Татьяна Гармаш-Роффе
Арка Купидона
– Конечно, приезжала, а то как бы нашла себе мужа! Кто он такой, кстати?
– Винодел. Богатый человек, ему принадлежали виноградники в Бургундии. Он был намного старше ее.
– Принадлежали?
– Да, он скончался около пяти лет назад. Мадам унаследовала большое состояние и, похоже, вернулась в Москву. Во всяком случае, генеалог обнаружил ее следы там.
– Странно. Она ведь так упорно рвалась во Францию. Даже после разрыва с Пасье нашла себе мужа-француза. И с чего бы ей возвращаться в Москву?
– Думаю, она к тому времени получила все, к чему стремилась: французское гражданство и большие деньги. А в Москве жить с большими деньгами, как заметил Кис, куда веселее.
– Ты уже и Алешу подключил?
Ксения избегала называть мужа своей старшей сестры «Лешей» во Франции, поскольку «лё ша» – это по-французски кот. Существуют, конечно, мужчины-котики, но Алексей Кисанов не из их числа.
– А мне до сих пор не рассказал? – продолжала она. – История – готовая завязка для романа!
– Я Алексея не то чтоб подключил… Тут вот как вышло: обычно нотариус связывается с коллегами в другой стране, и все дальше идет через тамошнюю нотариальную палату. Но господин Пасье заявил, что завещание пока писать не станет, – хочет сначала получить максимум информации об этой женщине, Анжелике, и ее сыновьях. Выяснить, его ли дети. Поэтому нотариус обратился ко мне. Я с ним уже работал – мэтр Бонфис, помнишь? – и он обо мне высокого мнения. Хотя в данном случае он ценит, скорее, тот факт, что у меня есть русская жена и связи в России. Ну а я попросил Алешу.
– Вот, и мне ничего не сказал! Я б уже полромана написала!
– Ждал, пока обнаружим их следы. Роман ведь не может состоять из одной главы, а, писательница моя? Нужна не только завязка, но и развязка!
– Очень остроумно. До развязки вам с Алешей еще далеко, можешь не сомневаться!
– Это почему еще?
– Ну как же, ведь парни ему ответили: «Наш отец умер три года назад».
– Ты ведь не слушала меня!
– Не слушала, – согласилась Ксения. – Но слышала. Так бывает.
– У тебя одной, подозреваю. Ты талант. – Реми поцеловал жену.
– А отчим, ты только что сказал, – не отвлеклась Ксюша на мужнин поцелуй, – скончался пять лет тому назад. И родного отца они не знают, поскольку в их метрике стоит прочерк. Значит, в сюжет кто-то еще затесался. Тот, кого они считают отцом. Или он и вправду отец.
– До чего умная у меня жена!
– Более того, скажу я тебе, там ведь любовник наличествовал, в истории этой. Может, он и есть отец? И знают ли об этом парни?
– Восхищен. Преклоняю колена, – рассмеялся Реми.
Ксюша вскочила, захлопала в ладоши.
– Классная история! Когда в Москву летим?
Увлечение Ксюши расследованиями Реми устраивало: теперь ему редко приходилось оставлять ее в одиночестве. И она не скучала, и ему веселее. К тому же у милой женушки голова работала отлично, и ее соображения нередко оказывались весьма ценными.
– Пока не знаю. На днях.
– И я родителей увижу… И Сашку… И Лешу… И племяшек… – Она мечтательно оглядела потолок.
– Да ладно, – насупился Реми, – будто ты просто так съездить к ним не можешь! У тебя муж Синяя Борода, он тебя не пускает?
Ксюша взлетела с дивана, обняла Реми за шею и закружилась с ним по комнате.
– У меня лучший муж в мире! Поэтому мне не хочется оставлять его одного!
– Я все понял. Ты ревнуешь. Я такой прекрасный и классный, что ты опасаешься, как бы меня не соблазнили какие-нибудь левые девицы.
– Дурак, – шутливо обиделась Ксюша. – Я сама прекрасная и классная!
Реми знал это русское слово, «дурак», и оно у него неизменно вызывало приступ смеха. Иногда он в ответ тоже называл ее «дурак», но Ксюша не собиралась исправлять ошибку и подсказывать мужу слово в женском роде. Почему-то слово «дурак», произнесенное шутливо, звучит вполне прикольно; но «дура»… Как ни произнеси, а все грубо. По крайней мере, так ей казалось.
