Татьяна Чистова
Москит. Я убью свое прошлое
Тепловоз гудел, казалось, в самое ухо, оглохший и ослепший Илья застыл у края насыпи, и под надвигавшийся грохот колес и безумный свет прыгнул вперед, перемахнул через рельсы, «подрезая» прущую махину, оказался на соседнем пути. Еще рывок, нога поехала по скользкому от дождя рельсу, вывернулась, Илья грохнулся на одно колено и едва не заорал от боли – мышцу словно разорвало от лодыжки вверх, нога не слушалась, и на миг ему показалось, что ступня осталась под колесами товарняка. Тот летел рядом, обдавал теплой тугой воздушной волной, пахшей горячим металлом, а справа, недалеко, где-то в районе вокзала, блеснул еще один «лобовой» фонарь – от перрона отходила электричка, и шла она навстречу товарняку. Но и это еще полбеды, ее света хватило, чтобы разглядеть на пустых пока рельсах высокую поджарую фигуру – человек двигался быстро, уверенно и бежал к Илье, на ходу поднимая пистолет.
«Вот скотина» – Илья кое-как перебрался через рельсы, оказался на краю насыпи, съежился, закрыл голову руками и, стараясь не выронить нож, покатился по щебню вниз. С рюкзаком на спине проделывать этот трюк на будущее он зарекся, к финалу Илье казалось, что в теле у него не осталось ни одной целой кости, ныло и гудело все – спина, руки, плечи. А особенно лодыжка, вернее, уже и голень правой ноги – при малейшем движении нога отвечала такой болью, что приходилось стискивать зубы, чтобы не заорать. Перелом, вывих, растяжение – все, что угодно, может, даже и два в одном, или три. Пока понятно одно – если и перелом, то не открытый, крови нет, обломков костей не видно, но чтобы в этом убедиться, надо задрать штанину и посмотреть. А сейчас не до того – живой, здоровый и полный служебного рвения юноша чешет вниз по насыпи, улепетывая от догнавшей его электрички, катится вниз, привычно приземляясь на задницу, но не выпуская из руки пистолет. И бежит в темноте к оврагу, тому самому заветному овражку, вонючему, грязному, как прямая кишка, длинному и глубокому, к оврагу-мечте, куда так стремился Илья. Во-первых, место глухое, нормальный человек тут только белым днем рискнет пройти, и не один, а в компании, но уж никак не в одиночку, а ночью тут если только бомж из местных или крыса проскочит, и обоим все равно, кто на пути попался. А во-вторых, ведет эта кишка прямиком к вокзалу, откуда – на выбор – в Москву можно уехать на электричке или на автобусе. Да только не сегодня, и не завтра, может, вообще тут останется – ибо шагу сам ступить не может, от боли аж искры из глаз летят, какая уж тут Москва. И поганый «комитетчик» где-то поблизости бродит, носом землю роет, чуя добычу, а также головокружительный взлет своей карьеры. Мотив у юноши железный, служебные перспективы для него открываются сказочные – дело дрянь…
Илья кое-как перевернулся на спину, сел, уставился на согнутую в колене правую ногу. Болит зверски, стоит только мышцы напрячь, о том, чтобы идти, и речи нет, болевой шок и обморок гарантированы. «Только бы не перелом» – повторил он и, опираясь на ладони, отполз подальше от тропинки к лопухам и крапиве скривился от разившей из зарослей вони и затих. Ночное зрение и слух у «комитетчика» оказались превосходные, легкое движение не ускользнуло от него, юноша прекратил рыскать наугад и двинул к источнику шума. Счет шел на секунды, Илья едва ли не до крови прикусил губу и грохнулся на бок, не забывая прижимать клинок к правому запястью. И прислушивался к каждому звуку – шелесту травы, робкому стрекотанию мелкой живности, шороху дождя по широким листьям лопуха и шагам, тоже тихим, но быстрым и мягким, точно кошачьим. Так хищник мчится к застигнутому врасплох грызуну, выпускает когти и обнажает клыки, не оставляя мышке шансов.
Человек был близко, с шумом раздвинулась крапива, хрустнула под подошвой пустая пивная банка, от пинка отлетела в лопухи. Человек постоял так немного, толкнул Илью носком ботинка в плечо.
