Татьяна Владимировна Фильченкова
Паучиха. Книга II. Надя
– Что за пожар? Я час назад ушла.
Она набрала номер. В трубке тут же раздался крик одного из педиатров:
– Вера?! Тут такое у нас… Пищулову скорая забрала!
– Что случилось?
– С лестницы упала. Кувырком скатилась. Лицо – в кровь, сознание потеряла. Вер, у неё больных толпа, выходи на приём. Я тоже часть возьму, отойду только, трясёт ещё…
Вручив Наде авоськи с продуктами, Вера поспешила обратно в поликлинику. По дороге просмотрела Пищулову. Лицом и сотрясением дело не ограничилось. Больше ей не быть красивой и не стать чьей-либо любовницей. Осколки раздробленных костей таза распороли кишечник и матку. Сейчас хирурги боролись за Валину жизнь и удивлялись, как при падении с небольшой высоты её угораздило получить такие травмы.
«Что же я наделала? Можно было нейтрализовать порчу, а обиды превратить в другие эмоции. Она же просто глупая девчонка! Девчонка? Нет! Она взрослый человек. Взрослый! Пошла к ведьме, чтобы извести меня. Разве её заботило, что станет со мной? И с Наденькой! Хватит! Хватит терпеть и уступать. Я тоже имею право на счастье, и больше никто не посмеет встать на моём пути».
Глава 4. Мечта
Каким-то непостижимым образом коллеги почувствовали связь между назначением выскочки Горюновой на участок Кричевского и последующими бедами с Пищуловой, вплоть до нелепого падения, превратившего её в калеку. Теперь Вера вызывала чуть ли не суеверный страх. Её сторонились.
Она же едва заметила появившееся отчуждение. У неё появилась новая цель, занимающая все мысли – отдельная квартира. После работы Вера обходила магазины, присматривая мебель, светлые ковры и портьеры, как у Аллы. Иногда покупала понравившуюся скатерть, настенные часы или вазу и тут же бежала показывать Алле, одобрит ли.
Алла стала не только примером безупречного стиля, но и единственной близкой подругой. Конечно, Вера понимала, что покровительство Матецкой – плата за заботу о дочери, но всё чаще замечала проблески искренней привязанности в свечении Аллы. И Рита вовсе не была обузой, где одна, там и двое. Зато у Наденьки есть подружка, почти сестра.
Вера помнила наставление Исгара следить за дочерью, но не видела никаких причин для тревоги. Надя казалась безмятежной и радостной, быстро освоилась в школе, ни с кем не ссорилась, хорошо училась, с удовольствием занималась лыжами и пела в хоре, куда за компанию записалась и дочь Аллы. Вера надеялась, что вместе с подвалом из жизни дочери исчез страх и одиночество, ей больше не нужно искать спасения у Ирия. И с ней теперь Рита.
***
Причина Ритиного безупречного поведения крылась в беззаветном служении Божеству. Она с радостью позволила бы взять себя в рабство, если бы этим смогла снискать одобрение матери. И продолжала со страхом и надеждой ждать каждой встречи. Вдруг именно в этот раз у мамы появится время поговорить с ней.
В начале весны тётя Вера сказала Рите, что мама придёт за ней в воскресенье и весь день они проведут вместе. Рита даже икать начала от волнения и два дня до выходных всё думала, о чём самом важном надо рассказать маме.
Мама пришла, как и обещала, воскресным утром. Деловито осмотрела Ритину одежду, брезгливо откидывая «на тряпки» всё износившееся и малое. Затем объявила, что они едут по магазинам за новыми вещами.
Раньше об этом заботился папа. Мама, хоть и была Божеством, не знала, в каком магазине продаётся бельё, а в каком – обувь, поэтому нервничала и раздражалась. Рита поняла, что лезть с разговорами сейчас не стоит.
