Татьяна Нильсен
Стадное одиночество
Путешественники из южной части Швеции региона Сконе пользовались обычно услугами датского столичного аэропорта. С перелётами за редким исключением никогда не случалось заминок, цены на билеты не шокировали и диапазон направлений поражал воображение! Утром пока ехали в копенгагенский аэропорт «Каструп» муж молчал. Когда пересекали Эресуннский мост и Лиса по привычке вертела головой, пытаясь снять видео на телефон, он с усмешкой заговорил:
– Европу мы посещаем два раза в год и каждый раз двигаемся именно этим путём! И как только мы попадаем на этот мост, ты снимаешь кино! Даже египтянину живущему в Каире надоедает снимать пирамиды Хеопса.
– Да я не устаю поражаться грандиозностью и смелостью тех инженеров, которые сотворили такое чудо! Как можно было спроектировать мост переходящий в тоннель! Это как с неба на землю! Шведы с датчанами просто обязаны были снять сериал «Мост» и прославить это место!
Василиса вернулась к своему занятию и остаток пути они перебрасывались лишь короткими репликами. Дорога из Эресуннского тоннеля выныривала сразу возле аэропорта Каструп. Василиса заметила, что муж совсем скис. Она подыскивала слова, чтобы успокоить его, но в голову не приходила ни одна толковая мысль.
«Ничего большой парень сам разберётся. Вечером выпьет немного виски, сядет у телевизора и душевная тревога покинет его голову, – подумала Лиса и потрепала Кристофера по руке. – Сам рассказывал, что посещал Россию в период существования СССР, как раз в годы «перестройки». В те времена, когда на страну опустилась нищета, разруха, а на полках в магазинах лежали лишь синие цыплята. Сейчас это другая страна – сытая, благополучная и уверенная в светлом будущем! И не надо за меня волноваться! Я еду в свою страну!»
– Не ходи провожать меня в здание аэропорта, – первая заговорила Лиса. – Пока стоянку найдёшь, пока оплатишь! За это время я уже багаж оформлю. Чемодан не тяжёлый и на колёсах! Так что давай без долгих прощаний! Вернусь, как только получу документы и повидаюсь с дочерью!
Кристофер ничего не ответил, припарковал автомобиль, достал из багажника чемодан и с тяжёлым вздохом поставил рядом с женой. Она порывисто обняла его, выдвинула ручку и покатила багаж, громыхая колёсиками по дорожным плитам. Он с тоской проводил жену взглядом, вернулся в салон авто и поехал в обратном направлении. А Василиса, войдя в гулкий аэропорт остановилась и огляделась. Она вдруг вспомнила слова из знаменитого стихотворения:
«И каждый раз на век прощайтесь,
– Когда уходите на миг!»
Лиса немного загрустила, но суета аэропорта быстро развеяла печаль от прощания с супругом.
В Москве фру Олафссон поселилась в небольшом отеле, не распаковывая багаж, она отправилась прогуляться и перекусить. Столица поражала роскошью, огнями, праздником и дороговизной. Народ беззаботно шатался по улицам, балагурил, пил кофе, покупал наряды и смеялся. Холёные дамы выходили из бутиков, загруженные фирменными пакетами.
«Удивительное дело, – подумала про себя Олафссон. – Несмотря на санкции и высокие цены на товары, люди потрафляют собственным желаниям и ведут себя так словно ничего не происходит!»
Ещё одну странность заметила Василиса и эта необычность касалась именно её. Неожиданно стало понятно, что находясь в России она ведёт себя, как иностранка фру Олафссон. А в Швеции она чувствует себя, как сибирячка Василиса Волошинская.
В отель путешественница вернулась около девяти часов вечера. Она скинула с себя одежду, приняла душ и только после этого позвонила дочери. Та ответила не сразу. Василиса уже хотела отключить телефон, как услышала далёкий и хриплый голос:
– Да слушаю.
– Любочка привет. Это мама.
– Мама? – выдохнула дочь после секундной паузы. – Привет! Спросонья не глянула на номер. Ты чего звонишь? Что-то случилось?
