Татьяна Алхимова
Пятая группа. Рефлексия
***
Иногда, чтобы найти умиротворение, нужно погрузиться в воспоминания.
(“Blindspot”)
По-деревянному глухо стукнула входная раздвижная дверь сëдзи1. Майки отвернулся от глиняной фигуры на столе и всмотрелся в полумрак. Кто-то едва слышно возился в темноте за перегородкой. Он встал, вытирая руки о серый замызганный фартук, и не спеша побрел ко входу. Почти наощупь при входе копошился Па, снимая куртку и обувь.
– Ну, привет, – тихо проговорил Майки, заставив Пашу вздрогнуть.
– Пугаешь… – бросил он мимоходом, поднимаясь по узким ступенькам в комнату.
– Ты ж не постучал даже.
– Не хотел лишний раз шуметь. Мы когда последний раз говорили, ты слишком нервный был, – Па осматривался в непривычном для него доме. Здесь не было диванов и кресел, даже стульев: всё очень традиционно, подушки на полу, низкий столик, циновки, и только чуть в стороне от окна высокий узкий стол вдоль стены и перед ним такой же высокий стул.
На столе среди стопок бумаг и пустых кружек из-под чая хаотично стояли плошки с водой, валялись тряпки и инструменты, окружая не очень большую, но очевидно напоминающую человеческую руку, скульптуру из глины.
– Чего это ты? – кивнул Па на работу Майки.
– Надо, – пожал он плечами в ответ.
– В Нарите2 полно ребят из Управления, случилось что-то похоже, – невзначай проговорил Паша, с размаху плюхнувшись на пол.
– Последние недели две всё время что-то происходит, – лицо Майки не выражало никаких эмоций. Он так же неспешно вернулся на свой стул, смочил руки в плошке с водой и принялся за лепку.
– Пятая с ума сошла или обывателей что-то не устраивает? – задался вопросом Па, не ожидая ответа.
– Всё и сразу. Это ж Япония, что ты хочешь…
– Уезжать тебе надо, Тох…
– Знаю.
Паша помолчал, рассматривая Майки со спины: отлаженные, осторожные и мягкие движения рук выдавали в нём трепетное отношение к своему творению. По стене над рабочим столом висели, приколотые булавками, наброски. Руки. Изящные кисти с тонкими запястьями. Цветы. Камелии всех видов и родов. Кое-где бумага была измята или залита чаем. Па тяжело вздохнул: похоже, Антон никак не может успокоиться.
– Майки…
– А?
– Плохо тебе, да?
– Сам как думаешь?
– Думаю. И вижу теперь… Отпусти. Смирись.
– Ты смирился? – Майки опустил руки на стол, и по его напряженной спине Па понял, что он сжал кулаки.
– Давно. Мне тоже больно. Может, даже больнее, чем тебе. Но Го уже не вернуть.
– Юки. Называй её Юки.
Паша только вздохнул и достал сигареты, закурил, пуская терпкий дым в комнату. Майки поднялся, вышел в кухню и вернулся оттуда с подносом, на котором нёс небольшой чайник и чашки. Поставил всё это на стол перед Па и вернулся к работе.
– Расскажи мне, – прошептал он.
– Что? – удивился Па.
– Всё расскажи. Я хочу знать про неё всё.
– Зачем? Чтобы разбередить рану? Ты хочешь сделать себе больнее?
– Да. Хочу, чтобы боль заполнила меня до предела, хочу сойти с ума от неё. Чтобы выболело всё и исчезло, чтобы я мог спать спокойно, чтобы мог…
– Жить?
Майки повернулся и встретился взглядом с Па. Их связало общее горе, одна потеря на двоих, одна большая страшная тайна. И Майки теперь хотел знать всё то, что знал Паша. Он отвернулся и нежно провел влажной ладонью по холодной глиняной руке Го. Изо дня в день он пытается восстановить этот нетленный образ из своего сознания, доводит до идеала и уничтожает. А потом начинает заново.
– Что ты хочешь услышать? – сдался Па.
– Всё, говорю же. От первого дня до…
– Майки-Майки, – покачал головой Паша и опустил глаза, готовясь к рассказу. Он внимательно посмотрел на свои руки, покрытые татуировками, налил чай в крошечную чашку, отбросил сигарету и начал говорить тихо, спокойно, будто читал молитву.
