Татьяна Любимая
Все подстроено!
1. Без вины виноватая
– Ксения!
Не предвещающий ничего хорошего рев любимого мужа обрушился громом. Заставил дрожать стены нашего дома, руки, что начиняли кремом эклеры, и мое нутро. В районе солнечного сплетения кольнуло нехорошим предчувствием.
Несколько раз глубоко вдыхаю ванильный воздух, чтобы успокоить вздрогнувшее сердце.
Положив кондитерский мешок в чашку, иду на голос мужа, гадая, что могло его так разозлить.
Прокручиваю в голове события последних дней. Моя совесть чиста.
Наверное, неприятности на работе, вот и не может справиться с эмоциями. Но я не первый день замужем за Леонидом и знаю, как успокоить любимого. А эклеры…
Эклеры подождут.
По пути на секунду задерживаюсь перед зеркалом, поправляю волосы, разглаживаю невидимые складки на бело–розовой футболке. Под ней нет белья, плечо оголено. Короткие спортивные шортики подчеркивают длинные стройные ноги. Лёня любит, когда на мне мало одежды.
Мужа нахожу в гостиной, он, не двигаясь, стоит спиной ко мне перед баром.
Прислонившись плечом к косяку, любуюсь супругом, не торопясь обозначить свое присутствие. Чувство любви и нежности, что я испытываю к своему мужу, захлестывает, заставляя сердце сбиваться с ритма.
Единственный мой. Первый мужчина. Любимый. Самый красивый. Самый лучший.
У нас счастливый брак. На зависть многим.
Лёня высокий, широкоплечий мужчина. Видный. Со слегка высокомерным взглядом. Он довольно щепетильно относится к своему внешнему виду, поэтому одежда только брендовая, с иголочки. Дорогие обувь, часы, запонки – обязательный атрибут образа. Муж заводит знакомства только с подобными себе и с пренебрежением относится к тем мужчинам, которые ничего не могут и не пытаются добиться в этой жизни.
Когда мы познакомились, он был простым парнем из семьи со средним достатком, но уже тогда целеустремленно карабкался вверх, к достатку и элите. Многое преуспел за такой короткий срок.
Начал с небольшой фирмы. Раскручивал ее, вкладывая в дело все деньги и время. И до сих пор вкладывает. Я его муза, поддержка, вдохновение. После первого курса ушла на заочку, полностью посвятив себя дому и мужу. Хочу ребенка, даже двух, но Леня просит подождать, пока дела в его фирме пойдут в гору.
Терпеливо жду почти два года. За это время фирма расширилась, набрала обороты, впереди еще более перспективные виды.
Можно снова завести разговор о ребеночке.
Подхожу к Леониду сзади.
– Я не слышала, когда ты пришел, – с улыбкой кладу руку на плечо любимого и тут же отдергиваю, будто обожглась.
От мужа фонит такой агрессией, что первый порыв – сбежать и спрятаться. Но я остаюсь. Если у мужа есть проблема – ее надо решать. Вместе. В горе и радости – клятва, которую я давала на нашей свадьбе.
– Я там на кухне возилась, – зачем–то оправдываюсь. – Готовлю кое–что вкусненькое, из твоего любимого.
Муж не реагирует, не оборачивается. Широченные плечи, обтянутые дорогим пиджаком, кажутся каменными. Грудная клетка тяжело вздымается. Как будто ярость, что клокочет в груди любимого, набирает обороты, распирает, вот–вот вспыхнет сметающим все на своем пути огнем.
Не на шутку пугаюсь. Сердце в груди мечется испуганной канарейкой. Не припоминаю любимого в таком состоянии.
– Лёнь, что случилось? – я все–таки разворачиваю мужа к себе лицом.
– Это ты мне скажи, что случилось, дорогая? – щурясь, зло оскаливается.
Отшатываюсь, тараща глаза на непохожего на моего мужа человека. Этот взбешен, лицо перекошено злобой, а в черных расширенных зрачках просвета нет от ненависти.
