Татьяна Марченко
Ёшка
– Когда начнется ваше поместье, скажите мне, – попросила Данта, и опять скромно отвела глаза.
– Мы уже четверть часа, как едем по моему поместью, – ответил Иван.
– Это все твои земли? – удивился Андрей.
– Эти края богаты плодородной землей, лесами. Здесь прекрасные зеленые долины. В нескольких километрах к востоку от моего поместья, есть красивая река. Я обещаю вам прогулку на лошадях в те места. Сейчас за поворотом будет озеро, потом деревня, а далее мое имение, – продолжал рассказывать Иван.
Кареты быстро промчались вдоль полей, где, распевая песни, работали крестьяне. Завидев графа, они отвлеклись от работы и громко и радостно приветствовали его.
– Не может быть, – удивился Андрей, – чтобы крестьяне так приветствовали своего хозяина.
– Ты им что, уже вольные выдал? Или, наоборот, прибегаешь к методу «розги»? – Усмехнулся Николай.
Все три девушки, особенно юная Данта, обратили свои взоры на Ивана в ожидании ответа.
– «Метод розги»? – притворно удивился Иван, – как это?
В этот момент он подумал о том, что даже время не изменило его братьев. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он перевел взгляд в окно и вдруг увидел бегущего вдоль лесной полосы, человека. Иван стал всматриваться и увидел, что этот человек был одет в белую, мешковатую рубаху, явно не по размеру.
– Крестьянин? – спросила Данта.
Он понял, что и Данта смотрит на беглеца, но затруднялся ответить.
– Наверное.
Началось озеро, беглец остановился на поляне по другую его сторону, и только тогда Иван увидел, что это девушка. Он сразу заметил, что она похожа на ту, что появилась перед ним той ночью. Он вновь всматривался в ее лицо, но их экипаж мчался слишком быстро и Иван опять не сумел рассмотреть ее. Он погрузился в неизвестное ему ранее состоянии. Та незнакомка заняла все его мысли. На несколько минут, он словно окунулся в сон. И лишь то, что и Данта тоже видела ее, заставляло его поверить в эту реальность.
– Кто эта девушка? – вдруг спросила Данта, пока братья и сестры Ивана о чем-то оживленно беседовали и громко смеялись.
– Что? – быстро переспросил он, повернувшись к Данте.
– Я просто спросила, кто эта девушка? – чувствуя вину за свое любопытство, переспросила Данта, и уже больше не смела поднять глаз.
Иван снова посмотрел на озеро.
– Она? – уточнил он, но увидел, что там уже никого не было.
Иван забегал глазами, растерянно ища беглянку. Никого не найдя, он повернулся к Данте. Она была так невинна и прекрасна, что наваждение отступило в тот же миг. Он желал просто любоваться ее юностью, ее красотою, находя в ней каждый раз что-то еще более прекрасное.
Глава VI
В это время в соседнее поместье прибыл экипаж. Из него вышла грациозная дама в траурном платье. Она осмотрела свой дом, улыбнулась и уверенно прошла к парадной двери, у которой ее приветствовал дворецкий.
В гостиной, еще на половину обставленной новой мебелью, суетились горничные. Одни снимали чехлы с многочисленных диванов, другие расставляли их. Молодые служанки натирали полы, стены, камины до блеска. В залу внесли картину с изображенной на ней обнаженной женщиной.
– Она прекрасна! – произнесла только что прибывшая хозяйка дома. Она еще не успела снять перчатки и шляпку, и уже давала некоторые распоряжения, прежде чем отправиться отдыхать.
– Где прикажите ее повесить? – спросила служанка.
Виктория повернулась и подняла с лица вуаль.
– В мою спальню!
– Гости съезжаются, – доложил дворецкий, – Управляющий размещает их в гостевом доме. К вечернему торжеству все готово!
– Прекрасно! Позже я поприветствую всех.