– Нет. Всё в порядке. Просто хотела сказать, что уже здесь.
– Где здесь? В Москве?
– Да сегодня прилетела.
– И как ты добиралась?
– Как как, через Стамбул! Вместо трёх часов пилила три часа до Стамбула, пересадка четыре часа и перелёт из Турции до Москвы ещё четыре! Устала, как собака!
– Почему не предупредила меня? Я бы встретила! – голос дочери набрал силу и неожиданно снова притих. – Подожди я перейду на кухню. Севка уже спит.
– Не хотела тебя волновать и дёргать. Из аэропорта добралась сама, устроилась в семейном отеле почти в центре города. Давай завтра встретимся!
– Конечно! – горячо поддержала Любовь. – Я отпрошусь на работе раньше и сразу позвоню. Какие у тебя планы?
Василиса услышала долгий выдох и поняла, что дочь закурила сигарету.
– Снова куришь! – не удержалась Волошинская. – Совсем о здоровье не думаешь! А ведь этот природный запас надо распределить на всю жизнь! Если хочешь, конечно, жить долго!
– Я хочу жить счастливо! И не начинай мама! – вяло огрызнулась Люба. – Всё-то ты видишь даже по звуку!
– Я твоя мать! Родила тебя и воспитала! И кому как не мне заниматься нотациями! – мать старалась выключить укоризненные ноты, но они пробивались сквозь помехи и расстояние. – И что там твой сожитель уже спит? Время всего девять вечера! Он опять начал пить? Или снова потянуло к рулетке?
– Да мама он устал, пришёл с работы, поел и лёг спать, – Люба закатила глаза и выпустила дымную струю. В её планы не входило, стоя возле приоткрытого кухонного окна доставлять удовольствие соседям вечерними склоками с матерью. В столице стояла жара и жильцы старались проветривать квартиры вечерней прохладой. Соседи распахивали окна и делились запахами из кухонь, телевизионными звуками и даже разговорами о тайных переживаниях!
– И не закатывай глаза! – Волошинская знала дочь как свои пять пальцев. На трудные и неудобные вопросы личного характера Люба никогда не отвечала сразу. Сначала она запрокидывала голову, поднимала взор к потолку, словно там искала ответа и только потом выдавала результат.
– Всё ты видишь! – раздражение Любови на нравоучения матери неожиданно рассыпалось. Она фыркнула и захохотала.
Мать засмеялась в ответ, гася наметившийся конфликт.
С зятем у Волошинской отношения не сложились с момента знакомства. Да и настоящим родственником он так и не стал, несмотря на то, что дочь связалась с ним три года тому назад. Они сожительствовали на его территории в квартире, которую Всеволод получил в наследство от бабки. Василиса всегда убеждала дочь в никчёмности выбранного ей человека! В ЗАГС не приглашает, колец не дарит, денег не зарабатывает. Одним словом тунеядец, нахлебник и захребетник! Он окончил сценарно-киноведческий факультет ВГИК-а, считал себя творческой ранимой личностью и всё время повторял:
– Обидеть художника может каждый!
А фру Олафссон, у которой никак не получалось стать тёщей на законных основаниях кривилась на этих словах, словно от зубной боли.
