Татьяна Луганцева
Брадобрей для Старика Хоттабыча
У Яны отмечался просто какой-то сумасшедший талант постоянно влипать в нелепые ситуации, истории, неприятности. И вот однажды Яну занесло из Москвы в ее любимый, но чужой город Санкт-Петербург. Ее жизни, без шуток, угрожала реальная опасность. К счастью, Яне рекомендовали человека, который смог бы ее защитить. Он давно уже не работал телохранителем, но на просьбу друзей отреагировал. Бывший военный, ныне бизнесмен, Мартин Романович Вейкин лоб в лоб столкнулся с госпожой Цветковой. И в этот момент их жизни поменялись и пошли симметричными кривыми зигзагами. Точно не прямыми. Их бросало из огня да в полымя.
Яна появилась в его доме в не совсем обычном образе. Оборванная, грязная, в костюме ростовой куклы – коровы, у которой вымя было набито наркотиками, но Яна об этом не знала, и выяснилось это позже. Мартину пришлось удерживать ее чуть ли не силой, потому что Яна не привыкла слушаться и подчиняться. Яне сначала он категорически не понравился, наверное, как и она ему, а потом возникло очень сильное чувство. Яна не сразу поняла, что это и есть настоящая любовь, потому что до этого такое чувство не посещало Цветкову ни разу. Она даже подумала, что заболела. Потому что у нее щемило сердце, кружилась голова, дрожали руки, не хватало дыхания, и это были симптомы явно тяжёлого заболевания, если не сказать смертельного.
И все эти симптомы проявлялись, когда Мартин находился рядом, а если он был на расстоянии, становилось еще хуже. Ситуация была безвыходной. Яна не знала, что и Мартин испытывает такие же ощущения, и с ним это тоже впервые, и он тоже растерян.
Мартин был харизматичным, сексуальным, очень общительным и галантным человеком. Уже через минуту разговора с ним девяносто девять процентов женщин попадали под его обаяние. Его энергетика зачаровывала. Он был высок, статен, его густые тёмные волосы отливали медью. Красивой формы нос, и совершенно какие-то театральные, сюрреалистичные веснушки, которые покрывали не только лицо Мартина, но и тело. Больше всего поражали его глаза, они были очень выразительными и переменчивыми, как тропическое небо. Таких глаз Яна ни у кого и никогда не видела. Ясные лучистые глаза обрамляли густые и загнутые ресницы. Ресницы были темными, но кое-где проявлялись рыжеватые реснички, что было удивительно. Когда он улыбался, то на щеках появлялись симпатичные ямочки и он становился неотразим. Мартин был тёплый, большой и добрый, и в то же время сильный и надёжный. Он напоминал медведя, к которому Яне хотелось прижаться. Прильнуть к его большой, мужественной груди и слушать стук верного сердца. Это было счастьем.
Но злодейка-судьба, как мы помним, старая и злобная, с дикой мигренью, так не думала. Не было у нее такого красочного образа перед глазами. И тут уж она приготовила Яне такое, что ни одному нормальному человеку и в голову бы не пришло.
У Мартина был сын Пётр. С его матерью у Мартина случился мимолётный роман, и девушка решила оставить ребёнка, захотев таким образом привязать Мартина к себе. Но у Мартина были другие планы, женитьба в эти планы не вписывалась. Но от ребёнка он не отказался, помогал материально и платил за учёбу сына за границей. Впоследствии Мартин женился. Его жену звали Анастасия и он был с ней счастлив и спокоен. Но горячей любви между ними не было. Мартин женился скорее потому, что решил уступить настоятельным просьбам матери, Стефании Сергеевны, создать семью. Детей у Мартина с Анастасией не случилось, но они по этому поводу не переживали. Через несколько лет в семью пришло горе – Настя разбилась в автоаварии, ее труп сильно обгорел. Мартин долгое время был один, хотя подружек «на час» хватало с избытком, он старался избегать длительных отношений. С первых минут знакомства Мартин сразу же честно говорил своим подружкам, что он никогда больше не женится, что продолжения их отношений не будет, это встреча только на одну ночь. Девушки, конечно, не верили. Каждая считала, что именно она может растопить ледяное сердце Мартина, но увы… Это не удавалось никому, пока…
Пока на горизонте Мартина не появилась Яна Цветкова. Как говорится, «Титаник» налетел на айсберг. Очень своеобразная, ни на кого не похожая, экстравагантная и обворожительная Яна вошла в сердце красавчика, как нож в масло. Их роман был похож на ядерный взрыв – обоих накрыло с головой и закрутило в водовороте такой любовной страсти, что жить друг без друга они уже не могли. Вскоре было принято обоюдное решение – пожениться, но не тут-то было…
Неожиданно появилась Настя, жена Мартина, которую все считали погибшей. Много лет ее истязал в рабстве маньяк. Он работал в морге, где раздобыл женский труп, подбросил его в машину и поджог. Никому даже в голову не пришло проводить генетическую экспертизу. Маньяк оборудовал специальный бункер, где долгие годы держал несчастную женщину. Настя вернулась домой физическим и психическим инвалидом. Единственной ниточкой, связывающей ее разум с этим миром, оставалась любовь к Мартину, своему мужу.
