Татьяна Александровна Силецкая
Восьмой флакон
Утро первого дня
«Не думай, Миша, хуже будет» А.Н. Островский
Услышанное походило на розыгрыш, если бы звонок не прозвучал утром и с номера шефа.
«Не стал звонить тебе вчера. Ты же у нас такой чувствительный, ночь бы не спал, а с утра имел бледный вид. Зачем вызывают – не доложили. Сам догадайся».
Любовь и чуткость к подчиненным не знала пределов. Для того чтобы прийти в «бледный вид» бессонная ночь не понадобилась.
«Заведение», пригласившее на «встречу без галстука», репутацию и статус имело более чем серьезные.
Тревожно заскулил Курьер, такой же сенсорный, как и хозяин. Прибежавшая по тревоге мама поняла, что нельзя произносить слово «завтрак», задавать вопросы и давать советы.
Судя по количеству матушкиных благословений мелким крестиком, денек мне предстоял нескучный…
Я даже не начинал ломать голову вопросом, какова причина моего вызова к таким серьезным собеседникам. Нужно было просто набраться терпения и ждать когда сами все скажут, спросят или не скажут и не спросят…
На мой взгляд, ничего такого, что могло привлечь внимание уважаемых служб ни в моем личном деле, ни во мне самом не имелось.
Профессия мною была выбрана по принципу «от обратного». После школы вузы, где царили точные науки, исключились сразу. Что-то аморфное вроде философии или педагогики не привлекало. Хотелось конкретики, но без математики. Оставалась юриспруденция. Подал документы «по расчету, оказалось – по любви». Сложнее было после выпуска. Адвокатура, куда зазывала матушка, была мной отвергнута. Слишком женская профессия. Оставался выбор между следователем и оперативником. Во время практики в следственном просверлил дрелью тома дел, прошил их толстыми нитками, научился опечатывать, как положено, заполнять бланки отчетов, и понял, что это – не мое.
Пока я усердно сверлил следственные дела, молодой следователь – почти мой ровесник, видимо решил скрасить скучную работу рассказом о дрели:
«Попавший в подпольную секту парень, и так не друживший с головой, но после проповедей и всеобщих завываний, окончательно убедился, что в голове тещи поселились демоны, потому, что только наличием инфернальных сил можно объяснить ее нежелание распорядиться своим имуществом в пользу секты.
Несколько ночей зять усиленно творил заклинания над храпящей тещей. Только на шестой день демон вышел на связь и рассказал, что и рад бы покинуть склочную и надоевшую ему женщину, но не имеет выхода. Уверенный в своих добрых намерениях и одуревший от бессонницы сектант решил с помощью дрели, позаимствованной у тестя, разрешить безвыходную ситуацию – проделать проходы в тещиной голове.
Звук сверла над головой не разбудил крепко спящую женщину– проснулась от боли. Слава Богу, осталась жива. После экспертизы на вменяемость, зятя поместили под медицинский контроль, а дрель, как орудие преступления, осталась в вещдоках.
К следователю явился супруг пострадавшей с прошением вернуть принадлежащую ему дрель, так как он намерен делать в квартире ремонт». Следователь предположил, что ремонта требует психика собственника дрели, но вслух свою мысль не озвучил.
Рассказ меня не развеселил, но окончательно убедил, что бумажные работы с дрелью меня не привлекают.
Полдень первого дня.
Время шло к обеду, а меня продолжали водить по кабинетам. Лица, сменявших друг друга сотрудников, слились и перемешались. Со мной говорили тет-а-тет, вдвоем, втроем, кто-то входил с новым вопросом.
Пока все вертелось вокруг роли моей личности в оперативно-розыскной деятельности района.
Возможно, причиной вызова стала какая-то информация, неотраженная в отчетах, по причине не относительности к делу или не имеющая значения.
Действительно, значительная часть работы оперативника относится к «негласной», остается «за кадром», и не отражается в письменной форме. Такова специфика работы «в поле». Конечно, «поле», в котором мы работаем тоже правовое, но правильное заполнение тонн бумаги ложиться на плечи следователей.
Оперативник же должен положить на стол следователя необходимый пакет доказательств, включая опросы свидетелей, а главное, предоставить «лицо» или лица, желательно с признательными объяснениями и (или) явкой с повинной.
Если со сбором и закреплением доказательств, проблем у меня не возникало, то с подготовкой «злодея» к встрече со следователем не клеилось совсем. У большинства потенциальных подозреваемых я вызывал либо недоверие, либо неприкрытый негатив.
Талантами «дожать», «доработать» я не обладал, не было во мне обаяния и хватки капитана Мухина.
У моего коллеги начальника за «дружеской беседою» с чаем, анекдотами и прибаутками заполнялись протоколы, подписывались признания, в ходе дознания переходили на «ты», завязывались перспективные «приятельские» отношения…
Любая беседа Мухина всегда приносила плоды. В корзину сыскного дела ложилась, если не установка «злодея», то хотя бы ценная информация.