Па
In faith, I do not love thee with mine eyes,
For they in thee a thousand errors note;
But 'tis my heart that loves what they despise,
Who in despite of view is pleased to dote.
Мои глаза в тебя не влюблены,
Твои пороки они видят ясно,
Но сердце ни одной твоей вины
Не видит. И с глазами не согласно.
(Уильям Шекспир)
Мне тогда было чуть за двадцать, я бросил учебу, года не дотянул до диплома. Разругался с родителями в пух и прах из-за своего увлечения татуировками и съехал сначала к другу, а потом, когда устроился на нормальную работу, снял небольшую квартиру на окраине Москвы. Как сейчас помню этот район – сразу за МКАДом, недалеко от Котельников, стояли свеженькие высотки. Мне они больше напоминали башенки из конструктора, которые строят дети. Простые, высоченные, того и гляди рассыплются. Но снимать жилье в них было дешево, да и квартира мне требовалась только для сна. Сначала я работал официантом в неплохом ресторане, а позже перебрался в один из самых популярных клубов. Сейчас его уже нет, закрыли, года три прошло, наверное. “Башня” назывался. Ты, наверняка, не слышал про него ничего. За барменской стойкой я стоял. Зарплата шикарная, чаевые – сравнимы с ней же. Общество интересное, хоть слегка и ненормальное.
В то время в “Башню” ходили не только золотые детки, но и обычные студенты, если могли накопить на входной билет и через фейс-контроль прорывались. Девчонкам было легче – особо симпатичных пускали всегда, без заморочек, а вот с парнями сложнее. Но мне в целом было плевать на публику, я работал. Девушку нашёл. Жизнь, как жизнь. Набивал себе татухи, в свободное время учился у своего же мастера, повышал, так сказать, квалификацию, эскизы рисовал.
Как-то раз, в начале зимы, в декабре, когда уже немного снега было, я вышел на смену. Помню совершенно точно, что работал с пятницы по воскресенье все ночи. Хотел побольше денег получить, копил на свою маленькую студию, загорелся этой идеей, вот и пахал как проклятый. Вечер выдался шумным: народу больше, чем обычно в зале. Ну и как всегда в “Башне” – алкоголь рекой, запрещеночка всякая. Весело. Камер тогда было чуть меньше, чем сейчас, да и в темноте и дыму… В общем, молодежь отрывалась. А я стоял за стойкой, смешивал коктейли, наполнял рюмки, бокалы. Кажется, что руки работали отдельно от меня: сами знали, какую бутылку взять, сколько налить, что добавить сверху в бокал. Мне больше нравилось за людьми наблюдать. Девчонки красивущие приходили, некоторые холёные, как куклы, другие – с глазами голодными, хищницы. Я за полгода работы все их повадки выучил, мог сразу сказать, за кем пришла и что из этого получится. Парни вели себя не лучше – развлечения только их и интересовали. В общем, ничего необычного.
Так вот. В ту пятницу я обратил внимание на старую знакомую компанию, но в чуть обновленном составе. Эти ребята появлялись у нас регулярно, почти каждую неделю, многих мы под утро субботы или воскресенья просто выносили из клуба. Пятеро парней, похоже, хорошие друзья. Иногда приводили своих девчонок, всегда одних и тех же, на других вообще не реагировали. Танцы, выпивка, курили много, с собой ничего из запрещенного проносить нельзя, но в самом клубе из-под полы купить можно было что угодно. Вот они и брали, кто по мелочи, а кто и посерьезнее. В этот раз состав компании удивил: среди парней была только одна девушка. Никогда её не видел до этого.
Поначалу мне показалось, что ей вообще лет пятнадцать: росточком небольшая, худенькая, одета неприметно, как не для клуба, а волосы – рыжие, тёмные, медью отливают. И ничего в ней особенного, а внимание моё она захватила. Болтала с парнями на равных, а как танцевала! Каждые минут пять к ней подходил кто-нибудь, звал на танцпол, но она только брезгливо отмахивалась, предпочитала выходить одна. Интересная такая. Весь вечер я за ней наблюдал, пока она не исчезла куда-то. Странно, но я тогда уже понял, что мне с ней надо познакомиться. Обе смены – в субботу и в воскресенье я провел в ожидании. Понятно, что после пятничной попойки никто снова в клуб не сунется, но надеяться не запрещено.