Ей было тридцать три, но красоты, стати, гордости было столько, будто ее копили веками. Обладательница открытых карих глаз, которые она хитро и в то же время кокетливо прищуривала, свела с ума не одного мужчину, прежде чем старый герцог дал ей свою фамилию и титул. Едва покинув французский пансион, Виктория была сосватана высокопоставленному герцогу, Люку Бопре. В какие-то моменты ей приходилось нелегко среди французского двора, но всего за несколько лет, Виктории удалось стать одной из самых влиятельных дам общества. Такая школа сделала ее сильной и властной. Когда старый герцог неожиданно скончался, в его смерти было много загадок. Общество осуждало Викторию и ее неожиданно появившегося друга, который не отходил от нее ни на шаг. После не долгих раздумий, Виктория приняла решение на время вернуться в Россию и поселиться в своем подмосковном имении, которое она унаследовала от своего отца.
Граф Колышев, отец Виктории, имел фамильное ремесло – фабрику по пошиву шуб. Пожалуй, он был одним из не многих, кто не скупал земли, не имел крепостных, но был знатным и богатым дворянином, благодаря делу, которое он продолжал после дедов и отца. Пушнину доставляли из Сибири, шубы, пошитые на его фабрике, имели хорошую славу. Не редко его мастера выполняли заказ для придворных дам императорского дома. Граф Колышев надеялся, что Виктория, его единственная дочь, продолжит семейное дело, но она рано вышла замуж, к тому же жить осталась в Париже.
После смерти отца, Виктория продала фабрику, но расстаться с фамильным имением, с домом, где прошло ее детство, не решилась. Некоторое время дом пустовал, но теперь Виктория собиралась вдохнуть в него вторую жизнь.
Герцогине Виктории Бопре многие завидовали, обвиняли в том, что она имеет власть над мужчинами, потому что ни один из них не смог устоять перед ней. Она славилась своей неприступностью. Виктория была той роковой женщиной, из-за которой случались дуэли. После смерти мужа, у ее светлости, было много поклонников, которые искали ее благосклонности и желали объявить ее своей законной супругой. Но герцогиня всех отвергла.
– Виктория, я приказала распаковать твой багаж, – сообщила ей молодая девушка, которая была настолько близка к своей хозяйке, что могла обращаться к ней, почти на равных.
Люси, следовала за Викторией повсюду, знала все ее секреты, всех ее мужчин. Она была хорошей помощницей, и герцогиня любила и ценила ее. Девушка двадцати восьми лет, высокая, стройная, с черными волосами нередко, вопреки всем приличиям, просто распущенными, с быстрыми глазками-пуговками, хитро прищуренными, часто с едва уловимой улыбкой на губах. Она суетливо бегала по дому, в меру своих обязанностей желая все знать и держать хозяйку в курсе всех дел.
– Спасибо, Люси, – поблагодарила Виктория, – еще несколько картин повесьте на эту стену, – приказала она.
– Гости все прибывают, – доложила Люси, осмотрев через окно передний двор.
– У нас сегодня вся ночь впереди. Я никому не позволю спать!
Виктория улыбалась и пребывала в прекрасном настроении. Она соскучилась по размаху русских приемов. Приготовления к этому вечеру в имени шли задолго до ее прибытия. Оказавшись на месте, она была довольна тем, как управляющий справлялся в ее отсутствие, и потому не торопилась к гостям.
Глава VII
Солнце уже шло на спад. Было далеко за полдень. Крестьяне закончили работу. В это время деревня была почти пуста. Только молодые женщины и их дети хлопотали по дому в ожидании своих мужей.
Управившись с делами, Наташа скинула с себя рабочий фартук, наспех расчесала волосы и почти бегом поспешила из своей комнаты к выходу на задний двор. В дверях, она чуть не столкнулась с преградившей ей дорогу мадам Марин.
– Куда это ты собралась?
– Я хочу на них посмотреть, – ответила Наташа и хотела пройти, но мадам Марин вновь не пропустила ее.
– Тебе не положено. Забыла, что его сиятельство сказали? Сошлет тебя в дальнее имение.
Эти слова не могли не обидеть ее, она боялась наказания графа, но ничего не могла с собой поделать.
– Тебе-то что? – чуть не плача проговорила Наташа. Она упорно шагнула вперед, толкнула мадам Марин в плечо и выскочила в дверь.