Чувства Мартина и Яны нельзя было передать словами. Мартин не знал, как ему поступить. Яна приняла решение за него и ушла сама. Соревноваться с больной женщиной, которая так сильно нуждалась в поддержке своего законного мужа, она не могла. Но Мартин не мог долго находиться с психически нездоровым человеком. Он принял единственно правильное решение: оформил пожизненное опекунство над женой, взял ее на полное содержание и развёлся с ней.
Яна впервые в жизни захотела выйти замуж, она всё время ждала от Мартина предложения. Но разные обстоятельства, мелкие и не очень, постоянно им мешали. Одна сумасшедшая, влюблённая в Мартина уже много лет, решила показать Яне небо в алмазах. Она отравила Яну и Карла Штольберга во время их деловой поездки в Санкт-Петербург на открытие русско-чешского культурного центра. Опьянённая сильнейшим галлюциногеном, Яна думала, что занимается любовью с Мартином, а когда утром пришло прозрение, она была в шоке. Так как Карл очень любил Яну, думал о ней и хотел ее вернуть, то его реальность совпала с его галлюцинацией. Конечно, Яна, будучи сама медиком, поняла, что находилась под действием какого-то наркотического вещества. Они с Карлом сдали кровь на анализ, исследование показало, что оба были отравлены. Яна не знала, как ей рассказать об этом Мартину и сможет ли он правильно понять ее рассказ. Но ночь любви уже была снята на видео и отправлена Мартину. Мартин оправдал ожидания разлучницы. Он отреагировал так, как она и надеялась, и не дал Яне ни единого шанса объясниться. Он напился, познакомился с другой женщиной. Очнулся утром с ней в кровати, абсолютно ничего не помня.
Яна, естественно, тоже расценила это как предательство и отстранилась от Мартина. Она оборвала все контакты с ним, уехала в Чехию, в замок Карла Штольберга, и провела там почти год.
Новая встреча Яна и Мартина произошла на свадьбе ее подруги Аси. Между ними состоялся доверительный разговор, и они поняли, как ловко разлучница обвела их вокруг пальца.
Карл Штольберг в беседе сообщил Мартину, что Яна родила девочку. Он сделал генетический анализ – и оказалось, что Ева не его дочь. Карл предположил, что малышка дочка Мартина.
Мартин увидел девочку и сразу же понял, что Ева его дочь. Малышка была похожа на него как две капли воды. Казалось, что наконец-то ему в жизни повезло и они с Яной обрели друг друга. Ушли все обиды, недоразумения и недопонимания. И уже ничто теперь не омрачит их радостного существования…
Глава вторая
Иван Демидович и Яна встретились на кладбище. Им захотелось поговорить, и чтобы никто не мешал.
– Ты так ему и сказала?! – ахнул Иван Демидович.
Этот большой мужчина с пышной шевелюрой и крупными чертами лица смотрел на Яну Цветкову, свою крестницу, с немым удивлением. Он присутствовал при том, как ее забирали из роддома, нянчил в театре на руках, хотел, чтобы Яна пришла к ним в труппу. Всегда говорил Яне, что она красивая и классная девчонка, сногсшибательная девушка, умопомрачительная женщина. Чего-чего, а комплименты этот престарелый бабник умел говорить, он находил подход к каждой женщине.
– Так и сказала. Я хочу, Мартин, поставить в наших отношениях точку. Между нами всё кончено, – повторила Яна.
– Он, наверное, был в шоке? Вы так долго шли друг к другу…
– В шоке Мартин был еще задолго до этого.