Во второй раз я увидел её через неделю. Она снова пришла с той же компанией, но теперь кроме неё были ещё и другие девушки. Рыженькая с ними почти не говорила, да и в целом не выглядела такой спокойной, как в прошлый раз. Если ты бывал в подобных заведениях, то знаешь, что наступает такой момент, где-то ближе часам к двум ночи, когда крышу сносит почти у всех – самый разгар веселья. В это время у барменов есть тихие минутки. Я неспешно продолжал собирать заказы, прикидывая, какая суета начнется через часок. Тогда-то она ко мне и подсела, эта маленькая рыжая девчонка. Забралась на высокий стул перед стойкой, поставила на неё локоточки, подперев голову, и тихонечко спросила:
– А сок апельсиновый есть? – её глаза ни на секунду не отпускали мой взгляд.
– Есть. Добавить что-нибудь? – поинтересовался я, намекая на алкоголь.
– На сегодня мне хватит.
– Тебе вообще пить можно?
– На возраст намекаешь? – рассмеялась она.
– Выглядишь на пятнадцать, – я протянул ей полный бокал сока.
– Восемнадцать летом исполнилось. Взрослая, – она снова улыбнулась и, всё так же не сводя с меня глаз, принялась пить сок. Помню, как в этот момент я на пару секунд забыл, что нахожусь на работе.
– Не настолько, чтобы…
– Да ладно тебе. Ерунда всё это, – она отмахнулась от меня, но из-за стойки не ушла.
– Родители узнают… Что тогда?
– Не узнают. Я одна живу, – засмеялась она и протянула мне свою крошечную ладошку, – Го.
– Забавное имя, – я осторожно пожал её руку. – Паша.
– М… Паша. Буду звать тебя Па, – она легко скользнула пальчиками по моей ладони, убирая руку.
Я только хмыкнул в ответ. Такая она была странная, непонятная. И смотрела внимательно, всё норовя улыбнуться.
– Жаль, что ты на работе. Могли бы потанцевать вместе, – проговорила она с таким неоднозначным намёком, что я невольно застыл на месте, перестав разливать коктейль. Го ловко спрыгнула со стула и махнула мне. – До встречи, Па. В следующий раз расскажешь мне о своих татуировках.
Вот так, с лëгкой наглостью и обезоруживающей смелостью, ко мне ещё никогда знакомиться не подходили. Непонятное ощущение, сладкое, до одури приятное, даже пьянящее, но какое-то тревожное. Го словно пообещала мне что-то, а вот что – не сказала.
В этот вечер она не пропала, вернулась к своей компании и откровенно скучала, иногда перекидываясь короткими фразами с кем-нибудь из друзей. Мне стало любопытно узнать, зачем она пришла, если не настроена веселиться. Пожалуй, кроме неё в клубе не было скучающих. Царила безумная атмосфера запредельного веселья и вседозволенности. Среди угара суеты и праздности, я выхватывал образ Го: к ней всё так же подкатывали разные парни и даже девушки, но она стабильно отвечала отказом, потягивая напиток из своего бокала, который заказали на всю компанию ещё ранней ночью. Я отлучился на перерыв, а когда вернулся, ни Го, ни её друзей не увидел. Ушли, значит.
Как обычно, в семь утра, я вышел на морозную улицу. Снега за ночь навалило прилично, но всё ещё было пасмурно. Я люблю зиму, но не настолько, чтобы терпеть её постоянно. Мне хотелось скорее попасть домой, выспаться, а вечером снова выйти на смену. Кроме того, до этого надо успеть заехать к своему мастеру, закинуть новые эскизы. Быстро пробежавшись до метро, я заскочил в вагон. Из центра добираться до дома удобно, хоть и долго. Поезд мчался по тёмным тоннелям, а я вспоминал новую знакомую. Го. Странное имя, странная девушка. Заворожила меня. Только чем? Двигается красиво, будто рисует, водит кистью по холсту. Волосы невероятные, хочется потрогать. Взгляд внимательный. Да и всё. Черты лица вполне обычные, аккуратные, а вот руки… Тонкие пальчики, нежные-нежные, как у ребенка. Да и вся она такая маленькая, хрупкая.
