Татьяна Парамонова
Предел колдовства
1.
1997 год
– Ты ко мне пришла, моя хорошая? Поцелуемся?
Как же он мешает сосредоточиться! Лара перечитывает снова: «…в воздухе между ним и умывальником висела окровавленная повязка. Пораженный, он стал вглядываться…»
– Что такое? Кто пришел? Петруччо! Петруччо!
Лара закрыла «Человека-невидимку», засунув палец между страницами. Клетка висит прямо над диваном, где она прилегла почитать после обеда. Зеленый волнистый попугай скучает и отрабатывает свои любимые фразы чуть хриплым голоском с бабушкиной интонацией. Второй, голубого цвета, молча сидит на жердочке. На веранде больше никого. Бабушка с вязанием отправилась в сад.
Послышались тихие шаги, Петруччо сразу замолчал и повернул голову к распахнутой двери.
– Анна! Ань! Ушли что ль куда?! – Лара узнала голос соседки, тети Маруси, которая неуверенно поднималась по ступенькам.
Лара замерла на диване. Она была худющая и потому знала, что за высоким подлокотником от входа ее не будет видно. Может соседка подумает, что никого нет, и уйдет. Девочка не любила эту пожилую женщину с крошечными глазками и редкими серыми волосами. Но та уходить не спешила. Лара увидела, как, оглядевшись по сторонам, она наклонилась к умывальнику и начала что-то приговаривать. Слов было не разобрать, шептала Маруся быстро, без запинки, словно заученный текст.
Лара собралась нарушить тишину – покашлять или сказать что-нибудь, ей не нравилось подглядывать, но тут Маруся, не переставая бормотать, стала водить руками и поплевывать прямо на умывальник. Теперь Ларе стало страшно выдать себя. Она замерла и ждала, не понимая, что происходит. И только мысленно молила, чтобы все это скорее кончилось.
– Ты ко мне пришла? – маленький Петруччо продолжил монолог, не дождавшись внимания к своей персоне.
Маруся вздрогнула, быстро взглянула на клетку.
– Тьфу на тебя, так бы голову и оторвала! Одна грязь от вас и зараза, – незваная гостья начала спускаться по ступенькам, хватаясь рукой за поручень. Лара с облегчением вздохнула.
***
– Фу, Кнопка, отстань! – девочка ладонью прикрыла лицо от собаки, бросившейся ее облизывать. Следом на веранду входила бабушка.
– Солнышко, да ты все лежишь?! И бледная какая! Часом не заболела? – бабушка подошла и положила теплую ладонь ей на лоб. В другой руке она держала белую эмалированную миску.
– Ничего я не заболела! – Лара старалась скрыть волнение и пока не могла решить, рассказывать обо всем увиденном или нет.
– Вставай, сейчас чайник поставлю, вот и клубнички собрала, – бабушка хотела подставить миску под кран умывальника. Лара испугалась. Сейчас на ягоды польется вода, над которой только что читала заклинания соседка.
– Нет, я сама помою! – закричала Лара, вскакивая с дивана и выхватывая миску из рук бабушки.
Она зачерпнула ковшиком воду из ведра, стоявшего рядом, и поспешно плеснула на клубнику. Две некрупные ягоды, вылетев из миски, упали на дно умывальника. Лара схватила их и зашвырнула через открытую дверь прямо в клумбу.
– Ларочка, детка, да что с тобой?
– Гнилые попались, бабуль!
Лара понимала, что ее поведение со стороны кажется странным.
– Просто скучно мне, заняться нечем, – Лара говорила теперь мягче, стараясь успокоить бабушку и не выдать себя.
– Ну, ничего, через месяц Ася приедет, будет веселее.
Через месяц! В середине июля! А надо сейчас, срочно с кем-то посоветоваться.
Ася в экспедиции, а ей тут на даче сидеть все лето! Из любимых занятий – только чтение книжек. Да и вообще, с двоюродной сестрой жизнь всегда бурлит, она находит, чем заняться, постоянно какие-то приключения… Как бы хотелось увидеть Асю прямо сейчас. А еще и родителей все лето не будет, они до сентября в командировке, в Заполярье.
– Бабуль, а зачем у нас в заборе проход к тете Марусе? Она что не может, как все, заходить через калитку?
– Чего это ты вспомнила? Давно там штакетник снят, еще когда Володя ее был жив… И пусть, я хоть Тобику могу поесть отнести, Маруся ему одни помои льет.