Яна мысленно вернулась в Чехию, в фешенебельный отель, куда Мартин перевёз ее с дочкой Евой из замка Карла, чтобы потом увезти в Россию. Накануне шли дожди, было пасмурно и зябко. А потом погода резко изменилась. Тучи унеслись вдаль, и показалось высокое, синее небо. Солнце било в распахнутые окна, а по стенам, отражаясь в стёклах, прыгали солнечные зайчики. Возвращаться в Россию они должны были на частном борту Мартина. Мартин не спускал дочку с рук и всё время поглядывал на Яну, было заметно, что он хочет с ней поговорить о чём-то серьёзном, но не знает, как начать. Наконец он не выдержал:
– Послушай… Я хочу кое о чём спросить тебя…
Яна повернулась к нему.
– Знаешь, я счастлив, что у меня такая чудесная дочурка, я просто на седьмом небе. Но я не понимаю, почему ты не сообщила мне о своей беременности.
– Что ты хочешь услышать? Правду?
– Конечно. Так почему?
– Если честно, Мартин, то я не была уверена, что это твой ребёнок.
– Понимаю. Но ведь теперь всё разрешилось?
– Да. Как только Карл показал результат теста, я словно обрела второе дыхание. У меня даже голова закружилась от счастья.
Мартин обнял ее.
– Я люблю тебя, Янка. И мне всё равно, кто отец ребёнка. Ева всегда была и будет только моей дочерью. Твоей и моей, понимаешь?
Яна прижалась к нему.
– Давай больше никогда-никогда не возвращаться к этому разговору, хорошо? Ева – твоя дочь, и это подтверждено документально, так что нам больше не о чем беспокоиться. – Она взяла со стола бокал шампанского и передала его Мартину. – Давай выпьем за нас. За наше будущее!
– И пусть оно будет безоблачным, как этот день! – добавил Мартин.
Яна подняла свой бокал, и они выпили.
В этот момент раздался стук в дверь.
– Войдите, – сказала Яна.
Дверь номера распахнулась – и на пороге возник Карл Штольберг.
Мартин и Яна молча уставились на князя. Тот прошёлся по номеру, словно внимательно рассматривая обстановку, и остановился перед диваном из мягкой кожи, на котором сидели Яна и Мартин.
– Чем обязан? – спросил Мартин.
Штольберг без лишних слов плюхнулся в кресло. Губы его скривились в недоброй ухмылке.
– Хорошо вам? Воркуете, голубки?
Сразу же стало понятно, что князь не в себе, что он крепко выпил и крайне возбуждён.
– Карл, в чем дело? Почему ты в таком виде? – недовольно спросила Яна и поставила бокал.
– А что в моём виде тебе не по нраву?
– Ты, кажется, нетрезв.
– Ну что ты! Я просто весел. Прости, что ворвался без приглашения. Какие вы красивые! Такая идеальная пара! Вам ведь все так говорят? Тебе, Яна, так идёт глубокий синий цвет. Платье – чудо! Твои большие голубые глаза словно два глубоких озера. А какая у тебя талия! Мартин, у тебя получается обхватить ее талию ладонями? У меня получалось. Эх, давно это было! Ты ее держишь и боишься сломать. А твоих пальцев касаются кончики ее роскошных длинных волос.
– Карл, прекрати! Что на тебя нашло? – Яне стало не по себе.
– На меня нашло много лет назад, ты не почувствовала? Я добивался, ждал, переживал, страдал… Кому до этого было дело? Сбитый лётчик. Был у тебя роман с чешским князем, и что? Был и был… Ты всегда так резко отталкивала меня, особенно, когда в твоей жизни появился Мартин. Но со мной всегда играла злую шутку девушка по имени Надежда. И когда ты пришла ко мне уничтоженная, измотанная, с токсикозом, в тяжёлом моральном расстройстве, я решил, что это награда за все мои страдания. Мне было всё равно, от кого у тебя ребёнок, главное, чтобы мы стали вместе жить. Но всё оказалось не так радужно. Ты пришла словно для того, чтобы поиздеваться надо мной. Живёшь со мной, а страдаешь по другому мужчине. И ничего, совсем ничего я не могу изменить, как бы ни старался. Конечно, я попытался взять себя в руки, я боялся за твою жизнь, за твоё здоровье. Я принял на тот момент единственно правильное решение. Но я ошибся, уступив тебя Мартину. О, как я ошибся! Ты ушла и унесла Еву. Вы покинули мой дом, но не покинули моё сердце. Я постоянно думаю о тебе, Яна, и, поверь, это очень больно…
Яна взмахом руки прервала Карла:
– Я воссоединилась с отцом моего ребёнка. По-моему, это справедливо. Ты ведь не против, Карл, чтобы моя Ева жила с родным отцом?
