Тамара Михеева
Семь прях. Книга 3. Тайрин
© Михеева Т. В., 2020
© Биленко, Ю. С., 2021
© ООО «Издательство «Абрикос», 2022
Семь прях
Тайрин
Мы больше не кто-то и где-то
Мы больше не то и не это
Мы больше не что-то когда и зачем-то
Отныне мы больше не мы/
Егор Летов. Мы больше не деревья
Пояснительная записка: поиск книги истин, или, как ее называют в некоторых мирах, книги-судьбы, ведется по протоколу 18\34.ар. Книга необходима для выполнения заказа в секторе 778.95/19ф (заказчик Этьен Гаррэт, приоритетный статус). Обращаю внимание всех служб, что главным исполнителем в данных условиях является стажер А. Сидорова (12 лет, первая полевая работа), руководитель Я. Ким. Просьба всем службам быть предельно внимательными! На время проведения поиска категорически запрещено использование любых артефактов во всех зарегистрированных секторах!
И вот за секунду до выстрела Тайрин вдруг вспомнила о себе все: цвет своих глаз и волос, рисунок губ, запах родительского дома, папину улыбку, бабушкин голос, рассказывающий старые семейные истории, тонкие пальцы мамы, сжимающие иглу с продетой в нее красной нитью, песенки Эйлы, темные кудри Тинбо, крепкий кулачок Элту… Тайрин вспомнила себя изначальную, себя как она есть, а не ту, которую выдумала.
И прогремел выстрел.
Народы Рилы
Реестр упраздненных народов, проживающих в г. Рила
(официальная версия)
Атуанцы – древний этнос, населяющий Атунский лес.
Телосложение – крепкое, ширококостное, рост высокий.
Цвет кожи – светлый.
Цвет глаз – болотно-зеленый, желтый, светло-карий.
Цвет волос – от светло-пшеничного до рыжего.
Особенности характера – спокойны, исполнительны, молчаливы, нередко угрюмы. Хорошо разбираются в растениях, почвах, поэтому целесообразно брать их на работы в сады, леса, парки.
Дигосы – малочисленный этнос, выживший во Второй имперской войне, проживающий когда-то на севере Империи на берегу Полуденного моря.
Телосложение – коренастое, крепкое, рост ниже среднего.
Цвет кожи – светлый.
Цвет волос – преимущественно светлый.
Цвет глаз – преимущественно светлый.
Особенности характера – медлительны, крайне трудно обучаются. Пригодны для работ в шахтах, в гильдии чистоты и порядка, на полях огородной гильдии.
Каесаны – кочевой народ, населяющий степи Северной равнины.
Телосложение – крепкое, рост средний.
Цвет кожи – от желто-смуглого до белого.
Цвет волос – преимущественно темный.
Цвет глаз – преимущественно карий.
Особенности характера – упрямы, своенравны, легко обучаются, но могут возникнуть трудности с дисциплиной. Пригодны для тяжелого физического труда, ухода за животными, хорошие воины.
Пьяты – жители долины Пьятия.
Телосложение – худощавое, рост выше среднего.
Цвет кожи – светлый.
Цвет глаз – преимущественно карий.
Цвет волос – преимущественно черный, реже – темно-каштановый.
Особенности характера – замкнуты, молчаливы, честны, склонны к точным наукам, нормальное функционирование возможно только при построении доверительных отношений. Пригодны для всех работ.
Хэл-мары – жители хэл-марского леса, многочисленная этническая группа.
Телосложение – сухопарое, узкокостное, рост выше среднего.
Цвет кожи – смуглый.
Цвет глаз – преимущественно серый и голубой, реже – синий.
Цвет волос – преимущественно темно-каштановый, реже – рыжий.
Особенности характера – дружелюбны и честны, но импульсивны, склонны к спонтанному проявлению своенравия и агрессии. Пригодны для всех работ, кроме тяжелого физического труда.