– Подъем, урод. Или пристрелю прямо здесь. Хочешь сдохнуть на помойке? – негромкий лязг затвора поддержал угрозу. Илья не шевелился, не сводил глаз с темных штанин «комитетчика», маячивших прямо перед носом. Назойливо маячивших, долго и нудно, до тех пор, пока юноша не сдал немного назад. Еще удар, еще партия угроз, но уже дежурных, выданных для собственного успокоения – мышка попалась, ей не уйти, она лежит смирно, а кошку не видит и, кажется, не слышит. Охота завершена, осталось отнести добычу хозяину.
– Взяли, – услышал Илья. – Овраг за железной дорогой, на тропинке. А черт его знает, где это, я тут в первый раз. Да, пришлось стрелять, два раза. Не знаю, вроде, жив, дышит. Сейчас посмотрю.
«Загонщик» присел на корточки, прижал мобильник плечом к уху и рывком перевернул Илью на спину. Наклонился, всматриваясь в лицо жертвы, и сквозь прикрытые ресницы Илья видел, что рожа «комитетчика» расцарапана и заляпана грязью, рукав ветровки выдран с корнем, а на футболку вообще лучше не смотреть, бомжи приличнее выглядят. Юноша потянулся к лицу Ильи, попытался оттянуть тому нижнее веко, чтобы проверить рефлексы – хотя один черт знает, чтобы разобрал в темноте, даже если бы и успел. И отшатнулся, выронил телефон – Илья открыл глаза, улыбнулся «комитетчику»:
– Привет. Хорошо бегаешь, молодец. Вернее, бегал. Отбегался ты, дядя. Держи.
И выкинул вперед руку с ножом. Два колющих удара в живот, третий в горло – и быстрее, как можно быстрее назад, подальше от содрогающегося в агонии тела, от тошнотного запаха крови, от хрипов и воплей из брошенного мобильника. И никак не дотянуться до него, если только перелезть через умирающего «загонщика», да и плевать бы на этот телефон, но проворный гад успел доложить наверх, где он находится, где настиг добычу. А что та оказалась хитрее – так кто ж угадать мог, лежала себе, дохлятиной прикидываясь, и вдруг такая незадача приключилась…
Но объяснять все это Илья никому не собирался, особенно тем, кто прибудет к оврагу минут через пятнадцать, самое большее – через полчаса. Город небольшой, добровольные помощники из местных у «загонщиков» найдутся, думать надо, и думать быстро, время летит быстрее грохочущих по насыпи поездов. Если бы не нога – мчался бы он к вокзалу, или уже бы в электричке к Москве ехал, но чертово «если бы» на планах отхода поставило жирный крест. Значит, придется встречать остальных здесь, отсидеться не получится, «загонщики» обшарят весь овраг и прилегающие территории, с больной ногой не уйти. Палку бы какую под костыль приспособить – Илья осматривался в темноте, кое-как поднялся на четвереньки и подполз к затихшему «комитетчику». Вранье, что снаряд дважды в одну воронку не попадает – кривясь и преодолевая приступы тошноты, он, как прошлой зимой, обыскивал убитого. Правда, дело тогда происходило в его квартире, и двух «гостей» он прирезал ножом, которым Ольга себе вены вскрыла, но суть дела не меняется. Тот же выворачивающий кишки запах крови, та же тяжесть мертвого тела, и та же добыча – «иж» и запасной магазин к нему.
Илья нашел мобильник, выдрал аккумулятор и зашвырнул куда подальше, чертыхаясь, отполз к лопухам, привалился спиной к брошенному кем-то холодильнику без дверцы, вытащил из рукоятки «ижа» магазин. Да, покойник не наврал, стрелял он, действительно, дважды, в обойме оставалось восемь патронов. Илья загнал обойму обратно, прикинул расклад – початый магазин плюс еще десять в запасной – есть, чем встретить коллег убитого, только паршиво, что последний придется себе оставить. Погано, что все вот так закончится, но тут, как ни крути, всюду конец карьеры маячит, даже не на горизонте, а гораздо ближе.