Карл как-то странно посмотрел на нее и усмехнулся.
– Ты сказала с «родным»? Так почему же ты с Мартином?
Возникла долгая пауза, которую нарушила Яна.
– Что ты хочешь сказать, Карл?
Карл встал с кресла, вскинул голову и спокойно произнёс, чётко выговаривая слова:
– Ева – моя дочь. А я ее отец.
Яна побледнела.
– Объяснись…
– Я подделал тест ДНК, в котором говорилось, что Мартин отец ребёнка. А вот настоящий документ. – И Штольберг протянул Яне бумагу.
Яна дрогнувшей рукой взяла лист с печатью.
– Но зачем, Карл, тебе это было нужно? Зачем этот обман?
– Всё сложно и одновременно просто. Я понял, что свалял дурака и своими собственными руками лишил себя счастья. Я просто исправил собственную ошибку. Ты останешься со мной, я не дам тебе разрешения увезти ребёнка из страны.
– Ну ты и подонок! – Мартин надвинулся на него.
– Не надо, Мартин! Не бери грех на душу! Он же пьян! – остановила его Яна.
– Я не дам разрешения. Ева такая же наследница рода Штольбергов, как и моя старшая дочь Анастасия, – отрезал Карл и спокойно вышел из номера, хлопнув дверью.
– А ведь твой князь на самом деле подонок, – задумался заслуженный артист Головко. – Дать такую надежду Мартину, а потом передумать! Это же с ума сойти можно! Как Мартин его только не убил?
– Думаю, что хотел, – ответила Яна. – У меня был трудный выбор.
– Это не то слово, – кивнул Иван Демидович.
– Если я хочу быть с дочерью, то должна остаться с Карлом. Если выбираю Мартина, то могу уходить хоть сейчас, но Еву я больше не увижу, – опустила голову Цветкова.
– Это подло. Это же шантаж!
– Карл сказал, что в любви все средства хороши!
– Мартин просил тебя уехать с ним? – спросил Иван Демидович.
– Нет. Он поразительно меня чувствует. Ты представляешь, чтобы со мной в тот момент было бы, если бы еще и он начал рвать мне сердце? Выбор – он или ребёнок? Любая мать и адекватная женщина, понятно, кого выберет.
– А я вот не согласен с тобой. Знаю я таких мамаш, которые быстро распихали своих детей по интернатам, бабкам и дедкам при появлении «новых штанов».
– О чем ты говоришь? Я, конечно, не мать года, но как такое может в голову прийти?
– Мартин, думаю, знает, что ты нормальная женщина. И он освободил тебя от этого выбора.
– Ровно так же, как я его когда-то освободила от выбора между мной и его больной женой, чтобы он не чувствовал себя подонком. Судьба словно дала зеркальный ответ, – вздохнула Яна.
– Колесо фортуны, оно на то и колесо, – туманно произнёс артист ТЮЗа.
– Всё против нас. Лучше не спорить с судьбой. Евочку я не брошу, наши жизненные пути с Мартином снова разошлись.
– И теперь ты живёшь с Карлом? – спросил Иван Демидович. – Я бы его возненавидел.
– У меня периодически появляются такие мысли, но я стараюсь их гасить на корню, – усмехнулась Яна. – Он же отец Евы. Ребёнок не должен чувствовать ненависть. Я живу в его замке, всё время занята своим ангелочком, думаю только о ней.
– Ты живёшь с ним? – понизил голос Иван Демидович. – Ты же знаешь, мне можно доверять.
– Знаю, ты мне как родственник. Я живу у Карла, но не с ним. Мы давно чужие, и в этом плане ничего уже не изменить.
– А его такое положение устраивает?
– Не думаю. Он постоянно подчёркивает, что мы – семья. Карл с меня пылинки сдувает, мне ни в чём нет отказа. Он же понимает, чего я лишилась. У него же есть глаза, он же видит, что моё сердце принадлежит другому.
