Татьяна Степанова
Четыре крыла
Глава 6
Майор бальзаминов
– Здешняя полиция нашу тетю Розу в убийстве сына подозревает. – Макар покачал головой. Они, распрощавшись с Локи, отъехали от автосервиса и остановились на обочине. – Я, признаться, не ожидал… Я почти в шоке.
– Привыкай, – Клавдий искал в мобильном в интернете адрес территориального пункта участковых Скоробогатово.
– Вдруг парень врет? – Макар созерцал фабричные корпуса и темную полосу леса за ними.
– Он нам не солгал. При заявлении о пропаже человека его ближайшие родственники всегда автоматически попадают в круг самых вероятных подозреваемых. Если пропала жена – на подозрении муж, если пропал муж – жена…
– Но мать и сын! – Макар выглядел расстроенным.
– Без разницы. Для полиции… моих бывших коллег все одинаковы в подобных случаях. – Клавдий огласил адрес пункта участковых. – Вторая Песчаная улица…
– И для тебя?
– Слушай, тетя Роза не просила нас искать сынка. Мы… то есть ты сам навязался на ее всклокоченную голову. Она не отказалась. И нас не послала куда подальше. Приняла нашу помощь. Вопрос: где именно пролегла граница откровенности в ее рассказе про Руслана?
– Но она нам вообще мало сведений о нем сообщила. Даже удивительно. Отделывалась общими расплывчатыми фразами.
– Я заметил. Скрывала от нас она нечто важное? Свою собственную роль в пропаже сына?
– Участковый обыскал ее квартиру вместе с криминалистом. – Макар вспомнил слова Локи.
– С экспертами на пару обычно ищут следы крови, – Клавдий рассуждал невозмутимо, а Макар все больше мрачнел. – Но порой изымают и некоторые личные вещи пропавшего, несущие следы его ДНК, – зубную щетку, расческу, бритву. Для последующего опознания трупа.
– То есть участковый уже уверен – Руслана нет в живых?
– Два месяца минуло. Его не нашли, и он сам не объявился. Его телефон не работает.
– Но если Розу подозревают в убийстве, отчего она на свободе?
– Прямых улик против нее во время обыска в квартире не обнаружили.
– Но Локи утверждает обратное, – возразил Макар. – Отыскали они вроде что-то.
– Косвенную улику. При подобном раскладе мать задерживать нет оснований. Да и резона. Дело все равно развалится, если она ни в чем не признается. И самое главное – нет трупа. До тех пор пока тело не нашли, любые доказательства – просто факты к размышлению, но не к прямому обвинению в убийстве.
– Даже кровь в квартире? – уточнил Макар тихо.
– Именно ее всегда ищут в первую очередь. Следы замытые, уничтоженные, используют спецсредства их для выявления, – Клавдий кивнул. – Но без трупа или хотя бы его расчлененных частей кровь в роли главной улики все равно не сработает. Надо же проверить ДНК. А точный ответ даст лишь сравнение именно ДНК крови и останков, заметь – не волос с расчески пропавшего, слюны с его зубной щетки или пятен на трусах. А плоти, пусть и сгнившей за два месяца.
Макар поморщился, больше вопросов не задавал.
– Усек, братан, куда мы ввязались из-за твоей клятвы? – осведомился Клавдий. – Ладно. В панику не впадаем. Двигаем дальше.
– Тете Розе д’Альвадорес уже не верим ни на грош? – Макар включил зажигание внедорожника.
– Решим после встречи с местным участковым, – ответил Клавдий задумчиво. – Михаил Бальзаминов. Майор полиции.
– Ну и фамилия… Лютики-цветочки у меня в садочке… Я фильм с Вициным в Сети и в Англии смотрел, хохотал, – вспомнил Макар и слабо улыбнулся.
– Про майора Бальзаминова я слышал, – заметил Клавдий.
Территориальный пункт участковых располагался в новом павильоне, смахивающем на обычный сельский магазин с забранным могучей решеткой окошком. Им повезло – майор Бальзаминов оказался на месте. Кабинет-каморка – сизый от сигаретного дыма, распахнутая настежь дверь – помещение проветривалось. В коридоре, покашливая, переминались с ноги на ногу двое молоденьких патрульных. Приверженцы ЗОЖ, они брезгливо морщились и ждали, пока рассеется сигаретный дым.
