Татьяна Гармаш-Роффе
Силы небесные, силы земные
– Все, порядок, – Феликс закончил колдовать над ее щекой. – К дантисту можешь пока не ходить. Пусть щека и десна заживут, тогда и зубом займешься.
– Спасибо… Спать хочется…
– Мне бы тоже надо поспать хоть пару часов.
Ночь была на исходе, неяркий свет пасмурного утра проникал сквозь жалюзи.
– Давай так: ложись тут, на диванчике, а я в другом кабинете устроюсь. Скоро начнется рабочий день, нас разбудят, но чуток отдохнем… Идет?
– Это замечательно, Феликс Федорович, – загудел вдруг бас над ухом Феликса, – что ваше тело нашлось в моем кабинете. Поскольку в вашем кабинете обнаружилось другое тело, неопознанное. Принадлежит оно молодой женщине… красивой, между прочим. Уборщица наша напугалась до смерти, знаете все эти байки про оживших мертвецов, – так она решила, что это тело ожило и перебралось из холодильника к вам на диван, где снова умерло. В связи с чем Мария Никитична даже выдвинула не совсем научную, но увлекательную гипотезу: что вы, Феликс Федорович, девушку бросили при жизни, как водится у мужчин, – вот девушка и мстит вам после смерти!
Феликс сел, помотал головой, силясь сообразить, о чем речь. Перед ним стоял, сверкая очками, Александр Моисеевич, патриарх и бессменный глава патологоанатомического отделения. Губы его сложились в аппетитную улыбку – от такой всем становится смешно раньше, чем прозвучит шутка.
– Какое еще тело? – не понял Феликс.
– Ну как же, то, которое на вашем диване обнаружилось. И, заметьте, не мертвое, как решила наша уборщица, а всего лишь спящее. Я бы даже сказал, крепко спящее тело. Потому как оно до сих пор пребывает в объятиях Морфея, несмотря на шум и гам. И, коль скоро ваше уважаемое тело обнаружилось по соседству в аналогичном спящем состоянии, я делаю из этого факта вывод, что вы можете пролить свет на…
– Лия, боже мой, это Лия!
– Я так и знал, – удовлетворенно кивнул Александр Моисеевич, – что ваши тела имеют друг к другу отношение. У меня есть свежий анекдот, рассказать?
– Потом, Александр Моисеевич, потом. Ваши анекдоты нельзя принимать натощак…
Лия и в самом деле спала так крепко, что Феликсу не удалось ее разбудить вежливым потряхиванием. В коридоре гудел, как шмель, бас Александра Моисеевича: кто-то попался ему на пути и стал жертвой очередного анекдота. «…отчего у вас ноги так воняют? – А вы разве не знаете, откуда они растут?» – донеслось до его слуха.
Громкий хохот патриарха сотряс стены. Феликс невольно улыбнулся – не столько сомнительной шутке, сколько пристрастию старого друга и начальника к крепким анекдотам.
– Мне это не приснилось?!
Лия, приподнявшись на локтях, смотрела на него, изумленно подняв брови и моргая спросонок.
– Не знаю, о чем ты, но наверняка приснилось, – бодро ответил Феликс, надеясь, что Лия не имела в виду анекдот. – Вставай, рабочий день начался, все сотрудники подтянулись. Мне пора приступать к делам, а тебе…
– Я к подруге. Вот только позвоню ей, если можно.
Феликс указал на допотопный телефонный аппарат с крупными черными кнопками, стоявший на письменном столе. Лия спустила ноги с дивана, потянулась, встала; наклонилась вперед-назад, помахала руками вверх и в стороны – утренняя разминка. После чего подошла к столу и принялась жать на кнопки телефона.
– О-о-о, тело уже опознано? – На пороге кабинета появился Александр Моисеевич. – Лия, да? А знаете, милая девушка, нашу уборщицу чуть удар не хватил, когда она вас увидела! Думала, что вы…
Лия обернулась.