– Но ведь это же ужасно больно. Тебе Карла не жаль? – прищурил карие глаза Иван Демидович.
– Ну почему не жаль? Жаль, конечно. Но от меня ничего не зависит, – опустила голову Яна.
– А что же Мартин?
– Я больше не думаю о нём. Знаешь, Иван Демидович, у человеческой психики, наверное, есть предел. Я имею в виду, у нормальной психики. Всякие маньяки и сумасшедшие, они, конечно, беспредельны. А здоровая психика ставит заслон, чтобы остаться здоровой, не сойти с ума. Я поняла, что у нас безвыходная ситуация, и больше ничего не хочу. Я отпустила Мартина. Пусть он будет счастлив. Ведь он тоже хотел ребёнка…
– Ты сможешь родить ему еще, вашего совместного.
– Нет, Иван Демидович, нет, – покачала головой Яна. – Ева ведь тоже не планировалась. Такой вот дар свыше. Но я так тяжело ходила, возникли осложнения, я еле выжила. Врачи спасли меня и сообщили, что матерью я больше стать не смогу. Я не подхожу Мартину, я ему ничего не смогу дать, не осуществлю его мечту. Я – пустоцвет. Он уже и так потратил на меня часть своей жизни. Хотя у мужчин есть какой-то запас времени, их биологические часы тикают значительно медленнее. Мартин потрясающий человек… Он обязательно встретит женщину, которая ему родит и с которой он будет счастлив. Ты знаешь, Иван Демидович, когда я бросила Ричарда, я очень переживала за него: аж два раза я его наказала ни за что. А когда он встретил свою Людмилу, я испытала настоящие радость и счастье за него! Честно!
Иван Демидович удивлённо посмотрел на нее.
– Ты серьёзно? Ты станешь счастливой, если Мартин найдёт себе женщину? Что ты молчишь? Яна! А почему у тебя на глаза навернулись слезы?
– Но когда Ричард нашел, я же была счастлива…
– Ты уверена, что ты его любила? Ты сама ушла от него, – возразил ей Иван Демидович.
– Сейчас я тоже ушла.
– Тебя поставили в такие условия, что ты была вынуждена уйти, это разные вещи. С ума сойти! Я всегда думал, что ты точно выйдешь замуж за принца. Что тебе вот точно должно повезти. Ты добрая и яркая, бог не мог этого не заметить.
– Особенно, если учесть, что он всех нас и создал, – хмыкнула Яна.
– Точно! Этот день для бога, когда он создавал тебя, был явно особым. Знаешь, не обычная рутинная работа, скорее, это был праздничный выходной день. Все были веселы, счастливы, свободны, – задумался Иван Демидович.
– Скорее всего, в этот день сделали Мартина, – ответила Яна. – А меня, когда шла гроза. Так и штормит всю жизнь.
– И никогда не знаешь, когда шарахнет молния? – спросил Иван Демидович, в глазах его загорелись весёлые искорки.
– Это точно. Нет, один раз шарахнула, когда я Мартина встретила. Эффект был не менее сильный, чем от молнии, а, может, даже и больше.
– Мартин… Мартин… Только и слышу от тебя. Ну что ж, давай выпьем за него, что ли? – предложил Иван Демидович.
– А давай. Я всё равно грудью не кормлю, – согласилась Яна. Ее дочке, Евочке, к тому времени исполнилось шесть месяцев.
– Чин-чин! – поднял пластиковый стаканчик Иван Демидович.
– А что здесь происходит?! В чем дело?! Вы чего тут расселись-то на нашей могиле?! – раздался вдруг разгневанный мужской голос.
Головко обернулся.
– Да нам ваша могила совсем не нужна! Мы тут просто день рождения празднуем, – совершенно искренне ответил Иван Демидович, вставая со скамейки, широко разводя руки и улыбаясь. – А хотите, я вам стихи почитаю?
Глава третья
– Я вот вижу, что ты женщина состоятельная. – Старая цыганка в пёстрой одежде окинула взглядом худую высокую Яну, которая понуро сидела на затёртой скамейке в «обезьяннике».
– Я? Ну да, не из бедных, – хлюпнула носом Яна. Ее красивое коралловое платье на бретельках из-за грязи выглядело как подпорченный абрикос, а со спины оно еще было и рваное, словно надкусанное.
– Свободу мне, свободу! – пропел оперным голосом Иван Демидович, который был не только потрёпанным, но еще и избитым. Распухший нос, ссадина на щеке и фингал под глазом делали его облик весьма колоритным.