– На днях? А точнее нельзя?
– Вот навестим больного, – он просил приехать к нему, – и тогда решим. Но скоро, Ксю. Дело срочное, человек ведь при смерти…
Врач предупредил: говорить следует тихо, любой громкий звук режет слух больному.
Реми с Ксенией вошли в палату. Этьен Пасье сидел на кровати с поднятым изголовьем. Он был сер и чрезвычайно худ: страшный диагноз отпечатался в его облике.
– Бонжур, месье Пасье, – поприветствовал его Реми.
– Присядьте, – Этьен слабо махнул рукой, указывая на кресло и стул возле кровати. – Мэтр Бонфис хвалил вас, – он посмотрел на Реми. – А вы, значит, русская… Будете помогать супругу разбираться во всех тонкостях русского языка и менталитета? – перевел он взгляд на Ксюшу.
Ксения кивнула. Хотя помогать она станет отнюдь не одна: Алексей Кисанов тоже был частным детективом. И всегда приходил на помощь Реми, если ниточки его расследований вели в Россию. И, vice versa[3], Реми помогал Леше, когда дело касалось Франции. Они давние друзья. Собственно, Ксюша и Александра познакомились с друзьями-сыщиками одновременно, и одновременно же завязались два романа… Хоть и развивались они совсем неодинаково[4]. Однако пришли в итоге к общему знаменателю: Сашка замужем за Лешей Кисановым (которого близкие зовут Кис), а Ксюша – за Реми Деллье.
– И как вам живется в браке с французом? – неожиданно спросил Этьен, и его взгляд сделался колким, неприязненным.
Видимо, давняя история с изменницей оставила в его душе фантомные боли, подумала Ксюша. Так бывает после ампутации: ноги уже нет, а она все болит.
– Хорошо нам живется, – лучезарно улыбнулась она. Не вступать же в дебаты с умирающим.
Этьен прикрыл впалые глаза. Помолчал.
– Я несколько раз менял свое решение насчет завещания. Но в конце концов понял, что не смогу вообще принять какое бы то ни было решение, пока не узнаю…
Он умолк, не договорив, и снова прикрыл глаза. Реми и Ксения подождали, но Этьен все молчал.
– Вы хотите узнать точно, ваши ли это сыновья? – решил помочь ему Реми.
– Разумеется, – Этьен посмотрел на него как на недоумка. – Но мне нужно узнать еще много, очень много. И что это за мужчина, которого они считают своим отцом. Делался ли тест на отцовство. И об их матери… Я хочу, чтобы вы собрали максимум информации о ней. Как она жила с тех пор, как мы расстались. Кому еще жизнь сломала. А она непременно сломала, иначе никак, – она ведь отменная лгунья, обязательно кого-то еще одурачила…
Глаза его закрылись. Ксения с Реми переглянулись: уходить? Ждать?
– Я не сплю, – вдруг проговорил Пасье. – Просто устал… А генетический анализ сделайте в первую очередь. Если братья откажутся, то тайком. Это запрещено, наверное, но вы придумайте, как сделать. Обо мне много не говорите, только что я когда-то любил их мать и теперь подумываю о завещании в их пользу. И что я богат. Скажите, что деньги мне все равно оставлять некому, может, им завещаю, даже если они не мои дети… Надо, чтобы они заинтересовались предполагаемым наследством – тогда станут разговорчивы… Я хочу не только об их матери узнать – о них тоже: что за люди выросли. Фотографии их пришлите – те, что мне показывали, из интернета, слишком мелкие. Это пока все. Остальное по ходу. Мне отчеты каждый день по Скайпу. Портабль у меня всегда под рукой, – и он погладил иссохшей рукой крышку дорогого ноутбука, лежащего рядом с ним на кровати.
Они распрощались. Выйдя из палаты Этьена Пасье, Реми произнес:
– Похоже, он надеется найти какой-то компромат на свою бывшую пассию.