К вечеру, когда Рита уже потеряла надежду, Божество само обратилось к ней:
– Расскажи, как дела у тебя?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что Рита растерялась. Мысли толпились в голове, наскакивали друг на друга. От волнения она не могла сосредоточиться и выбрать главную. А мама уже теряла терпение:
– Что ты бормочешь бессвязное? В кои-то веки у матери появилось время поговорить, а она лишь рот как рыба открывает. Нельзя просто ответить, что всё хорошо?
Горький спазм сдавил гортань. С того дня при встречах с Божеством Рита всегда чувствовала холодную руку страха на горле. И молчала.
Как-то летом тётя Вера замесила тесто и позвала Риту с Надей лепить пирожки. Раскалённое масло чадило, наполняя кухню сизым кумаром. Пришлось распахнуть не только окно, но и входную дверь. Тётя Вера жарила и руководила лепкой:
– Надюша, ты что такие мелкие делаешь? Это пельмени, а не пирожки! Мы так до зимы не управимся.
– Тётя Вера, это вареники, они же с картошкой!
– Значит, будет нам на новый год таз вареников.
Надя захихикала, Рите тоже стало смешно.
– Мама, а когда сладкие будем лепить?
– Сначала с картошкой надо закончить. Но если так не терпится, добавь повидла. Рита, ты любишь картошку с повидлом?
Рита зажала рот ладошками, выпучила глаза, но тут же рассмеялась заливисто и звонко.
– Вот так, значит… – В дверях кухни стояло Божество. – Щебечет, хохочет, только для матери слова выдавить не может.
Голос мамы дрожал, по щекам катились слёзы. Тётя Вера увела её в комнату. Рита прокралась за ними, села под дверью и слушала рыдания матери.
– Что я ей сделала? Всегда одно: молчит и смотрит обвиняющее. Как будто знает, из-за чего отец ушёл. Да я живу ради неё только…
Рита поняла, что заставила Божество страдать. И видела лишь один способ искупления – замолчать для всех.
***
Веру не удивило молчание Риты, ту слишком потряс срыв матери.
«Ничего, к школе заговорит, ей же отвечать на уроках придётся», – успокаивала себя Вера.
Пришёл сентябрь, а Рита по-прежнему молчала. Свечение потускнело под плотным налётом вины. После первой двойки Вера встревожилась не на шутку и решила, что пора признаваться Алле. Та, не копаясь в причинах, отправила дочь на обследование и лечение.
Светила медицины не нашли физиологических причин немоты. Когда же один из профессоров посоветовал показать Риту психиатру, Матецкая спешно свернула эпопею с обследованием и, дабы дело не закончилось спецшколой, сделала дочери справку о редком спазме голосовых связок. Теперь на уроках Рита отвечала письменно, и для всех проблема казалась решённой.
***
Надя быстро смирилась с молчанием подруги. О чём говорить, если они и так всё время вместе? Рита даже в хор продолжала ходить, правда, сидела в углу на стуле и ждала, когда закончится занятие.
Однажды после уроков во дворе школы Надю остановили одноклассницы. Командир октябрятской звёздочки Нора Барышкина взяла Надю за руку и отвела в сторону.
– Горюнова, как тебе не стыдно дружить с обманщицей?
– Кто обманщица? – удивилась Надя.
– Кто-кто? Будто не знаешь! Ритка твоя! Притворяется, что говорить разучилась, её только письменно спрашивают. Письменно кто хочешь ответит! Она пятёрки получает, а в нашей звёздочке успеваемость падает.
– Но… – Надя понимала, что сейчас надо защищать Риту, но сама вдруг онемела, в висках застучали молоточки, перед глазами замельтешили мушки.
А Барышкина продолжала наступать:
– Что «но»? Скажешь, она не притворяется? А кто в первом классе разговаривал? Что же с ней случилось? Язычок откусила? Он на месте, я видела.
Надю тошнило, она хотела уйти, но Барышкина вцепилась ей в рукав.
– Так что, Горюнова? Так и будешь заступаться за обманщицу? Значит, ты сама лгунья. А ещё будущая пионерка! Из-за таких как вы с Матецкой наша звёздочка с первого на третье место сползла. Вас надо из октябрят исключить!