– Вот это голос! – Цыганка переключила свое внимание на Головко. – Прямо как у священника!
– Он актёр, голос у него, действительно, поставленный, – откликнулась Яна.
– Видный мужчина. – Цыганка еще раз окинула Ивана Демидовича цепким взглядом. – Чувствуется порода. Кто же это вас так отметелил?
– Нашлись божьи люди, – ответил Иван Демидович.
Цыганка, улыбаясь во весь свой фарфор, взяла руку Яны и уставилась на ее ладонь.
– У меня наличных нет, всё на карте, и вещи забрали, – сразу же предупредила ее Яна.
– Я из профессионального любопытства, – не отдавала ей руку цыганка. – Вот это линия жизни! Редко такую вижу.
– Она вообще редкая женщина, – хихикнул Иван Демидович.
– Вся ладонь исчерчена. Такое впечатление, что просто ни дня без событий! Поразительно! Линия любви, линия любви… Что с ней? Почему она напоминает самую страшную молнию на небе в судную ночь?
– Вы сейчас меня пугаете, – вздрогнула Яна.
– Правда ваша, – кивнул Иван Демидович. – Жизнь Яны – сплошная карусель.
– А вот тут пульсирующая точка. – Цыганка нажала на ладонь, и Яна вскрикнула. – Любовь твоя… единственная, – пояснила гадалка.
– Мы будем вместе? – спросила Яна.
Цыганка стрельнула глазами в сторону Ивана Демидовича.
– Больная точка у тебя, голубка!
– Подтверждаю! Ни разу не видел больше препятствий у людей на пути друг к другу. А вот у меня всё легко по жизни складывалось, – похвастался Иван Демидович.
– Это ты думаешь, что у тебя всё легко. На самом деле это не так, живёшь в самообмане. Но вот судьба этой женщины меня больше волнует, – качнула серьгами старая цыганка. – Не совпадает твоя линия любви с твоей любовью. Не соединены они. А другой любви в жизни не вижу. Двое детей у тебя.
– Верно. Как же это не соединены? Как же так? Что, совсем? – испугалась Яна.
– А я думал, что ты уже смирилась с жизнью с князем. Чего ты так всполошилась? И так понятно, что не быть вам вместе. Цыганка только что это подтвердила, – потрогал бланш под глазом Иван Демидович.
– А я думала, что ты добрее. Я же надеялась и верила, а надежда умирает, как известно, последней, – ответила Яна.
– А я реалист! Мне надоела ваша история! Валентина, мать твоя, глаза выплакала, ты ходишь, как сомнамбула, а ведь столько энергии было! Тебе даже вот незнакомый человек говорит, что не соприкасаются ваши пути. Ну что тебе еще надо? Чтобы сам бог пришёл, постучался к тебе и сказал, что не твоё это? Ты живёшь в замке с таким красавцем. У вас чудо-дочка, живите и радуйтесь! Чего вам еще требуется? Вот я на старости-то, извините, понял, что семья, а особенно детки, не помешали бы мне. А бабы, жены… – махнул рукой Иван Демидович.
– И это говорит человек, который никогда не был женат, – покачала головой гадалка. – Бабы и жены – это разные вещи.
– А ты откуда знаешь, что я женат не был? – удивился Иван Демидович.
– Так видно, милок! Видно!
– То, что у меня нет ни стыда ни совести, это все мои женщины мне не раз говорили, а вот как ты увидела, что я официально не женился? – усмехнулся Иван Демидович.
– Скажите, как мне эту точку приблизить к своей линии любви? – Яна дёрнула цыганку за рукав.
– Да откуда же я знаю? Судьба у тебя такая, мученическая. Чего тут поделаешь?
– Говорю тебе – не судьба! Всё у тебя будет хорошо. Ты – счастливая женщина, живёшь в роскоши, с миллиардером, с красавцем, – встрял Головко.
– Вот сам бы и жил! – огрызнулась Яна.
– Нет, она несчастна, – не согласилась с Головко цыганка.
– А вы здесь за что? – спросила Цветкова.
– Дамочка одна поклёп на меня навела, что я ей больно на большую сумму нагадала. Что загипнотизировала я ее, ворвалась в душу и сердце и отобрала денежки, – вздохнула цыганка.