– Не компромат, – не согласилась Ксения. – Зачем он человеку, у которого жизнь заканчивается? Тут другое, мне кажется: Этьен хочет доказать самому себе, что поступил тогда правильно, изгнав Анжелику из своей жизни. Женщину, беременную двумя мальчишками, которые могут оказаться его сыновьями… Умирать, думая, что ошибся, что поступил опрометчиво, что из-за ревности и раненого самолюбия лишился семьи, сыновей, – это, наверное, страшно. Ему нужно, чтобы мы нашли доказательства правильности того решения, которое он принял почти тридцать лет назад. Так я думаю.
Реми поцеловал жену. Ну не умница ли? Если она когда-нибудь допишет свой роман, то наверняка он окажется хорош. Ксюша научилась улавливать чувства людей, читателям это будет интересно.
Москва
Они договорились с Этьеном держать связь по Скайпу, на чем и расстались. Билеты в Москву – Ксюша посмотрела в интернете перед поездкой в больницу – наличествовали на послезавтра, и она немедленно купила их. Реми созвонился с Алексеем, сообщил время и рейс.
И спустя день они уже обнимались в Шереметьево.
Ксюха совсем не изменилась, оценил Кис, такая же юная и хорошенькая. А Реми сдался моде и отрастил небольшую бородку, которая ему очень шла. Красивая пара, радует глаз. И любимые люди, что радует душу.
– Останавливайтесь у нас, – заявил он, укладывая их легкие чемоданы в машину.
– Нет, Леш, – не согласился Реми. Между собой они общались на английском, хотя чаще им переводила Ксения. – Удобнее для всех, если мы поселимся в гостинице. Тем более что клиент платит.
– Саша велела вас ни за что не отпускать! И родители приедут.
Сама Александра встретить их в аэропорту не смогла, была занята в редакции, но вечером, естественно, рассчитывала на семейные обнимашки.
– Конечно, Алеш, едем к вам, – согласилась Ксения. – А вечером заселимся в отель.
– Ну уж нет, – не сдался Кис. – Переночуете у нас. Дети уже нарядились по такому случаю, Саша полресторана заказала на дом, мама ваша с пирогом едет… В общем, готовьтесь к семейному торжеству.
Ксюша плакала, обнимая сестру; плакала, обхватив за плечи родителей; плакала, целуя нежные щечки своих маленьких племяшек. Плакать она перестала только тогда, когда пришлось встать на цыпочки, чтобы поцеловать старшего племянника Романа. Наверное, потому, что на цыпочках плакать неудобно.
Как она соскучилась по семье! И не только по людям, а по самой атмосфере радостного единения, щедрого душевного тепла, взаимной любви. Такие семьи – большая редкость. Во Франции особенно, но в России тоже не на каждом шагу встречаются. Ксюша не забыла с детских лет, с какой радостью и облегчением возвращалась от подружек, «из гостей», домой – туда, где все друг друга любят. Где не кричат, не приказывают, не называют обидными словами – где ласково обнимают и все мягко, понятно объясняют. Не припоминалось ни одного родительского запрета, который вызвал бы в ней протест. Родители обосновывали каждое решение так, что становилось очевидно: оно правильное и разумное. И Александра, старшая сестра, подтверждала: память ее не подводит, так все и было.
Весь вечер она упивалась общением с семьей. Слушала и не слушала, отвечала по существу или откликалась невпопад – она просто наслаждалась прекрасными лицами своих близких, их чудными голосами; она смеялась, играла с племяшками, обнималась с постаревшими родителями (от чего щемило сердце…) – она была счастлива.
Ближе к полуночи они все-таки отправились в гостиницу. Реми забронировал «Новотель»: он хорошо знал эту французскую сеть, ценил ее за стабильное качество, одинаково хорошее в любом городе, поэтому и выбрал его с ходу. И расположен он был удачно, рядом с центром, на Новослободской.
Алексей поехал с ними и остался ждать внизу, в холле. Поставив чемоданы в номер, Ксюша с Реми, несмотря на поздний час, спустились в бар, чтобы обсудить план действий.