Под тяжестью его взгляда едва не падаю на колени. Не виновна ни в чем, а как будто нарушила все божьи заповеди.
– Я… не п–понимаю… – голосовые связки отказываются выполнять команду говорить.
– А я тебе сейчас все объясню, дорогая женушка. На, полюбуйся!
Схватив с полки бара пухлый желтый конверт, Лёня швыряет его мне в лицо. Он жесткий, наполненный какими–то плотными бумагами. Конверт углом задевает мне скулу, царапает кожу, оставляя на ней болючий след, и падает мне под ноги.
Мой муж никогда ранее не позволял себе так вести себя со мной! И тем более странно его поведение, потому что он абсолютно трезвый!
С опаской косясь на Лёню, приседаю на корточки, поднимаю конверт. Он не запечатан. Открываю, на всякий случай отступаю на шаг дальше от Леонида. Дрожащими руками вытряхиваю содержимое конверта на журнальный столик.
Сердце, больно стукнув о ребра, падает в пятки, когда я вижу фотографии. На которых я! И я не одна!
Волна жара прокатывается от макушки до кончиков пальцев на ногах.
Это конец!
– Лёня, я все объясню! – вскидываю глаза на мужа.
– А не надо ничего объяснять, дорогая, – притворно спокойным голосом с недоброй ухмылкой останавливает мой порыв муж. – Все и так ясно.
– Ничего не было! – к горлу подкатывает огромный комок, который никак не сглатывается, на глаза набегают слезы. – Это… Это случайность. Чья–то неудачная шутка!
– Теперь наставить рога мужу называется ничего не было? – ярость сверкает в почерневших глазах мужа. – Кого ты лечишь, Ксения?
– Я тебя прошу, просто поверь мне! – Слезы катятся по щекам до подбородка, щекочут кожу. – Лёня! Любимый! Выслушай!
Подаюсь вперед, к мужу, с единственным желанием: обнять его крепко–крепко. И чтобы он обнял меня в ответ и сказал, что верит. Любит. А того, кто подстроил все это и сфотографировал, найдет и сотрет в порошок, чтобы неповадно было зариться на счастье четы Игнатовых.
Но муж скидывает со своих плеч мои руки, с силой и нескрываемой брезгливостью отталкивает меня от себя. Не удержавшись, падаю спиной назад, промахиваясь мимо дивана. Неудачно приземляюсь на копчик. Острая боль пронзает все тело, на мгновение в глазах становится темно.
Но не это меня в данную минуту беспокоит, а то, что фактически мой ненаглядный поднял на меня руку. Намеренный толчок сравним с ударом.
Не моргая, смотрю снизу вверх на монстра, что склонился надо мной. Ледяной взгляд пригвождает к полу. Боюсь его до чертиков. И самое страшное, что достучаться до мужа не получается и помощи попросить не у кого.
– Лёня, пожалуйста… Ближе тебя у меня никого нет и никогда не было. Эти фотографии – ненастоящие. Я тебе не изменяла, клянусь. Если ты мне не веришь, то…
Мне больше незачем жить, – слова застревают в горле.
Закрываю лицо ладонями, захлебываясь слезами.
– Еще скажи, что это фотошоп, – шипит мне в лицо.
Увы, это не фотошоп. Но я вдруг отчетливо понимаю, что доказать, что измены не было, не смогу. Не знаю как.
Мое молчание и втянутая в плечи голова дают ответ Лёне.
– Какая же ты дрянь, Ксения, – медленно, с ядом, опасно–приглушенным голосом проговаривает. И каждое его слово – острый гвоздь в наш счастливый брак. – Я весь мир готов был положить к твоим ногам, впахиваю, как Папа Карло, до ночи, а ты… Шл@ха!
Ругательство вбивает кол в сердце. Щеку обжигает смачная пощечина. Такая сильная, что моя голова дергается в сторону, я тут же рукой зажимаю левую половину лица. Она горит так сильно, будто с нее живьем содрали кожу.