Макар понятия не имел, каким образом Клавдий начнет выстраивать с Бальзаминовым продуктивный для них диалог. Кто он теперь для своих прежних коллег после ухода из полиции? Когда они помогали полковнику Гущину, все складывалось гладко и просто – мощная харизма Гущина закрывала их словно броней. Но полковника с ними нет в Скоробогатово. Дело пропавшего без вести Руслана Карасева его не касается. Они с Клавдием – в свободном плаванье. А перед ними за пустым столом с пепельницей, полной окурков, – майор Бальзаминов. С виду простой, деревенский мужик в полицейской форме: хмурый, давно разменявший пятый десяток.
– Михаил Михайлович, – Клавдий мельком глянул на табличку на двери с полными данными участкового. – Мы к вам насчет Руслана Карасева. Моя фамилия Мамонтов. В прошлом я ваш коллега.
Майор Бальзаминов окинул взглядом высокого статного Клавдия в черном летнем костюме, белой рубашке, с рукой на перевязи. Пару секунд он размышлял, вроде вспоминал, а затем его покрытое морщинами лицо озарила широкая улыбка, обнажившая редкие желтые прокуренные зубы, изуродованные кариесом и старыми пломбами. Бальзаминов внешне до боли напоминал участкового на мотоцикле из «Берегись автомобиля», преследовавшего Деточкина.
– Из Бронниц, да? Терминатор? – майор Бальзаминов нацелил на Мамонтова палец и поднялся. – Когда брали рецидивиста Свища и еще двоих урок и гвардейцам в ноги кланяться не хотели, вызвали тебя подсобить. Ты еще со своим прикидом заявился. Упакованный. Свищу морду всмятку разбил, а у него вроде не просто ствол, а «калаш» имелся тогда.
– Точно, – ответил Мамонтов. – Рад новой встрече с вами. А это мой друг Макар Псалтырников. Он сейчас мой босс. Я в его семье – бодигард.
– Уволился? С травмой? Теряет система кадры? – Бальзаминов прищурился, и обветренное деревенское лицо его приобрело сходство с печеным яблоком из-за мелких морщин. – А мне до пенсии три месяца всего осталось. Доскриплю. Скажи честно, коллега, в зарплате выиграл?
– Существенно, Михал Михалыч. Даже сравнивать смешно. И потом свободный я человек, – скромно ответил Клавдий.
– Где бы и мне работенку прибыльную сыскать на пенсии? – Бальзаминов все щурился.
– Найдем, – еще скромнее и тише, чем друг, обещал Макар.
– Су-ууу-рьезно? – протянул майор Бальзаминов.
– Святое дело помочь с трудоустройством бывшему коллеге моего ближайшего друга, с которым вы вместе жизнью рисковали при поимке уголовника Свища, – произнес Макар – сама вежливость и дружелюбие. Джентльмен!
– Я в тачке тогда в арьергарде сидел, – отсек лесть Бальзаминов. – Но Мамонтова из Бронниц помню. И никак не врублюсь – вы нашего пропавшего гражданина Карасева где-то видели, да? Сведениями о нем располагаете?
– Нет, – ответил Клавдий. – Мы…
– Значит, родственники гражданки Розы Сайфулиной, дальние? Или же ее бывшего, не дай бог? – Бальзаминов насторожился.
– Нет, мы просто… – Мамонтов внезапно запнулся. Объяснить Бальзаминову внятно и коротко повод, сподвигнувший их заняться поисками Руслана, он… не мог. Не находил слов.
– Роза Равильевна в нашем присутствии упала в обморок от слабости и горя, от недоедания, – произнес Макар. – Рассказала нам о сыне и своей беде. Мы с Клавдием… решили ей помочь.
– Она вас наняла? Она ж нищая, ей не до сыщиков частных. Да и не похожи вы на детективов-проныр, – Бальзаминов разглядывал их уже с недоверием. Он все продолжал улыбаться, демонстрируя свои «лагерные» зубы, но улыбка превратилась в жесткую ухмылку.
– Мы не детективы. И Роза Сайфулина нас не нанимала. Мы ей помогаем. Чисто по-человечески, – отчеканил Клавдий.
– Альтруисты? – майор Бальзаминов осклабился.
– Типа того. Волонтеры. – Клавдий смотрел ему в глаза.