Надя попыталась выдернуть руку из Нориной хватки. Слабо проговорила:
– Пусти. Я с ней не дружу, меня мама заставляет.
Барышкина выпустила рукав. Надя, не дожидаясь Риту, побежала домой.
***
Незадолго до нового года сияющая Вера вбежала в кабинет к Матецкой. Расстегнула пальто и рухнула на стул, обмахиваясь папкой.
– У меня потрясающая новость! Дай воды – в горле пересохло.
Алла плеснула в стакан из графина, протянула Вере. Та жадно выпила и продолжила:
– Я сейчас бегу в жилкомиссию за ордером. Не могла пройти мимо и не поделиться.
Алла помрачнела:
– Это хорошо, что зашла. И где?
– На Свердлова. Дом сдают в феврале.
Матецкая заходила по кабинету.
– Вера, зачем тебе переезжать в эти курмыши? Новостройка! Там ещё три года в грязи по колено будешь вязнуть, пока район обустроят. До работы и участка час добираться. А Надя? Ты о ней подумала? Ей же школу менять придётся!
– Ой, Аллочка, это такие мелочи! Ты не представляешь, как я устала от общежитий и коммуналок с их вечной толкотнёй на кухне, очередями в туалет и ванную. У Сафоновых маленький ребёнок, кричит ночами, спать не даёт. Скоро и у Лысенко родится. Алла, ты не понимаешь, я только и мечтала об отдельной квартире.
Матецкая теребила выбившуюся из причёски прядку.
– Да, об этом я не подумала. Вера, послушай, зачем тебе отказываться от трёшки?
– Да кто ж мне её даст? Нам с Надей больше однушки и не полагается.
Алла вернулась за стол и сдавила виски пальцами. Белый лоб прорезали морщинки. Через пару минут взгляд прояснился, и она решительно схватилась за телефон.
– Лидочка, будь добра, сделай мне справку. Нет, не на меня, на Горюнову Веру Алексеевну, двадцать третьего года рождения. Беременность. Срок девять недель. Всё, спасибо, дорогая, сочтёмся. Она сама зайдёт. – Алла положила трубку и сказала: – Так, Сафонов у нас окулист, в Былинске такие кадры в цене. Кто вторые соседи?
– Лысенко травматолог, молодой специалист. Алла, я не понимаю, какая беременность?..
Матецкая подняла раскрытую ладонь, останавливая поток Вериных вопросов.
– Слушай меня внимательно. Сейчас ты пойдёшь в жилкомиссию и откажешься от ордера в пользу Сафоновых. Я прослежу, чтоб квартиру выделили именно им. Далее. Лысенко мы предложим отработку в селе. Отдельный дом, свежие продукты, хозяйство, двойная ставка за повышенную сложность. А по истечении срока – предоставление отдельного жилья. Думаю, они не откажутся. Ты же идёшь в гинекологию, забираешь справку и бегом в ЗАГС. Паспорт с собой?
– Да. Алла, что ты задумала?
– Всё просто, глупышка. Раз ваша семья мала для трёшки, значит, надо её расширить. Ты выйдешь замуж!
– Как замуж?!
– Не переживай. Фиктивно. Супруга увидишь только на подаче заявления, при регистрации и разводе. Ему нужна прописка для устройства на работу. Так вот, тебе со свидетельством о браке, справками о составе семьи и беременности нужно снова обратиться в жилкомиссию о предоставлении более просторного жилья. Поскольку соседи по коммуналке к тому времени будут сидеть на чемоданах, за тобой оставят преимущество в распределении остальных площадей.
В марте Вера, став полноправной хозяйкой трёхкомнатной квартиры, праздновала захват освободившихся в коммуналке комнат. Поскольку приглашена на торжество была одна Алла, событие не стали притворно именовать новосельем.
