Татьяна Грач
Воронье наследство 2. Справедливость
Глава 1
Каждая ночь – это подарок. Долгожданная награда для тех, кто сумел прожить очередной день.
Раньше Илай не осознавал этого. Принимал каждый закат как данность. Само собой разумеющееся, как дыхание. Как стук сердца. Их так много, что не обращаешь внимания, ведь впереди еще столько же и еще больше. Гораздо больше.
Опасное заблуждение.
Любая из ночей может стать последней. Представление в театре «Инкансо» показало это так ярко, что теперь не позабыть ни на минуту. Представление, устроенное его… женой? Илай не был уверен, правильно ли называть Эстеллу так теперь, когда он навсегда заперт в своем поместье, а она может жить свободно. Так, как мечтала.
Впрочем, ему не на что жаловаться. Пятьдесят прошедших с тех пор ночей – это и без того больше, чем можно было бы надеяться. Он заслужил кару за все, что наделал. Так странно это осознавать, ведь карал всегда он сам.
Но почему он каждый раз со все большим нетерпением ждет рассвета? Глядит вдаль через линзу самодельной увеличительной трубы. Громоздкой, занимающей чуть ли не половину спальни. Ей бы стоило и дальше оставаться в мастерской. Если бы не одно «но».
«Может, перенести сюда кровать?» – предложила Катрин после того, как он девять ночей подряд провел в заполненном инструментами и недоделками, заканчивать которые теперь не было никакого желания, сарае.
Знал прекрасно, как глупо оставаться здесь столько времени, если даже не можешь толком сказать, что надеешься в эту трубу увидеть. Но заставить себя отойти хотя бы на несколько шагов тоже не мог.
«Придется заодно перенести и комод, и письменный стол, и все остальные вещи», – отмахнулся тогда Илай. А через минуту понял, что Катрин права, как бы странно ни было это признавать. Так не могло больше продолжаться.
Теперь стало возможно наслаждаться бесполезным, но в то же время таким важным занятием, находясь в комфорте спальни. Нагревшиеся за долгий солнечный день стены так и не успели остыть за ночь. Окутали своим теплом, словно невидимым, невесомым одеялом.
Вскоре на горизонте забрезжила полоска восходящего солнца, окрасив лавандовое поле розоватой дымкой. Будто решило на несколько минут вернуть воспоминание о давно срезанных цветах. На лице Илая мелькнула улыбка.
– Будет хороший день, – послышался голос Катрин за спиной.
Илай поспешно затворил линзу крышкой. Сдвинул брови, напуская на себя хмурый и строгий вид, как старался делать всегда в ее присутствии. Отчего-то с каждым новым днем, проведенным под одной крышей, это давалось все труднее.
– И почему ты так решила, позволь полюбопытствовать?
Ничуть не смутившись от показного недружелюбия, Катрин ответила тем отстраненным тоном, который одновременно пугал и вызывал интерес:
– Это не я решила, это…
Она вдруг замолкла, отвела взгляд. Наверное, ждала, что он первым прервет тишину. Или пыталась придумать, на какую тему перевести разговор.
Из любопытства Илай ждал, сложив руки на груди, хотя уже начал догадываться, каким будет объяснение. Слишком явно чувствовался от нее запах меда. А ведь перебить пропитавший все вокруг лавандовый дурман не так-то просто.
– Видимо, это тебе наши пчелы поведали, – протянул Илай. По тому, как дрогнули ее плечи, стало ясно: догадка попала в самую точку. – Продолжаешь ходить не пасеку, даже после… после того, что они с тобой сделали?
Катрин встряхнула головой, отчего вуаль седины в волосах сверкнула серебром. От возмущения сморщила курносый носик.
– Кто-то же должен их навещать, раз ты отказываешься.
На мгновение Илай почувствовал острый укол совести. Это ведь и его пчелы тоже. Его – в первую очередь. Как бы он ни пытался это игнорировать – не получится. Он за них отвечает и всегда будет.
– Как хорошо, что ты не даешь им заскучать, – ответил он со все тем же равнодушием, однако тут же не выдержал и отмахнулся: – Ладно, ладно, схожу я к ним. Сегодня же схожу, обещаю.
Лицо Катрин просияло от этих слов. Казалось: еще чуть-чуть, и она запрыгает от радости.
– Это хорошо. Они говорили, что ты скоро перестанешь на них сердиться.
Илай с трудом сдержал невеселую усмешку. Сердиться? На тех, с кем связан до конца жизни? Какой в этом смысл?
– А что-то более полезное они не соизволили рассказать?
