Тальяна Орлова
Стратегия оборотня. Космическая академия
Порядок – основа существования. Человечество не сможет бороться с внешним врагом, не обеспечив соблюдение внутренних правил.
Глава 1
Сны выводили из себя. Кажется, до недавнего времени я вообще снов не видела – ни приятных, ни кошмарных, а теперь прямо лавиной обрушились. Почти каждую ночь, начиная с позапрошлой недели. Вначале я почти сразу просыпалась, но потом все равно долго не могла уснуть. Первый сон вообще толком не запомнился: вокруг белесая муть, никаких предметов или людей, лишь ощущение: Он стоит за моей спиной. Мне не страшно, наоборот – спокойно и хорошо. Он стоит за моей спиной, а это значит, что мне ничего не грозит, я сильна, неуязвима, я практически бессмертна. Ему достаточно быть там, совсем рядом, чтобы подарить мне это ощущение. Осталось только обернуться и посмотреть на Него. В первый раз я проснулась, едва только подумала об этом.
Но, похоже, психика способна адаптироваться. Во второй раз я вынырнула из сна чуть позже, и так время увеличивалось с каждым новым сновидением. Теперь я знала Его лицо, успела услышать голос, даже начала привыкать. Но все равно рано или поздно просыпалась, а потом долго не могла прийти в себя.
Триш предположила, что это от гормонов. Мол, сновидения с сексуальным подтекстом случаются с каждым. Она даже не подшучивала, чем окончательно убедила меня в нормальности происходящего. Потому я психовала только из-за того, что не могу выспаться. Однако надо отдать должное подсознанию – оно потрясало воображение и будто действовало вразрез с моими же установками. Почему у Него такие белые волосы, если я всегда предпочитала брюнетов? А у этого – неестественно светлые, будто крашеные или седые. Лицо симпатичное и правильное, но я много красивых лиц видела – выходил некий собирательный образ. Возможно, я этот прототип заметила в каком-нибудь новомодном фильме со всеми эффектами, создающими ощущение полного погружения. Вспомнить точно не могла, но это было лучшим объяснением, чем то, что мое подсознание из обрывков собрало именно такой облик воедино.
И, конечно, глаза. В его внешности, кроме ненормальной белизны волос, непременно должен был присутствовать изъян. Как будто именно он и завершал весь образ своей фантастической дисгармонией. На янтарных, с коричневыми крапинками, радужках зиял вертикальный зрачок, но он не вызывал ассоциации с кошками. Я почти неделю мучилась и не могла объяснить Триш, что не так с его глазами. А потом наткнулась в учебнике по древней зоологии на фотографию пресмыкающегося, которое называлось «крокодилом». Я от ужаса даже вскрикнула – один-в-один! Но Триш лишь рассмеялась и хлопнула меня по плечу. Да какая разница, какие именно глаза у моего несуществующего приятеля? И ведь правда… Все остальное в нем меня полностью устраивало, за исключением его вымышленности. Когда я погружалась в сон, то забывала об оценке, анализе, всем этим заняться можно и позже, когда после буду мучиться от обязательной бессонницы. Что, впрочем, еженощно и происходило.
Сны выводили из себя, но сегодняшний просто выбил почву из-под ног. Я, как и всегда до сих пор, была обнажена. Он тоже. Плод моего подсознания уже часто касался меня – к этому я привыкла, но теперь в его движениях что-то изменилось.
– Я так сильно хочу к тебе, Дая.
Он всегда называл меня по имени. Во сне я не умела ни напрягаться, ни сопротивляться. Особенно потому, что буквально все в Нем очаровывало – ровно до тех пор, пока не проснусь. Более того, теперь я уже знала, что скоро меня вышвырнет. Сразу, как только я почувствую первые признаки желания. Но нынешний сон затянулся. И только лишь по этой причине – от страха, что все вот-вот прекратится – я сосредоточилась на мыслях, а не ощущениях, и сумела спросить:
– Как тебя зовут?