Я чуть не проехал свою станцию, вспоминая образ Го. Забыл написать своей девушке, что смена прошла отлично, и я еду домой, хотя до этого дня ни разу не пропускал этот маленький ритуал. Пока был в метро, на улице заметно посветлело, снег блестел под лучами солнца, мороз не спадал. Людей почти нет – выходной. Мне вдруг захотелось поскорее очутиться в тепле, я поймал такси и через полчаса стоял под горячим душем в своей халупе.
Гель для душа. Привычный, покупаю его постоянно. С ароматом апельсина и грейпфрута. Я даже ухмыльнулся такому подозрительному, символическому совпадению – апельсиновый сок рыженькой и мой любимый аромат. Мысли с завидным упрямством возвращались к Го, мне хотелось увидеть её снова, принять заманчивое предложение потанцевать. Такая крошка, как бы она смотрелась в моих огромных руках? Я вылез из душа, встал перед зеркалом и остался недоволен своим видом. Недостаточно хорош. Просто бармен. А она, скорее всего, из золотых деток.
Мои размышления прервал звонок – Майя, точно. Я так и не написал ей ничего.
– Привет, – каким-то безразличным тоном поздоровался я. Стыдно.
– Ты где, Паш?
– Дома.
– Почему не написал? Я волнуюсь.
– Да что со мной случится? Метро, такси, и всё норм, – буркнул я. Майя хорошая, но… Слишком обычная?
– Ты обиделся на меня? Или на работе проблемы? – четко услышал, как она расстроилась.
– Нет. Всё хорошо. Устал просто, вот и забыл.
– Ясно, – тихо проговорила Майя, и я понял, что ей ясно гораздо больше, чем мне. – Увидимся сегодня?
– Вряд ли. Мне поспать надо, а потом к Грише заглянуть, закинуть эскизы. Дальше на работу.
– Я могла бы поймать тебя в мастерской, – неуверенно сопротивлялась Майя.
– Если хочешь…
– Забегу.
– Ага.
Я повесил трубку и лег в постель. Встречаться мне сегодня вообще ни с кем не хотелось. Свои бы дела сделать. А работать ещё две ночи подряд. Майя давно намекает на то, что нам надо бы попробовать жить вместе. Ага, чтобы она выносила мне мозг за каждый пропущенный звонок? Какая муха её укусила вдруг? Я вспомнил нашу ссору в прошлом месяце из-за какого-то ерундового случая – она видела, как со мной болтала девушка около дома. Да, болтала, но только потому, что благодаря мне не упала, когда поскользнулась. Майя же из любой мелочи последнее время раздувала огромный конфликт, понятно, что злилась. А мне просто некомфортно жить с кем-то, не для того я съехал от родителей и друга. Хочу приходить домой и быть в тишине, приглашать друзей, когда захочу, да и не только друзей. Я ухмыльнулся. Это Майя ещё не знает, кто у меня бывает и как часто. Надо попробовать мягко поговорить с ней, не хочу снова ругаться. Да и расставаться пока тоже не вижу смысла, постоянная девушка – это хорошо. Всё остальное – мелочи.
– Ты что же, изменял ей? – подал голос Майки.
– Ну так… Иногда, – буркнул Па в ответ, снова закуривая.
– Отврат.
– Да ладно… Мы тогда все так жили. Прикинь, сколько возможностей у меня было. В таком месте работал, а? Ну грех же отказываться. Ты думаешь, Майя была ангелом? Да, хорошая, да, с планами, но… Я не знаю, что с нами всеми происходило, может, время неспокойное, может, ещё что.
– У меня тоже возможности. Были. Но я такого не творил.
– Ты младше, не помнишь, что происходило тогда. Ещё стычки бывали из-за Пятой, Управление зверствовало, пропаганда со всех сторон, агитация. Бесконечные митинги, рейды… Народ весь нервный. Мы все боялись загреметь в тюрьму, случайно задев Пятую. Вот и жили как в последний раз.
– Ну если только так… Ты не видел другой жизни, Па. Во всех этих злачных местах, типа твоей “Башни”, всегда царила вседозволенность и сумасшествие. Стоило бы тебе зайти в какой-нибудь местечковый бар, ты бы сразу почувствовал разницу.
– Возможно, ты и прав. Продолжу?
Майки кивнул, снова занявшись лепкой.
Па
Танец – это мера и такт переполняющего тебя, сдерживаемого и льющегося через край чувства.
