Татьяна Тронина
Принц в подарок
© ООО «Издательство «Эксмо», 2009
© Тронина Т., 2015
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2015
* * *
– …Нарисованная роза должна пахнуть!
Руководитель отдела рекламы кондитерской фабрики «Б. Чиркунов» потыкал указкой в увеличенную проекцию розы, висевшую над столом, и страстно обратился теперь уже ко всем присутствующим:
– А она пахнет? Скажите честно, она – пахнет?
Члены худсовета задумались.
Соня с тревогой вгляделась в их лица – что скажут?.. У нее не было никаких иллюзий в отношении своего рисунка, но совсем уж бездарным она его тоже никак не считала. Обычная роза… Лепестки, листья, стебель с колючками – реализм в чистом виде! Тем более что Соня рисовала с натуры – специально для того купила розу в цветочном магазине. Долго выбирала самую красивую, самую живописную, спорила с продавщицей, недовольной тем, что Соня разворошила все ее букеты…
– Пахнет-пахнет! Еще как! – нетерпеливо крикнула менеджер из отдела рекламы Таисия Петровна – полная дама «элегантного возраста», и оглянулась на часы, висевшие на противоположной стене. Часы были украшены гирляндой, внизу болталась стеклянная сосулька серебристого цвета.
14.00 – показывали часы. Они напоминали о том, что до Нового года оставалось всего десять часов. И за эти десять часов надо было переделать кучу дел. Таисия Петровна являлась матерью большого семейства, и ее муж придерживался традиционных ценностей: Новый год – праздник семейный, который надо встречать дома, за столом, а на столе, помимо шампанского и мандаринов, должны присутствовать еще оливье и селедка «под шубой». Ну и прочие разносолы, приготовление которых лежало на Таисии Петровне…
Допустим, холодец она сварила еще накануне, а вот салатики еще предстояло настрогать! Ну и о себе, любимой, тоже не стоило забывать – одеться, накраситься, уложить кудри… Для супруга же старается! Как-никак тридцать лет вместе, как один день…
Нетерпение Таисии Петровны все и испортило.
Руководитель отдела рекламы, непосредственный начальник Таисии Петровны и одновременно мужчина новой формации (из тех, кто забывает про отпуск и больничных не берет принципиально), заметил взгляд своей подчиненной на часы и моментально отреагировал. Он дернулся, точно от удара током, и патетично возвысил голос:
– Да? Вы уверены?.. А чем она пахнет?!
Здесь надо отметить, что руководитель отдела рекламы, Валерий Анатольевич, сам себе выпестовал язву желудка (душевными терзаниями и ненормированным рабочим днем). Посему он не пил шампанского, не ел мандаринов, а тяжелая и жирная пища ему была вообще строго противопоказана. Кроме того, у начальника отдела рекламы отсутствовала семья (ибо все свое время и силы он отдавал только работе). На Новый год руководитель отдела рекламы запирался у себя дома, включал DVD-проигрыватель и смотрел что-нибудь из классики (Тарковский, Бергман, Феллини, Эйзенштейн) или арт-хауса. Под утро он принимался плакать и напряженно думал о смерти. А первого числа он уже ехал на работу и думал только о работе и о том, что если бы не он, то все производство давным-давно бы развалилось… И так до следующего Нового года.
Поэтому руководителю отдела рекламы было глубоко противно все, что было связано с приемом пищи, семейными ценностями и праздничной эйфорией.
– Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет… – пробормотал технолог. Технологу недавно исполнилось сорок пять лет, и он являл собой тип мужчины в самом расцвете сил. Его все в этой жизни устраивало, ему было все интересно, и во всем происходящем он находил позитив. Вечером они с женой собирались идти в Большой театр, на «Щелкунчика». Опоздать на спектакль технолог ничуть не боялся, ибо был оптимистом. Он вгляделся в рисунок и произнес то, что думал: – Роза Софьи Александровны пахнет сладкими духами. Такой, знаете, компотно-фруктовый оттенок чувствуется…
– Весной она пахнет! – в кабинет заглянула молоденькая блондинистая бухгалтерша. Схватила какие-то папки и убежала. Бухгалтершу ждал дома ревнивый муж, временно безработный (уже полгода как). Все его силы уходили на ревность и выяснение отношений. Вот и сегодня он наверняка собирался закатить жене скандал – ну как же так, не может быть, чтобы людей задерживали допоздна, тридцать-то первого декабря… Бухгалтерша это чувствовала, но домой бежать не собиралась. Да пусть будет скандал – может, хоть так дело сдвинется с мертвой точки!