Глаза крокодила. Они могут не вызывать шока только во сне. Внимательные, застывшие. С коричневыми пятнами на янтарной радужке.
– Разве ты не знаешь мое имя?
Подумала и ответила неуверенно:
– Я… забыла.
– Вспоминай.
Улыбка. Белозубая, открытая. Смущающая. Он никогда не целовал меня в губы, но часто касался щеки, шеи. И сейчас сразу опустил голову, прижимаясь ртом к моему плечу. Не как обычно, сегодня что-то изменилось. Я ощутила прикосновение к коже его языка, невольно выдала короткий стон – просто резкий выдох. Неважно, что именно происходит, если инициатором выступает Он. Безупречный. Хотелось бы никогда не просыпаться. Или хотя бы до того момента, когда я наконец-то смогу прижаться к Нему, застыть ненадолго, очнуться, а затем спросить обо всем, что мне так хочется о Нем узнать.
– Я тоже хочу к тебе, – призналась простодушно, не видя смысла что-то скрывать от собственного же подсознания.
– Но не помнишь моего имени? – Усмешка, но не злая – заинтересованная. – Как меня зовут, Дая?
Вместо ответа я обвила руками его шею. От Его страсти мое тело раскачивалось, распалялось, эмоции перекрывали рассудок. И, конечно, когда желание затопило все нутро, я мгновенно проснулась.
Вытерла испарину со лба и сразу села. Триш мирно посапывала на соседней кровати. Я встала и подошла к тумбе, чтобы выпить воды. Сейчас все равно сразу не усну. Никогда не получалось. Само томление отпускало не так быстро, как раньше. Но раньше мы никогда до такой стадии и не заходили. Раздери меня дерьяк, почему я не потрогала Его волосы? Снова забыла. А мне до дрожи в пальцах хотелось коснуться Его волос – не длинных, но и не слишком коротких. Иногда небрежно падающих на лоб. Они выглядели такими мягкими, что мне уже физически было необходимо убедиться в этом. В общем-то, только эта мысль во мне и оставалась после окончания таких сновидений, а остальное – вот это напряжение между нами, иррациональная тяга к иллюзии подсознания – отступали за считанные минуты. Теперь я уже могла с отвращением содрогнуться, вспомнив жуткие глаза крокодила.
Ничего удивительного, что на занятиях я чувствовала себя разбитой. Все две недели, как это началось, а сегодня вообще глаза слипались. Триш, выслушав мой рассказ, заявила с видом эксперта: «Твоя проблема решается просто – заведи себе парня. И если после этого голод не уляжется, вот тогда придется… заводить себе много парней, пока не угомонишься». Она звонко расхохоталась, не позволив мне даже возразить.
К сожалению, первой парой еще и стояла теория атаки, где приходится сидеть практически неподвижно. Была бы практика или хотя бы экспериментальное диагностирование, то учащиеся двигались бы туда-сюда, а если тело не спит, то и у мозга выбора нет.
– Курсант Джисс!
Я мигом подскочила и вытянулась по струнке.
– Да, сэр!
– Вам настолько скучно, что вы позволяете себе спать на лекции?
Всего на секунду глаза прикрыла! Но внимательный гад заметил.
– Нет, сэр!
Профессор был немолод – уже за двести, но сноровку не потерял, и характер его не смягчился. Он улавливал буквально все, что происходило в аудитории. И уж конечно, промахи не прощал. По елейному тону стало понятно, что он намеревается три шкуры с меня спустить:
– Тогда, курсант Джисс, будьте любезны – расскажите нам о первых способах защиты при групповом нападении берсерков. Всем, – он неопределенно махнул рукой, – очень интересно послушать вашу интерпретацию лекции.
На подсказки рассчитывать не приходилось – никто не станет рисковать так сильно. Дело не в дружеской поддержке, а в том, что облажалась именно я – мне и платить. Незачем тянуть за собой еще кого-то.