… Нужно быть внутренне готовым к танцу, нужно быть переполненным, чтобы танцевать.
(Анхель де Куатье)
Будильник прозвонил, как обычно, в пять вечера. До смены ещё пять часов. Я быстро собрался, поел, как и всегда, что-то готовое, и поехал в мастерскую к Грише. Ещё месяц назад мы с ним задумали набить мне потрясающую татуировку почти во всю руку, чтобы заполнить свободные места. Цветы. Не знаю, почему, но мне ужасно хотелось разбавить брутальность такой вот неожиданной нежностью. Я вышел на Таганской и привычным маршрутом добрался до подвала первого дома в Гончарном проезде.
Здесь уютно, всегда есть посетители, мастера заняты делом, звучит хорошая музыка. Что-то из старого. Гриша уже ждёт, дымит у входа.
– Привет, – я протянул ему руку.
– Здорóво! – ответил он мне. – Чё с твоей? Принеслась час назад, сидит, ждёт, вся как на иголках. Опять поругались?
– Да обиделась она. Не позвонил ей утром. А я, Гриш, забыл просто.
– Дура.
– Не надо.
– Чего не надо-то? Девчонка она вроде неплохая, но вы что-то уж сильно намудрили с ней. Мне перед ребятами стыдно – она как мамка над тобой трясется.
– А что я сделаю-то? Ей надо жить вместе, а мне не хочется.
– Так бы и сказал. Чего голову морочишь?
– Хрен знает.
– Слушай, Паш… Поговори с ней, а? Или пусть не приезжает больше, или я её в следующий раз не пущу, – Гриша отбросил окурок и спохватился. – А эскизы? Привез?
– Ага, – я хлопнул по рюкзаку. – Набьëшь мне сегодня что-нибудь? Проработаю вечер, не рассыплюсь. Хочу поскорее всю руку доделать.
– Ты чего? – он подозрительно прищурился. – В понедельник бы начали. У тебя там выходные как раз.
– Сейчас хочу.
– Умом тронулся. Да? Бросал бы ты свой клуб, уходил бы ко мне насовсем…
– Не. Накоплю, открою свой салон.
– В конкуренты метишь? – хохотнул Гриша и обнял меня за плечи. – Ладно, сделаю тебе всё в лучшем виде. По твоим эскизам тату разлетаются только так, долей не обижу.
– Ты мне рисуночек сделай хороший, вот и доля моя.
– Серьезно что ли? Я думал, ты шутишь.
– Я когда-нибудь несерьёзно говорил? – из приоткрытой двери вышел довольный парень и, кивнув нам, отправился к метро бодрой походкой. Я ухватился за ручку, не давая двери закрыться.
– Паш, скажи честно. Ты себе нашёл кого-то, да? Другую девчонку?
– Так заметно?
Гриша ничего не ответил, улыбнулся только загадочно и проводил меня внутрь. Я скинул куртку на разлапистую вешалку и в углу на диване сразу заметил Майю. Она была великолепна, как и всегда: обтягивающие кожаные штаны, майка, а поверх неё – рубашка. Вся фигура на виду, красавица. Высокая, стройная, волосы длинные-длинные, затянутые в тугой высокий хвост. Она тоже меня заметила, лениво поднялась и подошла, чтобы поцеловать. Я подставил щеку, за что получил негодующий взгляд.
– Привет, Паш…
– Привет, – мне вдруг расхотелось обнимать её, как всегда при встрече. Вместо этого я неуклюже почти хлопнул её по плечу и поспешил в зал к Грише. – Буду новую картинку делать.
– С ума сошёл? На работу как пойдешь с такой рукой? – возмутилась Майя, следуя за мной.
– Нормально пойду, первый раз что ли?
– Что с тобой происходит? Ты сегодня сам не свой, – продолжала она бормотать где-то у меня над ухом.
Я лег на кресло, отдав эскизы Грише, и приготовился к томительному ожиданию. Хоть бы Майя ушла, не хочу слушать то, что она будет говорить. На минуту все затихли, слышно было только как шуршат листы бумаги и как переговариваются другие мастера с клиентами. Я закрыл глаза и передо мной возник образ Го: маленькой, рыжей, совсем не такой, как все остальные. Может, я ужасно ошибаюсь, но…
– Май…
– Что?