– Да я за тебя переживаю, – с сожалением проговорила мадам, – глупенькая, не нужна ты ему…
Подхватив подол длинного платья, Наташа, что есть силы, бросилась бежать через двор. Ей так не терпелось увидеть гостей, которые приедут, что долго не думая она направилась к лесу, который начинался сразу за имением, и вскоре скрылась в нем.
Никита, кучерявый, кареглазый, крепкий парень, с сильными закаленными от работы руками. Как только он снимал рубаху, чтобы искупаться под струей прохладной воды в жаркий полдень, девушки в деревне засматривались на него, ему это нравилось. Он работал у Ивана со дня его приезда в эти края. Наташу он любил по-настоящему, ходил за ней по пятам, звал замуж. Но легкомысленная, она твердила, что любит графа и женой станет только ему. Никита понимал, что граф его первый и единственный соперник. Как бы он себя ни ругал, заставить себя полюбить своего барина не мог. Даже в поле, когда Иван появлялся в белой рубахе, расстегнутой на половину, на своем буйном жеребце, все деревенские девушки невольно переводили свой взгляд на молодого графа. Никита знал, что та, которую он любит всем сердцем, любит барина, для которого все женщины – увлечение. И Наташа – просто одно из них. Он знал, что их связь продолжается почти с первых дней появления графа в поместье. Но сделать ничего не мог и просто продолжал преследовать ее, ловил каждый момент, чтобы побыть с ней наедине и жил такими моментами уже несколько лет.
Увидев, что Наташа скрылась в лесу, он вскочил на неоседланного коня и помчался за ней. Девушка спешно и упорно пробиралась по лесной чащи, и даже не заметила, как к ней подъехал Никита. Он выскочил на нее так внезапно, что девушка, вскинув руки, отскочила назад, оступилась и упала на спину.
Никита усмехнулся и быстро спешился. Коня направил в сторону конюшен, ударив его по спине, зная, что он вернется в свое стойло. Он подошел к Наташе и подал ей руку. Она наивно взялась за нее и хотела встать, но Никита вновь повалил ее на спину и набросился на нее, как кот на маленькую мышь, с таким же жадным и непреодолимым желанием.
– Ты, пусти, пусти, – закричала Наташа.
– Куда это ты так спешишь? Встречать своего хозяина? – пытаясь ее усмирить, кричал Никита.
– Не твое дело!
Наташа понимала, что все равно не справиться с сильными руками и напористым характером Никиты и перестала сопротивляться. Наступило перемирие и они посмотрели друг другу в глаза.
– Какая же ты красивая, – прошептал Никита и хотел поцеловать ее, но она отвернулась и снова зашевелилась под грузом его тела, пытаясь столкнуть с себя.
– Не трогай меня. Иди щупать деревенских девок.
– А ты-то сама, откуда будешь? Думаешь, если в барскую постель забралась, то и барыней стала? Дура! Ты для него как была деревенской девкой, так ею и останешься.
Эти слова ранили и без того несчастную девушку, ей хотелось, чтобы Никита замолчал, но заставить его она была не в силах. В отчаянии она высвободила свою руку и что есть силы, ударила его по лицу. Эта пощечина сразу усмирила его пыл. Никита еще несколько секунд смотрел на Наташу, но потом отпустил ее и перевернулся на спину. Он лег на траву рядом с ней и подложил под голову руку. Наташа поднялась на ноги и стала одергивать платье и отряхивать себя.
– Вся в траве. Скажут, с кем кувыркалась, – обиженно, еле сдерживая слезы, проговорила она.
– Скажи, что со мной, – ответил Никита.
– Не дождешься!
– Дождусь, – уверенно ответил он, – вот посмотришь, дождусь.
В это время на дороге послышался стук подков. Наташа быстро оглянулась и замерла.
– Что там? – спросил Никита и быстро вскочил на ноги.
– Из-за тебя я все пропустила.
– Ты же хозяйская девка. Увидишь еще.
– А ты конюх несчастный.
– Не конюх. А управляющий, – ответил Никита.
– А какая разница? – прошипела Наташа, – От тебя и воняет конюшней!
Она откинула волосы с плеч и поспешила в сторону дома. Никита досадно улыбнулся.
– Посмотрим еще, посмотрим…
Глава VIII
– Добро пожаловать в мой дом!