Я сосредоточенно соображала. Берсерки – один из видов оборотней, очень агрессивные. Считаются крайней правой веткой мутации. В принципе, я неплохо знала предмет. Еще тысячу лет назад никто и не слыхал про оборотней. Точнее, они фигурировали в легендах, но в здравом уме люди не верили в их существование. Зато из тех самых сказок ученые и черпали термины – зачем изобретать новые слова, если древние люди уже придумали очень похожие определения? Во время войны с дерьяками человечество рисковало понести поражение, но, благодаря патриотизму, отваге, сплоченности и блестящим идеям, мы победили, и теперь гнусные захватчики отринуты на другой конец галактики и обречены еще десять тысяч лет зализывать раны. Ну, те кто выжил; погибшие уже ничего не зализывают.
Одной из важнейших основ нашей победы стало генное улучшение солдат. До сих пор на уроках истории иногда наворачиваются слезы, когда профессор рассказывает о героизме воинов – тех, которые позволяли ампутировать себе конечности и присоединять к нервным окончаниям кибернетические механизмы. Первые образцы даже не прошли проверку, но люди шли на этот риск, потому что за их спинами оставалось все человечество. У них не было права на страх или отступление, они позволяли уродовать себя, иногда обрекать на мучительную смерть, чтобы получить с некой долей вероятности возможность выстоять против вооруженного дерьяка. Эти первопроходцы и стали теми, кто изменил ход войны, хотя жертвы среди них были неисчислимы.
Однако на первом этапе эксперименты не прекратились. Ученые тоже работали без сна и отдыха – механизмы совершенствовались почти ежедневно. Чуть позже апгрейд проходил с меньшими рисками и возросшей эффективностью. Конечно, параллельно проводились и генные опыты. И выяснилось, что кровь наших врагов при переливании в незначительных дозах создает мощный эффект – менялись органы, иммунитет, выносливость человека. На саму трансформацию требовалось время, но зато результаты превзошли все ожидания. Тогда и были созданы первые оборотни – земляне с измененной ДНК. На их счету и полная победа над дерьяками. Пока флот вычищал все звездное пространство вокруг наших планет, оборотни уничтожали вражеские отряды на поверхности. Этим мужчинам и женщинам в ближнем бою не было равных. Героям слава! О чем их потомки не забудут никогда, но…
Но когда конфликт был улажен, а других угроз не обнаружилось, то ветеранам стало не так-то просто влиться в социум. Если солдаты с протезами тут же получили огромные пенсии или должности – на контроле границ или в полиции, поскольку у них только руки и ноги стали железными, а мозги оставались вполне себе человеческими, то с оборотнями ситуация оказалась куда более проблематичной. Они уже не были людьми в полном смысле этого слова, даже родня вернувшихся не могла найти с ними общий язык. Они только выглядели привычно, но их сознание являло собой смесь хомо сапиенс и дерьяков. Например, берсерки – беспощадные и жестокие, совсем как недавние враги. Гора мышц и сто двадцать килограммов чистой злости. Да и другие виды оборотней оказались ненамного лучше. А дети наследовали и их способности, и их нечеловеческое мышление. Потомки первых оборотней иногда продолжали мутировать, но все же в рамках своего вида – а вид они наследовали только от одного родителя. Какое везение для эволюции! Ярость берсерка, перемешанная с хитростью перевертыша или склонностью к извращениям ракшаса – это было бы совсем за гранью.
Поначалу местные терпели все их закидоны, памятуя о недавних подвигах. Но чем дальше отдалялась в прошлое победа, тем больше бросались в глаза преступления оборотней. Уже лет через двести после окончательного поражения дерьяков на последней освобожденной планете оборотни стали нежеланными гостями в мирных городах. Со временем и правительство было вынуждено отреагировать на бесконечные жалобы и осознанно пойти на дискриминацию. Теперь оборотни могли получить легальный статус, но притом стали обязаны постоянно находиться под контролем и согласиться на вживление подкожного чипа. За все эти «благости» они могли хотя бы получить работу – в охране, в полиции, службе спасения, где до сих пор высоко ценились их навыки. Но все, кто отказался – а их очень много – вынуждены добывать пропитание самостоятельно. И, конечно, в голову в первую очередь приходили криминальные методы. Берсерков нанимала мафия для кровавых разборок, перевертыши торговали наркотиками или промышляли мошенничеством, сару захватывали приграничные планеты и грабили космические корабли, ракшасы развернули индустрию секс-услуг до небывалых масштабов – они чаще всего и обвинялись в похищении людей. Победив одну угрозу, человечество создало себе новую – и с ней пока невозможно справиться.