– Ого. Кто же так некрасиво с вами обошелся, голубушка? – спросил он, разглядывая поверх очков ее цветастую щеку и хмуря кустистые седые брови.
– Я упала, – сухо ответила Лия, снова отвернувшись к телефону.
– Не смешите мои фаберже, красавица! Вы с патологоанатомом имеете дело, ему тело само все секреты разбалтывает!
Его влажные и живые глаза смеялись.
Феликс поспешил на помощь Лие, опасаясь, что сейчас начнется введение в патанатомию. О своей профессии патриарх рассказывал с таким же смаком, как и анекдоты, но, как и с анекдотами, слушатель не всегда попадался благодарный.
– Лия, это Александр Моисеевич, заведующий нашим отделением, он же главный патологоанатом Москвы. А это Лия, моя…
Феликс вдруг умолк, не найдя подходящего слова.
– Бобрик, я уже понял, как девушку зовут, не трудитесь, – выручил его патриарх.
– Бобрик? – удивилась Лия. – Вы его тоже прозвали Бобриком?
– Что значит тоже? И что значит прозвали? Это у Феликса Федоровича фамилия такая.
– Ой. А я-то ему… Алло, Маш? – Лие повезло, что подружка ответила именно в этот момент, прервав ее неловкую беседу с патологоанатомами. – Ты не против, если я приеду сейчас к тебе? Потом все объясню, при встрече…
Закончив разговор с Машей, Лия вызвала такси. Машину обещали подать через четверть часа.
Небо за окном недовольно морщило лоб, его просторную гладь бороздили тучи, сгущаясь и темнея.
Феликс молчал. Легкость, с которой они общались этой ночью, вдруг исчезла.
Лия тоже не знала, что сказать.
– Может, тебе надо в… э-э-э… в туалет? Умыться? – придумал он наконец повод заговорить.
– Спасибо, я у Машки помоюсь.
Лия взяла в руки свой плащ с застрявшей молнией, попыталась привести замок в исходное положение… Феликс протянул руку, забрал у нее плащ, разложил у себя на коленях, сделал несколько движений…
– Держи.
– Ой, починил! Спасибо… За все спасибо, Бобрик, – она улыбнулась. – Тебе идет твоя фамилия. У тебя шевелюра бобриком.
– Хорошо, что не зубы! – Он приложил два согнутых пальца к верхней губе.
Лия улыбнулась. Надела плащ, застегнулась.
Звякнул мобильный: пришло сообщение, что такси подъедет через пять-семь минут.
– Пойдем, я провожу тебя до ворот. Тут как раз минут пять идти по парку.
Двери, выходившие в коридор, теперь были открыты. В их проемы виднелись какие-то аппараты – ну да, тут ведь лаборатории, где с помощью техники устанавливаются точнейшие диагнозы… Кому-то на радость, кому-то на горе.
Лие стало малость не по себе.
– Скажи… – Она повернула голову к Феликсу, шедшему рядом. – Ты вскрываешь трупы… Тебе не страшно?
– Иметь дело с мертвецами? Нет. Зло причиняют только живые.
– Да, но все-таки в этом есть что-то… Не знаю даже, как сказать… Вмешательство в чужую смерть, что ли.
– Вмешаться в смерть невозможно, – мягко ответил Феликс. – Пока человек жив, его пытаются спасти врачи: они вмешиваются в жизнь, если угодно. Если человек, несмотря на все старания, умирает, его тело становится лишь пустой оболочкой. В ней нет ни жизни, ни смерти, – как в одежде, которую оставила душа на берегу реки.
– Стикса…
– Да. Но эта оболочка содержит информацию. Она рассказывает мне о страданиях и радостях человека. И о том, что вырвало его из жизни. Его последняя исповедь, так сказать…
– А исследования тканей, как это…
– Гистология.