Иван подал руку молодой княжне и она встала на подножку. Имея явную власть над этим хрупким созданием, он играючи демонстрировал это каждую минуту. Воспользовавшись очередным моментом суеты и вразрез всем приличиям, Иван нежно обнял Данту за талию и, прижав, к себе спустил с подножки. Данта смутилась, опустила глаза и хотела вырваться из рук Ивана, но он еще сильнее стиснул их и крепче прижал ее к себе.
– Что вы делаете? – шепнула Данта, еле осмелившись взглянуть на него.
– Я никогда не держал в своих руках ничего более прекрасного, – ответил Иван. Он наклонился, чтобы заглянуть ей в глаза, – Не смог отказать себе в этом.
И хотя это звучало эгоистично и безнравственно, из его уст эти слова слышались, как искренние желание, от которого у Данты кружилась голова. Сделав еще несколько рывков, она уже была готова лишиться чувств. Сжалившись, Иван все же отпустил ее, но прежде дал ощутить всю силу своих объятий. Он нарочно, медленно спускал руки вниз по ее тончайшей талии, провел руками по пышной юбке и вдруг, демонстративно отвернувшись от девушки, ушел к приближающейся второй карете.
Юная Данта, только что вышедшая из пансиона благородных девиц во Франции, никогда не знавшая не только рук и ласки мужчин, но и просто их внимания, еще несколько секунд не могла прийти в себя.
– Данта, что с тобой? – подойдя к ней, спросила Екатерина, – ты будто бледна.
– Все в порядке. Просто голова закружилась.
– Это от чувств. Здесь так прекрасно! – весело проговорила Екатерина, – пойдем, мне не терпится поскорее посмотреть на дом.
Она подхватила Данту под руку и повела в дом.
– Подождите меня, – крикнула им в след Анна.
Второй экипаж подъехал к парадному входу.
– Прошу вас, – произнес Иван, подавая руку Анастасии Павловне.
– Благодарю.
– Господа, прошу вас в дом, – пригласил Иван.
К этому времени к гостям подоспел Никита. Он бегло осмотрел гостей, сразу заметил трех молодых девиц и усмехнулся, глядя на то, как счастлив Иван. Он помог извозчикам справиться с лошадьми и повел их в конюшню.
У входа в дом, гостей встречали дворецкий, мадам Марин и Алена. Они почтенно поклонились гостям.
– Распорядитесь, чтобы вещи разнесли по комнатам, – приказал при входе Иван.
– Слушаюсь ваше сиятельство, – ответил дворецкий и поклонившись последовал за гостями.
– Мама, Папа, – обратился Иван к родителям, – вам покажут ваши покои. Мы встретимся за ужином.
Он несколько раз щелкнул пальцами в знак того, чтобы именно дворецкий сделал это, и тот поспешил проводить гостей. Иван с невообразимым спокойствием раздавал приказы и старался выразить свое почтение каждому. Он совсем не волновался, только старался ничего не упустить, и вскоре все приказы были отданы и исполнены, и гостиная опустела.
В каждой комнате, особенно молодых дам, суета только начиналась. Слуги распаковывали багаж и выполняли их поручения.
Иван вышел в малую гостиную, поднялся по главной лестнице и на втором этаже, где расположилось большинство гостей, подошел к одной из дверей. Эту комнату он распорядился приготовить для родителей. Иван не решался войти и несколько секунд топтался у дверей, как тот шестнадцатилетний подросток, всегда боявшийся входить в родительскую спальню.
Но сегодня все было иначе. Иван был уже не юноша и его положение, и гордость за это самое положение, переполняли его. И ему хотелось поделиться этим с родителями. Он постучал в дверь.
– Войдите, – ответила Елизавета Петровна.
Иван вошел в комнату.
– Ванечка, – прошептала она, – и подойдя к нему крепко обняла.
– Я скучал по вам, мама, – прошептал он.
– Я тоже скучала по тебе сынок. Все эти годы я очень сильно скучала по тебе. Дай я тебя рассмотрю.
Иван отпустил из своих крепких рук мать и, привычно расправив плечи, встал перед ней в полный рост.