О всеобщем отношении к мутировавшим расам говорило и то, что на первом курсе военно-полицейской академии из тысячи набранных курсантов числилось всего два оборотня. Один учился в моей группе – Одир Вейр. Легальный в четвертом поколении ракшас, ни один из предков которого не был замешан ни в одном скандальном расследовании, он все равно оставался изгоем. Вероятно, немаловажную роль играла и зависть: ведь на тренировках никто и близко с ним сравниться не мог. Преподаватели же относились к нему, как к прочим учащимся, щедро выставляя высшие баллы за все практические дисциплины. Судя по всему, Одир после окончания получит и лучшее распределение – только потому, что над его предками поизмывались ученые! Нам, простым людям, было непросто принять такую данность как неоспоримую.
– Мне долго ждать ответа, курсант Джисс? – нервно напомнил о своем вопросе профессор.
Я заставила себя приподнять подбородок и отчеканила:
– Берсерки не нападают группами, сэр! Они индивидуалисты.
– Неплохо, – вынужден был признать учитель, но не позволил мне насладиться похвалой: – Да вот только пока вы изволили почивать, я как раз и сообщал группе, что такие случаи бывают, хоть и в качестве исключений. И если вы, курсант Джисс, станете свидетелем подобного исключения, то пополните ряды жертв. Я уж молчу о том, что никакой помощи населению не окажете. У вас пробел в образовании, курсант. Пробел, который будет стоить людям жизни.
Как же он любил преувеличивать! Но от меня требовались не споры, а полное признание своей никчемности, о чем я и сообщила:
– Виновата, сэр! В ближайшее время я заполню этот пробел, сэр!
– Заполните, заполните. – Профессор не мог успокоиться, если учащийся после подобного не почувствует себя облитым помоями. – Да вот только это сигнал, курсант! Что вам блестящая карьера не особенно нужна. Что вас, с такой халатностью, лучше по распределению отправить туда, где люди вообще не живут – там от вас вреда хотя бы меньше будет. Не думали о том, что вам еще не поздно забрать документы и попытаться выучиться… ну хотя бы на уборщицу улиц?
– Никак нет, сэр!
– Жаль.
Иногда надо прикусить язык – всем известно. Но у меня что-то перемкнуло:
– Не знала, что на уборщицу улиц надо учиться, сэр!
Триш и еще пара студентов тихо хохотнули – безбашенные идиоты. Профессор соизволил махнуть рукой, разрешая мне занять место. Я сразу глянула на встроенное в парту табло. Минус четырнадцать баллов. И сразу следом – минус восемь. Первое – за незнание материала, второе – за поведение. Дерьяк меня дери, теперь отличную оценку в конце триместра я вряд ли получу. Перевела взгляд влево. На табло Триш красным цветом светилось «минус два». А что поделать? Курсант обязан знать, когда можно хихикать, а когда лучше воздержаться.
Глава 2
Настроение у подруги не испортилось. Она и за обедом щебетала, что мой гормональный передоз надо срочно устранять. Желательно с помощью симпатичного старшекурсника, конечно. А можно пойти ва-банк и напрямую обратиться с нижайшей просьбой к Эрку. Вообще-то, обычно Триш не отличалась такой ироничностью, но сегодня ее отчаянно несло. Хоть она и прикрывала все искренней заботой обо мне. Но последний ход был явным злорадством, не приукрасишь. Ей ли не знать, что я теряюсь, когда в одном предложении звучит «Эрк» и «нижайший»? Или «обратиться». Да какое угодно слово вместе с его именем выбивало меня из колеи!