– Ты ведь делаешь ее для живых тоже? У тебя нет чувства, будто ты вершишь судьбы? Одного милуешь, а другому оглашаешь смертный приговор… Это тяжело, мне кажется. Я бы не смогла.
– Не совсем так. Патологоанатом в диагностической цепочке играет действительно роль судьи, но милует он или казнит, как ты выразилась, на самом деле не пациента, а врача. Правильный или нет поставил он диагноз больному? Верное ли назначил лечение? Врачи могут ошибаться. Иногда удается больного спасти лишь благодаря нашей точной диагностике… Как в случае с моей бабушкой.
– И без всяких аппаратов, между прочим! – запоздало удивилась Лия.
– Дело в том, что патологоанатом каждый день видит человеческий организм изнутри. Поэтому патанатомы – лучшие диагносты… И, знаешь, иной раз очень трудно быть судьей врачу – когда он твой друг, например. Ведь ошибка в диагностике может стоить ему карьеры. Нас, случается, и взятками пытаются подкупить…
Лия уже не слышала его. Ее глаза были прикованы к каталке, на которой под белой простыней лежало маленькое тело. Такое маленькое, что уместилось в треть лежака. Из-под простыни высовывались крошечные бледные пальчики руки.
Ребенок.
Она остановилась, не в силах отвести взгляд от маленькой ручки.
Почему умирают дети? Это неправильно, это несправедливо!..
Слезы выступили у Лии на глазах. Она отвернула голову, чтобы скрыть их.
Феликс, однако, заметил. Помедлив, он невесомо обнял ее за плечи, повел по коридору – подальше от каталки.
– Смерть – условие жизни, Лия… Каждый, кто рождается на свет, вынужденно подписывает этот договор, – тихо произнес он.
…Разумеется, Лия, как любой человек, не раз задумывалась о смерти. И мысль о том, что смерть есть условие жизни, отнюдь не показалась ей новой. Но что-то в формулировке Феликса болезненно резануло ее слух.
– Договор?
– Вынужденный. У нас нет выбора, – повторил он, что Лию еще больше рассердило.
– Да, человек смертен, это любой знает! Но почему ребенок?! Какой такой договор? Кто так решил?! Бог???
– Я не знаю, существует ли бог и что он решает. Но раз организм перестал функционировать – значит, тому были причины. Врожденные отклонения или приобретенные заболевания, вирусы, травмы – что-то спровоцировало его остановку. Я как патологоанатом даю родителям и близким ответ на вопрос об этих причинах. Ответ, который им остро нужен, потому что они тоже кричат: ПОЧЕМУ?.. Правда, не все, – вдруг добавил он и умолк.
Лия посмотрела на него: лицо Феликса было жестким, губы сжались.
– Что? Договори, Бобрик… – тихо произнесла она.
– Эта малышка на каталке, ей почти четыре года, а ростом она с двухлетнего ребенка… Ее мать – алкоголичка и наркоманка. По пьяни забеременела, по пьяни родила. Девочка явилась на свет со столькими патологиями, что спасти ее врачи не смогли… И мать вряд ли придет спрашивать о причинах смерти. Она даже за телом не придет: ведь для этого надо быть трезвой… Будь моя воля, я бы эту женщину под суд отдал – за убийство ребенка!
Лия молча продела свою руку под его: знак солидарности.
– Извини, что нагнал на тебя тоску. В общем-то такие случаи редки. У большинства умерших есть нормальные родственники, которые… Как ни парадоксально, но горе здесь – норма. Ненормально, когда никто не приходит к умершему и никто по нему не плачет…
«Алло, здравствуйте, это секс по телефону? – загудел вдруг мощный бас где-то рядом. – Нет, это секс по барабану! – Ой, простите, а куда я звоню? – В дом престарелых!» Кажется, неугомонный весельчак Александр Моисеевич нашел себе очередного слушателя.