Я смотрел на непринужденную щегольскую работу капитана и понимал, что никогда не достигну такого совершенства. С таким даром рождаются.
Как пушкинская Татьяна, которая «в семье своей родной, смотрелась девочкой чужой», так и я не сливался с коллективом.
Коллеги враждебности ко мне не испытывали, находилось масса поручений, с которыми я справлялся без замечаний.
Похвастаться особо было нечем, а если и было, то мне просто повезло…
Зашел в магазин за водой и столкнулся с федеральным «потеряшкой». Случайность.
Во время обхода свидетелей прислонился спиной к двери, оказалось – «лабораторию» забыли запереть. Все это были случайности необдуманные и нерассчитанные, нелогичные…
«Не думай, Миша, хуже будет» – цитировала мама Островского.
И была права. Например, мне поручили найти свидетеля. Исходные данные предоставили абсолютно исчерпывающие – «девушка, работает в одном из ларьков на проспекте N». Все. Вполне достаточно для «профи».
…Бескрайний ряд ларьков тянулся налево и направо. «Толкнуло» меня направо, но включились разум и лень. Именно лень и породила рассуждения. Ряд киосков налево показался на километр короче. Только показался. Свидетельницу я нашел в третьем ларьке справа от исходной точки, честно опросив всех работников пятидесяти торговых точек левой стороны… Вторая половина первого дня
Любезно предложили «чай-кофе» и перейти в другой кабинет».
«О чем задумались, Михаил Александрович?»
«Боюсь, мама не справится с Курьером»
«С каким курьером не справится Анна Аркадьевна?»
«С нашим псом. Вообще он покладистый, послушный, но по лестнице несется как сумасшедший и воет по ночам, если я на дежурстве»
«У Вас, что есть собака?»
Ничего экзотического ни в том, что в квартире живет пес, ни в самом Курьере не было. Вызвал удивление с оттенком неудовольствия факт, неизвестный моему собеседнику. О наличии собаки не доложили, и кому-то за это попадет. И сам мой визави «пропустил» эмоцию.
Среднестатистический допрашиваемый или «собеседующий» ничего бы не заметил, но пять лет работы «на земле» научили меня многому…
После изучения истории собаки, как-то незаметно подобрались к происшествию с Флажком.
Степа Флажок – урожденный Знаменский был однофамильцем легендарного майора милиции Пал Палыча из советского сериала «Следствие вели знатоки». Если бы родители умудрились вдобавок назвать его Павлом, то не видать бы их отпрыску карьеры в криминальном мире. А так, конечно, уважаемым человеком в закрытых сообществах не стал, но «присаживался» Степа Флажок регулярно по «нормальной» статье и занимал не самый низший шесток в преступной иерархии.
Профессия карманного вора в последнее время сильно пострадала в связи с сокращением наличного оборота среди населения. Вместе с профессией страдал и Степа Флажок. С банковскими картами разобраться не мог, «телефонный бизнес» был поделен.
Информация, от него полученная, никогда особой ценности не представляла, но мы его «подкармливали».
Был он тих, неагрессивен, никогда не держал в руках не то, что оружия, а даже в драках не участвовал. Я встречался с ним раз в неделю по дороге домой только для проформы и поддержания контакта. Ну, и гуманитарную помощь никто не отменял…
…Ну, вот и все – приехали: «Михаил Александрович, так почему же не было возбуждено дело о нападении на сотрудника?»
Два дня назад Степа кинулся на меня с ножом. Мне повезло – утром я задумался, забыл на огне и сжег любимую мамину сковородку. Вечером купил новую, вышел из магазина. На меня с ножом летел Флажок. Я прикрылся пакетом со сковородой. Повезло. Ножик был плевенький, а металл сковороды бронебойный – пострадал только пакет.
Флажок плакал, стоя на коленях посреди тротуара, бормотал ерунду…Прохожие «режиссеры» снимали онлайн…
В отделе Флажок подписал объяснение, что рассматривал только что купленный нож и поскользнулся.
Конечно, с оформлением опуса Флажку помогли. Горе – покуситель мог только рыдать, сморкаться и шептать: «Это не я»…
Простили не за сотрудничество, от которого, практически не было толку. У Флажка на руках сестра без движения – не хочет умирать в интернате… Глубоко вторая половина первого дня
«Михаил Александрович, кроме необъяснимого для Вас поступка, что-то странное, необычное заметили за Вашим «протеже»? Что медицина?»
«Обследовали, конечно. А-а, без излишних проволочек…»
«Это понятно. То есть, без постановления. Можно сказать по оперативной надобности?».Я кивнул.
«Правильно. Результат важнее бумаги. И каково заключение специалистов?»
«Психически здоров. Признаки наркомании и алкоголизма отсутствуют. Со слов лекарственные препараты не принимает принципиально».