История эта началась еще до обучения. Мы с Триш прилетели в Неополис, столицу всей Системы, из сравнительно небольшого города, тоже расположенного на Земле Первой, чтобы попытать удачу. И уже тогда договорились, что или поступаем в академию вместе, или вместе пытаем удачу где-нибудь еще. Население столицы приближалось к миллиарду, и для нас, после двухмиллионного провинциального городка, это было слишком непривычно. Мы и раньше дружили, а уж в подобном муравейнике вцепились друг в друга, словно были родными сестрами. И хоть раньше мы иногда ссорились, но здесь уже никогда не позволяли мелким стычкам вырасти в серьезный конфликт. Ближе все равно никого не было.
Военно-полицейская академия номер один по праву считалась одним из самых элитных учебных заведений Системы Освоенных Территорий. Ее выпускников обычно ждала выдающаяся карьера – сначала по распределению, а потом по заслугам. Но мало кто из поступивших мог продержаться все восемь курсов. Принимали-то совсем детей – двадцатилетними. Конечно, в процессе кто-то и сам понимал, что выбрал не ту стезю, кто-то сдавался после четвертого курса – когда начиналась практика в местной полиции, а кого-то отчисляли, если не справлялись с нагрузкой. Но мы с Триш уже несколько лет бредили этой мечтой, потому и решили рискнуть.
Я-то из нашей общей гимназии везла и аттестат с отличными баллами, и грамоты со спортивных соревнований, и рекомендации от директора и преподавателей. Но у Триш ситуация была заметно хуже. И когда она справилась с экзаменами, счастью нашему не было предела. Мы вместе, как и планировали, стали курсантами. Сами приемные испытания заключались в десятках зачетов, физических, медицинских проверок и обязательного теста на профпригодность. Во время этих многодневных мучений профессорам и врачам помогали шестикурсники, одним из которых и был Эрк. Возможно, только благодаря ему Триш справилась блестяще – видя ее волнение, курсант Кири подкинул пару полезных советов для заключительного и самого важного теста:
– Они будут кричать на тебя. Возможно, бить. А ты расслабься. Вот просто отпусти себя и притворись, что ты уже померла. Трупу ведь все равно, что с ним делают. И хороший солдат должен уметь держать себя в руках – в этом и есть первая проверка на пригодность к профессии. А, ну если будут спрашивать, то оживай и отвечай. Как будто ты уже не труп.
Совет, полученный от Эрка, вроде бы и не содержал ничего особенно ценного, но зато создал у Триш особый настрой. А я же глаз от него отвести не могла – с самой первой минуты знакомства. И когда он наклонялся, чтобы налепить на мой лоб индикаторы, и когда улыбался, подбадривая – тогда уже первая влюбленность могла только крепнуть. Потрясающе красивый: брюнет с темно-зелеными глазами, высокий, стройный, но даже под униформой было заметно его восхитительное тело. Голос притом всегда спокойный и мягкий. И самое главное – на рукаве желтая нашивка. Это означало, что Эрк награжден за какую-то операцию. И пусть у курсантов нередко после начала практики появлялись такие нашивки, но именно его отметка сводила меня с ума.
Увидев списки зачисленных абитуриентов, я от радости обезумела. И тогда решилась – какой же из меня выйдет профессионал, если кишка тонка подойти и признаться в своих чувствах? Ну, я и призналась. Вот просто взяла Эрка за руку, отвела в сторону и решительно заявила:
– Ты мне очень нравишься!
А парень посмотрел на меня странно – вот впервые так посмотрел: вроде бы без раздражения, но с полным недоумением, улыбнулся натянуто и заявил:
– У меня есть девушка. Если ты мое внимание расценила как романтическую симпатию, то приношу за это свои извинения.