Реестр исчезнувших в ходе войн народов
(официальная версия)
Итарийцы – этнос, населяющий берега озера Тун, некогда выходцы с Семи островов. Оказали неповиновение императору Вандербуту V, истреблены в ходе Третьей имперской войны.
Телосложение – предположительно сухопарое, рост высокий.
Цвет кожи – предположительно очень светлый.
Цвет глаз – предположительно светлый.
Цвет волос – предположительно белый, светло-желтый, льняной.
Особенности характера – не имеют значения, так как представителей этого этноса не осталось, Империи полезны быть не могут.
Халаимы – древний народ, населявший предгорья Хофоларии; завоеван императором Вандербутом I.
Телосложение – данные утеряны.
Цвет кожи – данные утеряны.
Цвет глаз – данные утеряны.
Цвет волос – данные утеряны.
Особенности характера – не имеют значения, так как представителей этого этноса не осталось, Империи полезны быть не могут.
Хофолары – народ, населяющий некогда горный хребет Хофолария, отделяющий Северную равнину от хэл-марского леса. Оказали неповиновение императору Вандербуту VII. Истреблены в ходе Шестой имперской войны.
Телосложение – данные утеряны.
Цвет кожи – предположительно ближе к смуглому.
Цвет глаз – предположительно ярко-синий, реже – серый и серо-зеленый, совсем редко – карий.
Цвет волос – предположительно от медно-рыжего до черного.
Особенности характера – не имеют значения, так как представителей этого этноса не осталось, Империи полезны быть не могут.
Часть первая
Тайрин танцует
В основе всякой цивилизации лежат слова,
ваше преосвященство.
Собственно, цивилизация – это и есть слова.
Терри Пратчетт. Правда
– Боюсь, мэм, – извиняющимся тоном сказала няня
на следующий день, – мисс Агата научилась читать.
Мама очень расстроилась, но делать было нечего.
Агата Кристи. Автобиография
Город Рила
Мастер над словами Гута смотрел в окно. Было раннее утро, где-то около пяти, насколько он мог судить по бледному цвету неба. Он всегда вставал рано и всегда первым делом подходил к окну, взглянуть на город. Гута любил свой город. Особенно ему нравилось смотреть на него с высоты своей комнаты, которая находилась на последнем этаже Библиотеки, а значит, была самой высокой точкой окружающего ландшафта.
Город Рила был красив и геометрически безупречен. Двадцать пять идеально ровных улиц идут с севера на юг. Их пересекают двадцать пять идеально ровных улиц, идущих с запада на восток. Сотни садовников-атуанцев трудятся день-деньской, чтобы живые изгороди и зеленые скульптуры были ровно подстрижены, ухоженны и однообразны. Фасады домов на четной стороне улиц выкрашены в светло-желтый цвет, а на нечетной – в голубой.
Городом правят книжники, любящие порядок и стройность во всем.
В самом центре города возвышается холм, а на холме – огромное здание с куполом и колоннадой. Библиотека. Здесь и живет уже несколько лет мастер над словами Гута. Живет с тех пор, как его жена, пьятанка Олуота, умерла от изнурительной болезни, не оставив после себя ничего, кроме боли и пустоты в его сердце. Император поощрял межнациональные браки, да и Гута по-настоящему любил свою жену, но его утомляли ее родственники, так упорно цеплявшиеся за свои старые обряды и верования. Поэтому, когда Олуота умерла, он перестал с ними общаться. Детей у Гуты не было, так что сейчас он остался совсем один, если не считать брата, но брат… Лучше не думать об этом. После смерти жены Гута продал свой большой дом и поселился здесь. Книги – вот что он любил даже сильнее Олуоты. И только они могли дать ему утешение. Гильдия книжников не возражала: Гута был на хорошем счету и воспитал по меньшей мере два десятка отличных рисовальщиц. Даже девочки-дигосы начинали у него рисовать аккуратно и точно!