Лия поморщилась. Анекдот сомнительный, но, главное, столь неуместный на фоне смерти и печали…
И вдруг она подумала, что подобное буйство юмора – со вкусом или без, приличного или нет, – это способ не сломаться. Находить в себе силы, присутствие духа – и ради того, чтобы указать врачам на их ошибку (что чревато конфликтами); и ради того, чтобы рассказать убитым горем родственникам, отчего умер их близкий, дорогой человек…
Единственная и последняя справедливость, на которую родные могут рассчитывать.
Феликс с Лией вышли наконец из здания, углубились в парк.
Тучи все густели, потемнело. Казалось, наступили сумерки. И в тот момент, когда они достигли ворот, хлынул ливень, плотно штрихуя воздух.
В синеватом мареве неясных контуров, подрагивающих и мерцающих, Феликсу картина показалась призрачной: девушка у ворот больницы, фары такси, потом ее лицо за стеклом… Отчего-то все сжалось внутри, будто девушку похищали на его глазах, а он стоял, неподвижный, не в силах этому воспрепятствовать, ее удержать, предотвратить надвигающуюся беду.
Только когда машина тронулась, он чертыхнулся, что не спросил номер ее телефона.
Глава 5
Маша, увидев Лию, ахнула. И потребовала немедленных объяснений. Лия попыталась отмахнуться – усталость навалилась на нее жуткая, – но не вышло. Машка считала, что имеет право на компенсацию за свой прерванный сон.
Наконец, когда Лия окончательно осипла, а Маша вдосталь наахалась и наохалась, девушки отправились спать.
Маша жила с мужем в довольно просторной квартире из трех комнат и вполне могла отвести Лие одну из них; но Славка – муж то есть – убыл в командировку, в силу чего на здоровущей двуспальной кровати образовался излишек свободного места, и подруги решили устроиться рядышком.
Ливень кончился. Солнце уже вовсю наяривало в окно спальни. Лия нырнула под одеяло, натянув его на голову и оставив только маленькое отверстие, чтобы дышать, а Маша принялась задергивать поплотнее тяжелые портьеры специальной палкой, в девичестве лыжной, и произнесла категоричным тоном, завершая их разговор:
– Нет, Лейка, никуда ты не пойдешь, ни в полицию, ни домой. Будем ждать возвращения Славки из командировки, он к вечеру должен приехать, и посоветуемся с ним! Слышишь?
Но Лия не слышала. Она заснула мгновенно и видела почему-то во сне рыжего кота с рыжими глазами, которого звали Бобрик. Он наливал ей спирт из огромной бутыли, которую едва удерживал пушистыми лапами, но потом оказалось, что стакан ей протягивает рыжий парень… Но вовсе не стакан это был, а серая кошка по имени Репейка. Кошка вдруг вскочила Лие на плечо, пригнулась к ее уху и тихо, вкрадчиво произнесла: «Не уйдешь теперь, русалочка…»
Маша с тех пор, как вышла замуж, не работала, а у Лии график и вовсе свободный – так что спали подруги долго, пока спалось. Первой проснулась Машка и, пока ждала пробуждения Лии, успела повисеть на телефоне, рассказывая общим подругам страшное ее приключение.
– Трепачка ты, – Лия открыла глаза, – уже всем раззвонила, я слышала!
– А разве это секрет? – удивилась Маша.
– Да не то чтоб…
Лия и впрямь секрета не делала из последних событий, но и не понимала такой страсти – докладывать всем подробности своей и чужой жизни. Лие это казалось не вполне здоровым. Но Машуньке объяснять бесполезно: она ловит кайф, рассказывая о себе, даже если это всего лишь описание ее похода по магазинам. Что же до жизни подруг, это Маше представлялось частью ее собственной жизни.
– Ну а чего тогда обзываешься? – Маша смешно выпятила нижнюю губу, изображая обиду. – Я, между прочим, уже позавтракала, пока ты дрыхла. Тебе чего сделать?