– Роза Софьи Александровны ничем не пахнет, – с мукой в голосе произнес руководитель отдела рекламы. – Она вообще не выглядит настоящей. Это папье-маше. Тряпка! Кладбищенский ширпотреб!
– Скажете тоже! – испугалась Таисия Петровна и опять скосила глаза на часы. – Вполне приличная роза!
– Софья Александровна, а вы что об этом сами думаете?
Соня пожала плечами:
– Мне кажется, мой рисунок полностью отражает концепцию.
– Да? Вам кажется?.. А вы не забыли, что конфеты, дизайн обертки которых поручено вам разработать, будут реализовывать в День всех влюбленных? – нервно напомнил руководитель отдела рекламы.
– Нет, не забыла… – спокойно отозвалась Соня. – Молочный шоколад с кремово-ликерной начинкой, в форме сердечка, обертка – на красном фоне белый овал, в центре его – роза… Все в одной стилистике, форма полностью отражает содержание.
– А где же креатив? – саркастически спросил руководитель отдела рекламы. – Послушайте, Софья Александровна, в условиях нынешней конкуренции…
– Да нормальный дизайн, чего вы привязались, Валерий Анатольевич… – вклинился технолог. – Классический вариант подарка на чуждый нам праздник, Валентинов день этот самый… У нас, русских, между прочим, есть свой день влюбленных – день Петра и Февронии! Ну да ладно, пусть будет валентинка, лишь бы любили друг друга, – тут же позитивно осадил он себя. – Шоколадное сердечко… А креатив тут – во вкусе, а уж ко вкусу никто не придерется, уникальная технология, пальчики оближешь… Вы вот сами какие валентинки привыкли дарить?
Провокационный вопрос! Руководитель отдела рекламы побледнел. Потом пошел пятнами. Кадык на его шее заходил вверх-вниз. Он явно не находил слов. Но когда он их найдет наконец… Страшно представить, что будет.
«Этак мы тут до ночи заседать будем!» – подумала Соня и, быстро встав, взяла в руки макет будущего лакомства – маленькое сердечко. Так конфета должна была выглядеть в реальности…
– Вот, полюбуйтесь… – она подняла макет повыше. – Конфета небольшого размера. Главная нагрузка – на цвете основного фона и форме. Фон – ярко-алый, форма – сердечко. Классика, словом. Рисунок еще… Роза. Это – цветок любви. Не фикус, не кактус, не орхидея… Что символизирует роза? Любовь. Изображать же ягоды, фрукты и зверят – совсем людей с толку сбивать. Главное, повторяю, – форма и цвет основного фона обертки. Спорить о том, пахнет роза или нет, – бессмысленно… Конфета недорогая, основные покупатели – школьники и студенты. Купили оптом горсть и убежали… Вглядываться никто не будет. Да, обратите внимание, у меня роза на белом фоне и заключена в два кольца – синее и золотое. Цвета все торжественные и праздничные. Креатив – именно в ярком цвете и форме. В классике то есть, как и сказал Игорь Андреевич… – она кивнула в сторону технолога. – Все.
Руководитель отдела рекламы вздохнул и принялся ожесточенно листать свой блокнот.
«Кажется, разжевала…» – подумала Соня и встретилась глазами с Левой Итиным, экспертом по связи с общественностью.
Лева оскалил в улыбке длинные передние зубы и незаметно показал Соне кулак с поднятым большим пальцем – дескать, хорошо ты Анатольевича отбрила. Соня вежливо улыбнулась в ответ. Итин кивнул ей – гладко выбритая его голова, формой напоминающая дыню, сверкнула отраженным от электрических ламп светом…
– Ну что ж, господа… – снова вздохнул руководитель отдела рекламы, пролистав блокнот до последней страницы. – Пора закругляться. Софья Александровна, ваш дизайн-проект меня устраивает, тут, пожалуй, Америки точно не откроешь…
Все зашумели, задвигали стульями, потянулись к выходу из конференц-зала.