Мастер над словами не сдержал смешок: знали бы книжники! Знали бы они… они бы отрубили ему голову, тут нет сомнений. Но ни одна из учениц его не выдала, нет. И Олуота гордилась бы им, если бы знала, он уверен.
Гута снова посмотрел на город, мирный, красивый. Наверное, туристы, приезжающие сюда каждое лето, не очень хорошо разбираются в его истории. А может, она их не трогает, не задевает. Это все от недостатка воображения, часто думал Гута и тут же сам себя одергивал: «А если бы ты не был женат на Олуоте и не любил ее? Хватило бы тебе воображения – представить историю родного города не как перечень сухих фактов, а как вереницу чьих-то жизней?»
Город Рила был построен императором Вандербутом III после победы над халаимами почти четыре века назад. Потеряв в этой войне всех своих друзей и врагов, император-победитель решил построить город, в котором воцарятся наука и творчество и вдали от невзгод, бед и волнений самые просвещенные люди напишут новую историю великой Империи. В городе откроются театры, музеи и огромная Библиотека, думал император Вандербут III, в городе будут править благоразумие и порядок. И надо же где-то разместить изъятые у халаимов произведения искусства: изящные каменные статуэтки, чеканные блюда и тарелки, амфоры с рисунками, по которым можно изучать историю мира, и украшения, достойные королевы. Вандербут III был просвещенным монархом. Он хотел, чтобы его подданные ценили красоту.
На берегу реки Рилы был возведен город Рила и основана гильдия книжников – следить за порядком в городе и хранить истории. Сюда же, в Рилу, из века в век стали свозить побежденных. Кто-то же должен строить музеи и Библиотеку, подметать улицы и выращивать хлеб. Из разоренных деревень, сопротивлявшихся идеям имперского объединения, а потому сожженных дотла, в Рилу тянулись под конвоем вооруженных солдат старики, женщины, дети и те из мужчин, кто не смог или не захотел пасть в бою. Атуанцы, дигосы, каесаны… кого только не было в Риле! Они оседали здесь, как ил на дне реки, такие непохожие, говорящие на разных языках, почитавшие разных богов, но одинаково сломленные, потерявшие родину. Отныне им запрещалось говорить на родном языке, петь народные песни, молиться своим богам. Есть общий имперский язык, есть гимны императору, да и зачем вам боги, что не смогли вас защитить?
– Город побежденных – вот что ты такое, моя Рила, – прошептал в окно Гута. – Город побежденных и горстки тех, кого они однажды победят.
Мастер над словами Гута начал одеваться. Сегодня он увидит новых девочек, из которых выберет тех, кого надо будет обучить своему тонкому ремеслу во славу Империи.
И не попасться.
Дом с секретом
Бабушка рассказывала, что ружья изобрели в Шестую имперскую. Тинбо, дед Тайрин, держал в руках одно из первых ружей. Он был тогда молод, но уже много чего повидал. Если твоя юность пришлась на имперскую войну, разве может быть иначе? Бабушка вздыхала и с нежностью смотрела на внука, названного в честь деда – Тинбо.
Тинбо-младший и Тайрин – близнецы. В утробе матери они так дрались, что бедная Гела не спала ночами и до крови кусала руку, чтобы стонами не разбудить мужа и старшую дочку. Но стоило близнецам родиться, и двух таких дружных малышей было не найти во всей Риле.
Они не были похожи. Тинбо – смуглый, темнокудрый, с глазами синими, как озера Хофоларии. Тайрин же родилась темноглазой и медно-рыжей, как белка. И такой же порывистой и легкой. Крепыш Тинбо еще только учился ползать, когда она сделала первые шаги, и это было так неожиданно, что бабушка не успела пойти следом с пучком мяты и замести ее невидимые следы, чтобы Боль, Страх и Одиночество не догнали девочку. С тех пор бабушка не выпускала мяту из рук, опасаясь не угнаться и за внуком. Когда Тинбо пошел, Тайрин научилась танцевать.