Матецкая генеральским тоном указывала, как лучше расставить мебель, что заказать у краснодеревщика, в каких тонах оформить детскую. Вера внимала, полностью доверяя вкусу подруги. Разошлись только во мнениях, какой должна быть комната хозяйки. Алла настаивала на спальне с широкой кроватью, Вера хотела кабинет с библиотекой и кушеткой для сна.
– Так и будешь остаток жизни скорбеть по своему демону? Думаешь, он оценит верность?
– Да нет той верности уже давно. Ал, а этот мой новый муж, он ведь сможет при разводе разделить квартиру?
– Ха, пусть рискнёт. Верочка, болезнями сердца страдают не только добропорядочные советские граждане. Криминальные элементы тоже испытывают чувство признательности за спасение жизни. Хотя, если вспомнить, как ты разобралась с Вербицким, не думаю, что тебе потребуется моя помощь.
Вера собралась было объяснять, что произошло между ней и замом, но Матецкая вдруг заявила:
– Тебе пора вступать в партию.
– Ты с ума сошла? Я, дочь врага народа, и партия?
– Времена меняются. Сейчас в приоритете твои боевые заслуги, а не прошлое родителей.
– Я бы не хотела… Это было бы предательством по отношению к родителям и бабушке.
– Вера, пойми, это условия игры. Хочешь добиться большего – соблюдай правила. Или ты так и собираешься всю жизнь просидеть рядовым педиатром?
– А что в этом плохого?
– Ничего. Всё настолько пристойно, что с тоски сдохнуть можно. В общем, это не обсуждается. Завтра начнёшь штудировать Устав КПСС, почитаешь материалы XX съезда и последнего пленума. Потом скажу, к кому подойти на счёт рекомендаций – без них заявление не примут. В октябре поедешь на курсы повышения, а до этого мы с тобой отдохнём. Ты любишь Крым?
– Как я поеду? А девочки?
– Да что ты как наседка! На лето девочек отправим в лагерь, а на время твоей учёбы путёвки им в санаторий возьму.
Глава 5. Планерское
В июле Вера с Аллой сняли дачу в посёлке Планерском, бывшем Коктебеле. Причуды Матецкой в выборе места для отдыха удивили Веру. Она думала, что Алла предпочитает санатории или пансионаты для избранных с вышколенным персоналом, по сути – прислугой, но никак не деревенский домик с садом, заросшим травой.
– Мне это лизоблюдство во уже где. Хочу расслабиться, почувствовать себя женщиной, которую положение ни к чему не обязывает, – ответила Алла и тут же преобразилась в легкомысленную курортницу. Строгую причёску сменили задорные косы, деловые наряды – белые сарафаны. Через неделю, Аллы загорела в бронзовый и стала похожа на шоколадное пирожное, залитое сливочным кремом.
Однажды утром Матецкая объявила, что сегодня они пойдут загорать на удивительный пляж. Вера ожидала, что Алла приведёт её в потрясающее по красоте место, тихое и пустынное. Но долгий поход по берегу бухты закончился на обычной каменистой полоске с небольшим количеством людей. Лишь вблизи стало понятно, что на тех нет купальников.
Вера остановилась:
– Зачем мы сюда пришли?
– Чтобы получить ровный загар.
– Да перед кем мне им хвастаться?
– И заодно решить эту твою проблему.
– Я не разденусь!
– Дорогая, в компании голых людей скромничать неприлично.
Алла остановилась недалеко от воды, без раздумий скинула сарафан и нырнула в волны. Вера расстелила покрывало и уселась с воинственным видом, твёрдо уверенная, что никакие уговоры Матецкой не заставят её расстаться с платьем. Однако купание Аллы затянулось, а находиться в одежде среди обнажённых оказалось почти так же неловко, как и голой в приличном обществе. В конце концов под пристальными взглядами Вере стало так неуютно, что она быстро разделась и улеглась на живот. К счастью, вернувшаяся Алла не стала язвить по поводу новообращённой в нудистскую религию, а молча вытянулась рядом.
– Это всё ради ровного загара?