Сева мечтал стать знаменитым драматургом и сценаристом, но у него никак не получалось пробиться на этом поприще. От невостребованности он впадал в депрессию, месяцами носился с меланхоличными настроениями, а то вдруг оживал, лихорадочно писал ночами напролёт, пил вёдрами кофе и выкуривал пачками сигареты. В моменты взлёта вдохновения Любовь покидала прокуренную бабкину квартирку и пару месяцев проживала у какой-нибудь подруги. Потом возвращалась к сожителю, выгребала и чистила жильё, готовила еду пока Всеволод бегал с новой рукописью по студиям, а его футболили и не желали слушать. Далее всё повторялось по сценарию жизни – отрицание, гнев, торг, депрессия и принятие! Вот на таких волнах качалась дочь Люба. И Василиса тоже пережила в отношении зятя все пять стадий от отрицания до смирения! Мать примирилась с выбором дочери, но с её сожителем встречалась в случае крайней надобности. Именно из этих соображений она не предупредила Любу о своём приезде заранее. Та обязательно затеяла бы семейный банкет по случаю визита матери. Они сели бы за стол, Всеволод обязательно употребил рюмку другую и пришлось бы Василисе выслушивать про творческие планы зятя. С таких застолий ей не позволяло подняться воспитание, но после пустой пьяной болтовни Волошинская испытывала чувство крайнего раздражения в отношении родственника. Она хотела для дочери простого женского счастья и тихой гавани. Её муж – отец Любы скончался трагически. На шахте произошёл взрыв, под завалами погибло больше сорока человек, среди них оказался и муж Волошинской. Любочке тогда исполнилось только пять лет. После этой трагедии Василиса так и не вышла замуж. Сама без чьей либо помощи растила дочь, кормила, одевала, учила в школе и в Университете. И даже не помышляла о создании семьи, но судьба распорядилась иначе. Когда ей исполнилось сорок восемь лет на отдыхе в турецкой Анталии Волошинская познакомилась с Кристофером. Закрутилось как-то всё быстро. Уже через год после встречи они заключили брак и стали жить вместе в небольшой шведской деревне неподалёку от города Мальмё.
– И где он сейчас работает? К Севе даже слово работа применить трудно! – не удержалась и съязвила Василиса. – На стройке разгружает кирпичи?
– Примерно! – неожиданно Люба поддержала ехидство матери. – На такси мы теперь работаем! Зато деньги появились, даже ипотеку на двушку Севка хочет взять!
– О так это прекрасно! – подивилась Лиса и перевела разговор на другую тему. – Есть новости про Василия?
– Про твоего брата забулдыгу я ничего не знаю и не уверена, что что-то хочу знать! Оставь ты его в покое мама! Он в тебе не нуждается! Да и ни в ком кроме бутылки! Благо пенсия есть, с голоду не пропадёт и самогонку может купить у соседки тёти Вали!
– Надо же ты помнишь самогонщицу!
– Воспоминания детства оседают как камень навечно! – усмехнулась Люба и снова выпустила дым. – Хоть и жаль неприкаянного, но общаться с ним сложно! Он озлоблен на весь мир и снова выльет на тебя ушат грязи! Самое удивительное, что дядя Вася всегда находит причины для недовольства, как дворовая собака грязь!
– Ну, как же отстань! Он же мне брат, хоть и дурак! – Василиса на секунду замолкла и тут же спохватилась. – Ладно не буду тебя отвлекать! Ложись спать, завтра позвони! А с утра я займусь своими делами!
Волошинская отключилась. Она растянулась на кровати и уже стала проваливаться в сон, как вспомнила, что не сообщила Кристоферу о благополучном прибытии на родину. Она набрала текст и отправила мужу СМС. Перешагнув здание аэропорта Шереметьево Василиса словно погрузилась в другой мир! Этот мир был знаком с детства, она любила запахи, звуки, песни, говор, манеру одеваться и общаться друг с другом! Немудрено, что про существование мужа она забыла на время! Неожиданно сон прошёл, в голову полезли воспоминания. И память подкидывала сюжеты связанные с трудностями. Она жила словно всегда что-то преодолевала, точно брала вершины. Ей ничего не доставалось легко и в учёбе, и в работе! Лиса никогда не полагалась на удачу. Она не приносила хорошие оценки, если не зазубривала предмет, не получала премию если не задерживалась на работе допоздна, не носила австрийских сапог если не отстаивала очередь в тридцать три вилюшки! Даже дочь в детский сад устроила с трудом! И Люба такая же – не отличается особой хваткой. В универе училась так себе, работу нашла в школе учителем английского языка. Хорошо хоть из Сибири