– Давай расстанемся?
– Паша? – она, наверное, оторопело смотрела на меня, но я не спешил открывать глаза. – Паша!
– Тише ты, – шикнул на неё Гриша. – Он дело говорит. У вас давно всё ненормально.
– А ты не лезь! – продолжала шуметь Майя. – Ты что, нашёл себе кого-то? А? Из тех шлюшек, что бывают у тебя дома? Думаешь, я ничего не знаю?
– Май, ты тоже не ангел. Ага. Мне нужна свобода. Всё просто.
– Ах ты… – она захлебнулась эмоциями, обидой, злостью. И что нас вообще держало вместе, не понимаю.
– Иди, Май, правда. Давай всё закончим здесь и сейчас и будем жить каждый свою жизнь, – впервые я не чувствовал никаких угрызений совести за то, что делал человеку больно. Наверное потому, что понимал правильность поступка и бесперспективность наших отношений. Постоянная девушка всё же не мой вариант, видимо. Во всяком случае – не такая.
– Ладно, – неожиданно согласилась она. – Хорошо. Пусть так. Но ты не надейся, что я тебя когда-нибудь прощу.
В её словах было столько горечи и ненависти, и я даже открыл глаза, чтобы убедиться. Лицо Майи перекосилось и уже не выглядело таким привлекательным, как раньше, глаза горели, была б её воля, она бы испепелила меня одним взглядом, а вторым – добила бы. Неожиданно она резко замахнулась и всадила мне пощечину, такую смачную и звонкую, что на нас одномоментно обернулись все присутствующие. А у меня по лицу расползлась довольная улыбка. Вот этого я и ждал – живых эмоций. Майя больше ничего не сказала и пулей вылетела на улицу.
– Как-то ты резко с ней… Я не это совсем имел ввиду, – пробурчал Гриша, готовя инструмент.
– Это, не это… Какая разница. Зато теперь я свободен, даже полегчало.
– Надолго ли? – я услышал, как мерно зажужжала машинка, и приготовился. – Кто она, Паш?
– Не знаю. Только вчера познакомились.
– Проститутка?
– Тьфу на тебя, Гриша… Ну о чем ты?
– Я серьезно.
– Да нет же. Просто девушка. В клубе была. Интересная. В мире знаешь сколько необычных людей, а я мучаюсь с Майей. Непонятно – зачем?
– Пугаешь ты меня, Паша…
– Ты чего, в ханжи записался?
– Нет. Я просто друг твой. Вот что.
Мы замолчали. Я думал над словами Гриши, вспоминал Го. Возможно, она ничего и не имела ввиду, возможно, это просто легкий флирт. Но расстаться с Майей надо было давно. И от этих простых мыслей мне стало легче. Не знаю, что будет завтра, но сегодняшним днём я доволен. Гриша методично работал, люди приходили и уходили, часы отмеряли время. А я ждал. Сам не знаю чего – того дня, когда в моей жизни что-то изменится, когда мечты начнут сбываться, или ещё одной встречи с Го? Имя у неё тоже интересное, надо обязательно спросить, что оно означает. Может, это сокращение какое-то или прозвище. Я вспомнил наше рукопожатие и невольно улыбнулся. Гриша тут же отреагировал.
– М-да, – протянул он. – Похоже, зацепила тебя эта неизвестная сильно.
– Сам ещё не понял.
– Да у тебя на лице всё написано, Паш. Я, конечно, понимаю, ты молодой ещё, кровь кипит и всё такое… Но про голову не забывай, слышишь? Кто к вам в этот клуб ходит? Нормальные люди никогда бы с такими товарищами не связались. Вон, через день только и говорят – тут стычка, там опять кого-то накрыли… Проблемы с законом, не дай Бог с Управлением…
– Гриш, ты чего? Никогда от тебя подобного не слышал. Ты сам-то не так давно…
– Да я после того случая… Помнишь, девушку на улице сбили парни пьяные какие-то… Ну так вот после этого я много думал. Вспоминал. Мне сорок. И что? Из-за всей этой кутерьмы с Пятой я ничего в жизни не имею. В своё время не успел ни семью, ничего, а потом уж страшно стало. И сейчас тоже, – Гриша понизил голос. – Я никому не говорю, но меня Управление трясет частенько, мол ходят к вам всякие, будьте осторожны. Вот и к тебе в клуб, Паш, ходят всякие… А жизнь, она одна.