«Сильный стресс?»
«Обычная текучка жизни»
«Какие-то новые лица, кроме «клиентов» с дырявыми карманами, появились в окружении Знаменского?»
«Устанавливаем» (Перевод: кому это надо? Заняться больше нечем…)
«Михаил Александрович, просьба – займитесь, займитесь лично и тщательно» (Перевод: спросим с тебя!).
Вечер первого дня.
«Михаил Александрович, итак мы договорились: день нападения Знаменского по минутам, второе – новые лица в окружении, все контакты даже мимолетные, случайные. Выворачивайте его наизнанку, в рамках, конечно. Впрочем, не Вас учить. И последнее…»
В этот момент я понял, что встреча затягивается на очень неопределенное
время.
«И последнее… Вы ведь человек тонкий, чувствительный и наблюдательный»…
Очень насторожило.
«Заметили какие-нибудь изменения в Знаменском, которые невозможно занести в протокол?»
Природа обделила меня обаянием, но не обонянием. Мама говорила, что я мог бы ходить по следу не хуже Курьера.
Дар «собачьего» чутья приносил больше вреда, чем пользы. Собаки защищены лучше – для них не существует приятных и отвратительных запахов, просто разные. Человеку «с носом» сложнее. Запах табака, даже не дыма, а просто покурившего человека вызывает головную боль. Поездка в транспорте, секции химии и парфюма в магазине, чужой человек в доме – казни египетские.
«У Флажка, официально – Знаменского изменился запах. Я имею ввиду не парфюм, мыло, одежду. Его собственный запах стал другим».
Мой собеседник вытянулся и подобрался: «Возможно стрессовая ситуация поменяла запах?»
«Нет «ароматы стресса» я вынес за скобки. И потом сейчас он уже успокоился, а пахнет по-прежнему»
«Зинаида Константиновна, мы идем к Вам. Похоже, есть маркер!»
Поздний вечер первого дня.
Каких только пробирок и тестеров я не перенюхал. Зинаида Константиновна параллельно задавала вопросы: на что похож запах, какие вызывает эмоции, ассоциации и наконец: «какого он цвета и звука?» Вечная память Александру Николаевичу Скрябину с его «светомузыкой»!
Ни на что запах не был похож, никакой музыки я не слышал. В одном уверен – это не был запах Флажка…
Мне совсем поплохело, когда упоенная задачей Зинаида Константиновна вывела на монитор трехмерные геометрические фигуры. Отвратительные со школы языческие пирамиды вращались в разных плоскостях, наезжали друг на друга, подавали звуковые сигналы и меняли цвет, параллельно загружались формулы и графики. Математика пыталась поймать запах. Очень поздний вечер первого дня.
…«Спасибо, Михаил Александрович, Вы нам очень помогли. Отдыхайте» (Перевод: пользы от тебя – ноль). Я только одного не понял – почему нельзя было просто взять «пробу» запаха с самого Флажка? Но вопросы мне задавать, как-то не хотелось…
Очень, очень поздний вечер первого дня.
…Между этажами сидели Курьер и Машенька. Девочка регулярно звонила в нашу дверь: «Анна Аркадьевна, можно посидеть с Курьером?»
Хвостатое чудовище было уверено, что чем громче выть и, не переставая скакать от двери к окнам и обратно, тем быстрее вернется хозяин.
На пике собачьего негодования, в тот момент, когда соседи начинали выходить на лестничную клетку, появлялась Машенька. Курьер мгновенно затихал, и парочка друзей усаживалась на ступеньках. Как ни приглашала мама нашу юную соседку зайти в квартиру, девочка и Курьер предпочитали секретничать на своем излюбленном месте.
Сегодня мне повезло – если бы Курьер был один, феерию его счастья с прыжками и объятиями, мой измученный мозг, наверное, не выдержал. По счастью Машенька нежно держала собачью шею, и пес только улыбался, перебирал лапами и светился от счастья…
Машеньку воспитывала бабушка. Родители девочки погибли, оставив дочке очень приличное наследство. Это обстоятельство беспокоило и директора школы и органы опеки.
Дети, живущие в грязи и пьяных драках родителей, не попадали в фокус внимания заботливых «попечителей».
Другое дело Машенька – ухоженная, тихая, но «совершенно оторванная от коллектива», «не социализированная». Безусловно, в детском доме она бы получила более всестороннее образование и воспитание чем в огромной квартире с бабушкой искусствоведом, погруженной в восемнадцатый век…
Как доказательство ужасной опасности для ребенка директор школы предоставила на суд общественности сочинение Машеньки на заданную тему «Мой лучший друг (подруга)».
Машенька писала о дружбе с Курьером, их беседах без слов, как они чувствуют и понимают друг друга…
«Это же крик о помощи!» – вопили защитники детей и примкнувшие к ним психологи.