К собственному неудовольствию он услышал в своем голосе нотки раздражения. Похоже, его пчелы не ошиблись. Кто бы сомневался.
– Нет, – Катрин пожала плечами, – но если ждешь новостей, то придется потерпеть еще немного.
О чем это она? Новостей? Да, новостей. Из мира, что остался по другую сторону ограды его поместья. Только сейчас Илай осознал, почему этой ночью направил увеличительную трубу на дорогу, ведущую в город. Дорогу, по которой вчера уехал за покупками отец Катрин. Фредрик – пора бы уже привыкнуть называть его по имени.
Дорогу, на которой в этот момент показалась одинокая повозка.
– Если только совсем чуть-чуть, – согласился он.
Но повозка приближалась нестерпимо долго. Илай с трудом удержался от того, чтобы не последовать примеру Катрин, выбежавшей отцу навстречу. Вместо этого остался стоять у окна, наблюдая за происходящим.
Простенькое платье Катрин, больше подходящее служанке, а не хозяйке поместья, развевалось на ветру. Волосы тоже – наверное, скрепляющую их заколку обронила по пути. Она лишь раз обернулась к выходу, словно была уверена, что Илай идет за ней, а потом направилась к воротам. Уже не бегом, пусть и все равно поспешно, забавно семеня.
Дождавшись, когда повозка почти поравняется с воротами, Илай вышел на улицу. Одного взгляда на недовольно фырчащую, мотающую головой лошадь оказалось достаточно, чтобы понять причину медлительности. Кузов был настолько забит покупками, что не помешала бы подмога еще пары лошадей.
Или мотора.
Нет, серьезно: хоть он и оставил жене свой мобиль, никто не мешает сделать еще один, уже для себя.
Составив в голове список необходимых покупок, Илай на время отложил эту мысль подальше и подошел к уже потянувшейся за мешком с яблоками Катрин.
– Не лучшая идея, – покачал он головой.
Катрин отдернула руку и обернулась.
– Разве?
– Я, конечно, понимаю твое желание управляться со всем самой, раз у нас нет слуг. Но если надорвешься, мы трое будем вынуждены голодать, ведь есть то, что можем приготовить мы с твоим отцом, решительно невозможно.
– Вообще-то, он прав, – бросил Фредрик, продолжая гладить лошадь по загривку.
Сказал это куда-то в сторону и вообще усиленно делал вид, будто Илая нет рядом. Как и обычно. Похоже, нашел такой нехитрый способ смириться с присутствием настоящего хозяина поместья.
«По-прежнему меня опасаешься?» – хотел спросить Илай, но решил благоразумно промолчать. Лишь кивнул в ответ, не уверенный, видел ли это отец Катрин.
А она помедлила пару секунд, потом робко улыбнулась и отошла от повозки.
Мешок оказался тяжелее, чем Илаю бы хотелось. Пришлось волоком тащить до амбара, но ради изумительно вкусного варенья и не менее изумительных пирогов, которым Катрин научилась у приходящей раз в неделю кухарки, можно было и потерпеть.
Сколько так прошло в полной тишине, пока Илай с Фредриком разгружали привезенное? Пять минут, десять? После четвертого мешка, на этот раз заполненного мукой, Илай мог бы поклясться, что уж точно не меньше часа. Стиснул зубы, жалуясь лишь самому себе. Несколько раз чуть не столкнулся со своим не слишком довольным помощником, а тот все так же упорно отводил взгляд. Кажется, даже подгадывал специально так, чтобы поменьше находиться рядом, пока занимаются погрузкой.
– Что это с ним? – тихонько спросил у Катрин Илай во время пятого подхода, позволив себе небольшую передышку и вытирая ладонью пот со лба. – Мне казалось, он уже успел свыкнуться с моим присутствием.
Катрин пожала плечами. Подняла с земли выкатившийся из повозки апельсин – редкость, и как только ее отец умудрился выторговать целый ящик? – и протянула Илаю.
– Спроси его. Иначе так и будешь мучиться в неведении.
– Эм, да мне вообще-то не настолько интересно.
– Я не о том. – Катрин с укором покачала головой. – У тебя ведь есть к нему вопрос. Один, самый важный.
Однако задать этот вопрос Илай решился гораздо позже. Уже почти доев кроличье рагу, которое в исполнении Катрин было не столь аппетитным, как при прежней кухарке, но все же съедобно. Фредрик как раз закончил рассказывать беззаботно щебечущей дочери услышанные в городе сплетни про каких-то ее давних знакомых. Хоть Илай и слушал вполуха, но рад был и таким новостям.
Лишь когда снова стало тихо, он повернулся к Фредрику так, чтобы тот уже не смог его игнорировать.