В кабинет шумно зашли двое патрульных. У одного бубнила рация.
– На «макаронах» попытка хищения, – сообщил юный страж, тряся трещавшую рацию. – Вынести пытались….
– Кража? Дуйте в цех, разбирайтесь, раз вызов, – оборвал его Бальзаминов. – Одна нога здесь, другая там. И без перерасхода бензина. Я строго потом проверю – где катаетесь. А вы, – он живо обернулся к Клавдию и Макару, – типа волонтеры… Вы погуляйте пока, видите, я занят – вызов срочный на происшествие. Освобожусь – потолкуем.
– И долго нам ждать? – бросил Клавдий Мамонтов.
– Цигель… цигель… ай-люлю! – Бальзаминов вновь улыбался почти по-отечески. – Через час встретимся в шашлычной нашей «У Пети Великого» – обеденный перерыв у меня грядет. Продолжим тему. Вам же слив инфы по Хвосту… то есть по Руслану Карасеву нужен, да? А мне тоже интересно стало. У нас ведь в поселке одновременно с ним еще человек без вести пропал тогда же, в конце мая.
– Кто? – выпалил Макар. – А Роза нам ничего не говорила!
– Девица молодая, бывшая одноклассница Руслана. Александра Севрюнина, – ответил участковый Бальзаминов. – И до сих пор о ней и о нем ни слуху ни духу.
– Мы вас ждем в шашлычной, приглашаем на обед, – заявил Клавдий.
Бальзаминов глянул на него. Затем покосился на молоденьких подчиненных. Они не торопились на вызов на «макароны» – застыли в дверях, внимали с любопытством беседе.
– Ну и дела. Еще и его одноклассница исчезла, – хмыкнул Макар, когда они медленно ехали по Скоробогатово в поисках шашлычной «У Пети Великого».
– Наоборот. Может, нам эта информация задачу облегчит. Парочка юнцов, амуры, – заметил Клавдий. – Не сгинули, не погибли, а удрали вдвоем. Ромео и Джульетта локальные.
– Но почему она нам не сказала сразу?! – воскликнул Макар.
– Уборщица? Слушай, я про нашу тетю Розу пока воздержусь свои выводы озвучивать. Лады? Я тебе лучше про участкового байку сейчас загну.
– Неприятный тип. Он на бывшего зека смахивает, – поморщился Макар. – Неохота мне его потом, после увольнения куда-то в приличный дом пристраивать или на фирму.
– Ты ж ему пообещал, – хмыкнул Клавдий. – Спешишь делать добро, а потом сам и сожалеешь.
– Я погорячился, Клава. – Макар поник светловолосой головой. – Sorry.
– Про майора Бальзаминова… Он меня вспомнил в связи с задержанием рецидивиста Свища и еще двоих. Но он сам храбрец-огурец. Искал он дачных воров, кражу расследовал, а наткнулся в заброшенной избушке на насильника – тот девчонку туда затащил вечерком. Бальзаминов крики ее услышал, кинулся вызволять. Насильник бросил жертву, и в тачку свою за руль, а Бальзаминов пытался его остановить. Запрыгнул на капот. Урод его километра три вез на капоте, вилял, сбросить хотел под колеса и переехать, а майор удержался чудом. Более того – разбил рукояткой пистолета лобовое стекло и ранил урода. Завалились они в кювет на полной скорости. Чудом живы остались. После начальство зашуршало – собрались наградить Бальзаминова за громкое задержание. А он руководству: «Не надо мне вашей почетной грамоты – хочу я тройной оклад. Премию!» А они ему: «Ах ты! Рвач!»
Макар слушал невеселую полицейскую байку. Не перебивал Клавдия.
Глава 7
Приносящий беду
Шашлычная «У Пети Великого» оказалась обычным сельским придорожным кафе. На дверях красовалось объявление: «Вход со своим алкоголем воспрещен!!» В шашлычной участкового Бальзаминова знали. Он повесил фуражку на вешалку, пригладил коротко стриженные, тронутые сединой волосы. А мясо – баранину резал на тарелке на мелкие кусочки и медленно-медленно пережевывал.
– Интервьюируйте, волонтеры, – усмехнулся он с набитым ртом. – А потом и моему спросу с вас черед.