И поспешил скрыться. Я его даже на торжественном собрании не увидела. Моя самооценка летела в пропасть. Нет у него никакой девушки! Это я знала точно – мы с Триш предварительно разведали этот вопрос. Кто-то называл красавчика Эрка бабником, кто-то клеймил гада Эрка равнодушным циником, кто-то подозревал, что он вообще в постели разбора не знает – ни пол, ни даже вид ему не преграда, но все сходились в одном: постоянной девушки у него нет и никогда не было. Он меня просто отшил, не придумав ничего более вразумительного.
Посчитал малолеткой? Так бы и сказал! Хотя пять лет – вообще не разница в возрасте. Просто не понравилась? Я считала себя довольной симпатичной – многие парни из гимназии за мной увивались, да и взгляды на себе я ловила вполне определенного толка. Конечно, вкусы у всех разные, но вряд ли кто-то назвал бы меня уродиной: каштановые, немного вьющиеся волосы, большие глаза, хорошая фигура. Я всегда гордилась тем, что унаследовала мамину внешность – а она даже сейчас, когда ей за восемьдесят, от женихов отбиться не может. Представляю, что было лет двадцать назад, до того, как она родила меня. Однако после такого резкого отказа я ничего с собой поделать не могла – доселе неведомые комплексы упали на плечи и давили, давили, давили. А может, ему Триш понравилась – худенькая голубоглазая блондинка. Многие мужчины предпочитают хрупких девушек. Об этом тоже лучше сообщил бы прямо! А то оставил меня со своими ненужными объяснениями, чтобы я перемалывала в уме, все сильнее понижая самооценку.
С тех пор я Эрка Кири избегала. В коридоре сворачивала, на общих тренировках уходила в другой конец зала, в тренажерке сначала оглядывала всех присутствующих и заходила, только убедившись, что его нет. Моей психике это очень было нужно: забыть о позоре. Моя влюбленность обернулась толстым слоем ненависти, и так жить было проще. Почти весь учебный год у меня все прекрасно получалось! Вот, правда, Триш зачем-то напомнила. Я скривила мину и буркнула:
– Забудь про Эрка. Его не существует.
Она было рассмеялась, но отвлеклась на шум. Я тоже посмотрела в противоположную сторону огромной столовой.
– Одира опять достают, – обозначила подруга, будто была диктором на новостном канале, вынужденном словами проговаривать очевидное.
И раз от сонливости спасает движение, этим методом дотянуть до вечера я решила воспользоваться. Мы уже закончили с обедом, поэтому я уверенно встала. Направилась к шумной группе. Один из задир орал громче остальных:
– Чего расселся, ракшас? Здесь место людей, а не нежити!
Я подлетела сбоку, рванула идиота за волосы назад и пнула под колени. Он с шипением упал. Триш тоже уже была рядом – она просто встала перед одногруппником-оборотнем, будто пыталась прикрыть собой. Но это ощущение было ложным – не его мы спасали, а этих бездарей. Ракшас, если все же выйдет из себя, без труда сложит в аккуратную кучу их всех. А когда кураторы опросят свидетелей, то выяснят, кто был зачинщиком, и тем достанется повторно. Подобную тупость ничем, кроме переизбытка тестостерона, объяснить невозможно.
– Кому еще не нравится курсант Вейр? – наконец-то дав волю накопившемуся раздражению, я истошно вопила. – Вы спятили?
Ну а идиот с тем же задором орал на меня, обзывая шлюхой для оборотней и постельной игрушкой извращенца. Учеба у нас напряженная, иногда надо хоть так выплеснуть эмоции и обменяться парой ударов.
– Тс-с, куратор, – раздалось короткое предупреждение со стороны.
Я моментально отпустила захват и выпрямилась. Мой придурочный соперник тоже застыл, вытягивая руки по швам уже на развороте.
– Что здесь происходит? – грозно спросил подошедший мужчина.