– Не понимаю я, к чему ты клонишь.
– К тому, что просто будь осторожен. А вообще, – Гриша отложил инструмент. – Бросай это дело и иди ко мне. Деньгами не обижу. Устал уже звать…
– Чуть позже, Гриш. Сейчас сезон самый, хорошо получу. А к весне…
Я сел и осмотрел руку – красота, ещё немного, и я буду считать её чуть ли не произведением искусства. Когда-то всё началось с крошечной татуировки на запястье, а теперь я готов весь покрыться ими. Жажда к самовыражению, как говорит Гриша. В чëм-то он прав.
До “Башни” мне отсюда рукой подать, но я вышел пораньше, чтобы неспешно пройти по заснеженным улицам. С того самого момента, как за спиной закрылась дверь родительской квартиры, я жил с ощущением того, что моя жизнь в моих собственных руках. Пьянящее чувство, благодаря которому просто-напросто вырастают крылья, но не надолго. Буквально после первых попыток устроить свой быт, отложить деньги или прикупить новую классную шмотку, крылья подрезаются. Взрослая самостоятельная жизнь вообще ни капли не весёлая, во всяком случае совсем не похожа на ту, которую я представлял себе. И сегодня капелька отеческой заботы Гриши напомнила мне о том, что мне всё же не так много лет, и весь опыт равен буквально нескольким важным решениям. Знаю ли я людей? Отчасти. Боюсь ли ошибиться? Тоже отчасти. Поэтому попробую расположить Го к себе. Заодно и проверю, насколько серьезными были её намёки.
Когда я свернул в знакомый переулок, а потом – на Садовническую улицу, то уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о грядущей встрече с Го. У меня не было никаких аргументов в пользу того, что встреча вообще состоится, но очень хотелось этого. И поэтому – я верил, что так будет. Появилась же она два раза в клубе, значит, появится и третий. Тем более, что те ребята, с которыми она приходила, завсегдатаи.
Я переоделся в привычную белую рубашку, надел черный фартук с эмблемой клуба, только не стал засучивать рукава, как обычно. Всё очень стандартно, все действия заучены настолько, что можно даже не включать голову, – руки работают самостоятельно. А вот и первые посетители. Я жадно всматриваюсь в тех, кто приходит, но не вижу ту, которую жду. Бесконечный поток лиц, шумных, уже подвыпивших, иногда – совершенно безумных, но непременно весёлых. В субботу всегда полно народу. Самые тяжёлые смены.
Автоматически смешиваю коктейли, разливаю напитки – ни с кем практически не разговариваю. Не помню, когда я так нервничал и переживал в последний раз. Близость собственного мужского провала сильно задевала моё самолюбие. Такая простая девчонка, чуть ли не пацанка, даже не красавица, – и заставляет меня проигрывать? Ну нет.
Ближе к часу ночи я совсем отчаялся и перестал ловить каждого входящего. Значит, не сегодня. И чтобы сильно не рефлексировать по этому поводу, поменялся перерывом с напарником, вышел на улицу. Небо чистое-чистое, кое-где даже звезды виднеются. Морозно. Я прислонился к стене и закурил. Пока смотрел, как облачка дыма улетают под крышу, даже почувствовал небольшое облегчение. Да, всё же мне хотелось совсем иных отношений, не таких, какие были с Майей, и не таких, как с одноразовыми девушками, встречами с которыми я частенько злоупотреблял. Мне хотелось чего-то большего, чего-то настолько яркого и неизвестного, что самому становилось страшно. То мне казалось, что душа требует бури и драмы, накала страстей размером с Эльбрус, то чудилось, будто в милом романтическом спокойствии я найду то, что ищу.
Сложно. Почему всё так сложно? Может, Гриша прав, и это просто возраст? Условия нашей жизни? Постоянное наблюдение, давление со стороны Управления и полиции? Я и сам несколько раз был свидетелем жестокой расправы над людьми только потому, что кто-то в толпе посчитал их Пятой. Видел и как ребята из Управления не щадили никого. Если всё это не утихнет, то по улицам ходить будет страшно. Хорошо, что я не Пятая. Могу спокойно курить, пить и вообще, строить свою жизнь без оглядки. Почти.