– Я вам обязательно заплачу за гадание, только выйти отсюда надо, – ответила Яна, окинув взглядом «обезьянник», куда ее и Головко привели после кладбища.
– Я не сомневаюсь. Мне кажется, что пути наши еще пересекутся. Меня, если что, Ладой зовут, меня в посёлке Горохове каждый знает, да у Триумфального парка наших, таборных, всегда можешь встретить. Там кафе, театр цыганский и прекрасная атмосфера. Приглашаю вас, – снова стрельнула она глазами в сторону Ивана Демидовича.
– Я бы с удовольствием! Я в душе цыган, – вздохнул он.
– Цыгане – не «перекати-поле», как ты думаешь, они семейные люди, придерживаются традиций, – отрезала Лада.
– Цветкова, Головко на выход! – скомандовал строгий голос.
Яна с Иваном вышли из-за решётки в коридор, их провели в небольшую комнату. Комната была квадратная, стол – квадратный, стулья – квадратные, и даже следователь Пётр Иванович Ольшанский в строгом, сером костюме показался Яне квадратным.
Увидев его, Яна возликовала и кинулась ему на шею.
– Петя! Ты мой звонок, что положен каждому задержанному! Как хорошо, что я не просчиталась! Как хорошо, что ты откликнулся!
– Полегче, – засмущался следователь. – Я тебе верность не хранил, я женился, – пошутил он.
– Поздравляю! Рада за тебя! – восхитилась Цветкова.
– Ты просто непробиваемая женщина! Ни тени сожаления о содеянном. Не притворяйся, я тебе всегда нужен только по делу. Куда мне против Мартина? Скажи, Яна, а у тебя в каждом городе есть знакомый следователь? Так, на всякий случай…
– Нет, не в каждом. А вот здесь есть, хорошо, что Мартин познакомил нас с тобой.
– Садитесь и рассказывайте, что произошло, – хмуро сказал Пётр Иванович, отстраняя Яну.
– Да ничего особенного, гражданин начальник… – начал было Иван Демидович, сев на стул.
– Иван Демидович, можно я расскажу? – решительно перебила его Яна. – Я долгое время жила в Чехии, а недавно я и Карл Штольберг приехали в Санкт-Петербург. У него дела в Русско-чешском культурном центре.
– Я ушам своим не верю! – не выдержал Пётр Иванович. – Ты говоришь, что приехала с семьёй? Ты серьёзно?! Яна! Янка, ты помнишь, как мы тусили на Неве, где я тебе сделал предложение и разбил витрину с пирожными? Да, всё! Каюсь! Сейчас я женат, я другой человек, – поднял руки следователь, словно сдаваясь. – Но что стало с тобой? Ау! Ты где? Я тебя не узнаю! Где та лёгкая на подъём свободная женщина, выглядевшая на десять лет моложе? От тебя исходила просто опьяняющая аура. Ты серьёзно променяла Мартина на какого-то князя? Ты – первая женщина, которая сама бросила Мартина. Мартин – самый потрясающий человек, которого я знал. Если он еще не купил себе замок, так только потому, что он, как богатый бизнесмен, половину своего дохода тратит на благотворительность. Да если бы не это, он твоего князя давно бы уделал! Яна, зачем тебе иностранец?
Яна слушала Петра Ивановича, и ее сердце разрывалось от каждого слова.
– Ты знаешь, что Мартин – герой России? – продолжал Ольшанский. – Не знаешь за что? А я знаю, что двадцать парней вернулись в часть, а он один остался как командир за них в плену. Нам с тобой лучше не знать, что там с ним делали. От одного только его взгляда женщины млеют и сдают свои позиции. Я, конечно, тоже тогда приударил за тобой, но понимал, что шансы у меня нулевые. С другой стороны, я понимал, что ничего в этом мире не бывает просто так. Я видел, как горят ваши глаза, когда вы вместе, и понимал, что Мартину пришло вознаграждение за все его страдания. К нему пришла любовь в твоём лице. Вы оба это заслужили, и я отступил. Но что я вижу сейчас? Ты променяла его, Яна?
– Ты ничего не знаешь. Я ни на кого бы Мартина не променяла и не предала его. Есть обстоятельства, что сильнее нас, понимаешь?
– И любви? – уточнил Пётр Иванович.
– Не поверишь, и любви. Она-то не исчезнет бесследно, она и умрёт со мной. Просто я сделала выбор между маленькой девочкой и мужчиной, который и не такое выдержит.