Затравленным зверьком смотрю на Леонида и вижу по его глазам, что любые мои оправдания он не примет. Не поймет. Не услышит.
Не сейчас.
2. Двумя днями ранее. 1
– Игнатова, ты скоро плесенью покроешься в четырех стенах! – выговаривает мне по телефону Лера. – В кои–то веки собираемся девочками посидеть в тихой кафешке, а ты упрямишься.
– Лер, ну не люблю я общественные места, – гундошу в ответ. – Давайте лучше к нам, я любую кухню вам приготовлю. Посидим, пообщаемся. Лёня не будет против.
Мне нравится готовить для своего мужа. А так как я постоянно дома одна, а он на работе, от скуки осваиваю кухни народов мира, благо, информации и рецептов сейчас пруд пруди. Лёня обещал, как поднимет фирму, путешествия по миру. И тогда у меня будет возможность попробовать и сравнить их блюда со своими. Пока возможности путешествовать у нас нет, потому что муж не может бросить фирму даже на пару дней.
– Господи, Игнатова, какая ты скучная! – представляю, как Лебедева закатывает глаза. Она умеет делать это красиво. – Как тебя муж только терпит!
Муж меня за это и любит! – хочется похвастаться Лерке. Но я тактично молчу. Из нашей троицы только я счастлива замужем. У Леры за плечами неудачный брак длиной в рекордные два месяца, а у Юли вообще с мужчинами как–то не складывается.
Мы все учимся на одном курсе. Точнее, Лера и Юля продолжают очное обучение, а я ушла на заочку, но мы дружим практически с первого дня обучения.
Мне не хватает общения с девочками, но такова семейная жизнь – быт затягивает.
– Лер, я подумаю, ладно? – съезжаю с темы.
– В семь я за тобой заеду. И чтоб без всяких там! – припечатывает подруга и отключается.
Вот что мне делать?
На самом деле, я очень хочу с ними встретиться. От одиночества я скоро превращусь в социофоба, если еще не превратилась. Одичаю настолько, что буду шарахаться даже от курьеров.
Постукивая краешком телефона по губам, меряю шагами гостиную. Как же хочется увидеться с девочками!
Но как отреагирует на это Лёня? Мы хоть и редко, но обычно «выходим в свет» вдвоем, а тут я одна собираюсь. Заранее мучает совесть.
И все–таки я решаюсь ему позвонить и сказать про встречу. В тихом кафе. Строго втроем. Я, Лера, Юля.
Он их знает. Они были подружками невесты на нашей свадьбе и потом частенько бывали у нас в гостях. Со временем встречи стали реже, а последние полгода мы только созваниваемся.
Задерживаю взгляд на каминной полке. Тут в ряд стоят фотографии со свадьбы. На одной – мы вдвоем с Леонидом. Очень красивая пара.
На другой – наши гости – самые близкие и родные, правда, я до сих пор не всех Лёниных знаю. Видела их на нашем празднике первый и последний раз. Они живут где–то далеко, трудновыговариваемые названия городов я даже не пыталась запомнить.
Еще одно фото – мы с Лёней, мои подружки и друзья жениха. Веселые. Парни кривляются.
После открытия фирмы муж со своими друзьями стал встречаться реже и в итоге свел общение на нет. Даже на праздники и дни рождения не созваниваются. Лёня говорит, они вышли из его круга. Не тот уровень. Хотел убрать фотографию в стол, я не дала. Все–таки память.
Я не хочу терять подруг так, как потерял друзей мой муж. Иначе я останусь совсем одна.
– В кафе с девочками? – по голосу понимаю, что муж в прекрасном настроении. – Сходи конечно, развейся.
– И… ты не против, что я без тебя?
– Ксюнь, ты же у меня безупречная жена, моя любимая женщина, разве я могу тебя заподозрить в чем–то порочащем? – веселье так и сквозит в речи супруга. – Оторвитесь там как следует. Деньги на карточке есть?
– Есть.