– А о Барксах что-нибудь слышно?
Вряд ли, конечно, он навещал свою племянницу, но, быть может, хоть что-то? Незначительная весточка, этого бы хватило.
Ответом был кашель поперхнувшегося собеседника, который не сразу смог заговорить.
– О Барксах? Вы же знаете, их нет больше.
Ну да, ясно. Решил, что речь о прежних графе и графине, которые навсегда исчезли. При воспоминании о них Илай невольно сжал край белоснежной скатерти.
Или хитрец лишь сделал вид, будто неверно его понял, чтобы избежать неприятного разговора?
Илай отодвинул пустую тарелку, небрежно откинулся на спинку стула.
– Да, конечно, и как я мог об этом позабыть? Но как теперь называть Эстеллу? Графиня Харриет? Это было бы не совсем честно, в нашем поместье она никогда не была хозяйкой. Она Баркс, всегда была и будет ей, что бы ни произошло. И тот, кого ворон выбрал своим преемником, тот, кто теперь с ней – видимо, он теперь тоже может считаться Барксом. А ты, кстати, так и не ответил.
Сложно уклониться от прямого ответа, если изо всех сил делаешь вид, что ничего скрывать вовсе не собираешься. Особенно если притворяешься настолько неумело.
Сложно, если досадная случайность не решит в этом помочь.
Случайность в виде некстати заржавшей лошади во дворе. Фредрик мгновенно ухватился за эту возможность улизнуть. Уже пару мгновений спустя пробормотал что-то вроде: «Проверю, что там стряслось» и скрылся за дверью.
– Ну все, мне это начинает надоедать, – не выдержал Илай. Уже направился следом, но Катрин схватила его за запястье. Так крепко, что он от неожиданности остановился. – Что? Я должен узнать, в чем дело.
– Нет, не должен. – Катрин покачала головой. – Он сам расскажет, когда будет готов. Сейчас лучше его не тревожить, поверь.
До чего теплая у нее ладонь. Поймав себя на этой совсем некстати пришедшей в голову мысли, Илай наконец отдернул руку, сел обратно за стол. Прежде чем ответить, пришлось прочистить горло, но и после этого голос звучал хрипловато.
– Предлагаешь дать ему время? Сколько? Сколько еще он будет сторониться меня, как прокаженного? – С каждым словом раздражение все нарастало. Так не пойдет. Совсем не пойдет. Илай сделал глубокий вдох, а потом продолжил с легкой усмешкой: – Это немного обидно, знаешь ли.
– Всего лишь предлагаю тебе научиться терпению. Так ты вернее узнаешь нужное, – ответила Катрин с уже привычным спокойствием, словно бы и не заметила вспышки его гнева. Может, и правда не заметила. Кто знает, что творится в ее голове?
Возможно, она и права. В конце концов, что бы там ни случилось, его это теперь совершенно не касается.
Фредрик во дворе тем временем пытался утихомирить встревоженную лошадь. Наклонился ближе, что-то сказал, потрепав за ухом. Продолжил говорить, пока та не перестала бить копытом. Илай хмыкнул:
– Смотри-ка, у него настоящий талант.
– Наверное, да.
Щеки Катрин зарозовели, словно бы это ее похвалили.
«Почему я вообще на это внимание обращаю?» – Илай поднялся, с грохотом отодвинув стул. Успел сделать несколько шагов, как увидел валяющийся на полу обрывок листа. Похоже, Фредрик обронил и не заметил в спешке.
Бывает, нужно всего мгновение, чтобы почувствовать неладное. Словно что-то внутри вопит во весь голос, надеясь быть услышанным. И вот рука замирает всего в сантиметре от безобидной с виду записки. Ты еще не знаешь ее содержания, но точно уверен: не хочешь читать.
И так же точно уверен, что прочесть нужно, иначе потом… потом себе этого никогда не простишь.
Подняв листок, Илай стал медленно, насколько это возможно, разворачивать его. Сначала краем сознания отметил, что один их уголков почернел, будто кто-то пытался подпалить, а потом то ли передумал, то ли не успел по какой-то причине.
Он ожидал увидеть там дурные вести. Очень дурные, иначе с чего бы так всполошился явно успевший прочитать это Фредрик? Может, даже угрозы. Вместо этого обнаружил почти в самом центре пустого листа две кляксы. Совсем не похожие на упавшие случайно капли чернил. Темно-бурые.
Капли крови.
Ладонь машинально сжалась прежде, чем Илай окончательно осознал, что это может означать. Определенно угроза, в этом не было никаких сомнений. Но вот кому угроза и от кого?