И тут меня поразила другая мысль – а что, если я встречу ту самую девушку, с которой захочу провести всю жизнь, и она окажется Пятой? Страшно. Вот это – действительно страшно. Бояться не за себя, а за неё. Даже просто так переспать не получится – наказуемо.
– Кошмар, – шепнул я себе, выбросил окурок в снег. – Паша, ты бредишь. Иди работай.
Когда я снова вернулся на своё место, людей в зале заметно прибавилось. Товарищ шепнул мне, что в каком-то соседнем баре произошла потасовка, всех разогнали, вот толпа и ринулась по близлежащим местам. Я еле успевал раздавать заказы, даже вспотел. Давно такой активности не было, но тем лучше – некогда думать о постороннем. И всё было бы хорошо, я бы спокойно отработал смену, ушёл домой… Но где-то спустя час, когда напитки уже не так интересовали публику, мой взгляд упал на танцпол.
Го. Самозабвенно танцующая Го. Свободные джинсы, такая же футболка, волосы, мерцающие под светом прожекторов. Каждое её движение говорило о чем-то, указывало на что-то. Только я никак не мог понять – на что? Она словно вела диалог с кем-то невидимым, с кем-то, кого даже здесь нет. Вокруг неё вились парни, но она никого не подпускала близко, просто наслаждалась танцем со всей возможной отдачей.
Я старался наблюдать за ней как можно незаметнее, но в голове назойливо вертелась только одна мысль – бросай всё и просто смотри. Впервые я не мог втолковать себе, что мои желания сейчас не имеют значения, работа – вот что важно. И ровно в тот момент, когда я уже почти уломал себя не думать о танцующей Го, она посмотрела на меня. Сквозь небольшой зал, минуя мельтешащих людей. Её взгляд устремился ко мне, как невидимая стрела, и приковал. Она танцевала для меня. Господи, я даже не допускал никакой иной мысли. Вообще. Как будто знал истину. В сердце ёкнуло, сумасшедшей силы удары отдавались в голове, стало ещё жарче. По инерции я продолжал что-то делать, но не уверен, что делал именно то, что должен был. А Го не останавливалась, знала, что я видел, и ни на секунду не отвернулась. Музыка сменилась, её движения стали более плавными, но не менее говорящими.
Видимо, я выглядел совсем уж странно, потому что мой напарник подошёл и шепнул в самое ухо:
– Паш, тебе плохо?
– Не-а, – помотал я головой, не в силах отвернуться от танцпола.
– Ты чем-то закинулся? Эй, – он потряс меня за плечо, пришлось повернуться.
– Да нет же, просто… Задумался.
– Серьезно?
– Ага. Работаем, всё нормально.
Я снова вернулся взглядом к танцующим, но Го не заметил. Она пропала, в зале всё ещё было слишком много людей, такую малышку найти невозможно. Мне даже немного полегчало. С удвоенной силой я принялся наводить порядок за стойкой, пока выдались свободные минуты, уронил тряпку, нагнулся за ней, а когда выпрямился, то увидел Го. Как и вчера, она сидела на высоком стуле, поставив локти на столешницу и уложив на руки личико.
– Привет, Па, – с полуулыбкой выпалила она.
– Привет, Го, – выдавил я из себя. Дыхание сперло, эта девушка так близко. Мне вспомнились вчерашние ощущения настолько ярко, будто её ладошка всё ещё в моей руке. – Классно танцуешь…
– А ты классно, – она сделала рукой жест, имитирующий работу с шейкером.
– Годы тренировок, – хохотнул я.
– Да ладно? – она тоже рассмеялась. – Нальешь мне? Просто воды.
– Без проблем.
Тут уж я постарался сделать всё красиво: пару капель лимонного сока, лёд, причудливая трубочка, листочки мяты. Только для неё, только для Го.
– Держи, – протянул я ей бокал.
– М… Эстетично. Па, ты всем так воду наливаешь, да?
– Нет, конечно, – я едва удержался, чтобы не подмигнуть ей. Но, заметив косой взгляд напарника, поспешил отвлечься на новые заказы.
Го потягивала воду так, как будто пила вкуснейший коктейль, я готов был поспорить, что она ещё и ножками болтала при этом. Умиление, вот что она вызывала у меня, заставляя буквально таять под своим взглядом, чуть нахальным и задорным.
