Татьяна Кожевникова
Вылей немедленно!
Все эти мысли пронеслись в моей голове в течение доли минуты. Тут же пришла успокоительная мысль, что «как» меняться – дело второстепенное, главное, я нашла – «с кем» меняться.
Мы сидели рядом, изредка трогая лицо друг друга. Наконец, парень улыбнулся и сказал (я сразу поняла, не заглядывая в словарь):
– Я ждал тебя, я чувствовал, что ты придёшь. Я слышал тебя. Несколько дней назад я хотел убить себя, но почувствовал, что ты уже рядом и остался ждать тебя!
– Я ищу тебя уже давно. Я так привыкла к твоему мужественному лицу, но мне нужно моё, чтобы жить, работать, чтобы оставаться собой, – ответила я.
Парень с моим лицом засмеялся и обнял меня. Мы сидели так довольно долго, наслаждаясь прикосновениями друг к другу. Не знаю, сколько прошло времени, туман поднялся, солнышко стало пригревать нас, и мы переместились в тень единственного дерева, стоявшего неподалёку. Радость встречи, радость от того, что мы нашли друг друга, омрачалась только одной мыслью – как же нам поменяться своими лицами? Ни я, ни Анхель, так звали моего побратима, не знали.
Надо же, если читать латинскими буквами, его звали Ангел! Уже позже я узнала, что так назвала его мама, потому что они с мужем уже отчаялись иметь детей….
– Надо идти к Мати. Он должен что-нибудь придумать, – решила я, а Анхель только счастливо кивнул головой.
Мы шли с ним в гостиницу, держась за руку, мы были безраздельно счастливы. Я нисколько не сомневалась в том, что водопад – это было то самое место, где находился Анхель в ту самую минуту, когда мне пришло в голову умыться заряженной водой. Анхель говорил и говорил мне на испанском, я мало понимала, но душой чувствовала, что он радуется жизни. Позже он рассказал ещё раз всё, как было, а я переводила с помощью разговорника и своих чувств.
Анхель был родом из богатой индейской семьи с древней родословной. Родители, как и все в этих местах, принимали туристов, держали приличную гостиницу (удивительно, но не ту, в которой остановились мы с Матвеем), несколько разноязычных гидов, приличный ресторан. Они конкурировали с другими такими же бизнесменами, но имели приоритет в том, что были «настоящими индейцами» и это давало им большие преимущества.
И вот однажды Анхель пошёл к водопаду. Он любил это место, часто приходил сюда, он был здесь в тот день, а у нас это был поздний вечер, когда вдруг почувствовал себя «не так». Он почувствовал, что ему хочется плакать, хотя раньше он не знал этого чувства. Потом почувствовал слабость, ему захотелось спать, хотя был день. Проснулся на другой день, ему показалось, что он заболел, он позвал маму, но когда она подошла к нему и увидела его, то потеряла сознание. Анхель очень обеспокоился, позвал слуг, но те в страхе разбежались. Пришёл отец Анхеля, это был мужественный человек. Он – единственный, кто, увидев вместо сына белокурую девушку, не потерял головы. Отец не стал вызывать полицию, он, поговорив со своим, ставшим белокурой девушкой, сыном, понял, что случилось что-то неправдоподобное. Когда он принёс зеркало и показал Анхелю его новый облик, тот тоже чуть было не лишился чувств, а потом долго спрашивал у отца одно и то же – «Что это?» Отец, конечно же, не мог ему ответить. Он сразу понял, что перед ним не девушка, а его сын с головой девушки.
Отец заставил Анхеля раздеться, и ещё раз убедился в том, что здесь замешаны внешние силы. Отец решил обратиться к знаменитому шаману, но тот был в отъезде. А пока Анхель прятался от людей, пока всем говорили, что он уехал в Сантьяго учиться.
И вот сегодня ему очень захотелось прийти на своё любимое место, будто что-то звало его. Несмотря на слабость, которую он всё время чувствовал, и, которая в этот день была особенно сильной, он всё-таки пришёл сюда. И вот – не напрасно.
По дороге я помогала ему перелазить через трудные места, поддерживала его и всячески старалась ободрить.
Я настолько уже привыкла к своему новому лицу, что мне было странно смотреть на СВОЁ родное лицо, по которому всё время пробегали гримасы – удивления, счастья, радости, задумчивости, будто ежеминутно я смотрелась в зеркало, но лицо моё повиновалось другим чувствам.