– Нет. Ты разве не чувствуешь единения с природой, когда находишься на её лоне в первозданном виде?
– Для единения одежда не помеха. И потом, у меня уже был такой опыт, только не на глазах у толпы незнакомцев. Тут же посёлок как на ладони. Кстати, нас патруль не заберёт за аморалку?
– Нет. По берегу и с моря пока доберутся, все одеться успеют. А скалы здесь слишком крутые. Вер, ну неужели тебя не волнуют эти взгляды?
– Ещё как волнует!
– Я не об этом. Понимаешь, я ощущаю себя живой в этом месте. Чувства обостряются, как у девственницы перед первым соитием. Стыд и восторг одновременно.
– Уж восторга я не почувствовала.
– Ой, хватит! Твой печальный первый опыт давно перекрыт более приятными воспоминаниями. Лучше оглянись вокруг. Мужчины без чинов и регалий предстают в истинном свете. Видишь того павлина, что прохаживается по полосе прибоя? Как он красуется, демонстрируя размер своего хозяйства.
– Мерзкий тип. Одно чванство на лице.
– А он считает, что неотразим. Только не всякой женщине дано оценить его по достоинству.
– Я точно не из их числа.
– Ты ему и не интересна.
– Конечно, куда мне, хромой.
– Красота для него фактор важный, но не главный. За преданный и восхищённый взгляд он простил бы тебе недостаток. Причём с радостью, потому как его добродетели на твоём фоне воссияли бы ярче.
– Во век бы отблагодарить не смогла.
– Века и не потребуется. Через неделю ты бы его разочаровала. А тот заморыш мог бы боготворить и целовать следы твоих ног. Собственно, он тут лишняя фигура, поскольку и на обычном пляже чувствует себя неуютно, но только здесь он может смотреть на обнажённых женщин.
– Зачем ты так о нём? Тихий и беззлобный человек. Наверное. – Вера рассматривала свечение мужчин. Алла определяла их характеры предельно точно.
– Так познакомься. Курортный роман тебе обеспечен. Правда, несчастный утопится после разлуки с тобой.
– Спасибо, я приехала отдыхать, а не кормить рыб телами безутешных влюблённых.
– Ну, а этот шкодник вырвался из-под контроля жены. Видишь, каким озорством блестят глазки? Он будто подросток, который притворяется взрослым. На настоящий роман не отважится, оказаться здесь – уже целое приключение для него.
– Алла, ты сейчас уничтожила всякое достоинство мужчин и говоришь, что их взгляды тебя заводят?
– Разогревают. Но интересен мне другой контингент. Эти не будут пялиться. Они здесь ради изысканной игры. – Матецкая кивком указала на двоих загорающих. Один, с русой бородкой, вальяжно развалившись на спине, читал книгу. Второй курил и наблюдал за кружившими в небе планерами.
– И что ты собираешься делать? Подойдёшь и скажешь: «Ветер так заманчиво шевелит ваши лобковые волосы. Вы голые, мы голые, это прекрасный повод для знакомства»?
– Нет. Не обращай на них внимания, и через пару дней они сами к нам подойдут. А пока разгоняй свои застоявшиеся женские соки под прицелом страждущих. Поверь, это вдохновляет.
Однако Вера не чувствовала никакого вдохновения. Мужские тела, худые и полные, гладкие и волосатые, спортивные и далёкие от идеала, с пенисами всевозможных форм и размеров вскоре перестали её смущать, но их вид не возбуждал в ней желания, а порой даже вызывал отвращение.
Неожиданно приятным в этой сомнительной авантюре оказалось купание нагишом. Тугие завязки купальника не сковывали движений, вода ласково массировала обнажённую кожу. Открыв для себя это удовольствие, Вера больше не сопротивлялась походам на дикий пляж, но почти не вылезала из моря, чем порядком раздражала Аллу.
