шла на конфирмацию одна-одинешенька!
В католицизме под конфирмацией понимается Таинство миропомазания, название которого происходит от того, что священник мажет тело человека освященным маслом – миром (отсюда название Таинства).
* * *
Есть болтливое резонерство, которое по своей нескончаемости и в смысле значения для истории сходно со списком необозримых египетских родословных.
Известным историческим фактом является факт, что древние египетские родословные связаны с многочисленными династиями, корни которых уходят в глубокое прошлое. Эти родословные Кьеркегор сравнивает с болтливым мыслительным процессом, который рождает мысли одну из другой, не имея цели и конкретного содержания.
* * *
Старость, как известно, осуществляет мечты юности; пример – Свифт: в молодости он построил дом для умалишенных, а на старости лет и сам поселился в нем.
Известный ирландский писатель Джонатан Свифт действительно завещал все свои сбережения для постройки дома для умалишенных. В то же время этот исторический пример свидетельствует об остроумии Кьеркегора, указывающего на превратности судьбы.
* * *
Можно просто испугаться того, с каким мрачным глубокомыслием открывали в старину англичане двусмысленность в основе смеха. Вот что говорит, например, д-р Гартли: «Смех при появлении у детей есть начинающийся плач, вызванный болью, или сразу подавленное и повторяющееся через короткие промежутки выражение чувства боли»… Что, если все на свете было бы лишь одним недоразумением, если бы смех был, в сущности, плачем!
Действительно, в английском языке больше языковых выражений, которые придают отрицательную семантическую коннотацию концепту «смех».
Скорее всего, речь идет о докторе Дэвиде Гартли – известном английском психологе и философе XVIII века, который разработал теорию ассоциативной психологии на основе учения другого английского философа – Дж. Локка об опытном характере знания. На это учение опирался и С. Кьеркегор в своей философии.
* * *
Корнелий Непот рассказывает, как начальник большого кавалерийского отряда, запертый неприятелем в крепости, приказывал ежедневно бить лошадей кнутом, чтобы они не захворали от продолжительной стоянки и бездействия.
Я тоже теперь живу как осажденный и, чтобы не пострадать от продолжительного бездействия, плачу, плачу, пока не устану.
Корнелий Непот – древнеримский историк и биограф.
* * *
Сдается мне, я представляю собой нечто вроде шахматной фигуры, о которой противник говорит: заперта!
В этом изречении мыслитель сравнивает весь мир с шахматной доской, на которой каждая фигура словно заперта в своем собственном мире и находится от этого в отчаянии.
* * *
Аладдин[7] производит на нас такое освежающее впечатление именно потому, что мы видим в этой пьесе детски гениальную смелость самых причудливых желаний. А многие ли в наше время дерзают действительно пожелать, потребовать что-либо, обращаясь к природе: или, как благовоспитанное дитя, с просьбой «пожалуйста», или с бешенством отчаяния? В наше время много толкуют о том, что человек создан по образу и подобию Божию, но много ли найдется людей, которые, сознавая это, принимают по отношению к жизни тон повелителя? Не похожи ли мы все на Нуреддина, низко кланяющегося духу, опасаясь потребовать слишком много или слишком мало? Не низводим ли мы каждое великое требование наше к болезненному созерцанию собственного «я»? Вместо того чтобы предъявлять требования жизни, мы предъявляем их себе… к этому нас, впрочем, готовят и дрессируют!
* * *
Громадная неувядаемая мощь древней народной поэзии в том и состоит, что в ней есть сила желаний. Желания же нашего времени только греховны и пошлы – у нас все сводится к желанию поживиться за счет ближнего. Народная поэзия превосходно сознает, что у ближнего нет того, чего она жаждет, и поэтому если иной раз и предъявляет какое-нибудь грешное желание, то оно до того величественно, до того вопиет к небу, что заставляет содрогнуться. Эта поэзия не торгуется в своих требованиях с холодными соображениями трезвого рассудка до сих пор, например, Дон Жуан проходит перед нами на сцене со своими «1003 любовницами», и никто не осмелится улыбнуться, уже из одного уважения к преданию. А вздумай поэт создать что-либо подобное в наше время, его, наверное, осмеют.
Дон Жуан – известный испанский литературный персонаж, любитель чувственных наслаждений, обольститель женщин.
* * *
Предание говорит, что Пармениск потерял способность смеяться в трофонийской пещере, но снова приобрел ее на острове Делос, увидев уродливый обрубок, считавшийся изображением богини Лето. Нечто вроде этого было и со мной.
В ранней юности я было разучился смеяться в трофонийской пещере; возмужав, я взглянул на жизнь открытыми глазами, засмеялся и с тех пор не перестаю… Я понял, что значение жизни сводится к «теплому местечку»; что цель жизни – чин статского или иного советника; истинный смысл и желание любви – женитьба на богатой; блаженство дружбы – денежная поддержка; истина – лишь то, что признается большинством; восторженность – способность произнести спич; храбрость – риск подвергнуться десятирублевому штрафу; сердечность – послеобеденное пожелание «на здоровье»; набожность – ежегодное говение… Я взглянул на жизнь и засмеялся.
В этом фрагменте С. Кьеркегор приводит в качестве сравнения со своим внутренним состоянием античный миф о юноше Пармениске. Он потерял способность смеяться и, чтобы вернуть эту способность, обратился за помощью к Дельфийскому оракулу, который помог ему рассмеяться, показав неожиданный для него смысл происходящего. Суть античного мифа о Пармениске в том, что наши ожидания часто не соответствуют тому, что происходит на самом деле. И состояние смеха можно метафорически описать как состояние «пробуждения», снятие завесы ожиданий и встречу с действительностью такой, какая она есть.
* * *
Чем я связан? Из чего была цепь, которою сковали волка Фенрира? Из шума кошачьих шагов, из бород женщин, из корней гор, из дыхания рыб, из слюны птиц? И я скован цепью из мрачных фантазий, тревожных грез, беспокойных дум, жутких предчувствий и безотчетных страхов. Цепь эта «упруга, легка, как шелк, растяжима до бесконечности, и ее нельзя разорвать».
Кьеркегор описывает один из сюжетов скандинавской мифологии, связанный с богом ужаса – волком Фенриром, и его противостоянием с Одином. Один, видя силу Фенрира, решил с другими богами сковать Фенрира цепями, чтобы оградить жителей Асгарда от его опасности. Но волк был настолько силен, что разрывал любые цепи, сковывающие его. Тогда боги обратились за помощью к подземным карликам, которые создали для Фенрира самую прочную цепь, в состав которой входили необычные ингредиенты, в том числе корни гор, слюна птиц, поступь кошки. Фенрир не смог разорвать эту цепь: чем больше он пытался освободиться, тем больше цепь сковывала его. Кьеркегор сравнивает себя с Фенриром, который сам объят страхом и ужасом от того, что никогда не сможет освободиться от собственных цепей, сковывающих его, и вынужден пребывать в таком состоянии всю свою жизнь, подобно вечному нахождению Фенриру на цепи.
* * *
Я, может быть, и постигну истину, но до познания блаженства душевного мне еще далеко. Что же мне делать? Скажут: «Займись делом». Каким? Чем мне заняться? Разве оповещать человечество о своей грусти, стараясь представить новые доказательства печального ничтожества человеческой жизни? Или открывать какие-нибудь новые, еще не известные доселе темные стороны жизни? Этим я мог бы, пожалуй, стяжать себе редкую награду: прославиться наподобие астронома, открывшего новые пятна на Юпитере. Предпочитаю, однако, молчать.