– Минутку… Чуть не забыл. С наступающим вас всех!
– И вас, Валерий Анатольевич…
– С Новым годом!
…Высыпали в коридор.
– Господи, я думала, никогда не закончится… – простонала Таисия Петровна.
– Мальчики, девочки, просим вас в бухгалтерию, там стол накрыли… – из-за угла выскочила все та же блондинистая бухгалтерша – Наташа, кажется.
– Нет-нет-нет! Меня муж ждет! Столько дел…
– Меня тоже ждет… Подождет! – мстительно закричала Наташа. – Я, между прочим, за двоих пашу…
– Нет-нет-нет, до города два часа… а пробки!
– Точно, сейчас самые пробки! – всполошился кто-то.
Соня пробок не боялась – она, как всегда, собиралась ехать до Москвы на электричке. Кондитерская фабрика «Б. Чиркунов» находилась далеко за МКАДом.
– Сонечка, и вы! – Наташа поманила за собой Соню. – Вы, насколько я помню, счастливица, без семьи…
«Сволочь какая! – беззлобно подумала Соня. – Все-то они знают!» И подтвердила:
– Да, мужа и детей у меня нет. Но другие родственники… Мы вместе собирались праздновать.
– Какие родственники? – спросил Лева Итин, цепляя Соню под локоть.
– Мачеха и сводная сестра еще… – ответила Соня, пытаясь незаметно высвободить руку.
Но Итин держал крепко. И как-то чересчур интимно.
– Ничего, подождут… – бодро произнес он. – Я на машине, Сонечка, я вас подвезу прямо до дверей. Можно на «ты», а?.. Коллеги ведь!
– Нет, я пас! У меня билеты на спектакль! – технолог помахал всем рукой, побежал к выходу. – С Новым годом всех!
– Здоровья, счастья! – тоже махнула на прощание Таисия Петровна, пятясь назад.
– Сонечка, у тебя праздничное настроение? – глубоко интимным голосом спросил Итин.
– О да! – горячо согласилась Соня, не оставляя попыток высвободиться.
Она странно себя чувствовала. Безусловно, это были ее коллеги – все вместе они работали на кондитерской фабрике «Б. Чиркунов». Но, с другой стороны, Соня являлась, что называется, фрилансером – то есть свободным работником. Точнее – свободным художником. Ей давали задание (дизайн-проект конфетных оберток, например, вот как сейчас), и она преспокойно выполняла его у себя дома. Потом ее проекты обсуждались на худсоветах…
Из присутствующих она была знакома со всеми, но дальше «здравствуйте – до свидания» дело не шло.
Вот, например, Лева Итин. Соня про него знала только то, что он жуткий бабник и его надо опасаться (совет Таисии Петровны, как-то данный Соне за обедом в фабричной столовой).
До сегодняшнего дня Итин не обращал на Соню внимания и бегал в основном за девочками из бухгалтерии. Но сейчас буквально прилип к ней.
Что это значило?
Это значило только одно – в новогоднюю ночь Лева Итин оставался без женского общества. Видимо, все его послали… Ну да, бабник же. Никто не любит бабников. Осталась только Соня. НЗ (неприкосновенный запас). Его последняя надежда!
– Прошу…
– Лева, открой шампанское, пожалуйста!
– Я-то открою, но только учтите – я за рулем! – Итин наконец отвалился от Сони. – Мне вон еще девушку до дома везти.
Все многозначительно посмотрели на Соню. Соня криво улыбнулась. «А что делать? Орать во все горло, что я только под страхом расстрела свяжусь с Левой?..»
Хлопнула пробка. Запенилось, зашипело игристое вино в бокале…
– С наступающим!
Выпили, заговорили разом:
– Чей год-то отмечать будем? Собаки? Лошади?
– Дракона! Надо надеть черное с красным и…
– Вот, граждане, дожили – уже и Новый год по-китайски отмечаем! Как они нам скажут, так мы оденемся!
– Между прочим, их Новый год еще через месяц только праздновать полагается…
– Скоро весь мир будет по-китайски жить! А у меня жена, представляете, совсем чокнулась на фэн-шуй… Кровать то туда подвинет, то сюда, то шкаф заставляет по периметру двигать, то зеркало в туалете повесит… Брошу я ее.