– Вы Розу Равильевну в убийстве Руслана подозреваете? – с ходу выпалил Макар. Эта мысль не давала ему покоя. – Нам в городке сказали – обыск вы провели у них и что-то нашли.
– Сорока на хвосте притарабанила, да? – Бальзаминов полил шашлык соусом ткемали.
– Следы крови в квартире? – Клавдий тоже решил особенно не церемониться.
– Парень пропал неизвестно когда, – ответил участковый. – Из поселка он уехал в апреле – по слухам, нашел работу в Москве. Никто не знает какую. И я не добился ясности. Мать его ничего мне про место работы не сообщила. А с заявлением в полицию прибежала она только 29 мая. Сунулась ко мне… давно мы не виделись, постарела она сильно…
Клавдий и Макар переглянулись – у тети Розы и Бальзаминова своя собственная история? Призраки прошлого?
– В слезы ударилась, мол, больше недели сына не могу найти. Помоги – без вести пропал. А мы тогда в дикой запарке по другому заявлению пахали – за два дня до Розы Сайфулиной заявление поступило от матери одноклассницы Руслана. Мол, тоже мать с ней связь никак не установит, и дома девицы нет. Я начал поиски обоих. Вроде объединил для себя сначала.
Бальзаминов жевал шашлык желтыми «лагерными» зубами. Клавдий Мамонтов и Макар ждали, ели свои порции без всякого аппетита.
– По словам Сайфулиной, Руслан приезжал из Москвы домой на майские праздники – всего на один день и затем опять отчалил. Короче – последнее их свидание. Я решил тишком опросить соседей в подъезде. Вникнуть в ситуацию подробнее. Но на майские длинные праздники, сами знаете – все на огороды кочуют. У нас городок пустеет, все на грядках. А в их подъезде половина квартир вообще мигрантам сдается – те тоже стаей улетают домой на юга. На нижнем этаже сосед-мигрант нашептал мне – слышал крики в квартире, ругань, скандал. Но дату точную затруднился назвать – бухал он. Сам понимаешь, коллега, – Бальзаминов метнул взор на Клавдия. – Не мог я показаниями соседскими пренебречь. Учитывая прошлое их семейства…
Макар хотел спросить: а в чем дело? Но не решился пока перебить участкового.
– Выдернул я в выходной криминалиста из УВД и нагрянул к Розе без предупреждения. Она сейчас вроде опять работу уборщицы сыскала, да? А тогда зависла на паузе – из-за пропажи сына. Впрочем, кем она только не пахала – и кондуктором автобусным, и официанткой, и вахтершей, и консьержем в Наро-Фоме, сюда в шашлычную все мечтала устроиться – пять минут от дома всего. Но здесь семейный бизнес, все схвачено. В городке вообще с работой туго.
– Но есть же целая фабрика макаронная и хлебозавод, – заметил Макар тихо.
– Сайфулина и хлебозавод испробовала для себя в оные времена, – ответил участковый.
– Она нам говорила – к мужу переехала из Уфы, в юности, – вспомнил Клавдий Мамонтов.
– Уволилась она с «макарон». От молвы бежала с хлебозавода, от сплетен, – ответил Бальзаминов. – Короче, явились мы с криминалистом к гражданке Сайфулиной домой с обыском после показаний соседа снизу насчет скандала и криков. А с ней просто истерика приключилась. Не ждала она нас. Суетиться начала слишком.
Бальзаминов на секунду умолк. Увидел Розу – всклокоченную, полуодетую, в цветастом халате, криво подвязанном поясом. Как тогда, много лет назад… Только в ту пору волосы ее еще были иссиня-черные, густые… А сейчас поредели. Обесцвеченные перекисью, они теперь напоминали слипшуюся паклю.
Ее придушенный вскрик-скороговорка: «Да вы че, да вы че, да вы че???» «Вы ко мне зачем?!» «Кто вам разрешил у меня дома шарить?!»
А много лет назад она изрыгала проклятия… но не в его адрес, участкового Бальзаминова… Нет, его она тогда благодарила и рыдала на плече в его объятиях в дежурной «буханке», когда он вез ее в отделение. А в квартире на кухне все было залито кровью… ее сына Руслана.
На полу валялся секатор…
Его сразу забрали и приобщили к уголовному делу в качестве главного вещдока.