– Какой же ты стал красивый, взрослый. Ты превратился в настоящего мужчину. А ведь тебе всего двадцать три!
– А вы совсем не изменились. У вас все те же ласковые руки, – Иван взял мать за руки и поцеловал их.
– Ну почему ты был так горд и непокорен отцу? Сколько времени мы потеряли, сынок, – со слезами на глазах проговорила Елизавета Петровна.
Она дотронулась до лица Ивана своими ладонями.
– Теперь тебя не узнать. Такой серьезный, самостоятельный. И это ты! Тот проказник – мальчишка, делающий все наперекор отцу. Тот юнец, не пропускавший ни одной юбки. Мой сын! Иван!
– Я изменился. Я стал другим. Таким, как вы хотели бы меня видеть, таким, чтобы не запятнать честь Долговых.
– Я горжусь тобой!
– Я думал твое имение много меньше, – войдя с балкона, признался Владимир Кириллович.
– Меньше – это не для меня, – гордо ответил Иван, но тут же улыбнулся.
Они встретились глазами и смотрели друг на друга несколько секунд, не зная, что сказать. Иван, стоял с гордо поднятой головой, но все его движения и мимика выражали почтение отцу.
– Я скучал по вам, папа.
– Да, много времени прошло. Мы все больше в столице и Европе, а ты все здесь, в своей глуши.
– Зимой я выезжаю в свет. До Москвы тут рукой подать, у меня получается часто бывать там. К тому же я устраиваю приемы у себя. Мои друзья любят здесь гостить. Иногда, они живут здесь по нескольку недель.
– Имеешь на то средства? – спросил отец, – не сомневаюсь.
– Спасибо, что не отказались приехать, папа. Для меня очень важно…
– Благодари Лизавету Петровну.
– Владимир Кириллович, – остановила его мать, – но как же? Мы не могли не приехать.
Иван немного огорчился, но не смел показать этого.
– Ну что же, отдыхайте. Вы, верно, утомились с дороги. Встретимся за ужином.
Он посмотрел на мать, потом перевел взгляд на отца и, вытянувшись, кивнул головой, и вышел из комнаты. Иван быстро спустился на первый этаж и прошел на кухню. Дворецкий зазвонил в колокольчик и вся прислуга, находившаяся в комнате, отложили свои дела и приготовились слушать.
– Сегодня на ужин… что-нибудь… необыкновенное, – без особой радости произнес Иван.
– Слушаюсь, – присев в поклоне, ответила мадам Марин, – уже все готово. Велите накрывать?
– Чуть позже. Гости располагаются в комнатах.
Наташа выслушала приказ хозяина, не сводя с него глаз, а после еле сумела заставить себя выйти. Иван сел на кухне за большой деревянный стол и попросил бокал вина. Алена тут же налила ему из хрустального графина и, поклонившись, хотела уйти.
– Как твой брат, Алена? – спросил Иван.
– Благодарствую, ваше сиятельство! Он уже поправился. Скоро вернется в церковную школу.
– Это хорошо, – Иван говорил медленно, спокойно и даже слишком спокойно. Он казался нездоровым. Выпив вина, весь бокал залпом, он опустил голову, уперся лбом в руку и тяжело вздохнул.
– Вам не хорошо, ваше сиятельство?
– Я не знаю, – тихо, не поднимая головы, ответил Иван.
– Что-то встревожило вас сегодня, ваше сиятельство? – желая хоть как-то помочь, прошептала Алена.
Иван поднял голову.
– Нет, это появилось раньше. Что-то другое.
– Может я могу вам чем-нибудь помочь? – робко предложила Алена, и немного наклонившись над ухом Ивана, тихо произнесла, – я знаю одну лекаршу…
– Нет! – вдруг вскрикнул Иван.
Все помощники по кухне в раз оглянулись.
– Нет, – тише ответил Иван. Он встал со стула, – спасибо за вино.
– Простите, – виновато прошептала Алена.
Иван прошел в гостиную, потом на террасу, выходящую на задний двор, розарий и прекрасные сады. Мысли нахлынули и он задумался.