Лара любила Тобика, обычного дворового пса с темно-желтой короткой шерстью и почти черной мордой. Очень грозный, но Лару ни за что не тронет. Когда дядя Володя, муж Маруси, взял щенка, девочке было лет восемь. Она бегала с ним по дорожкам, бросала мячик. Потом Тобика посадили на цепь и больше не разрешили играть, хотели вырастить злобную сторожевую собаку. С конурой Тобику повезло, дядя Володя сколотил крепкую, с круглым входом. Крыша почти без уклона, на ней пес и лежит большую часть дня. И по-прежнему радуется, когда Лара приближается, чтобы погладить его.
«Значит, проход с соседского участка останется. Так и будет эта бабка шастать? Ася бы что-нибудь придумала. А я? Просто размазня какая-то! И бабушке не могу сказать почему-то… Ведь явно происходило что-то нехорошее, и как о таком рассказать?»
Ларе хотелось отогнать воспоминания о недавнем происшествии. Это как укор ей, такой тихой и нерешительной. Надо действовать, а она лишь страдает. Лучше бы она всего этого просто не видела.
2.
Ася закинула на плечо рюкзак, папа кинулся помочь, но она упрямо отстранилась. Мама стояла вся красная, у отца рубцом обозначилась морщина на лбу. Ася отвернулась. Она не хотела уезжать вот так, со скандалом. Но что поделать? Почему родители с ней как с маленькой – ведь она уже третий раз едет в экспедицию?! Считается позором, когда тебя провожают до поезда, потом еще пихают пакеты с едой, просят не выходит на остановках, машут вслед тронувшемуся составу. Ужас!
В этот раз она даже не сказала дома о собрании, которое проводили организаторы экспедиции перед отъездом, сходила на него сама. Все записала. В кармане бумажка: поезд 239, отправление в девять тридцать. Разрешила взрослым проводить только до выхода из метро. Не страшно, на вокзал она дорогу найдет. Ничего, что отправление вечером. В июне темнеет поздно.
Она оглянулась, родители уезжали по эскалатору вниз. Стало немного грустно.
Курский вокзал она знала хорошо, подошла к электронному табло. Поезда были какие угодно, кроме номера 239. Внезапная догадка заставила ее вздрогнуть. Ася кинулась к большому расписанию. Так и есть, поезд 239 ушел в половине десятого утра. Как же так?! В прошлом и позапрошлом году в Тамань отправлялись вечером, примерно в это время. Вот она и подумала… Слезы подступили к горлу. Ася опустилась на рюкзак, но тут же вскочила – надо что-то делать, а не сидеть тут до ночи.
В экспедицию она точно не попадает, поезд в пути уже половину суток. Эх, родителей она убедила ни во что не вмешиваться, сказала, что все у нее под контролем. И что теперь? Ехать домой? Представила, как мама скажет: «Ну вот, я так и знала!»
Самое ужасное, что родители завтра тоже уезжают в отпуск. И путевки на них двоих уже давно куплены. И все так удачно складывалось… А теперь что, отменять все из-за нее?! Нет, домой точно нельзя, надо что-то решать.
И тут Асе пришла в голову спасительная мысль. А не поехать ли на дачу, к бабушке? Она туда в любом случае собиралась, только попозже, после экспедиции, на всю вторую половину лета. Бабушка поймет, не будет ее ругать. А еще там Ларка, двоюродная сестра. Ларик точно обрадуется, хотя Асе неприятно показывать себя неудачницей. Ну надо же, перепутать время отправления поезда!
Тогда надо шевелиться быстрее. Уже поздно, десятый час, хорошо, что от Курского до Ярославского вокзала всего одна остановка на метро.
Покупая билет на электричку, Ася с тревогой заметила, что в это время почти нет желающих ехать. В пригородном поезде тоже малолюдно и грязновато. Ближе к дверям расположилось несколько усталого вида мужчин, возможно, возвращающихся с работы. Середину вагона заняла пестрая компания с панковскими прическами, они прекрасно вписывались в этот унылый вагон, делая его похожим на декорации спектакля.
Ася с тревогой огляделась, ища, где было бы безопаснее сесть, и увидела в самом конце вагона семью. Муж и жена среднего возраста и пара мальчишек, младший из которых спал с открытым ртом, положив голову отцу на плечо.... Она решила, что разумнее всего устроиться поблизости, и опустила свои вещи на сиденье рядом. Все сорок минут дороги прошли спокойно, и ей так не хотелось снова надевать рюкзак и отправляться в темноту.