перебралась в столицу! Но и тут облом! Встретила вот такого Всеволода! Сначала думала, что он принц, творческая личность, диплом ВГИК-а имеет! Не хухры мухры! Родители из творческой интеллигенции – папа осветитель в столичном театре, мама гримёр. Только пена это всё, одни названия! А по факту сын бездарность, родители к творчеству имеют отношение весьма косвенное! Но осуждать возможных родственников Василиса не собиралась! Вроде тоже могла отнести себя к образованному слою общества – к интеллигенции. А по факту сама экономист с закрытого завода! Был машиностроительный завод, да сплыл! Одни руины остались. И скиталась Волошинская по городу в поисках работы, на всё соглашалась, даже пол мыла в спорткомплексе. Благо к тому времени дочь встала на ноги и сама стала зарабатывать себе на жизнь! А самой что надо? С булкой хлеба, бутылкой молока, вилком капусты и шматом сала можно было протянуть целую неделю. Даже на бутылочку красного винишка оставалось! Как-то со старых запасов выкроила себе на горящую путёвку к турецкому берегу! Именно эта путёвка оказалась выигрышным билетом в другую жизнь! А Лиса уже поставила на себе крест. Решила, что так и озябнет в небольшой квартирке угасающего сибирского города! Ан нет! Судьба решила иначе! И слава Богу! Василиса не уставала благодарить бога за такой подарок, за такой фортель, который преподнесла жизнь! Она не любила Кристофера такой любовью, которую показывают в кино. Да и нужны ли такие чувства в зрелом возрасте? Страдания, эмоциональные качели, ревности, слёзы радости и печали уже не посещали душу. Ей было комфортно и спокойно с этим немногословным мужчиной. Некоторые вещи конечно раздражали, находились причины для склок и ругани, но такие мелочи уже не могли растянуть их по сторонам. Семья Олафссон решила состариться вместе! Потом она ещё долго не могла понять, почему именно она привлекла внимание высокого статного шведа, а не яркая дамочка с искусно уложенными волосами, красной помадой на губах с острыми пунцовыми ногтями и в обтягивающих джинсах! Она считала что именно такие притягивают внимание мужчин, а не пресные на вид тётеньки. Читая в женских романах бред про красивую душу Лиса только усмехалась, ведь встречают по одёжке и когда доходит дело до сердца, то пора уже улетать. Курортные любовные истории заканчиваются у трапа самолёта!
Московские дела закрутили Волошинскую, но она выкроила время для того, чтобы встретиться с дочерью и её сожителем. По Любе она скучала безумно, а вот с зятем не горела желанием вести общие беседы и всё же на общий ужин согласилась. Настояла лишь на том, чтобы вечеринка произошла на нейтральной территории. Семья из трёх человек ужинала в тихом уютном ресторане. Родители Всеволода по какой-то причине отсутствовали, но эти причины мало интересовали шведскую гостью. За время трапезы Василиса очередной раз удостоверилась, что зять мало изменился и что дочь поставила совсем не на ту лошадь. Сева не перестал носиться с творческими бредовыми идеями, хоть много времени проводил за баранкой. Однако вид дочери Василису удивил. Она не совсем понимала причину радости в глазах Любы. Дочь не повысили по службе, её гражданский муж из подающей надежды творческой личности превратился в простого таксиста и пара продолжала проживать в однокомнатной прокуренной квартире. И Люба не ждала ребёнка! Об этом прежде всего мать спросила у дочери! Значит есть то, о чём дочка ещё не рассказала! Однако Волошинская не торопила события, она не собиралась так скоро возвращаться в Швецию.
Утром Василиса спустилась в ресторан. Завтрак предполагался в континентальном формате, то есть на раздаче в стиле шведский стол стояли подносы с булками, варёными яйцами, нарезками из сыра, колбасы и термосами со свежим кофе. Женщина расположилась возле окна, включила телефон, принялась неспешно жевать и просматривать ленту новостей. Она усмехнулась про себя – с мужем такой номер бы не прокатил. За столом ели, слушали радио, перекидывались новостями, говорили о погоде и никаких телефонов! В один из первых дней, когда Василиса только прилетела к мужу, она закончив трапезу поднялась и отправилась по своим делам. Кристофер окликнул её, потом взял за руку и произнёс:
– Я не знаю, как в твоей стране заведено, но в Швеции так: мы вместе сели за стол, должны вместе встать. Мы уважительно относимся к каждому члену и к пожилым, и к малышам. Это нормальная традиция в семье.