– Эй, ребята, Заканчивайте вечер воспоминаний! Нас пора вызволять из кутузки! – активизировался Иван Демидович.
– А это мы еще посмотрим на ваше поведение, – пробурчал Пётр Иванович, бросив суровый взгляд на Ивана Демидовича. – Это еще что за артист?
– Так я и есть артист! – бархатно рассмеялся Головко.
– Знаю я вас, гастролёров…
Яна вступилась за Ивана Демидовича, пояснив следователю, кто он и кем для нее является.
– О’кей. Всё равно сомнительная компания. Продолжай, Яна.
– Мы с Карлом посетили Санкт-Петербург… Ты же знаешь, Питер – мой любимый город, с ним связано столько воспоминаний. В культурный центр как раз приехала наша труппа из ТЮЗа с постановкой по русским народным сказкам. Я обрадовалась, давно их не видела и вот выбралась к ним на встречу. Ивана Демидовича в очередной раз отстранили от спектакля за употребление алкоголя.
– Как торжественно сказано! Какого там алкоголя? Выпил пятьдесят граммов в свой-то день рождения! – возмутился Иван Демидович.
– Я сколько тебя знаю, у тебя каждую неделю день рождения! – воскликнула Яна.
Следователь перевёл взгляд с Яны на Ивана Демидовича:
– Так когда у вас день рождения, гражданин Головко?
Иван Демидович гордо держал мхатовскую паузу.
– Я могу и в паспорте посмотреть. Так когда? – настаивал следователь.
– Не знаю я, – вздохнул Иван Демидович. – И паспорт мой вам не поможет. Там указана дата, когда меня младенцем нашли на улице, в корзинке, аккуратно завёрнутого в красивое кружевное белье. Я детдомовский, и когда родился никто не знает.
Яна впервые услышала это от старого артиста.
– Вы… ты детдомовский? Я не знала.
– А зачем тебе это знать? К чему?
– И это позволяет вам употреблять спиртное каждый день? – уточнил Ольшанский.
– Точно! Ведь каждый день может оказаться днём рождения, – согласился Иван Демидович.
– Только слаще он не будет, – ответил следователь.
– А вдруг? – вздохнул артист.
– Так вот… – продолжила Яна. – Я встретила Ивана Демидовича в жутком депрессивном состоянии и решила его поддержать.
– Это у него депрессивное состояние? – удивился следователь. – Что же бывает, когда он бодр и весел?
– Не надо говорить обо мне в третьем лице. Лучше не знать меня, когда я бодр и весел. Всё равно не поймёте. Не умеете вы жить и веселиться одновременно.
– Ладно, Яна, продолжай. Ты нашла этого господина в депрессивном состоянии и решила его развеселить, так? Поэтому вы купили шампанское, цветы, шарики и поехали не куда-нибудь, а на кладбище? Я где-то разминулся с логикой? Помогите мне, ребята, – попросил Пётр Иванович.
– Это я виноват, – вызвался Иван Демидович. – Я как раз видел, что Яна хандрит, хоть она и с князем, хоть она и живёт в замке. Просто не узнать. Словно узница замка Иф предстала предо мной, если подумать, что в темницу засадили женщину, а не мужчину. Ну, я и продолжил свой день рождения, а Янка составила мне компанию. Мы купили закусочку, шампанского, воздушные шарики – это уже была инициатива самой Яны, – и отправились на природу. Хотели, знаете ли, развеяться, подышать свежим воздухом.
– На погосте? – уточнил следователь.
– Так получилось, – смутился Иван Демидович. – Я растрогался, даже всплакнул, вспомнил про женщину, что у меня была в Питере, по тем временам – Ленинграде. Эх, какая пора была, и какая женщина! Умерла, то есть погибла скоропостижно. Вот и решил ее навестить, – пояснил Иван Демидович. – Ну а дальше? Дальше можете считать меня подонком, как всегда. Я понял, что женщин в Ленинграде у меня была уйма, как и в любом другом городе. Каждые гастроли, а их было много – одна женщина, а то и не одна… Я сообразил, что не помню, какое конкретно кладбище, где могила. Но запал-то уже пошёл. Выпить и закусить уже надо было. А чем кладбище, куда мы приехали, не место? Стоило только найти хороший столик и скамейку. Тихо, спокойно и уютно.