Бальзаминов вспомнил – они с криминалистом в ходе обыска сразу прошли на ту кухню. Эксперт обработал пол спецсредством и затем перешел в ванную, смежную с туалетом. В квартире Розы за годы, минувшие с той страшной памятной ночи, ничего не изменилось. Лишь все вконец обветшало – обои выцвели, плитка в ванной растрескалась, тесная кухня покрылась жиром и копотью. У плинтуса на полу в ванной спецсредство выявило пятна.
– Вы кровь Руслана искали у его матери дома и нашли? – повторил Клавдий. – И она сразу стала для вас, Михал Михалыч, главной подозреваемой?
– Нет, – Бальзаминов покачал головой, потянулся за зубочисткой. – Не мельтешите впереди паровоза, парни. Скажу так: да, кровь я нашел. Но результат меня озадачил. И криминалист наш, взяв образец, исследовал и подтвердил: кровь не свежая, не представляется возможным определить, когда она пролилась. Но имеются следы замыва, химических моющих средств – ванна ж… Может, и две недели назад замывали, а может, и тринадцать лет назад.
– Поэтому Роза Сайфулина до сих пор на свободе, но в роли главной подозреваемой в убийстве сына? – усмехнувшись, спросил Клавдий.
– С пропажей парня не все ясно и не все однозначно, – ответил Бальзаминов. – Мало ли кто в поселке желал ему вред причинить?
– Нам сказали – Руслан не был конфликтным, не дрался, не хулиганил, – продолжал Клавдий. – На фотографиях – он вполне обычный, слегка полный, вроде не хилый, крупный, физически довольно сильный. Правда, нас с Макаром удивило – друзей у него почти нет в поселке, только Локи с Пауком. Обычно в маленьких городках пацаны кучкуются…
– Его многие чурались, – Бальзаминов сломал зубочистку.
– Почему? – спросил Макар.
– Молва людская, идиотские суеверия. Его в поселке называли….
– Как? – Клавдий подался вперед.
– Приносящим беду. Считали нечистым созданием.
– Поясните, пожалуйста, нам подробнее, – Макар тоже проявлял живейший интерес.
– Маразм полный, – участковый снова принялся за свой шашлык. – В Скоробогатове у людей крыша едет порой. Руслана избегали. Считали: появляется он где-то – жди несчастья. Заведет с кем-то тары-бары, законтачит – у собеседника разные неурядицы начнутся потом… проблемы… Темный народ стал, одичал. Что у него в головах клубится? Раздражение копится, страх за будущее, черные невеселые думы, а срывается стресс на окружающих. Порой дикие формы принимает людская злоба. Бредовые суеверия.
– В интернете я прочел легенду про купца – хозяина фабрики по прозвищу Иуда, по фамилии Бородин. Он хлеб бородинский на своем заводе пек, да? И массово доносил на соседей – помещиков и земских деятелей, даже на родного брата. Его собственная мать прокляла за подлость. Он повесился на осине, да? – Клавдий смотрел на участкового.
На загорелом морщинистом лице Бальзаминова отразилось недоумение. Он нахмурился.
– Бородин-Иуда превратился в местное пугало? Чудовище-вампира, пронзенное осиновым колом? – не унимался Клавдий.
Макар глянул на друга: рисунок Августы явно не дает ему покоя. Подобное происходило и раньше, в их прежних расследованиях. Однако участковый был крайне озадачен.
– А, старинная наша… легенда. Страшилка городская. При чем здесь вообще она? – Бальзаминов наконец-то с усилием соединил ускользающие концы. – Я вам дело говорю, парни, а вы байками городскими, словно дети малые, забавляетесь.
– Но имелась ведь некая причина, заставляющая местных жителей верить в способность Руслана Карасева приносить беду? – настойчиво спросил Макар. – На пустом месте подобные суеверия не возникают.
– Родной папаша Руслана в детстве пытался его убить. Считал исчадием, выродком. Здешним это представлялось неким знамением, – ответил участковый Бальзаминов.
– Муж Розы?! Убить сына хотел?! – Макар привстал.