«Что-то меняется во мне, быстро, стремительно. Я стал бояться одиночества. Что происходит? У меня есть все: деньги, власть, положение, женщины. Моя жизнь наполнена всем, чего я желал. Свободой, о которой я так мечтал, красотой мест, в которых я живу. Я молод и богат. До сих пор я был доволен, но теперь я не нахожу смысла в такой жизни. Для чего все это? Для кого, если мне одному хватило бы маленького домика на берегу моего озера? Для кого я живу? Ведь если я умру, кроме матери, меня некому будет оплакивать. Почему, имея все, сам я так пуст!? Почему растрачиваю свою жизнь на светских гуляньях, ищу утешение в вине? Ведь знаю, что это все не мое. Я хочу чего-то другого. Но чего? Не понимаю, что твориться в душе. Что мне нужно?»
Глава IX
В кабинет, в котором работал Иван, постучалась Алена.
– Ваше сиятельство.
Иван отложил бумаги и перо.
– Да.
– Мне было велено передать вам, что к ужину уже все собрались, – поклонившись, произнесла Алена.
– Благодарю. Я сейчас буду.
Иван сложил листы бумаги, в которых делал записи. Он часто бывал в своем большом, отделанном красным дубом кабинете. Здесь он проводил много времени еще и потому, что ему не с кем было разговаривать о том, что по-настоящему волновало его.
Войдя в столовую, где за длинным столом рассаживались гости, он сразу отыскал Данту. Отметив для себя, что она прекрасна, Иван продолжал смотреть на нее еще несколько секунд, пока Данта не подняла на него глаза.
– Ну, где же ты пропадаешь, сынок? Мы тебя заждались, – радушно встретила его Елизавета Петровна.
– Я задержался в своем кабинете. Делал кое-какие записи. Накопились некоторые дела по земле, – ответил Иван.
– Да, управлять таким именем не просто, – протянул Николай.
– Мы с княжной любовались закатом, – произнесла Анна, посмотрев на Данту.
– Вам понравилось? – тут же спросил Иван, глядя прямо на княжну.
– Да, – робко ответила она, – в Петербурге такого не увидишь.
– Ничего необыкновенного, – вступил в разговор Николай.
– Соглашусь, – поддержал Андрей.
– Иван Владимирович, у вас такой большой дом, вам не скучно одному? – с детским любопытством произнесла Екатерина.
– Когда у тебя столько денег, и ты хозяин всего этого, нетрудно найти себе развлечения, – рассмеявшись, ответил Николай вместо Ивана. Иван улыбнулся, но не стал скрывать, что ему не понравилось то, как о нем думал его брат.
– Катерина, сестренка моя! Мы с тобой так долго не виделись, но я все равно всегда помнил и любил тебя, – начал говорить Иван, он сразу вызвал интерес, и все стихли, – но сколько бы времени ни прошло, ты все равно не должна относиться ко мне так официально. Мне было бы приятно, если бы мы все могли обращаться друг к другу, как прежде. Когда мы жили одной большой семьей. Господа, предлагаю тост – за нашу большую семью! – Иван поднял бокал.
– За семью! – подняв бокалы, произнесли все хором.