– А еще, говорят, индийцы этих китайцев скоро по численности догонят!
– Индейцы? – искренне удивилась Бронислава Антоновна Потоцкая – милая пожилая дама лет восьмидесяти, из приглашенных (утром на фабрике давали праздничный концерт в честь ветеранов). Пятьдесят лет назад Бронислава Антоновна создала обертки к известным всему Советскому Союзу конфетам «Гусиная шейка», «Попробуй отними» и «Красный трюфель». Фабрика «Б. Чиркунов» считалась преемницей старых традиций. – Помню фильмы с замечательным молодым актером Гойко Митичем, в которых он исполнял роль Чингачгука…
– Да нет, Бронислава Антоновна, мы об индийцах говорим! О тех, которые в Индии живут… Бхагавад Гита как она есть!
– Какая Бхагавад? Камасутра!
– А, «Зита и Гита»! – сообразила наконец Потоцкая.
Лева Итин быстро перехватил несколько бутербродов с праздничного стола и, жуя на ходу, стал пробираться обратно к Соне.
Соня юркнула в сторону и спряталась за Потоцкой.
– Бронислава Антоновна, расскажите, пожалуйста, как вы свои замечательные обертки придумывали? – спросила Соня у своей пожилой коллеги. Спросила тем не менее с искренним интересом.
– Ой, деточка, сама не понимаю… Так уж вышло! – оживилась Потоцкая. – Сядем вот сюда, на диванчик, я расскажу… Я ведь после окончания художественного училища пошла работать в «Медкнигу». Рисовала иллюстрации к учебникам по анатомии человека. Да, а ты как думала! Ведь фотография всех тонкостей человеческого организма не передаст, только художник сможет изобразить печень или там селезенку так, чтобы будущий медик их уж никак не перепутал…
– Ой!
– Да-да! От меня зависело, насколько хорошие врачи будут работать у нас впоследствии в медицинских учреждениях… Ради такого дела мне пришлось выучить анатомию! Хоть ночью сейчас разбуди – расскажу строение черепа и как должна выглядеть кровеносная система… Мускулюс трицепс, мускулюс квадрицепс, мускулюс глютеус, делириум тременс… До сих пор помню латынь! Часто приходилось рисовать с натуры.
– Ой…
– Да-да, деточка… Однажды меня случайно заперли в морге, и я целую ночь… Впрочем, я отвлеклась – вы же, деточка, хотели узнать, как я стала рисовать обертки?
– И как же? – Соня краем глаза следила за лавирующим вокруг столов Левой. Итин, слава богу, пока еще не нашел ее. Потом отвлекся на новую порцию бутербродов…
– Партия сказала – «надо». И меня направили на кондитерскую фабрику, – продолжила свои воспоминания Бронислава Антоновна. – Первый заказ – нарисовать коробку конфет к юбилею Седьмого ноября. Создать макет, так сказать, коробки… И дали указание – Ленина и Мавзолей рисовать нельзя.
– Почему? – спросила Соня.
– Это слишком серьезные изображения для конфет. Я целую ночь не спала, все придумывала, что бы такое изобразить на коробке… И придумала! Нарисовала Зимний дворец и марширующих на его фоне матросов. Получилось очень торжественно и празднично! Мне за этот рисунок потом дали огромную по тем временам премию!
– Здорово! А у нас на худсоветах очень строго… – призналась Соня.
– Деточка, ваши худсоветы по сравнению с нашими, тогдашними – просто утренник в детском саду! – замахала руками Потоцкая. – На наших как начнут разбирать, соответствует ли рисунок идеологически-воспитательным целям… Ведь конфеты дети едят! Сколько раз худсовет не одобрял моих рисунков! И оставалась я с носом, без денег. Так и жила – то густо, то пусто…
– Да и сейчас то же самое! – засмеялась Соня. – Вот сегодня пристали – «ваша роза не пахнет»!
– Надо же! Выходит, времена не меняются… – всплеснула руками Бронислава Антоновна. – Но ничего, деточка, привыкнешь… Ты еще совсем юная, двадцати, поди, и нет еще? – дальнозорко прищурилась она.
– Мне двадцать девять.