На остановке вышла она одна и быстро-быстро, почти бегом, помчалась по мрачным пустынным улочкам, вглядываясь в кусты, скрывавшие заборы, и прислушиваясь к тишине наступающей ночи. Расстояние от станции до дачи преодолела минут за пять, никого не встретив. Она дернула калитку – закрыто на засов изнутри. Вот, интересно, от кого бабушка запирается? Тот, кому надо, найдет способ проникнуть во двор.
Ася скинула рюкзак, перелезла через забор, потом открыла изнутри калитку и вернулась за брошеными вещами. Залаял соседский пес, но она громко прошептала: «Тобик, это я!» Тот сразу замолчал. Девочка подошла к дому. Теперь стало слышно, как Кнопка нетерпеливо поскуливает за дверью. «Умненькая у нас дворняжка, сразу узнала», – подумала Ася и постучала. – «Ну вот, сейчас начнется!»
***
Было около одиннадцати. Лара и бабушка давно поужинали. На веранде горела только старинная круглая настольная лампа. Оба попугая спали, засунув головы под крылышки. Лара больше не брала в руки «Человека-невидимку», листала старые журналы – «Юность» и «Вокруг света», которые лежали стопкой на этажерке. Кнопка свернулась на полу у ног. Пора идти спать.
Вдруг собака вскочила и подбежала к двери. Опустив нос к самой щели, Кнопка мелко виляла хвостом и тихонько скулила. Раздался стук. Собака прыгнула на дверь, стала скрести, теперь уже виляя хвостом в полную силу. Бабушка поднялась с дивана.
– Не открывай, – Лара похолодела, – вдруг там…
Но она не успела сказать, кто там мог быть. Бабушка сдвинула полупрозрачную тюлевую занавеску на окне возле двери, вгляделась в темноту, ахнула и быстро откинула крючок, которым закрывались на ночь.
***
Когда Ася ввалилась с вещами на веранду, бабушка, конечно, удивилась. Она стояла, молча глядя то на внучку, то на часы, и прикрывала рот рукой. Но ничего такого, что предполагала Ася, не началось.
«Ты же сейчас должна ехать в Тамань…» – пробормотала Лара, которая изумилась не меньше бабушки. Но потом запрыгала от радости и чуть не отдавила лапу Кнопке, которая тоже бегала под ногами. Петруччо чирикал и молотил крыльями, держась за перекладину, как будто в полете, при этом песок, овес и шелуха от проса сыпались на пол. Пугливая голубенькая Рая забилась в угол клетки, моргая от удивления – в это время попугаи обычно спали.
Бабушка наконец пришла в себя и бросилась к плите – скорее что-то разогревать, но Ася ее остановила. У нее имелось одно такое выражение лица, когда с ней лучше не спорить, именно его Ася и продемонстрировала.
– Ну ладно, девочки, тогда спать, завтра утром поговорим, – бабушка набросила на клетку платок. Кнопка успокоилась и свернулась на диване.
3.
Утренний разговор был недолгим. Ася рассказала обо всем произошедшем, с силой расчесывая блестящие каштановые волосы. Потом соорудила хвост на затылке. Ей просто хотелось чем-то занять руки. Закончив с прической, она откинула со лба прямую непослушную челку. Ася снова повторила, что поезд всегда уходил вечером, поэтому другого она и предположить не могла. Посмотрела на бабушку. Удалось ей доказать, что она не виновата в опоздании?
Лара слушала молча. Она не понимала, при чем тут выяснения, кто виноват? Сестра мечтала об экспедиции весь год, а теперь, ясное дело, переживает, поэтому и говорит так дерзко. И не так уж важно, кто виноват, главное, сорвалась поездка на море, на раскопки. Для нее, Лары, это было бы сильным ударом. Может поэтому она и не ставила себе таких больших целей, чтобы потом не разочароваться, если все сорвется…
Бабушка сегодня нервничала больше, чем накануне:
– Асенька, как ты могла сразу не сообщить родителям? Они и сейчас ничего не знают?! Я-то вчера подумала, вы вместе решили, что ты к нам поедешь. Надо на почту бежать, звонить, пока они еще дома!
– Ларка, а давай ты маме моей позвонишь, у тебя голос убедительный, она меньше орать будет, – Ася пошла выкатывать велосипеды из сарая.
Бабушка смотрела вслед внучкам, скрывшимся за поворотом. Двоюродные сестры. Одного роста, обе худенькие, спортивные, и в чертах много общего. Но какие же они разные! Темноволосая Ася любит командовать, резковата в словах и поступках. Конечно, она на полгода старше, но ведь разница-то небольшая. У Лары по плечам рассыпаны русые волнистые пряди, даже на вид мягкие. И сама она уступчивая, будто в тени за сестрой. Не спорит, но не всегда с ней соглашается, особенно в последнее время, хотя чаще все-таки молчит, скрывая взгляд под ресницами.