Иван сделал глоток вина и отставил бокал. От поддержки семьи на душе стало немного легче. Но в памяти все равно всплыли детские ссоры и склоки с братьями. Вспомнилось, как они еще маленькие, не брали брата в игры, отбирали у него игрушки, зачастую, просто давали подзатыльник. Становясь старше, менялись и игры. Почему-то неприязнь двух братьев к Ивану росла, и ему доставалось, все больше и больше. Так он научился защищать себя. С возрастом его кулак становился тяжелее и сильнее, а его язык и мысли все острее и хитрее. Желая сделать из него плаксивого и трусливого мальчишку, братья не заметили, как воспитали в нем зверя. Зверь спал и это был Иван в обычной жизни, но стоило братьям вернуться в детство, зверь просыпался, и Иван начинал отчаянно защищаться. Но он был слишком мал, к тому же, всегда оказывался один против двух своих братьев. Николя и Андрэ, как принято их было называть, часто подшучивали над ним. В детстве, он был мал ростом, худенький, белобрысый мальчуган, совсем неприметной внешности, красоту которого видела только мать. Но однажды он исчез из их жизни. Что они испытывали при этом, Иван не знал. Эта мысль не оставляла его в покое. Он часто думал о братьях, но ничего хорошего вспомнить не мог. Только младшие сестры были единственным его утешением, но они тогда были еще слишком малы. Его мать, была полностью посвящена карьере мужа. Отец желал, чтобы Иван служил. А Иван с самого детства мечтал о свободе где-нибудь подальше от столицы. Перед ним поставили выбор: служить или уехать в далекую Францию учиться в университете. Выбор был очевиден. Едва справив свое пятнадцатилетие, Иван уехал в Париж. А дальше, веселая светская жизнь, балы, куражные француженки и карты, в которые Ивану так везло. Он быстро этим пресытился и понял, что хочет домой. И потому сделал все, чтобы у него был свой дом. Это было не легко, но несмотря на все трудности, ему такая жизнь и вкус свободы чертовски нравился. Это шокировало все семейство. Мать разрывалась от слез и была безутешна, но отец твердо решил, что такого позора их семья не заслуживает, и именно в тот момент в их отношениях произошел раскол. Раскол, который тянулся много лет. Иван обещал, что скоро разбогатеет, и его семья будет не стыдиться своего родства с ним, а наоборот – гордиться этим! Это «скоро» все же наступило, но только через семь долгих лет, и если тогда его мать падала в обморок, каждый раз перечитывая письма сына, то сейчас она глазам не верила, что этот красивый мужчина, высокий и статный, закаленный работой и самой жизнью – ее сын!
Между тем стол заполнился угощениями. Иван умел удивлять и с удовольствием сделал это еще раз. Всю столовую заполнил насыщенный запах еды, и гости принялись за ужин.
– Кстати, я собираюсь дать большой прием в честь вашего приезда, – произнес Иван, – папа, мама, вы не против?
– Почему мы должны быть против? – пожав плечами, ответил отец, уже увлеченный вкусностями.
– Конечно, сынок, – ответила Елизавета Петровна, – к тому же нам будет интересно познакомиться с твоими друзьями.
Анна и Катерина, а также Данта очень обрадовались тому, что скучать им точно не придется.
– А вы, Анастасия Павловна? – почтенно спросил Иван.
– О, мой мальчик, – смеясь, ответила она, – когда-то я могла протанцевать всю ночь напролет. Сейчас же я не могу продержаться и «Мазурки», но балы все равно люблю.
Все рассмеялись. Данта немного смутилась, но тоже улыбалась.
– Тогда пообещайте, непременно танцевать со мной, – не растерявшись, пригласил Иван.
– Конечно, – ответила Анастасия Павловна, – в таких надежных руках я готова вспомнить свою молодость.
– Вы, моя милочка, по-прежнему неугомонны, – заметил Владимир Кириллович.
Пока все смеялись, Николай немного наклонился в сторону Ивана и произнес:
– Ты делаешь правильный ход.
Он перекинул взгляд на Данту. Иван не стал отвечать. Он просто хотел, чтобы первый вечер после долгой разлуки с семьей, прошел хорошо.
Иван без устали развлекал своих гостей. Его можно было заслушаться. Он рассказывал разные истории, все смеялись, даже молодые девушки иногда забывались и хохотали от души. Потом Иван переходил на что-то познавательное, но в итоге все равно хотел, чтобы этот веселый смех заполнил сегодня каждый уголок его огромного дома. Ведь он так долго этого ждал!
После ужина Иван пригласил всех в летнюю беседку посередине прекрасного сада. Там для гостей играл личный театр графа Долгова.
– Это прекрасно! – восклицала Елизавета Петровна, не переставая аплодировать.
– Иметь такой театр – недешевое удовольствие, – произнес Андрей.
– К счастью, могу себе позволить, – ответил Иван.
Гости наслаждались представлением. Но для хозяина, это было обыденно. Чем-то новым для него была та, с которой он не мог свести глаз. Иван потихоньку подсел немного позади Данты и замер, не желая потревожить ее. Он не переставал восхищаться ее грациозностью. Еще раз отметил для себя, что пленен ее юностью. Иван немного наклонился над ухом Данты. Тихим рывком вдохнул через нос ее неповторимый запах и закрыл от удовольствия глаза. Этот запах, не духов и прочего парфюма, а именно ее запах, запах ее тела, показался Ивану таким вкусным. Он открыл глаза и спросил на французском:
– Вам понравилось?