Сначала Волошинская взбрыкнула и закатила глаза к потолку, (а с кого бы дочь взяла пример?) но в какой-то момент поняла, что это очень замечательная традиция. Такая же прекрасная, как брать друг друга за руки на прогулке, проходить из распахнутых дверей впереди мужчины, получать цветы по поводу и без, делать друг другу маленькие подарки и хвалить приготовленную еду. Кристофер любил кашеварить и умел. Только один недостаток имели его блюда – повар слишком увлекался специями. Фру Олафссон ела и нахваливала супы, хотя терпеть не могла сельдерей, который муж в обязательном порядке добавлял в жидкое варево. Однажды в пылу какой-то незначительной ссоры она выпалила, что терпеть не может переизбыток специй, наличие уксуса во всех салатах, а сельдерей не переносит на дух! С тех пор разногласия по кулинарному вопросу закрылись автоматически. Оба члена семьи поняли, что для улучшения погоды в доме, лучше не замалчивать проблемы, а говорить о них и желательно не повышая голоса.
Василиса пила не очень хороший, не очень крепкий кофе, кидала взгляд на прохожих за окном и листала новостную ленту в телефоне. Неожиданно она остановила палец и нажала на экран, чтобы развернуть заметку. Одна фамилия ей показалась смутно знакомой. Лиса внимательно пробежала глазами по тексту. Автор заметки ссылался на достоверные источники. Какой-то представитель из правоохранительных органов, который пожелал остаться неизвестным сообщил, что сегодня рано утром случайный прохожий обнаружил труп Хельмута Россманна на окраине города Москвы. Тело гражданина Германии заметил мужчина, который рано утром отправился в перелесок по грибы. Следствие разбирается в причинах смерти. Известно на данный момент то, что Россманн прибыл в столицу России по вопросам бизнеса. Шестидесятилетний бизнесмен пытался наладить коридор по продаже комплектующих для IT оборудования в обход санкций. Что послужило причиной смерти разбирается группа из Следственного комитета.»
Олафссон прищурила глаза и закусила нижнюю губу.
«Нет! Это не может быть именно тот Россманн. Да Хельмуту тоже сейчас шестьдесят два года, но тот занимался политикой, был членом социал демократической партии Германии и в будущем видел себя в лидерах партии SPD, а этот всего лишь торгаш, да ещё и с подмоченной репутацией! Сейчас ни одна захолустная европейская контора, ни один коммивояжёр не станет напрямую налаживать торговлю непосредственно в России. Толковый и ушлый будет действовать через третьи страны, чтобы обойти санкции! – Василиса глотнула холодный кофе не замечая вкуса. – Нет это не тот Хельмут, которого я когда-то знала. И в Германии Россманнов, как собак! Даже распространённая в Европе сеть немецких магазинов по продаже бытовой химии и косметики носит название «Россманн». Это конечно же другой человек, которого я не знаю!»
Олафссон задумалась. Она не ожидала, что воспоминания настигнут её настолько неожиданно, разворачивая в памяти очень ясные картины прошлого. Она даже не представляла, что в голове сохранятся мельчайшие подробности истории, которая давно осталась в прошлом.
* * *
год 1989
Василиса распределяла людей по категориям – на тех, кто полностью перекладывает ответственность за собственные провалы на окружающих; на тех, кто переносит часть вины на близких и на тех, кто несёт на своих плечах повинную ношу в одиночку. Первые личности при рассмотрении собственных промахов и провалов утверждают примерно так:
«Да я виноват, но и вы могли бы поступить иначе! Почему в тот момент, когда я шёл неправильным путём, никто не остановил меня и не указал на ошибочность поступков и представлений! Все видели, что провал неизбежен, но никто не хлопнул меня по плечу и по-дружески не сказал:
– Осторожно товарищ! Семь раз отмерь и один раз отрежь!
И вы оказались не друзьями, а говном! Просто стояли и наблюдали, как я погружаюсь в топи неудач, откуда выбраться почти невозможно!»