Лия сладко потянулась, но тут же ощутила боль в щеке и сразу вспомнила вчерашние события. Потрогала языком острый край сломанного зуба, шовчик, сделанный Феликсом, и отправилась в ванную. Зеркало ее немного утешило: опухоль, хоть и сияла чуть ли не всеми цветами радуги, все же уменьшилась. Значит, как объяснил вчера Феликс, трещины в скуле нет. Иначе бы щека вздулась еще больше.
На фоне исключительно плохих новостей это можно было счесть новостью хорошей, и Лия немного повеселела. К тому же воспоминание о Феликсе было приятным…
Жаль, что она не сообразила попросить его телефон. Хороший он парень. И умный, что радует. Не то чтоб Лия предпочитала интеллектуалов – нет, это племя ей совсем не нравилось, вымороченное какое-то: гипертрофия мозгов на фоне атрофии чувств. Но и с дураками иметь дело она не желала. А Феликс вот как раз нормальный, без крайностей… И внешность у него симпатичная, между прочим. Надо будет как-то его найти. Она ведь знает, где он работает, так что не проблема!
За завтраком Маша агитировала Лию ничего не предпринимать до возвращения Славки.
– Даже если ты в полицию пойдешь, я сомневаюсь, что они станут провожать тебя домой, а одной туда нельзя! Вдруг там эта какашка засаду устроила! Поджидает тебя!
– Маш, я не могу торчать у тебя целый день. Мне нужен мой мобильный, клиентам на сегодня встречи назначены, я должна срочно их отменить, а все номера – в сотовом! Да и вообще, с какой стати Славка, прямо с самолета, должен заниматься моими делами?
– С такой, что ты моя лучшая подруга!
– Машунь, не усложняй. Я папу попрошу сходить со мной.
– Папу! – фыркнула Маша. – Когда у тебя уже свой мужик будет, а не папа? Неприлично в твои годы, между прочим, с папой ходить! И чем тебе Игорек не угодил?
Игорек – это Лиин бывший парень, художник, с которым она рассталась полгода назад.
– С юмором, обаятельный, талантливый! – продолжала подруга.
Неистребимая Машкина страсть лезть в чужие дела сегодня Лию раздражала.
– Ему нянька нужна, а не жена. Он художник, а ты при нем подтиратель соплей. Мне эта роль не подходит, ты прекрасно знаешь… Все, Маш, закончили.
– Всем мужикам нянька нужна! – не сдавалась Маша. – Моему Славику, хоть он и крутой, тоже!
С точки зрения Лии, Славке, успешному спортивному массажисту, нянька вовсе не требовалась – он, напротив, обладал всеми чертами брутального мачо, при котором женщине отведена роль сладкой кисочки, – но Маше было приятнее так думать. Это поднимало ее самооценку.
– Машунь, я в ваши отношения со Славиком…
– Ой, ладно, ладно, ты у нас самодостаточная, в чужие дела не лезешь, в свои не пускаешь!
– Врать-то.
– Я не вру. А… преувеличиваю! – Маша вдруг расхохоталась. – А что, так интереснее!
Вот за это ее Лия любила: за легкость характера, за веселость и необидчивость.
– Так завтраком накормишь?
Глава 6
Прошел уже без малого месяц с тех пор, как три дела легли к Громову на стол. Он их внимательнейшим образом изучил, сравнил. Никаких сомнений: это почерк сексуального маньяка. Все три девушки изнасилованы, задушены, а затем положены в ванну, наполненную водой. Во всех случаях в воду добавлено немного хлорки, отлично уничтожающей генетические следы насильника, если таковые были (слюна, пот), и довольно большое количество душистой соли для ванны, имеющей зеленоватый цвет. Установить, от какого производителя соль, невозможно – подобной базы данных в России не существует. Даже ее первоначальный цвет неизвестен – под действием хлорки она должна была изрядно обесцветиться.