Данта не ожидала, что Иван сидит прямо за ней, и потому вздрогнула.
– Да, – ответила она на выдохе.
– Я рад, что сумел доставить вам удовольствие, – произнес Иван и отсел от нее так же тихо, как и приблизился.
От переполняющего волнения Данта закрыла глаза. Его голос был так приятен, его дыхание у самого ее уха, вызывало дрожь по всему телу. Данта разомкнула пересохшие губы и открыла глаза только тогда, когда поняла, что Иван от нее отсел.
Вечер закончился. Немного утомленные, отец и мать Ивана, а также Анастасия Павловна, разошлись по свои комнатам. Пожелав друг другу доброй ночи, Иван отправил спать сестер, но отпустить просто так Данту, он не мог.
Княжна уже отправилась вслед за подругами, но Иван поймал ее за руку и подтянул к себе. Стоя в коридоре перед дверями в свои комнаты, держа в руках подсвечники, Катерина и Анна хихикнули, когда увидели, что Иван задержал Данту.
– Доброй ночи, – пожелал Иван, поцеловав ее руку.
Данта смущенно присела в легком поклоне. Робко отдернула дрожащую руку с влажной ладошкой и, поторопившись вслед за подругами, быстро догнала их и скрылась за дверью своей спальни.
– Ты еще не идешь спать? – спросил Андрей у Ивана. Он застал его на лестнице.
– Ложишься поздно, встаешь рано, – продолжил Николай, следуя за старшим братом.
– Я привык, – ответил Иван, и улыбнулся.
– Я что-то тоже еще не хочу спать. Может, ты позволишь мне посидеть с тобой? – спросил Николай.
– А мне? – поддержал брата, Андрей, – мы столько лет не виделись, думаю нам будет о чем поговорить.
Ивану эта затея не понравилась, но отказывать братьям в общении он не стал.
– Конечно. Выпьем вина.
Все трое спустились в главную гостиную и сели в мягкие кресла у камина.
– Уже тепло. Зачем ты до сих пор топишь камин? – спросил Николай.
– Весна в этом году хоть и ранняя, теплая, но по вечерам становится прохладно. К тому же камин согревает не только тело, но и душу, – ответил Иван.
В гостиную вошла Алена. Она принесла три бокала и большой хрустальный графин, наполненный до верха. Оставив поднос на столике, она поклонилась.
– Я могу идти, ваше сиятельство?
Николай быстро осмотрел Алену.
– Тебе прислуживает девушка? – усмехнулся он.
– Это моя личная камеристка, – ответил Иван, – когда в моем доме появится «ее сиятельство», я передам Алену ей.
– Я видел твоего камердинера, – рассмеялся Андрей, – должен признаться, что я бы тоже предпочел, чтобы меня обхаживала молоденькая девица, а не тот толстоватый дедок.
– Алена помогает мне только в личных поручениях, – ответил Иван, еще раз подчеркнув значимость этой молодой и невероятно доброй девушки у него в доме, – с остальным не плохо справляется Мирон.
– У тебя хорошенькие служанки, – произнес Николай.
Андрей поддержал брата смехом.
– Спишь с ней? – продолжал Николай.
– Иди, – улыбнувшись, Иван обратился к Алене и сам подал бокалы с вином братьям.
– Слушаюсь, – быстро поклонившись, ответила Алена и хотела уже уйти.
– Прикажи ей прийти сегодня ночью ко мне, – продолжал Николай, крепко ухватив ее за руку, когда Алена проходила мимо него. При этом, он даже не взглянул на ее испуганное лицо.
– Ваше сиятельство, Иван Владимирович, – чуть не плача, произнесла Алена, – прошу вас.
Иван сделал глоток вина и улыбнувшись дал понять Николаю, что даже не принимает всерьез его слова.
– Пусть девушка уйдет, – произнес он медленно и даже лениво для того, чтобы Николай понял, что его поступок, по меньшей мере глуп и не заслуживает его внимания.