– Ему за ней не поспеть, – вздыхала Гела.
Но бабушка радовалась. Тинбо был настоящим хофоларом и так напоминал ей мужа, сгинувшего в дебрях войны, что она всерьез думала: его душа нашла новое пристанище, чтобы утешить ее на старости лет. И правду сказать – разве не заслужила она такого подарка судьбы, разве она кого-то любила так же сильно, как своего мужа? И хоть овдовела совсем девчонкой с годовалой Гелой на руках и Ителой в животе, никогда и в мыслях у нее не было выйти замуж еще раз.
Каждый год то одна, то другая хофоларская семья отправляла к ней сватов. И все три брата Миттера, и Туфен Таррсэн, и кто-то из Гаррэтов. Она всем отказывала. Ее не понимали. «Мало осталось хофоларов, единицы выжили, а ты чтишь память давно погибшего. Какой ему от этого прок?» Вот что говорили ей. Она опускала глаза и кивала. Да, они должны выстоять и сохранить Хофоларию хотя бы в своих сердцах и своих детях, надо рожать и рожать детей, пусть их будет много, пусть народ их не исчезнет в веках, как исчезли халаимы. Она кивала, она соглашалась, но мысль о чужом мужчине на месте ее любимого Тинбо вызывала отвращение. И она отказывала сватам год за годом, пока не состарилась. Только тогда и выдохнула с облегчением. Никто больше не потревожит ее покой упреками, никто не омрачит светлую память о Тинбо. Девочки ее выросли, вышли замуж, обе за достойных хофоларов из семейства Литтэров. Теперь можно спокойно воспитывать внуков и рассказывать им о Хофоларии. Учить их таить самый главный секрет. Везде и всюду они называют себя хэл-марами, притворяются ими, все семьи поменяли фамилии, сделали их похожими по звучанию на хэл-марские, оставив хофоларский корень, ведь официально считается, что Хофолария стерта с лица земли. Сколько осталось их тогда? Пятьдесят человек. Сейчас с детьми – около сорока. И есть ли хофолары за пределами Рилы – неизвестно. А был большой дружный народ, испокон веков селившийся в горах, что разделяют пьятанскую равнину и хэл-марский лес. Никто в Риле не знает, что они хофолары, никто не должен узнать.
Только тогда и были похожи близнецы Тинбо-младший и Тайрин – когда слушали бабушкины истории о деде и утерянной навсегда родине.
– Она в моем сердце, – говорила бабушка, и все повторяли за ней, хотя никогда там не были, не видели своими глазами эти неприступные скалы, синие озера, скрывающиеся в складках гор, эти бурные реки, берущие начало в ледниках, эти курумники и нежные луга, где трава не поднимается выше щиколоток.
Если ты родился и вырос в Риле, трудно представить все это. Рила – каменный город, разлинованный прямыми улицами. Город, где невозможно заблудиться.
Дом Литтэров стоял на нечетной стороне улицы, а потому был выкрашен в нежно-голубой цвет. «Как утреннее небо над перевалом Чок», – говорила бабушка. Услышав это, Эйла, старшая сестра близнецов, поклялась, что выйдет замуж только за того, кто будет жить по нечетной стороне.
– Главное, чтобы он был хофоларом, милая, – засмеялась тогда бабушка.
Но вышло иначе, и Эйла полюбила хэл-мара Хетла с соседней улицы. Она долго не могла признаться в этом родителям, а когда рассказывала – плакала.
– Они такие бедные, – вздохнула тогда мама. – И где вы станете жить?
– Он же работает камнетесом? Трудное дело, тяжелое. Подумай, дочка, – сказал отец.
Бабушка плакала, что он не хофолар и Эйла уйдет из семьи, растворится в другом народе.
– Мало кто выжил в той бойне, вот что, – говорила бабушка, вытирая слезы. – И мы должны держаться все вместе. Говорить на своем языке хотя бы дома. И чтить своих богов. Носить Хофоларию в своем сердце…
– А я люблю Хетла! И мне все равно, кто он! – упрямо твердила Эйла.