Впрочем, «план» – это громко сказано. Для начала следовало познакомиться с братьями, чтобы понять, как действовать дальше. Выполнить просьбу умирающего будет непросто: с какой стати эти взрослые люди, об Этьене Пасье до сих пор не слышавшие, примутся откровенничать с сыщиками? Однако у последних имелся определенный простор для маневра, и все согласились в одном пункте: главное, дать понять потенциальным наследникам, что сумма по завещанию может оказаться серьезной. Даже если они живут безбедно, деньги лишними не бывают. Тем более для продюсеров телевизионных сериалов (Кис собрал доступную информацию через интернет и выяснил, чем молодые люди занимаются).
– Их фотки у тебя в телефоне? – спросила Ксюша, потягивая коктейль.
– Да. Показать?
Она кивнула, и Кис открыл в телефоне снимки.
– Приятные лица, – заметил Реми.
– Это Микаэль? – спросила Ксюша. – А рядом Даниэль?
– Наоборот, – ответил Алексей.
– Совсем непохожи.
– Ну так они же двойняшки, то есть двуяйцевые близнецы. Как твои племянники, между прочим, – заметил Кис.
– Ну что ты мне объясняешь, будто маленькой девочке! Я не просто так заговорила про сходство! – запальчиво произнесла Ксения.
Она несколько терялась перед Алексеем Кисановым. Если в глазах мужа она уже завоевала статус сыщицы, то Леше еще предстояло его доказать. Из-за чего у Ксюши было ощущение, что он взвешивает каждую ее мысль, каждое слово, словно экзаменатор. Это страшно мешало ей сосредоточиться, и Ксюша сердилась на себя за глупую робость.
– Вообще-то ты заговорила про несходство, – усмехнулся Кис. – И почему тебе это кажется важным, моя дорогая взрослая сестренка? Упс, это ты Сашке сестренка, вот и я туда же. Как правильно сестра жены называется?
– Что-то похожее на яичницу, – поморщилась Ксения. – Обойдемся без нее. Зови сестренкой, очень даже мило… Тут дело вот в чем, Алеш. Реми, посмотри ты тоже. Вам не кажется, коллеги… Сложно, конечно, судить, Этьен ведь стар и болен, сильно изменился… Но давайте попросим его фотку в молодости.
– Ты находишь, что один из парней похож на нашего заказчика?
– Даниэль, – кивнула Ксения.
– Я сходства не вижу, если честно… Снимки из интернета не слишком четкие, – произнес Кис.
Реми без лишних комментариев открыл Скайп в смартфоне и написал Этьену Пасье, попросил прислать фотографии в молодости. К их удивлению, несмотря на поздний час, Этьен ответил сразу же: «В этом ноутбуке нет, завтра попрошу секретаря найти и переслать вам».
Никакого вопроса он не задал, по всей видимости, понял, что на уме у сыщиков.
– Я договорился с братьями на десять тридцать утра. После двенадцати им нужно ехать на работу, так что у вас будет полтора часа на общение. Ребята, я вам понадоблюсь? Дело ведете вы, я просто посредником на начальной стадии выступил…
– Было бы лучше с тобой, – ответил Реми. – Ты тут живешь постоянно, нюансы тебе понятнее.
– Согласен. Но три человека – это много. Психологически грузит.
– Скажете, что я переводчица, – предложила Ксения.
– Так они ведь выросли во Франции. Небось лучше тебя по-французски говорят, – заметил Реми.
– Точно, – не обиделась Ксюша. – Люди, которые попадают в страну до двенадцати лет, становятся стопроцентными носителями ее языка. Даже акцента не остается… Кис, а давай ты придешь, как этот самый посредник. Представишь нас. А там слово за слово – и засидишься в компании!
– Ладно, – кивнул Алексей. – Дальше по ходу станет ясно, уходить мне или остаться. Тогда завтра я за вами заскочу без четверти десять. Тут езды на двадцать минут, но с московскими пробками… Так что в девять сорок пять.
День первый
Москва сверкала и искрилась под утренним солнцем столь ослепительно, словно не городом была, а морской гладью. Ксюша, любившая докапываться до причин и истоков, задумалась: что не так? В Париже в погожий летний день солнце тоже заливает улицы, однако такого эффекта нет… Думала она недолго и разгадку нашла: а потому, что в Париже улицы узкие! Тени куда больше от домов и деревьев, оттого и нет впечатления ослепительной глади. А в Москве улицы широкие, открытые небу, – вот в чем секрет.