– Да?! И не замужем? Такая хорошенькая?.. Волосики светленькие, глазки голубенькие… Принцесса из сказки! И – не замужем?! В наши времена тебя бы старой девой давно считали…
– Бронислава Антоновна, я не хочу замуж. Совсем! Ну их всех… Так хорошо одной!
– И ты счастлива – одна-то?
– Да! Да!.. – опять засмеялась Соня.
– Не может быть, – возмутилась Бронислава Антоновна и огляделась: – Да что там, кто у нас тут есть, холостой… Живо тебя сведу!
– Бронислава Антоновна, умоляю! – в ужасе зашептала Соня. – Не надо меня ни с кем сводить!
– Вздор! – безапелляционно возразила пожилая дама. – Ты пока жизни не знаешь, а я знаю. Это что за юноша? – ее сухой, крючковатый палец указал на Леву. – Холостой?
– Умоляю!..
– Кольца на пальце нет у него… Значит, холост. Молодой человек! – возвысила голос Бронислава Антоновна. Лева повернул голову и перестал жевать, заметив Соню.
Рысью побежал на зов.
– Да, дорогая Бронислава Антоновна? – сладко спросил Лева, не отводя глаз от Сони.
– Как вас, юноша… всех не припомню…
– Лев! – чеканно, с гордостью ответил Итин.
– Лев! Чудесно… Лев, вот девушка одна скучает… А мне пора. Сейчас уже машину подадут. Ну все, с наступающим вас, мои дорогие. Будьте счастливы! – с особой интонацией произнесла Потоцкая и шустро, несмотря на возраст, засеменила прочь.
– Да, не стареют душой ветераны! – сказал Лева и немедленно спикировал на диван рядом с Соней. – Бутербродик?
– Нет, спасибо, не хочу наедаться… – Соня попыталась отодвинуться. – Вечером Элеонора обещала пир горой…
– Элеонора?
– Да, мачеха… Я живу с мачехой и сводной сестрой. Сестру зовут Снежана… – Соня слегка приврала – они с родней жили не вместе, не в одной квартире, а были соседями по лестничной клетке. Леву, по идее, должно было отпугнуть присутствие родственников рядом с Соней.
Но Леву это ничуть не отпугнуло.
– Да? Мачеха и сводная сестра? – улыбнулся он, опять показав длинные передние зубы. – Супер! Совсем как в сказке… Они злые? Допекают тебя? Слушай, но мы можем поехать сразу ко мне, зачем портить себе праздник…
– Нет-нет! – испугалась Соня. – Элеонора и Снежана – чудесные люди! Я их обожаю… Они меня ждут! Я не могу их подвести…
Тут Соня не соврала. Новый год они договорились встретить втроем – семья как-никак. Даже после смерти отца эта традиция не прервалась.
– Тогда поехали к тебе. Посидим, потом поедем ко мне. Будем гулять всю ночь! – раздувая ноздри, хищно сказал Лева.
Соня онемела. Подобной бесцеремонности она никак не ожидала. На худсовете от нападок начальства и то было проще отбиваться!
– Э-э… а-а… – начала она, пытаясь подобрать слова.
– Да? Ну и отлично! Все, заметано! – возликовал Лева Итин. – Слушай, Крымова, ты отличная девчонка… По секрету – какие мужчины тебе нравятся?
Соня опять смешалась. Она еще не успела отвергнуть предложение Итина встретить Новый год вместе, а тут новый вопрос… Как лучше – сначала деликатно послать Леву, а потом сказать, что никакие мужики ей не нравятся, что больше всего в жизни она ценит покой и душевное равновесие? Или переоформить ответ: мужиков и тягу к покою – сначала, а потом логически закончить тем, что Лева ей задаром не нужен?
– Ну любимые актеры у тебя, например, есть? – Лева цапнул со стола бокал с шампанским, вручил его Соне, а пустой отнял. – Пей… С наступающим тебя! Я не пью, вот видишь, соком с тобой чокаюсь… Непьющие мужчины нынче на вес золота, согласна?
Соня опять задумалась. Ответить «да» (а ведь правда, непьющих мужчин мало), потом – тем не менее – заявить, что мужики ей до лампочки, а покой превыше всего, а затем логическим путем закончить речь, деликатно послав Леву Итина куда подальше? Ведь не встречать же вместе с ним Новый год, правда?!