Хлорку и соль убийца приносил с собой – у жертв ни того, ни другого не обнаружено. Значит, это часть ритуала. Не хлорка – у нее лишь практическое назначение, – а зеленая соль, именно она. Что она ему давала? Почему зеленая? Или важен запах? По словам тех полицейских, которые побывали на месте преступления, он, скорее, цветочный. Один сказал – ландыш, другой – жасмин, остальные пожали плечами: не разбираются, но точно не хвойный. Эти цветы, точнее, запахи, вызывают у маньяка какие-то ассоциации?
Вопросы, одни вопросы…
В ритуал входило и вырезание треугольников на телах жертв. Их было разное количество, находились они в разных местах. Посему Громов в конечном итоге исключил какую-то логику в их геометрии, то есть в форме, сосредоточившись на содержании – то есть на вопросе: что? Пытаясь найти ответ, он изучил под лупой фотографии девушек на пляжах, а Костик с Димычем (который тоже давний товарищ и друг, много дел вместе провернули!) опросили родителей и знакомых с одним вопросом: что там было?
Фотографии оказались слишком мелкими, сняты общим планом, и ничего на них разглядеть не удалось.
Родители не знали. Как выразилась одна рыдавшая мать, «время, когда мы ее купали, давно прошло…» Подруги тоже не сумели ничего сказать. Но все же удалось найти бывшего дружка одной из погибших девушек. «Родинки», – сказал тот.
Родинки? Но на телах двух жертв их было куда больше, чем треугольников! Почему он вырезал одни и не тронул другие? То ли парень ошибся – все же два года тому, как расстался с девушкой, – то ли у Громова прибавилось загадок…
Следов спермы также не нашли. Скорее всего, преступник пользовался презервативами. Однако эксперты были уверены в том, что половой акт происходил, – о том свидетельствовали небольшие внутривлагалищные травмы у всех трех девушек. На изнасилование, пожалуй, не потянут, но на грубый секс вполне.
Следов борьбы, однако, тоже не обнаружилось: ни синяков, ни ссадин, ни частиц под ногтями. Видимо, девушки соглашались на секс добровольно. Что, к слову, говорит о том, что убийца выглядит довольно привлекательно. А когда он начинал их душить, то сопротивляться уже поздно было…
Не нашли эксперты и отпечатков – то ли он их грамотно стер, то ли орудовал в перчатках.
Ну и для полноты картины – тотальное отсутствие свидетелей. В квартиры он входил поздней ночью и по согласию жертв (следов взлома не имеется), никто из соседей его не видел, шума не слышал.
Попытки найти географические точки, в которых могли пересекаться девушки – бассейн, парикмахер, врач, бутик и прочее, – тоже ни к чему не привели. Жили они в разных районах, ходили к разным врачам, парикмахерам.
Выяснилось, однако, что две (из трех) девушки были записаны на одном и том же сайте знакомств. Лояльности владельцев сайта поспособствовало разрешение прокуратуры на проверку, и Димыч с Гошей просидели у них в офисе несколько дней, читая переписку двух последних жертв с потенциальными ухажерами.
Любителей потрындеть в Сети оказалось множество, и, против всех ожиданий, далеко не все мужчины набивались на свидания. Этим, видимо, словесные игры заменяют секс, подумал Громов, читая отчет (мать честная, сколько же в мире отклонений!), но они хотя бы никого не насиловали (разве только чужие мозги) и никого не убивали.
Однако и на этом пути расследования возникло препятствие. Димыч с Гошей искали одинаковые ай-пи[3], выходившие на связь с обеими девушками, – а их оказался небольшой табун. То ли на свете существует тайный клан поклонников голубоглазых шатенок, то ли мужчины шлялись без разбору по всем страницам женщин сайта, заигрывая с каждой.