Она поделилась этим соображением с мужем и с Алешей, и всю дорогу до Красной Пресни они сравнивали два города, перейдя постепенно от темы интенсивности солнечного освещения к вопросу о собачьих какашках на тротуарах.
Квартира братьев находилась в престижной новостройке недалеко от сталинской высотки. Точнее, как обнаружилось позже, у них имелись две квартиры на одном этаже, у каждого своя. Путь от лифта в общий коридор преграждала дверь, а возле нее находились три звонка, двум из которых соответствовали синие с золотыми буквами таблички «Багиров-Дюваль Микаэль» и «Багиров-Дюваль Даниэль». Третья синяя табличка была пуста.
– Добрый день! Проходите, пожалуйста, – открыл им Микаэль, которого сыщики узнали по фотографиям. – Вот сюда, – указал он на распахнутую дверь первой из квартир.
Гостиная была огромной. Большие окна беспрепятственно впускали солнечный свет, грея теплое дерево паркета (вот бы по нему босиком, подумала Ксения), и квартира казалась радостной, воздушной. Лето в Москве примерно такое же, как в Париже – разница в климате проявляется лишь в холодные месяцы, – так что Реми с Ксюшей из своей солнечной, хотя и маленькой парижской квартиры попали в солнечную московскую. Два кожаных темно-синих пятиместных дивана в форме буквы «Г» стояли друг напротив друга. Между ними низкий длинный стеклянный стол. Однако комната не казалась загроможденной, поскольку в ней еще оставалось много места. Вдоль стены располагались стеллажи с аудиовидеотехникой, большим экраном, некоторым количеством книг, а в нише помещалось нечто заковыристое в качестве декора – то ли скульптура, то ли ваза.
Дизайн дополнял крупный белоснежный кот с зелеными глазищами, сидевший на спинке одного из диванов столь неподвижно, что его тоже можно было принять за статуэтку.
– Мы часто проводим деловые обсуждения дома, – пояснил хозяин, – какой-нибудь мозговой штурм нового проекта. Поэтому тут так много сидячих мест, – улыбнулся он. – Да, кстати, я Микаэль. Старший из братьев, – он улыбнулся, – на целых двадцать минут. А вы… Дайте угадаю. Вы, разумеется, Ксения Деллье. Реми Деллье… – и он перешел на французский: – C’est vous, n’est pas?[5] Ну и вы Алексей Кисанов. Я не ошибся?
– Верно. Это я говорил с вами по телефону.
Неожиданно распахнулась входная дверь.
– А вот и Дани, – Микаэль повернулся в сторону открывшейся двери.
Процедура представления повторилась.
– Ну, и наш кот Филу. Любимец и талисман. Красавец, а?
Все закивали. Начало было легким и приятным. Хорошо бы так пошло и дальше.
Микаэль предложил напитки, но сыщики дружно отказались. Они с утра позавтракали, и теперь терять время не хотелось.
Ксюша рассматривала братьев. Да, они не были похожи. Оба шатены, хотя Даниэль посветлее. У Микаэля над левым ухом белая прядь. Маленькая такая прядка, будто кисточкой мазнули. Непонятно, то ли седой клочок, то ли блондинистый. Глаза у них тоже разные: у Микаэля карие, а у Даниэля каре-зеленые, «ореховые», как называют этот цвет французы. Старший брат под метр восемьдесят, младший на несколько сантиметров ниже. Телосложением схожи, – нормальные парни, без лишних килограммов, равно как и без лишних бугров мышц. Еще их роднили обаятельные, открытые улыбки. То есть они кажутся открытыми, уточнила мысленно Ксюша, хорошо знавшая, как распространена эта масочка «простого хорошего парня» в современных деловых кругах на Западе вообще и во Франции в частности. Позволить себе высокомерие и снобизм, как еще совсем недавно их отцы, сегодняшние бизнесмены не могут: растеряют всю клиентуру. Нынче, чтобы стать успешным, нужно быть демократичным, «своим парнем» для коллег и клиентов.
– Мы должны принести вам извинения, – вежливо заговорил Микаэль, когда они уселись на синие диваны и Филу, недовольно фыркнув, соскочил со спинки и гордо удалился из комнаты, задрав хвост большой белой свечой, – за то, что не смогли сообщить вам это заранее, до вашего отлета из Парижа…
– «Это»? – приподнял брови Реми.