– Сонь, так какой у тебя любимый актер, а? – игриво толкнул ее плечом Лева.
– Я забыла его фамилию…
– Слушай, а как тебе Вин Дизель? Тебе нравится Вин Дизель?
Соня поняла мысль Левы. Лева думал, что он похож на Вина Дизеля – тоже лысый и голова дынькой. Но Лева скорее был карикатурой на Вина Дизеля…
– Ты знаешь, я думаю… – издалека начала Соня, пытаясь в единое целое слепить сразу несколько своих мыслей, но тут заиграла музыка, и бухгалтерша Наташа стала бросать в присутствующих конфетти.
Кто-то из младшего персонала был уже слегка под градусом. Молодой, в офисном костюме, парень (кажется, из одного отдела с Итиным) пружинящей походкой скользнул к ним.
– Блондиночка, можно вас? – склонился он над Соней.
Соня приняла его за своего спасителя. Она приподнялась уже, но Итин твердой рукой усадил ее обратно.
– Девушка не танцует, – холодно произнес он.
– Титькин, ты что себе позволяешь? – обиделся парень.
– Я – Итин. А на тебя, Светлов, я завтра докладную начальству подам… – стальным голосом произнес Лева. – Я все скажу… Все твои шуточки передам, и как ты о Борисе Борисовиче отзывался, и что ты в «Одноклассниках» в рабочее время сидишь, и сколько раз раньше времени рабочее место покидал…
Судя по всему, список обвинений был довольно длинным, а Итин желал озвучить все прегрешения этого самого Светлова. Это вам не банальное приглашение к мордобою – «давай выйдем!». Поэтому нельзя было не воспользоваться моментом!
Соня переползла через бортик дивана, затем попятилась к выходу. Вокруг смеялись, шумели, летало в воздухе конфетти…
Соня подхватила свою сумочку и через мгновение уже была в коридоре. Тихо, темно наполовину. Соня побежала по коридору. В гардеробной нашла свое пальто и, на ходу пытаясь попасть в рукава, заскакала по очередному коридору к проходной.
Сзади хлопнула дверь, раздались чьи-то возбужденные голоса. «А вдруг Итин сейчас побежит за мной?» – с ужасом подумала Соня. И еще быстрее рванула вперед.
…На улице уже смеркалось. Соня на миг оглянулась – над ней возвышался корпус офисного здания «Б. Чиркунов» (десять тысяч тонн высококачественного шоколада в год).
Далее громоздились фабричные корпуса (высококлассное оборудование производства фирм Италии и Германии, непрерывный цикл производства).
Горизонт между корпусами терялся в сиреневой дымке, пропитанной сладким запахом какао, вдали черной стеной стоял лес.
Соня рванула к воротам.
– С наступающим! – торопливо крикнула она очередному вахтеру, проскочив через стеклянную вертушку на улицу.
Черное асфальтовое шоссе, по которому на скорости проезжали машины… У остановки – толпа (в основном те, что работали на фабрике), люди весело переговаривались. Затормозила маршрутка. Соня полезла вперед.
Общественный транспорт здесь ходил довольно часто, но для Сони было очень важно удрать побыстрее от Итина. Соня вдавилась в толпу…
– Девушка, не торопитесь, сейчас еще маршрутка подойдет…
Соня затанцевала на месте, пропуская какую-то массивную тетку в зеленом драповом пальто, груженную пакетами. Зеленое пальто неожиданно замерло, перегораживая проход в салон.
– Женщина, побыстрее! – нетерпеливо крикнула Соня.
– Куда быстрее-то? – отозвалось недовольно пальто. – Здесь места нет…
Соня с досадой захлопнула дверь, и маршрутка сорвалась с места.
На остановке оставалась только одна Соня. «Минут десять теперь ждать, не меньше… А то и все пятнадцать!»
Соня оглянулась и увидела, как начали плавно разъезжаться ворота фабрики, пропуская автомобиль. Это мог быть Лева Итин! Сейчас он увидит Соню на остановке, притормозит, и от него уже не отвязаться…
«Спрятаться?» – она оглянулась. Но за стеклянным павильоном не укроешься… И тогда Соня побежала с небольшого косогора – прямо в лес.