Такие граждане не задумываются о последствиях! В момент старта их переполняет уверенность в собственной правоте и в правильности выбранного пути! Они не нуждаются ни в чьих советах! Эти личности бесстрашно бросаются в пучину волн, они полны решимости и готовы рисковать не только своим благополучием! Зачастую они ставят на кон благосостояние близких людей! А вот провал они переживают трагически с заламыванием рук, со стенаниями и с алкогольными анестезиями. Угрызения совести им неведомы, они упиваются собственным падением и пытаются затащить за собой в бездну как можно больше народа. Некоторые из этих граждан поднимаются снова, осторожничают, извлекают уроки, но ненадолго. Уверенность в собственной правоте толкает их к новым подвигам! Многие спиваются от жалости к себе. Они оплакивают похороненный талант, деньги, возможности – смотря кто и что потерял, а главное рыдают по своей никчёмной судьбе. Вину во всём эти товарищи перекладывают на других, совсем не понимая того, что они не есть центр вселенной. У окружающих существует своя жизнь, семьи и проблемы и плевать они хотели на друга, который когда-то крутил на пальце ключи от «Мерседеса», а сейчас сдаёт пустые бутылки в овощном магазине за углом. От неудачников больше всех достаётся ближайшему кругу! Именно в их адрес несутся самые страшные обвинения и даже проклятья!
К следующей категории Василиса определила людей «мнущихся». Это которые мнутся под воздействием внешних ударов, но они в состоянии распрямляться. Такие делят ответственность за промахи пятьдесят на пятьдесят. То есть такие характеры рациональны, они в состоянии анализировать поступки. Эти личности ставят под сомнение, как собственные действия, так и действия тех, с кем их свела судьба.
Себя Василиса относила к третьей категории. Такие во всём винят себя! Эти личности с мазохистским удовольствием занимаются самобичеванием! Хорошо то, что длятся такие периоды недолго! Василиса отдавала себе отчёт в том, что выбор друзей, профессии и всего окружения это именно её осознанный выбор. И только она несёт ответственность за путь, по которому отправляется. Иногда трудно понять заранее, какая дорога ведёт в правильном направлении, а какая приведёт к печали, стрессу, а может и к целой трагедии! Конечно, на определение вектора пути влияют друзья, родственники, коллеги, но в конечном итоге предпочтение одному из вариантов отдаёт она сама! А потому Василиса не копила обиды на окружающих, никого не винила, извлекала уроки из провалов, старалась не повторять ошибок и шла дальше!
Зато младший брат Василисы Василий относился к первой категории (и кто надоумил родителей дать такие имена детям). Он упрекал во всём окружающих. Особенно провинившимися оказывались родственники. Он мог трепать нервы матери за то, что она не отговорила от свиданий с простушкой из деревни, а потом позволила завести дружбу с городской легкомысленной фифой! Он упрекал старшую сестру в том, что именно ей достаются самые лакомые куски со стола, самые лучшие шмотки и больше всего родительской любви. Конечно, она же умная, окончила институт, а он кое-как осилил ПТУ. В его стенаниях не содержалось даже толики правды, но у Васьки сформировалась и окрепла именно такая правда! Только с отцом обвинительные варианты не проходили, он быстро пресекал упрёки и нытьё сына, а вот матери, деду и сестре доставалось нередко!
Накануне вечером братец закатил очередной концерт и Василиса потом ещё долго не могла уснуть. В голове звучали резкие выкрики брата:
– Ты идёшь по пути предательства! Антисоветчица! Вот я пойду и донесу на тебя!
– Да что ты такое говоришь! – сокрушалась мать. – Это же твоя сестра! Куда ты пойдёшь? В милицию или в комсомольскую организацию?
– Нет! Он прямиком в ООН писать станет или в Красный крест, а лучше начиркай жалобу в Красную книгу! – ухмылялся дед, не выпуская изо рта дымящуюся папироску. – А может сразу пристрелить сестру, чтобы не мучилась и семью с таким героем как ты не позорила! – он рубанул ребром ладони воздух.
– Ой, как смешно! – Васька раскраснелся. – Это благодаря вам Василиска такие знакомства завела! Это потому что книг зарубежных начиталась и жизни сладкой захотела!