– Боюсь, вы прилетели напрасно. К сожалению, мы только сегодня утром сумели переговорить с нашей матерью. Она сейчас на курорте, проводит медовый… – неожиданно Микаэль посмотрел на брата и запнулся. – Она сейчас отдыхает, – продолжил он, решив, видимо, не вдаваться в подробности о «медовом», – а связь на островах не всегда хорошая… И выяснилось, что мама категорически против генетического теста.
Братья смотрели на сыщиков в ожидании ответа, но и те молчали, будто ждали продолжения. На самом деле это прием такой, который они отлично знали, даже Ксения его усвоила: чем больше молчишь ты, тем больше говорит собеседник. Паузы по каким-то психологическим причинам людьми плохо переносятся, и они норовят заполнить лакуны в разговоре своей речью. Все это происходит подсознательно, разумеется, но действует почти безотказно.
Сработало и на этот раз.
– Нам правда очень жаль, – продолжил Микаэль, – но маму можно понять. Долгое время в наших метриках был прочерк. Мы ничего не знали об отце: на все вопросы мама отвечала, что не желает рассказывать о мужчине, который нас бросил. Потом нас усыновил мамин муж, месье Франсуа Дюваль, но мы знали, что нам он отчим. И вот, около трех лет назад, мама представила нам отца… Незадолго до его кончины. Он нашел нас, когда тяжело заболел, попросил о встрече. Прямо как этот ваш клиент. Хорошие отцы вспоминают о своих детях только под страхом смерти, – и Микаэль саркастически усмехнулся. – Но мы согласились на встречу. Он умолял простить его…
– И мы простили, – широко улыбнулся Даниэль. – Нам это далось легко, обиду мы не хранили. Знаете, у нас было совсем неплохое детство, хоть и без отца. До десяти лет мы жили с бабушкой и с мамой, потом она вышла замуж за Дюваля и забрала нас во Францию. Отчим нас не только усыновил, но и реально заменил нам папашу, который не желал слышать о нас, пока одной ногой не ступил в ад.
– Как бы то ни было, Олег Николаевич, наш родной отец, разыскал маму, и она нас познакомила, – вернул себе инициативу Микаэль. – Если мы сейчас согласимся на тест, это будет выглядеть как недоверие к маме. Оскорбительное недоверие, так она сказала.
«Ну да, разумеется. Делать тест – значит, усомниться в словах матери. То есть предположить, что она солгала, назвав этого человека их отцом», – подумал Реми.
«Если они согласятся на тест – значит, допускают, что мать либо им намеренно солгала, либо… Либо сама не знает, от кого у нее дети! А раз так, то, выходит, она спала с обоими мужчинами в одно и то же время, отчего и не знает… Совсем не лестно для репутации матери! Потому она и воспротивилась», – подумала Ксения.
«Похоже, ей есть что скрывать. Иначе бы махнула рукой: вам надо? Делайте! Но вместо этого она возмутилась: «оскорбительное недоверие», ишь ты. Прикрылась им, как фиговым листочком, – подумал Кис. – А ведь Этьену Пасье она в свое время пыталась этих детей навязать, уверяя, что беременна от него…»
В этот момент у Реми тренькнул мобильный. Он посмотрел на дисплей, потом на Алексея и Ксюшу.
– Нам необходимо посовещаться, – поднялся Кис. – Мы не ожидали такого поворота, все-таки речь о наследстве… Позвольте нам отлучиться на пять минут.
И он, кивнув команде, вышел в коридор.
– Показывай, – указал он на мобильный Реми.
– Как ты догадался? – усмехнулся тот.
– Ну, во‐первых, мы эту фотографию ждем. Во-вторых, по выражению твоего лица.
Реми, усмехнувшись в ответ, молча повернул экран к остальным. На них смотрел Даниэль. То есть молодой Этьен-отец и Даниэль были похожи настолько, что сомнений не оставалось: это его сын.