– С пьяных глаз. Ужрался в лом Карасев-старший в ту ночь. Я лично выезжал к ним на вызов, – ответил Бальзаминов. – Я только перевелся тогда в Скоробогатово по семейным обстоятельствам. Городок еще новым мне казался. Тихой заводью. А тут такое… Карасев-старший работал на хлебозаводе, тесто месил, сволочь… Розу он в ту ночь до полусмерти избил. Она чудом вырвалась. А Руслана семилетнего он выволок из постели и лупил головой об стену. И пытался нанести ему раны… изувечить. Я папашу еле тогда от мальца оторвал, скрутил. А он, когда мы его к дежурной машине волокли в наручниках, все орал на всю улицу: «Выродок! Родила выродка! Отродье! Беса сука родила! Беду он приносит! Меченый он!»
Макар и Клавдий внимательно слушали участкового.
– У людей в нашем поселке память длинная и недобрая. Папашу Карасева посадили на десять лет. Коньки он откинул в тюрьме. А здешние все помнят: и ночь расправы его над сыном, и вопли его безумные. – Бальзаминов умолк. И закончил: – Туго узелок завязался.
У Клавдия появилось стойкое ощущение: услышанное – лишь часть истории, многое им майор Бальзаминов недоговаривает.
– В ту ночь их квартиру кровь Руслана и Розы залила. Малец в больницу попал с травмами, – продолжил участковый. – И может статься, следы крови, замытые, старые, сохранились в их доме с тех самых пор. Поэтому гражданка Сайфулина для меня хоть и на подозрении, но не главная в происшедшем.
«Фамилию взял своего папаши – зверя…» – вспомнил Макара слова уборщицы Розы.
– Руслан, несмотря на нападение в детстве, взял фамилию отца, не матери, – заметил он. – Как же это понимать? Он простил своего отца, да?
Бальзаминов лишь криво улыбнулся.
– К родственникам папаши он податься не мог, их просто не существует, – ответил он. – У Розы осталась дальняя татарская родня в Уфе, но она с ними с момента переезда в Скоробогатово отношений не поддерживает. Исключено – затевать в Уфе его поиски. Он ведь даже фамилию русскую демонстративно себе в паспорт записал. Я потолковал с двумя его бывшими одноклассниками – с ними он вроде общался больше, чем с остальными.
– Пауком и Локи? – вставил Клавдий.
– Общение Руслана с Максом Вавелем-Локи я еще могу объяснить, Вавель сам не подарок. И семейка у них неблагополучная. Мамаша его с шестнадцати лет рожала от разных мужиков. Рожала и пила-гуляла. Многодетная мать! Деток в семье семеро. Двое старших сестер благополучно срулили из Скоробогатова, окончив школу. Макс тоже сразу после выпускного съехал из родной квартиры, одна из его сестер – инвалид детства, он их содержать не хочет, матери материально не помогает. Его мамашу пару раз за все безобразия пытались родительских прав лишить, но не стали. Правда, у самого Локи с головой все в порядке – без блата в институт поступил, учится, подрабатывает. Машину себе купил развалюху за гроши и в своем автосервисе довел ее до ума, починил.
– Сварщик он классный, – заметил Макар.
– И собой красавчик. Девчонкам шибко нравится, – хмыкнул Бальзаминов. – Но с Хвосто… с Русланом Карасевым он общался, снисходил до него. А вот второй из их прежней компании – Паук – Журов Денис, он сын завуча школы. Вряд ли его мать одобряла дружбу с обоими пацанами. Но он к ним все равно лип. Точнее, к Локи и…
Бальзаминов умолк. Подошедший к ним хозяин шашлычной поздоровался, спросил его – все ли нормально, вкусно? Пожелал хорошего аппетита. А у Клавдия вновь возникло чувство: Бальзаминов выдает им информацию строго дозированными порциями. За всеми его откровениями скрывается нечто иное – возможно, гораздо более мрачное и странное…
– Теперь мой спрос с вас, волонтеры, – заявил Бальзаминов. – Колитесь, ну! В чем на хрен интерес вам в этом гиблом деле?
– Я же вам уже объяснял – мы решили помочь Розе Равильевне в поисках сына. Полиция же его до сих пор не нашла. А мы попробуем. Мы же вам стараемся помочь, Михал Михалыч, – пылко ответил Макар.
– Ни в жисть не поверю, – Бальзаминов покачал головой. – Колитесь до седалищного нерва…
– Щас, кинулись, – в тон ему ответил Клавдий Мамонтов.
– Ага! Косвенное признание. Выходит, интерес шкурный все ж имеете, – Бальзаминов глядел на них жестко и недобро. Победно.