Обычно я делаю покупки через интернет с доставкой на дом. Карточка пополняется автоматически. Я не злоупотребляю покупками, знаю, как тяжело деньги достаются мужу. Поэтому заказываю только продукты и бытовую химию. Готовлю и слежу за домом сама, все равно больше заниматься нечем. Выходит экономно.
– Обратно такси вызови, я не знаю, когда освобожусь, у меня затяжные переговоры.
Грудь заполняет нежностью и любовью. Какой чуткий и внимательный у меня муж!
– Лёнь! Я тебя так люблю!
– Я тебя тоже люблю, котенок.
Отбиваю звонок и сразу пишу смс Лере, что я в команде. Получаю в ответ восторженный смайлик.
Бегу собираться.
После душа застреваю в гардеробной. Что надеть? И монашкой выглядеть не хочется, и что–то вызывающее Лёня не одобрит. А на улице жара и по ночам тоже. Нужно что–то легкое и дышащее.
Выбираю льняное платье с пояском. Босоножки, сумочка на длинном ремешке. Волосы выпрямляю утюжком и только кончики закручиваю. Получается красиво и воздушно.
Фотографирую себя в полный рост перед зеркалом, отправляю фото супругу. Если он забракует – переоденусь в классические брюки и рубашку.
Но Лёне все нравится. Он даже просит не снимать это платье, если я вернусь домой раньше него. У него на вечер большие планы.
Лера заезжает за мной, как и договаривались, в семь часов. Она яркая блондинка с изумительным цветом глаз – изумрудным. Красивая девушка, эффектная. От ухажеров отбоя нет. Недолгий брак распался, по словам Леры, из–за жуткой ревности ее мужа к каждому столбу. Зато после развода ей досталась квартира в хорошем тихом районе, которую они с мужем успели приобрести во время короткого брака. Муж у нее был состоятельным, плюс родители не бедные. Сразу после свадьбы молодожены купили квартиру, обставили ее по последнему писку моды, приобрели машину, а потом раз – и развод. По закону имущество, приобретенное в браке, пришлось делить. Лера хвасталась, что у нее был лучший в городе адвокат.
Лера называет таксисту адрес Юльки, и мы едем за ней. Пока машина петляет по городу, делимся новостями. Точнее, Лерка без умолку рассказывает обо всех сокурсниках, показывает фотографии в своем яблоке, а я жадно внимаю ее речам. Соскучилась и по ней, и по учебе, и по новостям с курса.
С коллегами–заочниками отношения как–то не сложились, наверное потому, что слишком мало времени проводим вместе. Только несколько лекций в году да экзамены. А год очной учебы сделал однокурсников почти родными. Услышать новости о них я безумно рада.
Юля уже ждет нас у подъезда. Прыгает к нам в машину на переднее сиденье, правда, всю дорогу до какого–то неизвестного мне кафе едет почти полностью развернувшись к нам. Дядечка–таксист при каждой возможности косится на ее пятую точку, обтянутую узкими короткими брючками, но замечания не делает. Возможно, ему просто не дают вставить слово мои подружки–болтушки.
Юля темненькая и тоже хорошенькая. Не такая взрывная, как Лера, и чаще всего, если Лера рядом, она больше похожа на тень на фоне подруги. Как, впрочем, и я.
– Ничего не замечаете, девочки? – не выдерживает Лера спустя минут пять дороги.
– Нет… – переглядываемся с Юлей.
– Вот! Зацените. Подарок, – Лера демонстрирует золотой браслет на запястье. Цепь закручена сердечками, а через звено в середку каждого сердечка инкрустированы зеленые камни – изумруды.
– Обалдеть!
– Как красиво!
– Точь–в–точь к твоим глазам! – наперебой восхищаемся, теребя руку с браслетом.
– Дорогущий наверное.
– Кто подарил?
– Поклонник, – кокетливо стреляет глазками подруга.
– Оу. Без имен, да? – понятливо прищуривается Юлька.
– Пока да.