– Поскольку братья двойняшки, то, выходит, оба от Этьена Пасье. А Микаэль похож, наверное, на мать, – тихо произнес он. – У нее есть аккаунты в Инстаграме и Фейсбуке с кучей фотографий, но, подозреваю, там такой фотошоп, мама родная не узнает.
– А у парней ее портретика нет, – заметила Ксения. – У них вообще никаких фотографий нет. Только постеры разные.
– Давайте сделаем вид, – прошептал Алексей, – что мы смирились с отказом и уходим.
– Но месье Пасье сказал, что настаивать необязательно, он все равно готов завещать им… – начал было Реми.
– Я хочу их подразнить. Подыграйте мне. Пусть они пожалеют, что наследство уплывает из рук: так они будут потом покладистее. И, Ксюша, срочно выполняй свою миссию, нам пора уходить. Фотография фотографией, но тест нужен.
Они вернулись в гостиную.
– Мы понимаем вашу позицию и относимся к ней с уважением, – произнес Реми. – Раз вы считаете, что тест делать не надо…
– Прошу прощения, – поднялась Ксюша, – могу я воспользоваться вашим туалетом?
– Разумеется, – ответил Микаэль. – Это вон туда по коридору… Пойдемте, я вам покажу.
Он вернулся через несколько секунд, и Реми продолжил заверять братьев в своем понимании и вообще лучших чувствах, стараясь дать Ксении побольше времени.
В ванной корзины с грязным бельем не оказалось. Это был неприятный сюрприз: они единогласно решили, что лучше утащить какой-нибудь грязный носок, а не зубную щетку или расческу: братья пропажу сразу бы заметили. Носки же имеют свойство уходить в пятое измерение, особенно у мужчин, и отсутствие одного из них вряд ли братьев насторожит. К тому же носка они не скоро хватятся, тогда как щетка-расческа нужны ежедневно и даже неоднократно. Да только где же его, носок, искать?
Дальше по коридору просматривалась кухня, сверкавшая хромированными боками различных аппаратов. Однако на кухне грязное белье не держат… Ксюша приоткрыла одну дверь возле кухни. Это было что-то вроде кладовки. Банки, бутылки, коробки. Насколько она успела заметить, в основном французские деликатесы и вино. Скучают братья по своей второй родине, видимо.
Еще одна дверь. На этот раз ее взору открылась постирочная комната: гладильная доска, стиральная и сушильная машины… И вот, за дверью, искомая корзина! Ксюша быстро приподняла крышку. Ура, мужские носки!
Она опустила один в прихваченный заранее пластиковый пакет, туго свернула его, перетянула резинкой и убрала в свою сумочку. Затем вернулась в туалет, спустила воду, поплескала руки под краном и вышла к собранию.
В этот момент Реми делал фото братьев, которые привычно позировали. Надо полагать, что у продюсеров, хоть они и не актеры, тоже часто берут интервью.
– Улыбочку, – говорил Реми. – Вы ведь понимаете, как важно человеку, который хочет завещать вам свое состояние, увидеть ваши лица… Так, отлично, снимаю!
– Но теперь он передумает, – полувопросительно произнес Даниэль. – Раз теста не будет.
– Я доложу клиенту и его ответ передам вам завтра. Мы сможем здесь собраться в это же время?
– Разумеется, – ответил Микаэль. – А его фотографии у вас нет?
– Зачем тебе? – возразил Даниэль. – Он ведь не наш отец!
– Мы закончили, – увидев Ксюшу, сообщил Реми. – Можем уходить.
– Да? – На ее лице отразилось неподдельное любопытство. – И на чем остановились?
– Мы не вправе настаивать, дорогая. Раз люди не хотят проверить завещателя на отцовство, то это…
– И получить его деньги не хотят? – изумилась Ксения. – Вас правда не интересует наследство? – обратилась она к братьям.
Те переглянулись.
– Не будем лукавить, не помешало бы, – смущенно улыбнулся Даниэль. – Мы занимаемся продюсированием телевизионных сериалов, а это стоит денег. Больших. Потом они окупаются, – наши сериалы народ любит, и рекламодатель их уважает, – но лишь спустя какое-то время, а сначала нам приходится их авансировать… Мы даже в долги залезли, кредит в банке брали.
Если братья и имели финансовые трудности, то явно в прошлом. Две роскошные квартиры в престижной новостройке об этом красноречиво свидетельствовали.