– Сейчас заведешь оперативную шарманку: не вы ли Руслана и прихлопнули, да? И явились внаглую узнавать – нарыла ли полиция улик насчет его пропажи. – Лицо Мамонтова стало непроницаемым. – А вы ни черта не нарыли за два месяца. Ты, Михал Михалыч, нам еще благодарен останешься – не только за обед и за обещание пристроить тебя после пенсии на хорошую работу. Но и за помощь в розысках уже не одного, а двух человек. Я плюсую и вторую вашу пропавшую без вести – девочку, бывшую одноклассницу.
Макар пока не вмешивался – умеет Клавдий беседовать с бывшими коллегами с наличием профессиональной деформации. Ставить их на место.
– Настоящий опер никому и никогда не верит. Особенно доброхотам. Особенно волонтерам-альтруистам. Особенно героям без страха и упрека, – щерясь в улыбке, парировал Бальзаминов. – А я мент неплохой. Свое дело знаю. Ты, – он обернулся к Макару, – все на мой рот пялишься.
– Не смотрю я на ваши зубы, – Макар внезапно покраснел. – Сдались они мне.
– Я опером ФСИН начинал, в колонии. На севере диком стоит одиноко… она, – Бальзаминов приблизил к нему лицо. – Пахал тягачом. Никому не верил. Вот так держал контингент! – Он стиснул кулак. – Клыки свои волчьи упустил по молодости лет. Они в заключении, и мы – опера – тоже с ними в тюрьме сутками. А до дантиста в город четыреста километров на вездеходе. Не лечил я зубы. На пенсию я, уволившись из органов, не проживу. Бабло – зарплата – нужны мне на пятом десятке хоть на ремонт челюстей, чтобы еще кусаться-огрызаться. Тебе – культурному, креативному, наглому, богатому и доброму… добренькому буржую подобное никогда не понять.
– Я не буржуй. Я тоже в жизни хлебнул. Мы с Клавдием о вас историю слышали, Михал Михалыч. Вы с риском для жизни насильника задержали, он вас на капоте тащил, а вы смерти не испугались, девушку юную от гибели и позора спасли, – произнес Макар. – Не стройте из себя перед нами бесчувственного чурбана. Не купимся мы.
– Дурака я свалял. Надо было мимо пройти тогда. Я кражей занимался. А они… парочка в заброшенном бараке – кувыркались. Ужрались оба. Она – «девушка юная» спьяну орать начала, матом все… Он ее по харе двинул, она завизжала: «Спасите-помогите! Насилуют!» Я услыхал, влетел в барак. Ну, потом задержание, эпопея с капотом, чуть его не пристрелил, грех не взял на душу. А девица протрезвела и прибежала в полицию – «Зачем вы моего милого арестовали? Не насиловал он меня, мы с ним все по согласию, по страсти… Спьяну наплела, оговорила его!» Понял, нет, Макар? Вот и делай людям добро. Геройствуй. Волонтерствуй!
– Считай, как хочешь, насчет нас, Михал Михалыч, – перебил его Клавдий, обращаясь уже на «ты» к бывшему коллеге. – Тебя переубедить трудно. Факт – мы занялись поисками Руслана, помогая его безутешной матери. Сейчас мы с тобой на одной стороне. И запомни – раз Макар тебе обещал помочь в трудоустройстве, он исполнит. Возможности он имеет и связи. И оставим пока в стороне споры и подозрения про наш якобы шкурный интерес. Лучше расскажи нам про вторую вашу пропавшую. Про Александру Севрюнину.
– Чайку горяченького после шашлычка дернем? – вопросом ответил участковый Бальзаминов. – Черного или зеленого? Сладенького я бы еще отведал. Десерт. Вы ж меня вроде угощаете, коллеги.
Макар заказал чаю, пахлаву и сладкий хворост. Участковый Бальзаминов насыпал в чашку чая шесть ложек сахара и отхлебнул с наслаждением.