– У него на тебя наверняка большие планы.
– Или у меня на него, – хохочет Лера.
– Приехали, – уведомляет нас дядечка водитель, утомленный нашим щебетом.
– Это кафе? – хмурясь, разглядываю в окно двухэтажное кубообразное здание, сверкающее в сгущающихся сумерках неоновыми буквами.
3. Двумя днями ранее. 2
– Это кафе? – хмурясь, разглядываю в окно двухэтажное кубообразное здание, сверкающее в сгущающихся сумерках неоновыми буквами. Такими яркими, что глаза слезятся.
– Ой, Ксю, а я не сказала, да? – Лера сделала невинное личико. – Планы поменялись. Что там эти скучные кафешки, ни потанцевать, ни выпить.
– Лебедева! – взрываюсь недовольством. – А сразу предупредить нельзя было?
– Да какая разница, где мы посидим? – беспечно отмахивается. – Не переживай ты так, доставим тебя к твоему ненаглядному Лёнечке в целости и сохранности.
– И даже трезвой, – смеясь, поддерживает Лерку Юля.
– Сговорились, да?
С осуждением качаю головой, выбираясь из салона такси. Не люблю неожиданности. Они пугают последствиями.
Есть слабая надежда, что нас не пропустят внутрь, но и та гаснет. Охранники, такие же квадратные, как это здание, даже не взглянули в нашу сторону, когда мы проходили мимо.
Через несколько минут на наши головы обрушивается оглушающая музыка, блики режущих глаза софитов. Разгоряченная танцующая толпа с трудом дает протиснуться к пустому угловому столику. Который, как я предполагаю, был заказан заранее.
– Девочки, я за бухлом! – пытаясь перекричать музыку, сообщает нам Лебедева и исчезает за спинами дрыгающихся в такт музыке тел.
– Ты знала, что мы едем сюда? – кричу в ухо Юльке.
Она машет головой из стороны в сторону, потом кивает под басы, пританцовывая на диване. Я так и не поняла, что она ответила.
– Ксюх, ну скажи же тут клево! – Юля кайфует.
Не могу расслабиться и получить свою дозу удовольствия. Мне не нравится, что я фактически обманываю мужа, находясь не в тихом кафе, как обещала, а в шумном ночном клубе. С лицами молодых парней, которые наводят ужас своим видом. Они как будто обкуренные или пьяные. Дергаются странно. И девушки почти такие же.
Вместе с битами тревожно бьется в груди сердце, и эта тревожность порядком напрягает.
– Расслабься и отпусти ситуацию, – орет мне в ухо Юлька, считав мои эмоции. – Мы с часик тут потусуемся и домой поедем. Твой Леонид ничего не узнает.
– Хорошо, Юль. Только давай правда всего один час.
Она показывает пальцами знак ОК и продолжает сидя танцевать. Засекаю время на телефоне. И все время держу его перед глазами на случай, если любимый позвонит или напишет. Лучше бы написал. Ответить на звонок я не смогу – не услышу голос мужа, а он сразу догадается, что я в клубе.
Это будет мое первое вранье ему! А я ненавижу врать! Не умею.
Пусть он будет слишком занят работой!
Ловко лавируя среди толпы, Лера несет нам три высоких полных бокала со льдом до половины.
– Коктейли, девочки. Разбирайте. Ксю, тебе безалкогольный, я угадала? – протягивает мне с розовой жидкостью.
– Да, спасибо! – благодарно улыбаюсь ей, принимая свой напиток.
Алкоголь помог бы расслабиться, но как мне потом дышать перегаром на Лёню? И как объяснять, где я была? Конечно, он бы понял, пожурил бы Лерку, досталось бы Юльке, но сам факт, что мне придется оправдываться, потому что обманула я…
– За встречу!
Чокаемся втроем.
Коктейль сладкий и холодный. Расслабляет без алкоголя. Или это атмосфера такая – пьяная.