Когда мы подходили к гостинице, Анхель натянул капюшон на голову. Я кивнула ресепшну и подмигнула, показав на Анхеля – это со мной. Тот проводил нас недовольным взглядом, но ничего не сказал.
Матвей сидел за столом (ого!) и обедал:
– Кто это с тобой, Ксюш?
– Угадай с трёх раз, – мне хотелось поиграть.
– Ты привела мне местного врача или палача, чтобы я не мучился? Однако я сегодня чувствую себя намного лучше.
– Вижу, что ты решил съесть всё, от чего раньше отказывался.
– Ну-ну, зависть не лучшее качество. Присоединяйтесь. Представь меня своему новому знакомому. И почему он в капюшоне? Учитывая твою пристрастность к разного рода приключениям, думаю, что ты познакомилась с необычной личностью. Что ж, мне уже интересно.
– Это самая необычная личность, которую можно встретить в этих местах.
– Ну, хватит интриговать, – Матвей махнул рукой, делая вид, что ему надоела эта игра, а я махнула рукой Анхелю, чтобы он снял капюшон, и Матвей замер с не дожёванным куском во рту, – Ты… ты нашла его…. Ты… где …
– Там, где он принял моё лицо. Он там и сидел. А ты теперь должен придумать, как нам поменяться лицами.
– Ты…. Погоди. Ты думаешь, я знаю?
– Я не думаю. Я знаю, что ты должен придумать, как это сделать. Мы ведь за этим приехали?
– Ну… да.
– Знаешь, что? Посмотри внимательно на свой прибор. Он выдаёт что-то невообразимое и всё время звякает.
– Давай сюда.
Матвей буквально вырвал из моих рук прибор, долго его рассматривал, что-то крутил, опять смотрел, потом посмотрел на Анхеля. Глаза его были, что называется, «по пять рублей».
– Ксюш, ты не представляешь, но прибор показывает, что маяк – этот… эта…, не знаю, как назвать того, кого ты привела. Я не представляю, что мне делать? Везти его с собой? Вот это да!
– Слушай, а почему твой прибор не показывал, что я – маяк с другой стороны?
– Но ты же не маяк. Ты проводник. Стой. Вот. Да, вот оно – вы проводники оба. Ты с той стороны, а он – с этой. Не знаю, как бы всё выглядело, если бы ты не умылась водой. Не знаю. Можно будет попробовать ещё раз. Но сейчас….
Матвей разговаривал сам с собой, Анхель внимательно смотрел на него с надеждой в глазах. Наверное, он думал, что только этот белолицый «шаман» сможет вернуть ему его сущность.
Матвей надолго задумался, а я тем временем достала из своей сумки то, что не успела съесть и пригласила жестом Анхеля. Он мило улыбнулся и отрицательно покачал головой. Я же не стала больше ждать.
– Не знаю, правда, Ксюш, не знаю, как это работает. Дайте мне время. Надо подумать, сопоставить обратные связи. Мне нужно, чтобы твой… не знаю даже, как его назвать, оборотень что-ли…
– Ты, Мати, не знаешь фольклора. Оборотни превращались в волков и выли по ночам.
– Мне нужно, чтобы он подробно рассказал, что с ним случилось в тот день.
– Он рассказал мне.
– Мне нужно очень подробно.
– Ну, и как ты это мыслишь? Вызывать переводчика? Анхель прячется от всех. Это я разгуливаю запросто с его лицом, а ему этого нельзя допустить. Его тут все знают.
– Тогда бери словарь и переводи сама.
Я спокойно дожевала свой «сухой паёк», взяла словарь и попросила Анхеля присесть для долгого разговора. Мне было немного смешно, я разговаривала вроде бы как сама с собой, но в то же время с совершенно незнакомым человеком.
Мы сидели до поздней ночи. Я, не зная испанского, очень легко переводила вопросы Матвея и ответы Анхеля со словарём.
Иногда Матвей надолго задумывался, чесал голову, руки (кстати сказать, его язвы, зарубцовываясь на глазах, видимо сильно чесались), подолгу смотрел в одну точку, прежде чем задать очередной вопрос.
Наконец, он сказал, что сильно устал, что надо будет продолжить завтра, и улёгся спать, не раздеваясь.