Здесь надо заметить, что на общественном транспорте до станции было минут двадцать езды. Но Соня слышала, что до станции пешком напрямую – те же двадцать минут. Летом большинство людей по лесу и добирались до станции… Да и сейчас, зимой, любители пеших прогулок и свежего воздуха именно так и делали… А экономия какая! Известно же, какой нынче дорогой общественный транспорт!
Места были спокойные, тихие, сроду никаких происшествий не случалось… Заблудиться Соня тоже не боялась. Это невозможно – заблудиться в подмосковном жиденьком лесочке! И не холодно – минус пять – минус семь где-то… В Москве, наверное, как всегда в новогоднюю ночь, – ноль.
Соня побежала по утоптанной снежной тропинке. Сначала она бежала вдоль забора, за которым прятались фабричные корпуса, потом тропинка повернула влево. От выпитого шампанского стало жарко. Соня засмеялась – она была отчаянно рада, что сумела так ловко обхитрить Леву Итина…
Сиреневые сумерки становились все гуще. На очередном косогоре Соня поскользнулась и бухнулась в снег. Вскочила, отряхнулась, еще полная предновогодним, бездумным весельем… И вдруг обнаружила, что тропинки-то и нет!
«Ведь была же только что!» – Соня принялась, утопая в снегу, бегать по кругу.
Ни намека на тропинку.
Тогда Соня прислушалась, надеясь по шуму электричек угадать направление. Никакого шума. Лишь вороны хрипло каркали где-то высоко в черных ветвях.
– О господи!..
Нет, Соне не стало страшно. Ей стало… как-то неприятно, что ли. Неприятная ситуация.
Девушка – одна, в лесу, накануне новогодней ночи. Напоминает страшную сказку… Интересно, а волки тут водятся?
«Может, вернуться назад?» – Соня принюхалась, но густой шоколадный запах равномерно окружал ее со всех сторон. «А где он, этот… зад?» По запаху не выйдешь.
Соня закружилась на месте и поняла, что уже окончательно не понимает, откуда она пришла.
– Ау! – закричала Соня. – Ау!!!
Она надеялась, что кто-то из прохожих ее сейчас услышит. «Да кто сейчас пешком-то на станцию захочет идти? – неожиданно пришла в голову новая мысль. – Все домой торопятся – праздник же!» И вообще, тридцать первое декабря – хоть и рабочий день, но большинство людей отпустили после обеда, еще до сумерек.
Соня побежала, по колено проваливаясь в снег. Это ж надо, в Москве снега нет, а тут его почему-то вон сколько… Черные деревья. Еще не темно, но… сумерки.
Сумерки. Солнца нет. Все вокруг тусклое и холодное.
– Ау-у!
Соня уже едва не плакала, праздничное настроение улетучилось напрочь. «Нет, но это невозможно – заблудиться в подмосковном лесу!»
«А почему нет? – возразила она себе тут же. – Подмосковье – огромное. Через час станет совсем темно. Я окончательно заблужусь…»
Соня попыталась вспомнить, что в подобных ситуациях принято делать. «Кажется, надо определить, где юг, а где восток… то есть север. Север там, где эти… мхи. На деревьях. А запад – там, где солнце садится. Но сегодня солнца не было… И вообще – ну определю я стороны света – а толку-то?! Все равно я не знаю, в какую именно сторону надо идти!»
Тогда Соня решила идти в одном направлении. Если все время придерживаться одного направления, а не очумело метаться по лесу, то рано или поздно точно куда-нибудь выйдешь…
Минут пятнадцать Соня четко шла вперед. И в самом деле – среди деревьев засиял просвет, и Соня увидела край какого-то огромного, занесенного снегом поля. Из снега уныло торчали островки пожухлых каких-то былинок. Вдали мерцали огни.
Соня хотела обрадоваться, но почему-то не смогла.
Страх тоже покинул ее. В сердце осталась холодная, бесприютная пустота. «Куда я тороплюсь? Зачем? Зачем я живу? Зачем все это?» Соня безвольно опустила руки и остановилась. Сумка соскользнула у нее с плеча – и шлепнулась прямо в снег. В сумке были подарки для Снежаны и Элеоноры, кстати… Ну и медицинская карта, с которой Соня никогда не расставалась.
«Началось. Опять», – отстраненно, где-то на краешке сознания, мелькнула мысль.