Девочки зовут меня на танцпол. Отказываюсь и остаюсь за столиком одна. Гипнотизирую экран телефона. Как долго тянется время! Нам здесь торчать еще сорок минут!
Неожиданно с двух сторон ко мне подсаживаются два парня.
– А чего это такая красивая девушка скучает в одиночестве? – один сразу кладет руку на подголовник дивана и к концу фразы вдруг прижимает меня к себе.
Ни один мужчина не касался меня до сих пор, кроме мужа, а потому мне становится жутко не по себе.
– Эй, здесь вообще–то занято! – Пытаюсь скинуть с себя его руку, она такая тяжелая! Неподъемная.
Алкоголем от парня не пахнет, только приторной туалетной водой и резким потом. Но поведение, речь, глаза – все говорит о том, что он под чем–то.
И второй такой же!
– Я не одна. Мой муж сейчас подойдет, – тыкаю в лицо первому рукой с обручалкой на безымянном.
– Супер, замутим по–взрослому, да, Тимурчик? – перегнувшись через меня, толкает кулаком в плечо Тимурчика.
– Ребят, мы не по этой части. Вам лучше уйти, – еще немного и начну биться в истерике.
Лихорадочно ищу в толпе подруг, но их не видно.
Господи, пусть все это будет сном! Я не верю, что вляпалась в это дерьмо. И очень надеюсь, что все закончится скоро и благополучно.
– Да че ты, красавица, расслабься и получи удовольствие, – скалится тот, что все еще обнимает меня за плечи.
Моя одежда наверняка пропахла чужим мужским запахом. Эта мысль заставляет паниковать сильнее.
– Я пойду, – пытаюсь встать. Не позволяют! – Мне в туалет надо! – кричу в ухо тому, что держит.
– Пять минут потерпи.
Что будет через пять минут? И где девочки? Неужели не видят, что у меня неприятности?
– Эй, – увидел кого–то и помахал кому–то в толпе неТимурчик.
Как его услышали в таком шуме – загадка. Но тут же к нам подошел официант с подносом, на котором стоят несколько стопок с прозрачной жидкостью. И все эти стопки он выставляет в ряд перед нами троими.
Смотрю на официанта во все глаза, умоляя о помощи, но у того лицо непроницаемо. Как будто все это – в порядке вещей.
Кивнув моему соседу, официант растворился в толпе.
– Давай, красивая, за знакомство, – подносит к моим губам алкоголь.
– Я не пью, – мотаю головой.
Он вдруг фиксирует меня за подбородок, давит на челюсть, заставляя открыть рот и вливает в меня водку.
– А говоришь, не пьешь, – ржет.
Вот же гад!
4. Двумя днями ранее. 3
– Давай, красивая, за знакомство, – подносит к моим губам алкоголь.
– Я не пью, – мотаю головой.
Он вдруг фиксирует меня за подбородок, давит на челюсть, заставляя открыть рот и вливает в меня водку.
– А говоришь, не пьешь, – ржет.
Вот же гад!
Выплюнуть не получается. Алкоголь обжигает рот, горло, желудок.
Закашливаюсь до слез из глаз. Мне суют в рот трубочку от моего коктейля.
– Запивай.
Делаю несколько глотков.
Голова шумит сильнее. Перед глазами плывет, а в теле какая–то странная легкость. Она придает мне решимости и даже появляется какой–то мутный план побега.
– Как тебя зовут? – спрашиваю козлину.
– Зови меня Джокер.
– Какое дурацкое у тебя имя, Джокер, – не сдерживаю эмоции. Я пьяная, мне можно.
Язык ватный. Меня мутит. Но я растягиваю губы до ушей, пытаясь усыпить бдительность Джокера. Тем более, что он подряд опрокинул в себя две стопки. И его дружок, Тимурчик, тоже. Слава богу, не вливали больше в меня.
– А пойдем потанцуем, Джокер?
В толпе я попробую сбежать, благо из вещей у меня только маленькая сумочка на длинном ремешке, и она перекинута через голову. Юля и Лера взяли такие же, так что охранять тут нечего.