Илья поднял голову к небу, положил «иж» на колени, вдохнул, поморщился от тухлой сырой вони. Вот же привела судьба – на помойке отстреливаться придется, затейница-фортуна стоит, поди, в сторонке и посмеивается. И с места не сойти – очередная попытка подняться закончилась фейерверком перед глазами и липкой испариной на лбу. Наверное, все-таки перелом, от боли аж зубы сводит. Может, не ждать «комитетчиков», а по-быстрому все оформить, восемнадцать патронов в наличии имеются, а ему сейчас одного хватит. «Не наигрался? Вот он, твой ход» – по хребту побежали мурашки, сразу вспомнилась и тяжесть «тауруса» в руке, и холодный дульный срез у виска, и дрожь в руках… «Снова второй раз в одну воронку? Сколько можно?» – Илья ухмыльнулся себе под нос и насторожился – все, вторая серия русской рулетки отменяется, за ним пришли, сейчас начнется другая игра.
Шаги он расслышал издалека – шли со стороны старых домов привокзального микрорайона. Этот кто-то шел уверенно, торопился, и что-то бормотал себе под нос – то ли обстановку докладывал, то ли указания получал. Давно заткнувшийся мобильник убитого молчал где-то в крапиве, но тишина эта ровным счетом ничего не значила. Аккумулятор сел – хорошее объяснение, сойдет за неимением других гипотез. Илья подобрался, поднял «иж», снял с предохранителя и приготовился. Если вспомнить анатомическую мишень, то стрелять придется в «десятку» – голова, шея, хребет, а посему целиться надо тщательно, не торопиться и бить наверняка. Раз уж судьба ему навсегда остаться в этом протухшем овраге, то прихватит он с собой ровно семнадцать шакальих голов, и никак не меньше. Ну, давайте уже, погнали, что ли…
Человек приближался, и каждый его шаг сопровождался странными глухими шлепками, точно этот кто-то шел босиком. Илья поднял «иж» на уровень глаз, прицелился в показавшуюся над крапивой макушку, положил палец на спусковой крючок. А человек тем временем умолк, прекратил болтовню и остановился так резко, словно споткнулся. Впрочем, так оно и было – ноги убитого «комитетчика» протянулись через тропинку, на них-то с полными недоумения матюками и налетел человек.
– Эй, але, ты чего разлегся? – голос отрывистый, глухой, полный презрения и страха одновременно. Ответа по понятным причинам не последовало, человек постоял еще немного и подошел поближе.
– Хорош прикидываться, – голос звучал увереннее, в нем появилась злость, даже остервенение. Послышался странный звук – это ночной прохожий пнул убитого, и, не дождавшись реакции, присел рядом с телом на корточки.
Илья опустил пистолет и подался вперед, рассматривая человека, но морось и темнота скрывали его, оставили только длинный силуэт, облаченный в футболку и шорты фасона «семейники» и резиновые шлепки, а лет ему тридцать или даже меньше. Прохожий посидел так в позе бандерлога, неустанно матерясь и сплевывая, потом решился, для придания себе бодрости выругался особенно громко и принялся обшаривать убитого. Вляпался руками в кровь на животе «загонщика», разразился насыщенной фразой, и принялся вытирать руки и штаны убитого. «Вот они, шакалы, ждал – получи» – Илья не сводил с человека глаз, а сам все прислушивался, ловил каждый звук. Но нет, все как обычно – поезда, шорох дождя и матерный речитатив: «бандерлог» еще не оставил своих планов поживиться, топтался рядом, перешагнул черед убитого, и оказался на расстоянии броска. Нагнулся и принялся деловито, с некоторой сноровкой обшаривать карманы штанов покойника, выкопал что-то и заорал, перекрывая вой подлетавшей электрички, почувствовав, как его схватили за лодыжку. Дернулся бежать, но Илья сжал пальцы и рванул мародера за ногу так, что тот грохнулся аккурат на покойника, заорал еще громче и от приключившегося временного паралича даже сопротивляться перестал.
– Сюда иди, паскудник, – Илья рванул его за футболку, швырнул в лопухи и скривился от запаха дешевого пойла – парень уже основательно набрался и странно, как вообще держался на ногах. Навык, вероятно, плюс генетика: наследственность – великое дело. Илья приставил «иж» ко лбу грабителя:
– Попался, гад. Ты за что его убил? Отвечай, или пристрелю, – он сжал мародеру горло, не забывая впечатывать дульный срез в узкий лоб под мокрой темной челкой.