– Ты просолиться хочешь или рыбий хвост отрастить? Между прочим, наши юноши начали кидать заинтересованные взгляды. – Алла прикрыла Верины мокрые плечи полотенцем
– Твой гениальный план заключался в том, чтобы не обращать на них внимания. Что я и делаю. Теперь извини, меня медузы ждут. – Вера вновь скрылась в волнах.
Отплыв далеко от берега, она раскинулась на воде и наслаждалась контрастом прохлады со спины и жаром южных лучей на груди и животе. Волны убаюкивали. Вера очнулась от лёгкого прикосновение к лодыжке, затем почувствовала движение под собой. И тут прямо перед ней вынырнул мужчина. Сжавшись от неожиданности, она с головой ушла под воду.
Крепкая рука обхватила плечо и вытянула на воздух. Незнакомец держал Веру, не давая вновь окунуться, пока она откашливалась и отплёвывалась.
– Простите, я идиот. Шутка оказалась глупой.
– Вы… вы ненормальный! Что… себе позволяете?! – Из-за хлынувших слёз Вера не видела, с кем говорит.
– Ещё раз простите, не думал, что так вас напугаю.
Ей наконец-то удалось отдышаться и протереть глаза. Шутником оказался бородач с пляжа. Вера опомнилась, что она голая, как и мужчина, который всё ещё держал её. Резко оттолкнув его, устремилась к берегу. Бородач последовал за ней.
– Вы что, преследуете меня?
– Я не могу вас оставить. Вдруг утоните.
– Да идите!.. Плывите вы куда подальше!
Он не подчинился. Вера посмотрела свечение: ни тени агрессии, любопытство, лёгкий конфуз и игра. Фиолетовые искорки танцевали среди слабых розовых мерцаний.
«Ну и чёрт с ним, пусть гребёт, не буду обращать внимания».
На полпути она выбилась из сил, но предпочла бы утонуть, чем перевернуться на спину и отдохнуть. Сцепив зубы, продолжала работать дрожащими от напряжения конечностями. Наконец ноги коснулись дна. Она встала так, чтобы вода прикрывала грудь. Жадно хватала воздух открытым ртом.
– Вам помочь? – Бородач остановился рядом.
Вера замотала головой. Злость на него сгорела в усталости, оставив лишь лёгкое раздражение.
– Что вам взбрело в голову? Зачем вы подкрались?
– А как я ещё мог с вами познакомиться? Вы же поселились в воде.
– Вы не подумали, что я не желаю знакомиться?
– Скажите, вы впервые в таком месте? Приходите за компанию с подругой?
– Это так заметно? – Вера вдруг почувствовала себя ребёнком, который впервые самостоятельно едет в трамвае и старается сделать всё правильно, чтобы окружающие не распознали в нём новичка.
– Да. – Он улыбнулся без издёвки, – Вы стараетесь ни на кого не смотреть, да и вообще ведёте себя так, будто все вокруг в одежде.
Вера прыснула смешком.
– Я выгляжу такой дикой?
– Не смущайтесь. Привычка вести себя естественно вырабатывается не сразу.
– А вы, как посмотрю, давно здесь освоились.
– Позвольте напомнить, что вы уже несколько дней разгуливаете нагишом, поэтому ваш сарказм выглядит нелепо. И вообще, меня зовут Роман. А вас?
Вера растерялась. Представиться или ответить на колкость? Роман расценил её молчание по-своему:
– Когда тайны тела раскрыты, единственное, что ещё можно удержать в секрете – это имя.
– Наглость вы впитали вместе с загаром?
– Скорее, с местным свободным воздухом. В конце прошлого века творческая интеллигенция заметила захудалое селение на берегу живописной бухты, превратила его в дачный посёлок и основала здесь пляж для нудистов.
– В прошлом веке? Вы шутите?
– Отнюдь. Умели тогда развлекаться.
Вера вдруг почувствовала движение воды около груди. Ладонь Романа скользила в паре сантиметров от её тела, будто оглаживая его.
– Не смейте! – зло проговорила она.
– Что? Я ничего не делаю.