Это было началом приступа.
«Сейчас я потеряю сознание. И упаду…» – вяло подумала Соня. Она уже привыкла к этим странным приступам – странным потому, что ни один врач не мог назвать точного диагноза. Она сдала кучу анализов, несколько раз лежала в самых разных больницах, проходя всесторонние обследования, – бесполезно. Ни анализы, ни обследования не выявили какого-либо серьезного заболевания.
Практически здорова. А вот поди ж ты – ни с того ни с сего вдруг падает в обмороки, лет с восемнадцати это началось…
Иногда Соня падала в обморок несколько раз в месяц, иногда – раз в несколько месяцев. Вдруг чувствовала холод в сердце, тоску, и – бух навзничь! Несколько раз серьезно расшибалась. Потом научилась точно определять начало приступа и сразу же ложилась куда придется, не обращая внимания на реакцию окружающих.
Снежана и Элеонора уже привыкли, а вот незнакомые люди – пугались, вызывали «Скорую». Не единожды обмороки случались на улице, в оживленном месте…
Неприятно, но, в общем, ничего страшного. Всегда обходилось.
Но свалиться в обморок в зимнем лесу?
Когда никого нет рядом? Никто не разбудит, не заставит подняться!
Может быть, ее найдут потом. После Нового года. Начнут искать, узнают, опросив свидетелей, что в электричку она так и не села. Пойдут и увидят девушку на краю леса, лежащую на снегу. Белую-белую. С белыми волосами, примерзшими к ледяной корочке на снегу. С заиндевевшими ресницами. В сумке обнаружат ее медицинскую карту, поймут, что с ней случилось.
Что, в принципе, давно должно было случиться.
«Разве я не ждала смерти? – подумала Соня, чувствуя, как немеют ноги и руки – еще чуть-чуть, и она сама упадет на снег рядом со своей сумкой. – Разве я не знала, что все именно этим и закончится? Знала. Ждала. Ни с кем не связывала свою жизнь. Никого не любила. Не устраивалась на постоянную работу. Зачем? Нет смысла…»
Соня попыталась вздохнуть, но у нее не получилось. Тело окончательно обмякло.
И Соня стала падать.
Рухнула на бок, потом в последнем усилии перекатилась на спину. Уставилась в темно-серое, сумеречное небо, перечеркнутое черными ветвями деревьев. Ни звезд, ни луны – густые темные облака спрятали небосвод, словно затянули его огромным пуховым одеялом.
Соня моргнула, и глаза ее закрылись. Она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Холод медленно стал забирать ее в плен, убаюкивать. Впрочем, еще минуту ее сознание бодрствовало – за эту минуту Соня успела вспомнить свою жизнь: детство, смерть мамы, женитьба отца на Элеоноре, соседке по лестничной клетке; учеба в школе, учеба в институте, смерть отца, работа на кондитерской фабрике… Несколько кавалеров – но так, ничего серьезного.
Всё.
Вот и всё.
* * *
– …Я все скажу!.. Все твои шуточки передам, и как ты о Борисе Борисовиче отзывался, и что ты в «Одноклассниках» в рабочее время сидишь, и сколько раз раньше времени рабочее место покидал… – стальным голосом перечислял Лева Итин, чувствуя, как в груди закипает холодная, беспощадная ярость.
– Ябеда-корябеда! – захохотал Светлов и щелкнул Леву по носу.
Этого Лева уже стерпеть не мог. «Все, – сурово подумал он. – Точно докладную напишу! И добавлю, что он морально разлагает коллектив! Пьет пиво в обеденный перерыв! Напишу, чего бы мне это ни стоило!..»
Лева усмехнулся и мужественно повернулся спиной к этому гаду Светлову. Он чувствовал себя героем боевика. Вин Дизелем.
И тут Лева обнаружил, что хорошенькая блондиночка, Соня то есть, исчезла.
Вот только что сидела на диване, изящно положив одну стройную ножку на другую, отчего из-под синенького платья (в тон глазкам) выглядывало ровное, восхитительное колено, держала в ручках бокал, мило хихикала, и бац – уже нет ее!
Лева оглядел комнату. Гад Светлов танцевал с Наташей, другие хохотали у праздничного стола, в воздухе кружилось конфетти, музычка опять же…