Глаза «убийцы» стали размером с суповую тарелку, Илье даже показалось, что черные расширенные с перепугу зрачки крутятся в разные стороны. Ничего внятного произнести пойманный «на месте преступления» не мог, мычал только, разевал рот, а под конец расплакался, призывая в свидетели и родственников, и обитателей потустороннего мира.
– Не я, я его не трогал, я мимо шел, а он лежит, – разобрал Илья. Снизошел, убрал пистолет, и спросил душевно:
– А кто тогда?
– Чтоб я сдох, – поклялся мародер, – я шел, он лежал, я….
– Карманы обшарил. Молодец, нервишки у тебя крепкие, – похвалил парня Илья. – На дозу не хватает?
По едва различимому в темноте выражению лица стало понятно, что попал в точку, пробегавший оврагом падальщик не брезговал ничем, что объяснимо. Микрорайон за «железкой» давненько снискал себе дурную славу, да и было отчего. Не микрорайон – слезы, три девятиэтажки да десяток хрущоб. Магазин, палатки с пивом и прорва свободного времени у обитателей, ибо из коридоров этих домов дорожки вели строго вниз, в лютую глубину, на дно, откуда падали оставалась одна дорожка – в могилу. Пили, кололись, жрали, нюхали все возможное и невозможное, добывая на «синтетику» средства любым способом. Вот и этот экземпляр плоть от плоти племени своего – шел себе на промысел, а тут тело лежит, грех мимо пройти не обшарить, может, и сыщется чего. А дышит тело, или уже перестало – не его, прохожего, дело, об этом пусть другие думают, кому положено…
Илья вскинулся, прислушался – показалось или нет, но к оврагу, вроде как машина подъехала? Или обостренный слух так причудливо обычные звуки синтезирует, или галлюцинацию подкинул? В любом случае, проверять все это неохота, да и недосуг.
– Ладно, – сжалился Илья, – уговорил. Мое дело сторона – ты его завалил, или не ты. Да пофиг мне, – видя, как мародер корчит рожу и старательно подбирает слова оправдания.
– Вон там в траве посмотри, правее. Нашел? Бери, дарю, – распорядился Илья чужим мобильником. Бандерлог обрадовался, бережно протер экран о футболку, убрал телефон в карман шорт и уставился на благодетеля.
– Тебя как звать? – спросил Илья и снова прислушался. А вот сейчас точно не глюки – по насыпи идут люди, несколько человек, неуверенно идут, слышатся голоса и шорох гравия под ногами.
– Леха, – представился грабитель, но Илья оборвал его:
– Валим, – он приподнялся и снова прикусил губу, чтобы не орать от боли, – это менты, сейчас нас обоих повяжут. Я тебе помог, а ты мне помоги, – не дожидаясь ответа, он ухватил мародера за плечо и кое-как поднялся на ноги, подхватил рюкзак, бросил в него пистолет.
– Менты? – подгонять Леху не пришлось. Ясное дело, он давно бы уже смылся куда подальше, бросив невесть как оказавшегося рядом с трупом доброго человека, но Илья такой возможности мародеру не давал. В обнимку поковыляли прочь по тухлой тропинке, вылезли наверх, и остановились, предусмотрительно отойдя подальше от ближайшего источника света – фонаря над крыльцом закрытого магазина.
– Ты куда, Леха, топал? Уж не на вокзал ли? – Илья снова попал в точку: если пойло в изобилии продавалось в непосредственной близости от мест обитания аборигенов, то за веществами надлежало ходить к местному очагу культуры – на вокзал. Несомненно, местные барыги, скоро положение поправят, и вещества будут доставляться точно по адресу заказчика, но пока крюк Лехе и ему подобным приходится делать немалый.
– Что употребляешь? – он снова медленно ковыляли к домам, Илья ловко прыгал на левой ноге, поджав правую, как раненый пес, подбитую лапу.
– Соль, – буркнул Леха. Судя по тону, он уже успел пожалеть о своей доброте и отзывчивости к чужой беде и начал соображать, что дело тут нечисто.