Этот куратор был суровым мужиком – бывший полицейский, получивший лет тридцать назад серьезную травму, которую не удалось устранить полностью. Нашивки на его рукаве впечатляли. Теперь он уже не мог участвовать в операциях, но неплохо справлялся и с нынешней должностью. По меньшей мере, нас трястись заставлял похлеще, чем когда-то преступников.
– Ничего не происходит, сэр! – отчеканила Триш.
– Разговариваем с девушками, сэр! – подхватил и мой идиот.
– Врете? – куратор прищурился.
– Никак нет, сэр! – сразу несколько голосов, в том числе и мой.
Он двинул одним плечом и ушел, слегка прихрамывая. Компания мгновенно рассосалась в разных направлениях. Мы с Триш повернулись к одногруппнику – Вейр по-прежнему сидел за столом и даже позы не изменил.
– Вы серьезно считали, что мне нужна помощь?
Подруга ответила за нас обеих – она всегда отличалась большей дипломатичностью:
– Нет, Одир. Но мы учимся в одной группе. Кем бы мы были, если бы не отреагировали?
Объяснение прозвучало исчерпывающе. Каждый живущий знал, что сплоченность – основа стабильности. А уж курсантам нашей академии чувство единства прививали особенно тщательно. Оборотень бегло улыбнулся и вернулся к своему обеду.
Мы с Триш вышли из столовой и направились на улицу. Еще достаточно времени до следующего занятия, чтобы успеть подышать свежим воздухом. Неожиданно подруга удивила странным предложением:
– А давай в следующий раз сядем с ним за один стол? Почему ему приходится всегда быть в одиночестве?
– Ты знаешь почему, – легко ответила я, поскольку как раз эта тема не требовала сложных измышлений.
Подруга не унималась:
– Разве это справедливо? Да, он оборотень. Но ни он, ни его семья не выступали против закона. Его отец – дипломат на Земле Пятой, ты знала? Уважаемый… – она споткнулась на подборе слова, – не-человек. И сам Одир свою жизнь посвятил служению порядку. Никак не могу понять, почему этого недостаточно?
– Стереотипы, – подумав, ответила я. – Ну хорошо, давай в следующий раз сядем к нему. Это даже прикольно – позлить всех вокруг!
Триш заметно обрадовалась. Из нее в будущем получится превосходный миротворец или дипломат. Для выпускников академии и такая карьера не была редкостью. После недолгих размышлений подруга огорошила не столь уж очевидными выводами:
– Вот и славно! Всем покажем, что нам плевать. И будем делить… к-хм… существ по поступкам, а не видам! К тому же он просто милый и симпатичный парень.
От последней формулировки я вросла в землю и рот разинула. Да сама Триш не могла себя пересилить и назвать Одира человеком, но зато разглядела его внешность? Если уж откровенно, то если бы он не был оборотнем, то вполне мог привлечь и мое внимание. Кареглазый шатен, очень широкий в плечах, но притом не производящий ощущения грузности – полностью в моем вкусе. Но ракшасы, насколько мне известно, и не бывают уродами. Ведь это и есть их природа – привлекать. Однако каждая девушка в Системе Освоенных Территорий это знала и сразу ставила границу: это не та красота, которую можно оценивать. Вот, например, снежные барсы, которые живут на Земле Третьей – невероятно красивые звери. Даже на видео глаз отвести невозможно от их грации и блеска шерсти. Но ведь никому не придет в голову влюбиться в снежного барса или другое прекрасное животное! Так происходило и с ракшасами: их красоту видели, но не воспринимали. Все знали об их склонности к извращениям. Некоторые, самые безумные, ненадолго связывались с ними – испытать новые ощущения, но и они со временем сбегали. И насильников среди ракшасов было больше, чем среди всех остальных рас вместе взятых. Они вообще на сексе помешаны, больные. Но легальные оборотни держали себя в руках – или обзаводились гаремом, или развлекались только с себе подобными. Да и не производил пока Одир впечатления невменяемого извращенца. Наверное, потому что еще совсем молод.