И тогда мама сказала:
– Да где ей взять хофолара, подумайте сами? Ее ровесников среди нас и нет. Либо малышня, либо уже взрослые мужчины. Один только младший Вишшер, но…
– Мама! – завопила Эйла, будто ей предложили в мужья лягушку. Рилс Вишшер и правда был скользким и нудным типом, никто из Литтэров его не любил.
– Пусть выбирает сердцем, а не из чувства долга, – решил отец, и Эйла бросилась ему на шею. А мама сказала:
– Тебе всего четырнадцать, еще есть время подумать.
Но Эйла только фыркнула в ответ.
Тайрин засыпала и видела сны о горах и озерах. Их дом был с секретом, в их доме был подвал. А в подвале всегда горела маленькая свеча в круглом фонаре. Это был огонь Хофоларии, община доверила их семье хранить его. Мама была недовольна, она боялась за детей, но отец и бабушка строго глянули на нее тогда, и она спрятала свой страх глубоко в сердце. Тайрин нравилось смотреть на огонек свечи. Он будто танцевал какой-то танец. И Тайрин повторяла за ним движения.
Раз в месяц хофолары-мужчины собирались в доме у Таррсэнов, а женщины – в доме Миттеров. Детей в такие дни приглашали то к Гаррэтам, то к Вишшерам, но иногда они ходили вместе со взрослыми, надо же им слушать и серьезные разговоры, не только играть. Но к дому Литтэров старались не привлекать внимания, поэтому община почти никогда не собиралась у них. Зато каждый хофолар мог прийти сюда в любое время, спуститься в подвал, посмотреть на огонь, помолиться, попросить у богов помощи или найти утешение.
– Почему именно мы храним огонек? – спросил как-то раз Тинбо.
– Потому что ваш дед Тинбо вынес его из пепла наших сожженных деревень, сохранил и принес сюда.
– Он герой, да?
– О да! Настоящий герой!
– Расскажи про него, бабушка! Расскажи еще! – просили Тайрин и Тинбо и, дождавшись, когда бабушка согласно кивнет, бросали свои дела и усаживались перед ней.
Бабушкины руки всегда были заняты какой-нибудь работой. Сейчас она распускала прохудившуюся шерстяную юбку Гелы, чтобы связать носки из уцелевших ниток. Эйла ей помогала, сматывала клубки. Бабушка тянула нить и рассказывала о своем любимом Тинбо и его подвигах.
– Вот как-то Тинбо пошел в лес. У нас-то там лесов нет, на такой высоте и деревья-то уже не растут, но под боком же Хэл-Мария, а уж что есть в Хэл-Марии – так это лес. Тинбо был тогда еще совсем мальчишкой, но хофолары все очень смелые, и хоть лес нам непривычен, Тинбо не боялся. А пошел он туда потому, что потерялся один барашек из стада, которое он пас. Совсем крохотный ягненочек, беленький, с розовым носиком. Тинбо боялся, что он может упасть в пропасть или угодить в когти дикой кошке…
– Или волку, – вставила Тайрин.
– Или волку. А еще в лесу водились рыси, и медведи тоже. Да такого крохотного ягненка даже орел мог унести! Орлы у нас в горах огромные, с лошадь! Так вот… Эйла, передай мне ножницы, спасибо. Поискал Тинбо ягненочка на пастбищах, нигде не нашел, пришлось в хэл-марский лес идти, а леса там дремучие, иногда деревья стоят так близко друг к другу, что даже заяц не прошмыгнет, даже белка не проскочит.
– Я бы проскочила! – вскинулась Тайрин.
– Сиди, егоза! Вот бродил, бродил по лесу Тинбо, уже смеркается, ночь все ближе, а ягненка не видать, и вот слышит Тинбо, плачет кто-то, будто ребеночек, но он-то знал, что в лесу почудиться может всякое, хотел мимо пройти, только подумалось ему: а вдруг это мой ягненочек плачет? И пошел на зов, забыл, видно, что так тягуны людей заманивают.