– Но раз мама воспротивилась, – продолжал Даниэль, – лично я не стану делать тест вопреки ее воле. А ты? – обратился он к брату.
– Non plus. Si maman l’apprend…[6] – Микаэль не договорил, но, видимо, имелся в виду скандал. – Да и потом, раз наш отец Олег Николаевич, – перешел он на русский, посмотрев на Алексея Кисанова, – как им может оказаться месье Пасье? Если нас двое, это не значит, что у нас было два отца, – хохотнул он.
– Разумеется, – кивнул Реми. – Что ж, мы сегодня же сообщим о вашем решении клиенту. Увидим, что он ответит. Но, сами понимаете, не получив доказательств вашего родства, он может сделать завещание в пользу какого-нибудь благотворительного фонда.
– А наследство… – Микаэль слегка смутился. – Там большие деньги?
Даниэль тоже вскинул любопытный взгляд на сыщиков.
– Завещание пока не написано. Да будь и написано, нотариус хранил бы тайну, как вам известно. Однако с учетом должности Этьена Пасье… – Реми выдержал паузу, многозначительно обведя взглядом своих слушателей. – Он возглавлял до своей болезни крупный инвестиционный фонд. Можете прикинуть.
– Ой, – по-детски воскликнул Даниэль, – да там миллионы!
– Весьма возможно, – сдержанно согласился Реми и взялся за ручку двери. – Всего доброго.
Братья слегка дернулись, будто хотели удержать детективов. Но ничего не сказали, лишь молча переглянулись.
Когда сыщики выходили из квартиры Микаэля, третья дверь на этаже вдруг распахнулась и две девушки, блондинка и шатенка, направились к братьям.
– Ну что, поехали? – обратилась одна к Микаэлю, с любопытством разглядывая гостей.
– Да, пора, – ответил тот. – Зайдите к нам на минутку, я портфель возьму, – добавил он, и девушки, следуя его приглашающему (если не сказать, указующему) жесту, скрылись в квартире. Похоже, Микаэль хотел избежать необходимости представлять их сыщикам. – Держите нас в курсе! – крикнул он им в спины, когда они открывали дверь, ведущую к лифтам.
– Разумеется. Как только будет ответ от клиента, сразу сообщим, – обернувшись, вежливо ответил Реми.
Взяв коробочку с образцом ДНК Этьена Пасье, привезенную Реми из Франции, Кис направился прямиком в лабораторию, где делали анализы на отцовство в кратчайшие сроки, – у Алексея Кисанова в родном городе давно все было схвачено.
Реми с Ксенией поехали в гостиницу звонить клиенту по Скайпу. Условились встретиться через час в ресторане отеля, пообедать и обсудить ситуацию.
Когда Кис подтянулся в ресторан, Реми с Ксюшей уже сидели за столиком, разглядывая что-то в смартфоне.
– Смотри, – протянул ему Реми телефон.
Господин Пасье, получив фотографии молодых людей, прислал еще несколько своих снимков примерно в том же возрасте, в разных ракурсах. Даниэль был похож на него чрезвычайно, но и в лице Микаэля что-то такое просматривалось…
«Впрочем, когда хочешь увидеть сходство, то обязательно найдешь, – возразил сам себе Кис. – Так что не будем притягивать за уши. Достаточно и этого красноречивого сходства с Даниэлем. Хотя…»
– А это что? – указал он на изображение на экране.
– Ты о чем? – не понял Реми.
– Волосы. Смотри, у Пасье, случаем, не такая же белая прядь, как у Микаэля?
Реми увеличил снимок.
– Ну ты глазастый, Алеш! – оценила Ксюша. – Точно такая же, будто мазок кистью!
– Bon[7], – произнес Реми, – подытожим имеющуюся информацию. Двадцать восемь лет назад Анжелика Багирова утверждала, что беременна от Этьена Пасье.
– Двадцать девять лет, – внес уточнение Алексей.
– Что? А, ну да. То есть в то время она была уверена: дети от него.
– Не факт, – возразила Ксения. – Возможно, она просто пыталась его вернуть и женить на себе. Он ведь бросил ее за неделю до свадьбы, узнав об измене.