– А пойдем, – соглашается тот.
Выбирается из–за стола первым, тянет меня за руку. Тимурчик, развалившись на диване, поплывшим взглядом наблюдает. Что ж, от одного сбежать легче, чем от двоих.
Парень тянет меня в середину танцпола, по пути с кем–то обменивается любезностями. Его хлопают по плечу, он хлопает, что–то кричат друг другу. Его тут, очевидно, все хорошо знают.
Ищу в толпе подруг, не вижу. Сердце гулко колотится в такт оглушающим басам. Пятками чувствую, как трясется пол то ли от прыгающих людей, то ли от басов. Или все вместе.
Все веселятся. И никому нет дела до меня, перепуганной, взятой в плен странным типом.
В какой–то момент чувствую, как хватка у парня ослабевает и я, пользуясь шансом, вытягиваю свои пальцы из его руки. И тут же ныряю в сторону от нахала, расталкивая народ локтями, протискиваюсь среди потных разгоряченных тел, как мне кажется, к выходу. Или неважно куда, главное, быстрее вперед.
Софиты мигают холодным белым светом, выхватывая неестественные позы танцующих. Все смешалось. Толпа восторженно ревет.
Куда бежать, я не знаю. Не ориентируюсь. Без конца втыкаюсь в чужие тела, запахи смешиваются в тошнотворную массу. И когда мне кажется, что вот–вот стошнит прямо здесь, на танцполе, я вдруг вываливаюсь из толпы на свободную площадку.
Осматриваюсь, вижу в темноте светящиеся указатели на служебные помещения. Там должен быть черный выход.
Бегу туда, часто оглядываясь. Все кажется, что меня преследует Джокер.
Едва не врезаюсь в официантку. У нее обе руки заняты поллитровыми кружками с пивом. Она что–то кричит мне, не слышу. Я вообще странно себя ощущаю. Будто в чужом теле. Как аватар в компьютерной игре–бродилке – одни руки перед собой вижу.
Хорошо еще, что–то соображаю.
В служебке длинный коридор и приглушенный свет. Никого нет, чтобы спросить где выход. Зато басы из зала почти не слышны.
Бегу вперед, ищу на дверях хоть что–то, намекающее на черный выход. Коридор нескончаемый.
Торможу возле двери со значком дамской комнаты, забегаю туда. Лицо горит, в горле сушняк. Бросаюсь к раковине. Мою руки, лицо. Набираю полные ладони ледяной воды, жадно глотаю, не могу напиться.
– Попалась, птичка, – раздается сзади.
Резко разворачиваюсь.
Тимурчик.
– Это дамская комната, – лепечу, с ужасом наблюдая, как он приближается.
Один уголок его губ вздернут вверх. Липкий взгляд, скользящий по моему телу, не предвещает ничего хорошего.
– Я в курсе. Здорово, да?
– Что тебе нужно?
– А ты как думаешь?
– Деньги? – наивно предполагаю, что обдолбышу больше и не надо. – У меня есть. На карте. Я переведу сколько нужно. Номер скажи, – цепляюсь за сумочку, где лежит телефон. Вот только позвонить пока возможности нет.
– Денег я тебе сам могу забашлять, – Тимур сократил между нами расстояние до неприличия.
Почти размазал меня по стене. Не оставил между нами места.
Господи, только не это!
– Я буду кричать, – предупреждаю сиплым голосом, вжимаясь спиной и затылком в холодный кафель. Вытягиваюсь в струну, поднимаюсь на цыпочки. Как будто это спасет.
– Будешь. Потом. А сейчас мы будем просто целоваться.
Просто целоваться? Просто? Целоваться?
– Будешь хорошей девочкой, отпущу. Но сначала поцелуй.
Зажмуриваюсь, замирая.
– Не–ет, – дышит мне в лицо пряным жаром. – Ты обнимаешь меня, целуешь. И если мне нравится твой поцелуй, мы расходимся.