«Соль» – это хорошо, синтетический аналог кокаина дешев и легален, прекрасное средство очистки генофонда, доступен к употреблению внутрь всеми непротивными природе способами, но Леха, судя по виду его локтевых сгибов, предпочитает внутривенно. И, видимо, недавно укололся, раз сразу погнал за новой дозой – качественный приход наступает быстро, но эффект держится недолго, а сразу «после того» становится страшно – не больно, а именно страшно. Так страшно, что хочется бежать куда-нибудь, сломя голову, но если вовремя сделать еще укол, то страха не будет. Жизнь от укола до укола. Вот Леха и побежал, да пришлось вернуться, а время его, видимо, на исходе.
– Я тебе куплю. Вернее, денег дам, сам купишь, – пообещал Илья, и уточнил, глядя на воспрявшего в эйфории наркомана:
– Не знаешь, где тут без проблем заколоться можно? Квартира, комната, чтобы тихо было?
Риск огромный, но и ситуация та еще, чудом выскользнул, «комитетчик», как ни крути, помог, хоть и в дохлом виде. Кабы не его тело бездыханное, лежать бы сейчас Илье рядом с «загонщиком» не в лучшем виде. И черт ли, бог ли ему обдолбыша послал – разбираться некогда, спасибо вам, духи предков, с меня жертвенный костер, только подождать придется, сейчас не до вас.
– У Колобка можно, – прогнусавил Леха. – Он один живет, квартира ему после бабки осталась. Только ему тоже купить надо…
– Купишь, купишь, – Илья вцепился в Лехино плечо, тот покачнулся, но устоял, – деньги на месте отдам, не волнуйся. Топай, чего встал, – подогнал он, поджал ногу и запрыгал на отдохнувшей левой опираясь как на костыль, на плечо наркомана к крайнему подъезду панельной девятиэтажки.
Лифт не работал, и, судя по состоянию дверей, давно. Створки перекосило, одну явно пытались выдрать, но не совладали и оставили в покое, основательно погнув и покорежив. Из шахты смачно сквозило тухлятиной и следами человеческой жизнедеятельности, Илью едва не вывернуло – пожалуй, в овраге дышалось полегче, и если тут с первого до последнего этажа так несет… Но гнилая вонь отвязалась уже на третьем этаже, из-за намертво заколоченных окон в подъезде было душно и жарко, Илья взмок, пока они едва ли не полчаса тащились – как и следовало ожидать – на последний этаж. Каково было старушке, передавшей квартиру по наследству беспутному внучку, Илья оценил только сейчас. Даже если лифт и был тогда исправен, бабушке, явно, приходилось нелегко. Или в те незапамятные времена в подъезде было чище? Не валялись на ступеньках и площадках истоптанные обрывки рекламных газет и листовок вперемешку с использованными шприцами, не громоздились по углам и вдоль стен битые пивные бутылки и мятые банки. И не жались в темных углах лестничных площадок мутные личности, сквозь зубы легким матерком приветствовавших Леху и нехорошо поблескивавших глазами в сторону его напарника. Не надо даже оборачиваться, чтобы почувствовать на себе испытующий взгляд обдолбанного аборигена, насквозь нехороший, изучающий незнакомца – ответит или нет, если ему в глаз дать? А если ответит, то как? И что у него в рюкзаке?
Подъем занял минут двадцать, как Илья не торопился убраться подальше от оврага, быстрее не получилось. На малейшее резкое или неосторожное движение нога отзывалась уже не пронзительной, а тупой тяжелой болью, перед глазами мутнело, и без того темный подъезд превращался и вовсе уже в пещеру. Лехе тоже приходилось нелегко, он сопел и тяжело дышал, нарика ощутимо мотало, и неизвестно кто кого доволок до финиша – к заветной двери, обшитой изодранным дерматином, они подползли едва ли не на карачках. Кнопка звонка оказалась декорацией, Леха яростно заколотил в дверь, и долбил в нее кулаками до тех пор, пока створка не приоткрылась.