***
Стоя в кабинке телефона-автомата, девчонки по очереди передавали друг другу трубку, пока Асина мама наконец поняла, о чем речь, и почему ее дочь звонит с дачи, а не подъезжает по железной дороге к морю. Под конец разговора Асе даже показалось, что мама вздохнула с облегчением: так ей будет гораздо спокойнее ехать в отпуск. Конечно, ведь девочки с раннего детства проводили лето на даче. Там точно обойдется без приключений. И еда будет домашняя, и спать не придется в палатке.
Уладив дело с родителями, сестры покатили к пруду. Там на большой березе были их любимые качели: широкая доска, привязанная с двух сторон канатами. Качаться можно вдвоем, стоя. Главное, крепко держаться, ведь доска высоко взлетает. Тут не поговоришь, а ведь Ларе не терпелось рассказать сестре вчерашнюю историю с соседкой.
Наконец, они сели на траву, чтобы прошло легкое головокружение от качелей. Лара сначала говорила спокойно и ровно, как будто отвечала урок по литературе, но, постепенно увлеклась и, рассказывая про Марусю, стала показывать загадочные движения рук и даже состроила зловещую гримасу. Это был художественный вымысел, она не могла разглядеть лица Маруси с дивана. Ася с задумчивым видом грызла травинку. Вдруг она сказала:
– Знаешь, мне это кое-что напомнило. Когда нам было лет по шесть, помнишь, приезжали гости и мы сидели допоздна, ели арбуз, а потом пришлось вечером в темноте бежать в туалет? В самый конец сада. Помнишь, как на обратном пути я вдруг схватила тебя за руку и помчалась в сторону дома? Так вот, я расскажу, что мне тогда показалось…
– Нет, Ась, тебе не показалось. Я тоже тогда кое-что увидела.
Девочки уставились друг на друга.
– Погоди, не рассказывай, – Ася уже поднимала велосипед, – поехали домой, напишем на листочках, что мы видели, и сравним. Для чистоты эксперимента. Вдруг ты не очень хорошо помнишь, и мои слова на тебя повлияют.
Лара слегка нахмурилась, но согласилась с сестрой.
***
Так значит, все было на самом деле? Пришло время признать это. Теперь уже нельзя считать, что им что-то померещилось. На двух тетрадных листках написано примерно одно и то же. Если не считать, что Ларе бросилось в глаза несколько орфографических ошибок у сестры, а Ася такого и не могла заметить…
Произошло это, по-видимому, в августе. Приехали все родители и еще гости. Привезли воблу и огромный арбуз. Было ужасно весело, взрослые рассказывали какие-то забавные истории, девочки не все понимали, но хохотали вместе со всеми. От смеха и от арбуза им срочно понадобилось в туалет, хоть и страшно уходить от ярко освещенной веранды вглубь сада. Дорожка сужалась, огибала яблони и вела в темноту к стоящей у дальнего края участка кабинке. Быстро справившись, девочки бросились в обратный путь. Когда оставалось пробежать еще половину, они замерли, услышав треск веток. Яркий свет веранды был уже близко, он освещал и кусты вдоль длинного забора, и громадину-ель, нижние лапы которой спускались почти до земли, образуя шатер.
Внезапно из-под этого шатра, раздвинув ветки, вышли двое. На мужчине надето что-то длинное темное и еще черная шляпа с опущенными вниз полями, он казался высоким и совсем нездешним. Женщина, приземистая, с покатыми плечами, в каких-то облезлых одеждах, так низко надвинула платок на лоб и прикрыла им щеки, что лица нельзя рассмотреть. В руках она держала небольшой сверток.
Они вышли и резко остановились, так же, как и девочки. Замерли, пытаясь остаться незамеченными. Но не заметить людей было трудно. Казалось, на них направлен мощный прожектор.
В этот момент Ася схватила сестру за руку и поволокла в дом. Они вбежали, запыхавшись, взрослые за разговорами не заметили их отсутствия, а девочки ничего не сказали. Когда прошло потрясение, Лара подумала, что все это ей показалось. Просто не могло такого быть на самом деле. Откуда взяться незнакомцам? За елью плотный высокий забор, никаких проходов. Больше оттуда никто никогда не появлялся… Поэтому Лара не обсуждала тот случай с сестрой и долгое время не вспоминала его.