– Тягуны? – прошептал Тинбо.
– Ну да, лесные люди. Они днем в деревья превращаются, старые такие, кряжистые, а по ночам оживают и в чащу заманивают тех, кто ночью по лесу блуждает.
– А зачем? – спросила Тайрин.
– Вот зачем-зачем… сама подумай! Детей-то тягуны рожать не могут, а надо же им как-то свой род продлевать.
– Так люди же не тягуны…
– Вот именно! Поэтому они их и караулят в лесу, околдовывают и превращают. Но есть верное средство… вот так руки складываешь, смотри, и три раза над головой проводишь, и говоришь: «Не тронь – вокруг меня огонь». Все тягуны огня боятся.
– А Тинбо-то что?
– Тинбо… – Бабушка вздохнула, глянула на клубки в руках Эйлы. – Тинбо забыл про тягунов, он про барашка своего думал. Вот и пошел на зов, а защитный знак не поставил.
– Какой защитный знак?
– Какой! Я же тебе только что его показала!
– А…
– Ты будешь слушать или нет? Из-за ваших вопросов у меня нитка запуталась!
– Я слушаю! – сказали близнецы хором, и бабушка хмыкнула.
– Не перебивайте больше, – попросила она. – А то стара я стала, мысли мои, как нитка, путаются. Вот идет Тинбо по лесу, пробирается сквозь бурелом, а голос барашка то ближе, то дальше, то похож на плач ребенка, то не похож. Совсем тягуны ему голову задурили. Но дед ваш упрямым был. Все шел и шел. Вдруг смотрит – лежит его ягненочек на мху, еле дышит. От страха или от жажды, не знаю. Поднял его Тинбо на руки и повернул было обратно, смотрит, а вокруг него тягуны стоят и назад не пускают. «Ага, – подумал Тинбо, – вот вы как». Положил он снова ягненочка на мох, закатал рукава и как ударит самого главного тягуна! Хрясь! Тот в труху! Тогда он второму – бац! Схватил ягненка – и бежать. Тягуны медленные очень. Пока они сообразили, что с ними случилось, куда этот мальчишка убежал, в какую сторону… Смелым был ваш дед, очень смелым… Это потому, что он огонь Хофоларии вот тут носил, в самом сердце.
– Пойдем посмотрим на огонек? – предложила Тайрин, и они с братом спустились в подвал.
Огонек под стеклом танцевал свой вечный танец.
– Он тоже очень смелый, да? – спросил Тинбо.
– И красивый, – кивнула Тайрин и повторила руками движение огня.
Бабушка вязала на спицах. Тетя Ителла вышивала. Эйла шила себе приданое, однажды она выйдет замуж за Хетла. Мама пряла. У всех женщин их семьи в руках было умение, особый дар усмирять нитки, иголки, ткань, пряжу. И только Тайрин это искусство казалось настоящей магией.
Мама утешала ее:
– Ничего, моя белочка, все хофоларки умеют шить, прясть и вязать, научишься и ты.
Но сколько бы часов ни просиживала Тайрин за пяльцами и спицами, у нее не получилось ни одного ровного стежка, ни одного прямого ряда…
– Зато ты танцуешь красиво, – утешала ее Эйла.
Тайрин вздыхала – вот уж никому не нужное умение! Кто же позволит ей выйти на сцену! В Риле! Нет, она отправится на общие работы, как и все девочки, у которых предки были из покоренных народов. Она будет работать на чьей-нибудь кухне, или подметать улицы, или нянчить чужих детей. Одно она знает точно: ей никогда не попасть к пряхам, вышивальщицам и швеям, потому что у нее неумелые руки, из них все валится. Руками она умеет только повторять движения огонька под стеклом да щекотать Тинбо, когда они вместе дурачатся перед сном.