– Принес? – выдохнули из вонючей темноты, запашком из квартиры потянуло таким, что Илья бы предпочел оказаться у раскуроченных дверей в лифтовую шахту. Но сдержался, дернул дверь на себя, да так и замер, стоя на одной ноге, разглядывая хозяина. Если проводить ассоциации со словом «колобок», то по логике на пороге должно было оказаться нечто круглое, лысое и непременно юркое и изворотливое, но здесь по чьему-то недомыслию система присвоения прозвищ дала сбой. Колобок в данном случае походил на останки рыбы-воблы, причем этими останками побрезговала бы и голодная кошка. Ростом Илье до плеча, голова похожа на огурец со впалыми боками, взгляд остановившийся, белки сплошь в красных прожилках, руки трясутся, теребят край длинной майки, суетливо лезут в карманы немыслимо грязных и драных треников, снова цепляют ободранный, бывший когда-то красным подол. На первый взгляд, лет Колобку было двадцать пять, но дышал он как загнанный жизнью древний старик – тяжело, с хрипами, покашливал нехорошо и пару раз сплюнул через порог.
Илья без приглашения запрыгнул в квартиру, едва не задохнулся от вони, и двинул по коридору, открывая все попавшиеся на пути двери. За каждой разгром и мерзость запустения, старая – несомненно бабкина – мебель покорежена от души, на полу груды тряпья вперемешку с мусором, под потолком на проводе висит одинокая лампочка, занавесок на окнах нет. Хотя, если подумать, зачем они нужны на последнем этаже, кому придет в голову смотреть в окно – если только с крыши свесится. В кухне, ванной и туалете та же картина, сантехника, ровесница хозяина берлоги, в муках доживает свой век, везде грязь и воняет так, что к горлу подступает тошнота.
Илья толкнул последнюю дверь, остановился на пороге, держась за стену. Это подойдет, выбирать все равно не из чего. Комнатенка крохотная, узкая и длинная, как пенал, заканчивается балконной дверью, открытой настежь по случаю теплого времени года. У одной стены продавленный диван, на котором, можно не сомневаться, бабка Колобка когда-то провела свою первую брачную ночь, напротив – полированный письменный стол из цельного дерева с одним единственным уцелевшим ящиком, остальных давно и след простыл. Больше мебели в комнате не было, зато воняло не так сильно, как в остальной квартире, через открытую дверь с балкона тянуло сырой свежестью, и было слышно, как по перилам стучат капли дождя. Илья плюхнулся на диван, вытянул больную ногу, осторожно повернул ступню вправо-влево: болит, зараза, и ворочается еле-еле. «Только бы не перелом, с остальным я разберусь» – он положил рюкзак на колени, достал из внутреннего кармана пятисотку, кинул ее подлокотник дивана. Леха и безразличный ко всему, кроме денег, Колобок, рванули наперегонки, хозяин жилья успел первым, сгреб купюру и бессмысленно пялился на Илью.
– У меня к тебе предложение, – проговорил тот. – Каждый день я буду давать тебе деньги. Каждый день по пятьсот рублей. А ты меня ни о чем не спрашиваешь, словно меня и нет здесь. Договорились?
– Да, – невнятно пробормотал Колобок. – А…
– И вопросов не задаешь. Если мне что-то понадобится – сходишь и купишь, сам я пока не могу. Держи, – рядом легла еще одна, на этот раз тысячная, купюра, – сгоняйте кто-нибудь в аптеку. Обезболивающее купите, для дезинфекции ран что-нибудь и бинт эластичный. И поесть что-нибудь заодно. Сдачу себе оставьте, только быстро.
На этот раз Леха оказался проворнее, схватил деньги и зашлепал тапками по коридору, Колобок помаячил еще на пороге, глядя на «квартиранта» безумными глазами, и тоже провалился. Илья услышал, как хлопнула входная дверь, выдохнул и прикрыл на секунду глаза. Мышка получила передышку, ушла из-под носа охотников, потрепанная, с поврежденной лапой, но ушла же! И после себя как минимум одного «двухсотого» оставила, но кто ж знал, что так обернется… Но что сделано, то сделано – «загонщик» в морге, или в эту самую минуту направляется туда, его коллеги в растерянности, а мышка в норке. Грязной, темной, насквозь подозрительной, но, надо признать, безопасной, что разом перекрывает все недостатки. А сколько эта благодать продлится – не угадать, фортуна – барышня ветреная, сегодня улыбается, а завтра повернется филейной частью. И что – снова бежать? И рад бы, да возможности нет.