Что еще было любопытно, это наличие заграничных ай-пи. Какие-то вели в Европу, иные в Америку, даже Гондурас в списке оказался; иные в Азию или Африку. Женщины этого знать не могли (ай-пи обычному пользователю не известен, его может видеть только техническая служба сайта) и соглашались на свидания с «далекими чужеземцами» (о чем, разумеется, даже не подозревали).
– Иностранные ай-пи – это через прокси[4], да? – спросил юный опер Гоша, который научился пользоваться компьютером еще на горшке.
– Без сомнения, – ответил парень из техподдержки сайта.
Обе девушки накануне своей смерти дали номер мобильного телефона мужчине, ай-пи которого прятался за прокси. Правда, они давали его и другим. Посему, строго говоря, совсем необязательно, что именно этот, последний, оказался убийцей… Но выход на сайт через прокси вызывал подозрения. Не так уж много людей знают о подобной возможности, еще меньше ею пользуются. Пираты, например, хакеры всех мастей… Или тот, кому надо замести следы.
Гоша с Димычем попросили показать им страницу этого мужчины. Звали его Григорий Еремин (так мы и поверили!). На странице были размещены три фотографии – интересный мужчина лет двадцати семи, – а в его «профиле» было указано: «Коммерсант, обеспечен, не женат, люблю музыку и природу, ищу родственную душу».
Банальнее некуда. Стандартный способ завлечь женщину.
– Фотки его, думаешь? – спросил Гоша у компьютерщика.
– Ща проверим… – лениво отозвался тот.
Совершив несколько манипуляций на клавиатуре с быстротой фокусника – даже Гоша, не говоря уж о Димыче, только успевал глазами хлопать, – он ткнул пальцем в экран.
– Хех. Смотрите сами.
Они посмотрели. Поисковик, сравнив фотографию «Григория Еремина», нашел аналогичные снимки. На них был изображен молодой французский певец, малоизвестный в России…
Итак, подытожил Сергей Громов, прочитав отчет, даже если этот «Григорий Еремин» и есть наш маньяк, то найти его через Интернет не представляется возможным. Кроме того, первая жертва на сайтах знакомств не числилась. Она вообще компьютером не пользовалась. Убийца мог ее и на улице подцепить. Или на работе. Или в кино. В кафе, в парке, в поезде или самолете… Это лишний раз подтверждает гипотезу о том, что преступник имеет вполне презентабельную внешность. И, скорее всего, при деньгах, что позволяет «ухаживать красиво». Женщины на это падки…
Повторный анализ входящих на мобильные телефоны жертв показал, что двум последним звонили вскоре после того, как они дали свой номер «Григорию Еремину» на сайте знакомств. Однако звонки были с разных сим-карт.
Громов тут же запросил сведения о владельцах данных сим-карт, хотя особо не надеялся: преступник хитер и осторожен, вряд ли он лажанулся с симкой…
Сергей не ошибся. Один номер принадлежал пьянчуге, который и мать родную не вспомнил бы, не то что человека, заплатившего ему за покупку сим-карты; другой – гастарбайтеру из Азии, который, как выяснилось, уже покинул Москву. Ясно, что и эту симку маньяк купил у первого встречного…
И где преступника искать, как его вычислять – неведомо.
А сегодня на голову Громова свалилась новая загадка. Поскольку по всем отделам прошло распоряжение передавать похожие дела на Петровку, с утречка он получил рапорт об убийстве девушки, некоей Валентины Седовой, официантки. Вот только входит ли оно в серию? На первый взгляд да: у девушки были голубые глаза и каштановые волосы; ее задушили и положили в ванну с водой. Однако жертва не изнасилована – точнее, следов «грубого секса», как в первых трех случаях, не обнаружено. В воде не нашли ни хлорки, ни душистой зеленой соли. Хотя поза тела похожа: в воду оно погружено с головой, волосы ореолом окружают лицо…
Маньяки обычно очень последовательны в своих ритуалах, даже дотошны, все делают тщательно. Это доставляет им острое наслаждение, и, поскольку они по большей части импотенты, полные или частичные, то ритуал заменяет им секс. Или способствует эрекции.