А Триш уже переключилась на другую тему:
– Пойдем в пятницу в клуб! Не спорь, Дая! Пока ты сама себя с ума не свела. Или от своего гормонального кризиса тоже во сне собралась избавляться?
– Уж точно не в клубе, – обозначила я твердую позицию.
– В клубе с кем-нибудь можно познакомиться!
Я усмехнулась.
– Ну да, представляю себе. Лучше уж во сне. Или вон, с Одиром – он ведь должен быть всегда готов?
Хотя бы эту шутку Триш оценила и громко рассмеялась.
* * *
Клубы, как и оборотни, делятся на узаконенные и не очень. Примерно в том же соотношении. Однако таких же принципиальных различий между ними нет. Притом в легальные государственные клубы редко заглядывает молодежь. А кому понравится веселиться на глазах у десятка полицейских и пить безалкогольные коктейли? Это места отдыха семейных пар и совсем незрелых подростков, которым родители впервые разрешили «потусить». Гарантия, что отдых не закончится неприятностями. Цвет пояса на одежде показывает, насколько человек настроен на знакомство. Красный оттенок говорит, что девушка или парень заняты. Даже если их партнера нет поблизости, то могут утащить в полицейский квадрат после обычной попытки познакомиться. Зеленый пояс, наоборот, свидетельствовал о том, что сегодня отдыхающий мечтает не только потанцевать, а в идеале получить длительные партнерские отношения. Чаще всего получали они только одну ночь интима, но в эти вопросы полиция вмешиваться уже не могла – никто ж насильно зеленый пояс на бедную брошенку не надевал. В государственных клубах продавались также легкие психотропы и секс-услуги – конечно, только для тех, кому исполнилось двадцать пять. В общем, отличное развлечение для стариков.
В остальных заведениях было заметно шумнее, но и там довольно безопасно – внутренняя охрана следила за порядком. Здесь и спектр услуг разнообразнее, и психотропы другого уровня воздействия. Но ничего особенно ужасного не грозило, если посетитель сам с головой. Правило одно: не запихивай внутрь ничего подозрительного – будь то яркая таблетка или член симпатичного нового знакомого. Однако эти правила действуют в любой ситуации, а не только в развлекательных клубах.
Мы с Триш выбрали негосударственное заведение под названием «Ромарио» – ближайшее к академии и потому являющееся самым популярным местом отдыха курсантов. Мы тоже там были завсегдатаями: танцевали, отдыхали, иногда выпивали по коктейлю, знакомились с кем-нибудь, но никогда эти знакомства не выходили за границы клуба.
И как будто звезды сошлись в неудачном месте: именно сегодня там присутствовал Эрк. Я сразу выхватила из сотен лиц компанию знакомых – шестикурсники собрались за одним столом недалеко от входа, а уж разглядеть среди них того, которого видеть хотелось меньше всего, не составило труда. Триш мгновенно оценила мою реакцию и проследила за взглядом.
– Хватит уже, Дая! – прикрикнула она. – Сколько можно его избегать?
– Еще два курса, – обозначила я, как аксиому. – После этого он выпустится, и мы уже вряд ли встретимся. Вот тогда можно и притвориться, что я никогда перед ним не позорилась.
Триш скривилась.
– Нашлась тут тоже, опозоренная. Он уже о твоем признании забыл, но ты продолжаешь мусолить, никак отпустить не можешь. Несколько месяцев прошло! Или ты просто до сих пор в него влюблена? Тогда да, тогда продолжай психовать.
Я захлебнулась воздухом от возмущения.
– Влюблена?! Как раз наоборот! Видеть его не могу, неужели неясно?
Триш ухватила меня за локоть и поволокла вглубь, издевательски приговаривая:
– Вот и докажи, что тебе все равно. А то пока я вижу только искры из глаз – это любовь, не иначе.
– Триш, я тебе руку сломаю!
– Не сломаешь, – хохотала подруга. – Потому что это правда. Я же просто пошутила, но разошлась-то, разошлась. Видать, в самое яблочко прилетело.