Илья добрался до выключателя на стене, хлопнул по клавише ладонью. Ого, здесь сохранился музейный экспонат – трехрожковая люстра, жутковатого вида образец советской легкой промышленности. Пыльный, местами расколотый, он функционировал исправно, слежки Илья не опасался, плюхнулся обратно на диван и задрал штанину на правой ноге. Чего-то в этом роде он и ожидал – лодыжка отекла, раздулась, кожа отсвечивала бледно-синим и зверски ныла при каждом осторожном прикосновении. Илья снова попытался крутануть ступней, пережил, откинувшись на спинку дивана краткую потерю сознания, вытер взмокший лоб. Плохо дело, на восстановление уйдет недели две, если не больше, и то при условии, что кость цела. «Обойдется» – Илья насторожился, потянулся к рюкзаку, запустил в него руку и сжал рукоять «ижа». В коридоре хлопнула входная дверь, послышались голоса – нарики невнятно переругивались, кто-то первым делом ринулся в кухню, загрохотал чем-то, уронил на пол и, видимо, пнул от души, так как металлический звон усилился, когда предмет врезался в стену.
– Вот, – на пороге возник запыхавшийся Леха, – как просил.
На ободранный стол легли пакеты – аптечный и из ближайшего круглосуточного сетевого магазина. В первом Илья обнаружил заказанное – упаковку обезболивающих таблеток, средство для обработки ран и порезов, бинт и «патронташ» из десяти инсулиновых шприцев. Бросил их на диван, и, не обращая внимания на шорох за спиной, открыл второй пакет. Хлеб, колбаса, бутылка с оранжевого цвета газировкой – негусто, но пока придется довольствоваться этим. Обернулся – шприцы исчезли, в комнате никого, дверь полуоткрыта, из глубины квартиры доносятся возбужденные голоса – у друзей сегодня праздник. В аптеке, понятное дело, Леха не только набор для оказания первой помощи прикупил, добрые тетеньки-фармацевты в обмен на дензнаки ему много чего полезного подкинули, естественный отбор в чистом виде. Если человек хочет сгнить заживо – зачем ему мешать? И не пропадать же деньгам, раз уж говорящий труп сам принес их? Правильно, незачем.
– Приступим, – первым делом Илья разулся, туго обмотал лодыжку бинтом и поднялся на ноги. Другое дело, он даже может передвигаться самостоятельно, правда, пока только от двери до дивана, и дальше на балкон, держась за стол. А вот теперь можно и поужинать.
Илья проглотил таблетку обезболивающего и занялся бутербродами. Трапеза получилась некалорийной, зато пропала, наконец, терзавшая ногу от ступни и до колена боль. Дожевывая на ходу, он подошел к двери, выглянул в темный коридор – тихо, даже странно, словно он один в квартире. Впрочем, нет – после паузы раздались голоса, радостные, громкие, в комнате у входной двери стало оживленно и весело, кто-то ржал, Илье показалось, что это резвится хозяин квартиры. Проверять свое предположение не стал, плотно прикрыл дверь, прикидывая на ходу, не передвинуть ли к ней стол, чисто на всякий случай, до утра, не дольше. И по прикидкам выходило, что стол придется двигать каждую ночь, пока он не сбежит из этой берлоги, но предосторожность лишней не будет. Черт знает, что взбредет в голову орущим за стеной наркоманам, Леха вон и покойника обыскать не погнушался, что уж о живых говорить. Подберутся ночью, по голове отоварят – и привет, а в рюкзаке много интересного, кроме денег и оружие имеется. Но до «ижа» им не дотянуться, ручонки коротки.
Илья доковылял до балкона, оперся на перила и посмотрел вниз. Вон они, светятся за «железкой» в темноте окна многоэтажек, в одной из которых живет Саня, отсюда, вроде, рукой подать, а на деле километра четыре будет. Как у него все закончилось, интересно? Да что ему будет, с него спроса нет, «комитетчики» все видели, тряси его, не тряси – ничего нового он не скажет, если только пошлет куда подальше. А вот бдительность «загонщики» усилят, с одной точки наблюдение снимут, на другие объекты переключатся, и две недели для них не срок, месяц будут в карауле сидеть, два, три – сколько прикажут. Знать бы еще, кто приказал…
Илья перегнулся через перила, глянул по сторонам. Овраг отсюда не видно, он остался с другой стороны дома, здесь через двор высится напротив вторая башня-близнец, тоже построенная при царе Горохе, панельная, облезлая, в окнах редко где белеют стеклопакеты, а уж спутниковая «тарелка» вообще одна на весь фасад. Жуткое местечко, дрянное и депрессивное, глаза бы не глядели, а уши не слышали пьяных воплей с детской площадки внизу и визгливого смеха за стеной. Не по своей воле он тут оказался, хотя, если с ночлежкой в Москве сравнить – квартирка наркоши уровнем повыше будет. Все, спать, об остальном он подумает завтра.