Мне ничего не оставалось делать, как предложить Анхелю заночевать на гостевом диванчике, куда он осторожно прилёг, тоже не раздеваясь. Сама же я долго намывалась в душе, переоделась в свою любимую ночнушку, помазала ручки кремом, поглядела на себя в зеркало и намазала кремом лицо, думая при этом: «Вот я как ухаживаю за твоим лицом, а ты, небось, ни разу не то, чтобы кремом, а и не умывался правильно. Обветрил МОЁ лицо. Эх, мужики…». Мне пришла в голову хитрющая идея – пока Анхель спит, а он только прилёг на кушетку, тут же и уснул, поухаживать за СВОИМ лицом. Я взяла тампон, смоченный тоником, крем и пробралась к спящему Анхелю. Осторожно протёрла лицо, намазала кремом. Как я соскучилась по своему лицу! Пока Матвей придумает, как нам поменяться лицами, надо хоть чуть-чуть за ним поухаживать. Потом, конечно, надо будет сходить к косметологу. Это ж надо, так огрубеть. Поцокав неодобрительно, я с сознанием удачно завершённого дела отправилась спать.
Удивительное спокойствие. Никогда раньше мне не было так спокойно на душе. Я улеглась поудобней, и заснула. Мне снился водопад, во сне я удивлялась, почему я не слышу шума воды, будто бы я стояла около прозрачной стены, за которой водопад переливался всеми цветами радуги. Он был бесподобен! Удивительно чистая вода – кристально прозрачная, мне так хотелось испить её, но я не могла дотянуться – мешала прозрачная стена….
Утром я проснулась раньше всех. Лицо мужское, а организм-то женский. Зевая, стараясь не сильно шуметь, чтобы не разбудить мужскую часть нашей странной компании, отправилась в туалет. На секунду задержалась в дверях, не то, чтобы посмотрела на своих «мужиков», просто краем глаза глянула, а уже в туалете поняла, что-то не так.
На моих плечах лежали БЕЛОКУРЫЕ ВОЛОСЫ – спутанные, неопрятные, но это были МОИ волосы. Мысленно я вернула картинку, которую перед этим мельком увидела – на диване спал черноволосый парень! Да! Да! Да! Получилось!
Я подбежала к зеркалу и убедилась, что у меня действительно МОЁ лицо. Удивительно, но я не почувствовала большой радости. Я настолько привыкла к лицу Анхеля, что мне надо было целую минуту рассматривать своё бледное, обветренное лицо со спутанными волосами. Нет, в таком виде я им не покажусь! Стоило ехать на другой конец света, чтобы увидеть, как ты плохо выглядишь.
Я решила сначала привести себя в порядок, а потом уж бежать к мальчикам и делиться с ними радостной новостью. Пусть даже не я первая её расскажу, пусть Анхель. Пока ещё я отождествляла себя с ним.
Но даже после того, как я искупалась, высушила феном предмет моей гордости – свою белокурую головку, смягчила обветренное лицо, переоделась в красивый сарафан, который на всякий случай взяла с собой. Простите, опять отвлеклась, но в тот момент мне так хотелось предстать перед мальчиками в самом наилучшем виде. Так вот, даже после столь длительных приготовлений, когда я зашла к ним в комнату, они спали, как сурки. Я постояла немного над Анхелем, мысленно прощаясь с его лицом, к которому так привыкла, даже… полюбила.
– Мальчики, подъём! У меня изумительные новости!
– Ксюш, дай поспать, я уже давно так хорошо не спал, – закапризничал Матвей, пытаясь повернуться на другой бок.
– Ты можешь спать сколько угодно, только сначала открой глаза и посмотри на меня.
– Отстань.
– Не отстану, – нависла я над ним.
Матвей с трудом открыл глаза, зевнул, закрыл глаза и тут же подскочил на кровати, как ужаленный.
– Ксения! Это ты? Ты вернула своё лицо?
– Ну, да. А теперь можешь спать.
– Спать? Ты что? А …он?
Матвей посмотрел на Анхеля, который тоже с трудом просыпался и пока ещё не знал, что у него опять мужественное лицо индейца племени араукана. Он сел на кушетке, посмотрел на меня, потом глаза его раскрылись от удивления, он тронул своё лицо и засмеялся. Потом долго восклицал что-то на испанском. Я прекрасно понимала по интонации, что он удивляется и восхищается, и вообще – счастлив.