И правда, он ведь не прикасался к ней. Это была игра. Внизу живота затеплилось желание. А он продолжал рассказывать, будто не ведал о том, что творит его рука:
– Рай для отдыха устроил здесь помещик Юнге, потом эстафету перехватил поэт Волошин. Видели на набережной его дачу?
Вера покачала головой, распознав вопрос скорее по интонации. Её больше занимали подводные ласки. Накатившая волна едва не сбила с ног, Роман поддержал её, но отстранился после этого недостаточно, кожей она чувствовала тепло его тела, живота иногда касался мужской орган. Вера сгорала со стыда, но не могла заставить себя уйти. Ожившее естество требовательно заявляло о себе.
«Да что это со мной?! Я с ним едва знакома. Щёки горят. Наверное, выгляжу как идиотка».
– … вид с моря особенно впечатляет. Застывшие вулканические потоки спускаются глубоко в воду. Даже прибой за миллионы лет не смог сгладить их рельеф.
– Что? Какие вулканические потоки? – Вера пропустила всё сказанное.
– Кара-Даг, древнейший вулкан. Последнее извержение было миллионы лет назад. Видите, со стороны моря камни чёрные. – Роман чуть коснулся её плеча и указал на гору на противоположной стороне залива. – Но ещё гипотеза о его космическом происхождении. Предполагается, что когда-то у Земли было два спутника. Однажды одна из Лун упала в море. Так и появился Крым.
– Откуда вы столько знаете?
– Провожу здесь уже седьмое лето. Много легенд и баек от местных собрал. Мы с другом уезжаем послезавтра, решили сегодня вечером напоследок пройти на моторке вдоль берега. В одной из бухт есть широкий выступ с гротом над ним. Можно остаться на ночь с палатками. Не желаете составить компанию?
«Послезавтра его здесь уже не будет. Если я откажусь, эта игра оборвётся и никогда не продолжится. Поздравляю, графиня Шувалова! Докатилась! Готова провести ночь с незнакомцем только потому, что он погладил твои прелести».
– Не могу ничего обещать. Мне надо посоветоваться с подругой.
– Думаю, она уже согласна. – Роман указал на пляж. Рядом с Аллой сидел приятель Романа. Парочка непринуждённо болтала и смеялась.
Вечером встретились на причале. Погрузили в моторку палатки, провизию, дрова для костра и отправились. Вера с Аллой устроились на носу. За мысом открылся вид на отвесную тёмную стену из застывших потоков лавы. Световые блики, отражённые от волн, играли на камнях, создавая иллюзию движения. Солнце катилось за горы, чёрные скалы Кара-Дага погружались в тень, превращаясь в гротескную мрачную твердыню. Уже в сумерках достигли бухты, заглушили мотор и вошли на вёслах. Скальный выступ выпирал над водой как крыло гигантской птицы. В стене под ним оказалось вбитое для привязи лодки кольцо и ступени. Вера так и не смогла определить, вырубил их человек или создала природа.
Пока ставили палатки, стемнело. Костёр разводили при свете фонарика. Вера с Аллой застелили плоский камень холстом и накрывали импровизированный стол. Роман со Славой – так звали второго – основательно подготовились. Фрукты, козий сыр, свежий хлеб и глиняная бутыль с вином картинно разместились в драпировках грубой ткани и в тёплом свете костра смотрелись старинным натюрмортом. Вера вдруг почувствовала, что снова живёт. Впитывает в себя этот морской ветер, ночь, всполохи огня на чёрных стенах бухты, плеск волн, глухие удары борта лодки о камни. Этим утром проснулась не только её женская сущность – обострилось восприятие окружающего, будто смахнули пыль с рецепторов. Апатия, ставшая привычным состоянием после расставания с Исгаром, отступила.
Вера впервые за долгое время наслаждалась вкусом еды, запахами моря и костра. Роман травил байки о Карадагском чудовище, обитающем в подводных пещерах, Алла вскрикивала, изображая испуг, и прижималась к Славе. Скалы вторили эхом, множа звук её голоса.