Илья пересек комнату и вышел в коридор, как мог тихо, добрался до ванной, умылся наскоро над грязной треснувшей раковиной и посмотрел на себя в зеркало с отбитыми углами. Здесь надо обработать, и еще здесь – он коснулся подсохшей ссадины на скуле и длинной багровой царапины на подбородке, задрал голову. Над кадыком и на шее темнела неровная узкая полоса, уходила к нижней челюсти, глотать было не то, чтобы больно – неприятно. «Переживу» – Илья пригладил волосы и поплелся назад, преодолевая желание зажать нос. В крайней комнате ревела музыка, сквозь нее доносились крики и гогот, похожий на крик кликуши – веселье достигло своего пика, но скоро пойдет на спад. Приступ гиперактивности сменится ступором и бессонницей, приступами страха и депрессией, срочно понадобится догнаться. Но все решаемо, «соль» это не героин, вот с ним маята: деньги отдай, и жди потом часами, пока посредник закупится, пока сам уколется, а здесь сразу на руки, при этом в разы дешевле. И абсолютно легально, но это уже совсем другая история.
Стол сдался с первой попытки и переехал к двери, надежно перекрыв собой вход. Илья выключил свет и вытянулся на диване, положил забинтованную ногу на подлокотник. Теперь ждать, только ждать, раненой конечности нужен покой, и он это ей обеспечит, пусть даже придется отдать Колобку все деньги. Как чувствовал, что «командировка» в родной город затянется, хорошую сумму перед отъездом обменял, правда, предназначались деньги для других людей и для других целей. Подкуп, взятки – все, что угодно, все, что потребуется отдать за информацию, а вот как на деле все обернулось. Как долго он просидит в этой дыре – черт знает, зато искать «мышку» здесь ни одной ищейке в голову не придет, хоть какое-то утешение. Илья еще немного полюбовался на баррикаду у двери и заснул под пьяные вопли с улицы и рев шансона за стеной.
И провалился в день сурка – каждые следующие сутки от прошедших если и отличались, то незначительно, вариации и оттенки суть дела не меняли. Первым делом выдать Колобку деньги – тот с утра пораньше караулил «квартиранта» в коридоре, и, получив свое, сматывался с глаз долой, и квартира переходила распоряжение Ильи. Но часа на полтора, не больше, поэтому приходилось торопиться: успеть привести себя в порядок, приготовить самую простую еду на грязной липкой плите и вернуться на свою территорию к моменту, когда хозяин вернется домой. Иногда один, но чаще с оравой таких же конченных, с остекленевшими глазами, с рожами дегенератов в третьем поколении, одетых в вонючие тряпки – вокзальный бомж побрезгует. Закрыться в комнате и ждать, когда закончится этот день и начнется новый. Ждать Илья пристрастился на балконе, «гулял» часами, приспособив для передвижения найденную здесь же старую швабру с деревянной ручкой. Обмотал широкую часть тряпками и ловко прыгал по квартире, даже высокий порог преодолевать научился, не сразу, конечно, но за два дня вполне этот маневр освоил. Садился на ступеньку или стоял, опершись на перила, к звукам из квартиры не прислушивался – привык за неделю. Радовало одно – отек спадал, лодыжка приобретала свой первоначальный вид, и в ответ на нагрузку уже отзывалась не, пронзительной, до обморока, до испарины болью, а ныла, как ноет к непогоде давно травмированный сустав. «Неделю еще тут сидеть или дней десять» – Илья замотал ногу бинтом и потащился на выгул, убедившись предварительно, что дверь в комнату надежно перекрыта славным, добрым, тяжелым, как цинковый гроб, письменным столом. Впрочем, вторжения можно не опасаться, несколько дней назад ломилась к нему парочка обдолбышей непонятной половой принадлежности – явно уединения искала, но получив в лоб, поняла, что ловить тут нечего и убралась в сторону ванной.