– Севрюнина – тоже совершеннолетняя. Двадцатилетняя взрослая девица. Мать ей не сторож, – изрек он раздумчиво. – Александра у нее родилась от хозяина хлебозавода Хухрина – сейчас он крупный чиновник в Москве, везде мелькает. Он с компаньонами, не афишируя (он же на госслужбе), стал владельцем завода и макаронной фабрики, развил в поселке бурную деятельность. Их холдинг совковые макароны трубчатые в пасту итальянскую тогда превратить пытался, запустить новое современное производство. Женат он и в летах солидных, но закрутил здесь, в глубинке, роман с мадам Севрюниной. Она топ-менеджером хлебо-макаронного холдинга тогда у него подвизалась. Подчиненная и любовница в одном лице. Родила ему Александру. Хухрин, боясь за карьеру, открыто никогда девочку своей дочерью не признавал и уговорил Севрюнину не гнать волну – откупался щедро, давал деньги им с дочкой. И по карьерной лестнице Севрюнину активно двигал. Она в крупную компанию перешла с его подачи финансовым менеджером, ездила в командировки. Александра росла у нее самостоятельной девочкой. Про ее папашу все в поселке в курсе. А он в последние годы с компаньонами разошелся. Бизнес раздели. Итальянцы-менеджеры с фабрики удрали. Сейчас хлебозавод сам по себе, а фабрика опять на дешевые макароны переключилась. Едва Александре восемнадцать исполнилось, Хухрин почти перекрыл денежный кран. А мамаша ее заимела молодого любовника. И фактически на дочку махнула рукой – жизнь она заново строит, вроде даже запланировали они свадьбу с бойфрендом. В мае мамаша с ним надолго улетела в Сочи в отпуск. Александра дома одна осталась. Мать потом, когда ко мне явилась насчет ее исчезновения, объявила: последний раз разговаривала с дочкой по телефону восемнадцатого мая. И все было вроде совершенно нормально. Затем позвонила через четыре дня, но «абонент недоступен» оказался. Она подумала: дочка чем-то занята, отключилась или просто ее игнорирует, дуется. Не стала беспокоиться за нее, дождалась даты отлета. Вернулась домой – а дома-то Александры нет! И ночевать она не пришла.
– То есть ее мать, подобно Розе Равильевне, не в состоянии назвать точную дату пропажи дочери? – уточнил Клавдий.
– Именно. Отдыхала она в Сочи с любовником, не парилась. Вернулась и нашла дома записку от Александры. – Участковый Бальзаминов умолк. – Севрюнина мне записку дочки показала. Александра там пишет: и я, мама, мол, уезжаю тоже в Сочи, в Красную Поляну. И домой я больше никогда не вернусь. И еще разные другие слова…
– Какие? – осторожно поинтересовался Макар.
– Нехорошие, – покосился на него Бальзаминов. – Диву я даюсь, до чего народ в злобе докатился. А молодежь тоже не отстает. Деградирует… Такое дочь матери пишет! Слабо к Севрюниной вам, волонтеры, нагрянуть? Вы ж теперь двоих пропавших вознамерились разыскивать. Спросите у нее про записку дочки. Вдруг она и вам ее продемонстрирует?
– А вы с криминалистом разве ту записку у матери не изъяли – почерк девушки проверить? Вдруг не ее рука писала? – быстро ввернул Клавдий.
– Забрал я записку. А Севрюнина ее себе на мобилу сфоткала, – ответил Бальзаминов. – Криминалист наш взял школьные тетрадки Александры. Экспертизу ее почерка мы провели. Сомнений нет. Она лично матери записку оставила.
– Современная молодежь редко пишет от руки. Сейчас все в интернете. В мобильных. Сообщения, мейлы, – заметил Макар. – Необычная история с запиской.
– Уж как есть, – ответил Бальзаминов. – А на Красной Поляне они с матерью и правда два года назад вместе отдыхали. Хухрин на совершеннолетие дочурки напоследок мошной тряхнул: оплатил им отдых в отеле. А после почти совсем кран перекрыл. Александра, по словам матери, в Финансовый институт мечтала поступить или академию, но Хухрин отказался за ее учебу платить. Обещал, что если Александра сама поступит на бюджет, постарается, он отстегнет ей средства на съем квартиры в Москве. Она пыжилась все, но по баллам пролетела. И пошла с горя в колледж. За полтора года сменила аж три колледжа с финансовыми отделениями. Я по месту ее учебы навел справки – оказалось, она занятия перестала посещать на следующий день после отлета матери в Сочи. В колледже ее никто больше не видел. И ни с кем она там вообще не общалась. Подруг не имела.