– И почему ей не захотеть богатой жизни? – вклинилась мать. – Она институт закончила! Мы вас для того и растили, чтобы вы горб, как мы не ломали!
– Вот вот! Твоя сестра дипломированный сотрудник, а тебя чуть из ПТУ не выперли! В слове «х-й» три ошибки пишешь! – дед потёр щетинистую щёку. – Её уже двор мести не заставишь, за швабру она не уцепится и махать колокольчиком во дворах, подъезжая на мусорной машине, не станет ! А тебе туда прямая дорога! Умник!
Василий покраснел! Он вскочил из-за стола, отчего посуда зазвенела и из кастрюли выплеснулся суп.
– А ну прекратили балаган! – все обернулись на резкий окрик. Отец слышал перепалку, но не вступал в ссору. Он вымыл руки под рукомойником, сел за стол и положил на скатерть тяжёлые ладони. Ужинали на улице. Мать накрыла во дворе под навесом. – Ещё не хватало, чтобы соседи взялись нам кости перемывать! И ты лезешь, – он кинул сердитый взгляд на Ваську. – В предатели взялся сестру родную записывать! Цыц! Она дура связалась с кем попало, только и ты ума не набрался!
– Смотри ка не нравится им! Набежали защитнички! – обиженно насупился младший Волошинский. – В Армию пойду сам! Вот завтра прямо с утра и в военкомат!
– Да уж займись чем-нибудь! – дед снова залез в перепалку. Он подвинул пепельницу и замял заскорузлыми пальцами папиросу. – А то дальше разговоров дело не идёт!
– И пойду! В Афган попрошусь!
– Конечно! Без тебя там не справятся, – снова ухмыльнулся дед. – Дорогу домой будешь показывать, Сусанин хренов! Войска уже выводят из Афганистана! Дурень! Ты хоть газеты читай, а если буквы забыл смотри программу «Время» по телевизору!
– Ну и пусть начали выводить! И на меня афганских мождахедов хватит! Ещё в Африке не спокойно в Анголе и Эфиопии, например!
– Ты чего задумал, – округлила глаза мать, приподнялась, наклонилась над столом и не больно тюкнула ладошкой сына в коротко стриженную макушку. – В Армию служить пойдёшь! Как все служат! Но даже не думай проситься туда, где стреляют! Герой выискался! Твои деды навоевались! Хватит на семью героев! Распетушился! Послушай деда, он дело говорит! Вставай с утра пораньше и отправляйся на поиски работы!
Отец, не говоря ни слова окатил семью грозным взглядом отчего все притихли. Мать, поджав губы начала разливать по тарелкам суп и раздавать домочадцам. Потом всё же не выдержала, качнула головой и произнесла:
– Всего два года разницы, а такие разные.
Утром Василиса проснулась от странного звука. Она одёрнула занавески и выглянула во двор. Дед, уложив на столе доску, резво скользил по ней рубанком, выравнивая древесину. Лиса накинула халат, мельком глянула на настенные часы и прямо в тапках вышла на улицу.
– Ты чего такую рань взялся за работу? Седьмой час всего. – Волошинская поёжилась от утренней прохлады, ткнулась носом в дедовское плечо и села рядом на скамейку под навес. – Мама ругаться будет – на столе, где едим ты столярку устроил. И весь двор стружками засыплешь! Мне потом убирать!
– Ничего выметешь! В гараже места нет и где я размещу доску на метр восемьдесят? И позавтракаем в доме, ничего страшного не произойдёт.
– Как пахнет деревом, стружками и опилками! – Василиса потянула носом, втягивая в себя ароматы утра, травы и древесины. – Такие нотки во французских духах присутствуют!
– Ага, – согласился старик. – Кедр относится к элитным сортам древесины. Для себя берёг.
– В смысле для себя? – не поняла девушка и засмеялась. – Дом для себя решил построить? Может и жениться хочешь? – она озорно погрозила пальцем. Невесту поди нашёл, а нам не показываешь!
– Поздно уже женихаться, – дед отложил рубанок, достал из кармана спецовки мятую пачку «Примы» и закурил. – Давай внучка чайку попьём, да я работу продолжу.