– Только поцелуй? – слабо соображаю, не понимаю, врет Тимур или нет.
– Мгм. Смотришь на меня. Обнимаешь. Целуешь. Как любимого.
Поцелуй – это лучше, чем быть изнасилованной. Потерплю. Потом вымою рот с мылом. Лишь бы выбраться отсюда.
И больше никогда! Ни за что!
Молиться буду, чтобы Лёня не узнал!
Открываю глаза. Тимур чуть–чуть выше меня. Черты лица расплываются. Пятьдесят грамм водки, а меня развезло, будто я выпила как минимум стакан.
Выбираю точку на его лице – чуть пониже переносицы. Фокусирую взгляд на ней. Кладу руки ему на плечи. Сделав большой глоток воздуха и задержав дыхание, прижимаюсь губами к его губам.
Тимур вжимает мою голову в стену, толкает в меня скользкий противный язык. Не позволяя пошевелиться, дает волю рукам. Шарит по бедрам, задирает вверх платье. Толкается в меня бедрами.
Эй, мы так не договаривались!
Извиваюсь, возмущенно мычу, пытаясь освободиться. Бесполезно. Только еще больше раззадориваю мерзавца. Но я не сдамся! До последнего буду сопротивляться! Сколько смогу!
Кто–то демонстративно стучит в открытую дверь. Тук. Тук–тук. Тук. Как пароль.
Мы на виду! – с ужасом понимаю.
Тимур опускает руки, отступает, шкодливо улыбаясь. Вытирает губы тыльной стороной ладони.
В проеме стоит некто большой, в темном. Кажется, это Джокер. Мутно перед глазами.
Быстро одергиваю платье вниз и несусь мимо Тимура и этой темной фигуры прочь из туалета.
Никто из них меня не останавливает.
Не помню, как нашла выход. На стоянке у клуба увидела машину с шашечками, юркнула внутрь, на заднее сиденье, назвала адрес.
Почти вся дорога стерлась из памяти. Перед глазами мелькали только постыдные кадры из клуба. Нутро сводило от ужаса, что муж узнает.
К счастью, Леонида дома еще нет.
Сорвала с себя платье, бросила его в стиральную машину с двумя капсулами моющего средства, запустила самый долгий режим стирки.
И встала под душ с единственным желанием – стереть сегодняшний вечер и этих типов из памяти. С остервенением тру кожу мочалкой, пока не становлюсь похожей на молочного поросенка. Три раза подряд чищу зубы и язык.
Так паршиво я еще себя не чувствовала.
Что я скажу Лёне? Ему хватит одного взгляда на меня, чтобы понять, что со мной что–то случилось. Что–то, что ему не понравится. А я не смогу убедительно соврать.
Лёня вернулся домой поздно ночью и нетрезв. Я сплю, точнее, делаю вид, что сплю. Муж, раздевшись, плюхнулся на свою половину и вскоре засопел.
Боже, спасибо!
Время на моей стороне, а утром… утром я придумаю как все рассказать мужу.
До утра прокручиваю в гудящей голове все, что произошло в клубе. Поминутно. Посекундно.
Измены же как таковой не было? Не было. Поцелуй был вынужденным. Меня заставили. Никто не видел это бесстыдство, кроме Джокера. Кто я такая, они не знают. Даже имени моего не спросили.
Наверняка после моего побега нашли себе более сговорчивую девчонку. Пьяные, обкуренные, они вряд ли вспомнят на утро меня.
Проанализировав все это на несколько раз и под разными углами, прихожу к выводу, что совесть моя перед мужем чиста. Не стоит ему знать о моем ночном приключении.
.
А теперь смотрю на веер фотографий передо мной. На них я целуюсь с тем самым парнем, Тимуром. Его лица не видно, только затылок. А мое – на некоторых фотографиях крупным планом. Мои пальцы обнимают его за шею. Его – задрали мое платье практически до талии. Трусики видно.
И выражение лица у меня такое, будто мне нравится!