Собственно, перебои с потенцией могут объяснить тот факт, что жертва не изнасилована. Но соль? Но хлорка? Почему в данном случае их нет? Убийца забыл взять с собой? Но это нормальный человек мог забыть. Маньяк же никогда ничего не забывает!
Или все же забыл – или не смог – взять флаконы с собой, поэтому и сбой у него случился?
Нет, нет и нет. Маньяк не пошел бы на дело без них! Почерк у всех этих психов разный, ритуалы разные, но важность ритуала всегда первостепенна!
…Или все-таки мог?
Громов запросил распечатку звонков Валентины – для порядка, хоть и безо всякой надежды. Интуиция его не подвела: Валентине вообще никто не звонил накануне. Сама она да, звонила, сестре и еще трем подругам. В предшествующие два дня тоже шел не слишком активный перезвон между девушками – ни одного мужчины.
Сергей посадил Димыча на беседы с подругами Валентины – сам не хотел отвлекаться от мыслей, тем более что был уверен: беседы эти ничего не дадут. Никому не рассказала Валентина о своем знакомстве: не успела.
Надо полагать, что, как и в первом случае, преступник подцепил девушку где-то в городе и незадолго до того, как убил. Он не оставлял жертвам времени ни на размышления, ни на звонки. От первой его улыбки и до конца ее жизни он был рядом с ней… В течение нескольких коротких часов, отделявших одно от другого.
Впрочем, у нового дела есть одно преимущество: мы знаем, где была Валентина незадолго до убийства. Поскольку была она на работе, в кафе, ее коллеги могли видеть того, с кем она ушла. Если ушла не одна, конечно.
Стало быть, следует с ними переговорить.
Киса бы взять с собой… У него интуиция – будь здоров! Правда, он в ней вечно сомневается, и, надо признать, иной раз не без оснований. Засранка эта – интуиция которая – случается, подводит. Но нередко бьет в самое «яблочко». Он, Серега, всегда прет как танк, – Леха же вечно ищет дополнительные версии, проверяет-перепроверяет. Серега на дружбана частенько злился (а дружбан – на него), однако две их интуиции – это сила!
Но Кис свалил в частный сыск, и теперь к нему на кривой козе не подъедешь: его надо за бабки привлекать к делу. А в данном случае ситуация не та, чтобы считать, что помощь частного сыщика необходима, и никто не позволит Громову привлечь его к делу официально.
Можно еще, конечно, чисто по дружбе попросить, Леха не откажется, но тут самолюбие Сереге мешало…
Пока Громов зависал над философией и психологией дружеско-профессиональных отношений, Кис вдруг позвонил сам.
– Как ты там? – спросил.
– Да вот, все морочусь с маньяком, – признался Серега. – А ты чего это заинтересовался? – с подозрением спросил он друга.
– Так просто. Свободная минутка выдалась, решил узнать, как продвигается расследование.
– А ни черта не продвигается. Смотри, уже есть три дела с одним почерком. А сегодня привалило новое, но там совпадения только частичные… – и Серега поделился с Лехой подробностями.
– Ты прав, надо обязательно переговорить с персоналом кафе, – выслушав, произнес Кис. – Вероятность того, что убийца познакомился с этой девушкой… Валентина, да?.. что убийца познакомился с ней именно там, высока. Ты сказал: у него должна быть приятная внешность – поскольку следов борьбы нет и прочее, – и я согласен. Но все же парня, который вынырнет у двери подъезда, даже симпатичного, ни одна девушка не поведет к себе домой сразу. То же относится к знакомству в метро и прочих видах городского транспорта. Должен был произойти ритуал ухаживания, хотя бы короткий.
– «Ритуал ухаживания»? Я тоже думал об этом… Ладно, бывай.