Василиса резво вскочила на крыльцо, а войдя в дом поднялась на цыпочки. Родители ещё спали и из комнаты брата раздавалось мирное сопение.
«Какой славный и добрый пока спит! – подумала сестра. – А только зенки продерёт опять претензии полезут ко всему миру!»
Через несколько минут Василиса поставила на свободном углу стола чайник, кружки, варенье и заварник.
– Дед заканчивай плотничать, а то кипяток остынет, – Волошинская разлила чай, протянула одну кружку старику, сама устроилась на скамейке. – Так что ты затеял? Курятник новый в прошлом году только поставили. Дом ты строить не хочешь, жениться тоже не желаешь!
– Гроб сколочу. Из хорошей древесины добрая домовина получится!
– Ты с ума сошёл? – Василиса вскинула на деда испуганные глаза. – Не хватало, чтобы в доме гроб стоял! Вроде никто помирать не собирается!
– Это мы предполагаем, а Бог располагает! Слышала, куда твой брательник намылился! Смерти ищет. А тот кто ищет, тот всегда находит! Смерть долго упрашивать не надо! Только свистни она тут как тут! А если обойдёт внука беда стороной, то домовина мне пригодится! Меньше твоим родителям мороки! Сейчас гробы дорогие! А этот из кедра! Долго в нём буду лежать!
– Терпеть не могу такие разговоры! – Василиса передёрнула плечами. – Васька молодой дурак ума нет и ты туда же!
Старик не ответил, только глубоко втянул в себя никотиновый дым.
Завтракали вдвоём с отцом. Мать рано убежала на работу, Васька отправился куда-то испытывать судьбу то ли в военкомат, то ли прямиком в Афганистан. Дед, собрав плотницкие причиндалы обосновался в гараже.
– Я тебя не осуждаю дочка, – отец поставил локти на стол. – Знакомство с иностранцем дело хорошее. Нас приучили уживаться в интернационале. Братство народов и всё такое, но он немец! А я человек партийный! Не хватало нам проблем в семью! Скоро весь город шушукаться станет!
– Папа с окончания войны прошло сорок с лишним лет! Выросло целое поколение непричастных к фашистскому режиму! Сколько ещё можно!
– Я ничего не имею против! Ты говоришь на иностранных языках, умеешь пользоваться столовыми приборами, хоть мы тебя этому не учили, много читаешь! Вон образование высшее получила! Но…
– Что но, папа?
– Но он не из ГДР, а из ФРГ! – отец оглянулся и перешёл на шёпот. – Будь он выходцем из социалистического лагеря ещё куда не шло! А этот из вражеской территории! Там одни агенты капитализма! – отец не напирал, а старался быть корректным.
– Папа он родился в семье, в которой никто из родителей не участвовал в войне на фашисткой стороне! И потом ты всегда говорил, что сын за отца не отвечает! Мамин отец провёл в сталинских лагерях восемь лет, значит и мама наша неблагонадёжная?
– Это совсем другое! – Волошинский был уже не рад, что затеял этот разговор. – Твой дед попал в застенки по доносу!
– Да хоть по поносу! Дед оттрубил восемь лет от звонка до звонка! Вернулся тихим, забитым и прожил после освобождения недолго! Из-за колючей проволоки нормальными не возвращаются! На Колыме оставляют здоровье. А уж человеческое достоинство немногим удаётся сохранить! И мама к этой истории имеет отношение косвенное, лишь по факту рождения! Так и Хельмут имеет отношение к фашистам лишь по национальному признаку! По твоему мнению если бы я полюбила грузина, таджика, латыша или бурята, то такой брак ты благословил, а с немцем из Федеративной Республики Германии связывать свою судьбу нельзя? Уж давай придерживайся своих же лозунгов – «Все люди братья», «Мир во всём мире» и «Пролетарии всех стран, соединяйтесь»! – Василиса раскраснелась. – И прекрати разжигать распри, а давай налаживать дружеские мосты между народами! Ведь именно так учит партия и такой курс держит правительство!