Заглянувшая в бухту луна покрыла камни серебристым мерцанием, расстелила по чёрному атласу волн световую дорожку. Матецкая взвизгнула от восторга, сбросила одежду и прыгнула с выступа в воду. Вера только ахнула.
– Ненормальная! А если там камни? – крикнула вслед.
Алла смеялась. Слава нырнул за ней. Помахав на прощание, они поплыли в открытое море.
Очарование развеялось от первых прикосновений. Руки Романа больше не соблазняли игрой. Ласки раздражали, казались назойливыми. Тело не откликалось на них. Вера покорно исполняла всё, что от неё требовалось, но не испытывала никакого удовольствия. Позже, когда любовник уснул, она слушала возню и стоны в соседней палатке и пыталась разобраться в себе. Не о таком ли безразличии к сексу говорил Исгар? Дар настолько изменил её, что телесный контакт утратил всякую значимость? Вера попыталась вспомнить, как это было с демоном, и не смогла вытянуть из прошлого ни одной подробности. Живо представлялся экстаз, но участвовало ли в нём тело? Или оно наслаждалось упоением души?
Утром вернулись в Планерское. Мужчины надеялись на прощальное свидание. Вечером договорились встретиться в ресторане.
Выспавшись после бессонной ночи, Алла прихорашивалась перед зеркалом. Вера оставалась в постели.
– Ты чего валяешься? Давай собирайся, нам выходить через час.
– Ты иди. Я останусь.
– Рехнулась? Как я одна заявлюсь? Вер, признавайся, что не так?
– Да всё так. Просто не могу его видеть.
– Он что, обидел тебя?
– Нет. Это сложно объяснить. Да и ни к чему. В общем, можешь не тратить время на уговоры, иначе опоздаешь.
Ни мольбы, ни скандал с шантажом не помогли. Обиженная Алла отправилась одна, пожелав напоследок, чтобы Веру заели угрызения совести.
На следующий день Вера не захотела идти на нудистский пляж. Матецкая смирилась с неизбежным и поплелась с ней на поселковый. Безропотно отзагорав в человеческом муравейнике, на обратном пути Алла разразилась упрёками:
– Какая муха тебя укусила? Приятный, обходительный мужик встретился, так получила бы удовольствие, а после разъехались без всяких обязательств. Или… Вер, ты что, на дальнейшее рассчитывала?
– Не говори глупостей! Не могу я! И не спрашивай почему.
– Тут и спрашивать нечего. Верность своему демону хранишь.
– Да не в верности дело. Представь, что тебе отрезали руку и дали протезы на выбор: красивые, удобные, некоторые даже золотые. Только это всё равно подмена. А своё родное и отрезанное болит.
– Тебе голову лечить пора! Нет твоей руки, поэтому забудь и приспосабливайся. Да оглянись вокруг! Жизнь продолжается. Вот оно, настоящее! – Алла указала на компанию, играющую в волейбол. Вера машинально проследила за её рукой и вдруг увидела Исгара.
Сходство было не только внешним. Движения, мимика, смех, голос. Только двойника окутывало человеческое свечение, знакомое, виденное раньше.
– Вер, что с тобой? Привидение увидела? – засуетилась испуганная Алла. Вера не ответила.
Мужчина почувствовал взгляд и обернулся. Пущенный в него мяч пролетел над головой. Двойник бросил игру, перемахнул через парапет и оказался рядом с Верой.
– Кеша… – выдохнула она беззвучно. И разрыдалась, уткнувшись ему в грудь.
Колдун отвёл её под кусты акации, подальше от людских глаз:
– Вер, ну зачем ты так? Зараза, как неловко-то получилось. Я ж не думал, что когда-нибудь встречу тебя. Вер, на нас люди смотрят. Давай встретимся вечером, в восемь, на этом месте. Я тебе всё объясню. Хорошо? Ну, не плачь! У меня даже платка с собой нет. Так, договорились? До вечера?
Вериных сил едва хватило, чтобы кивнуть. Кеша подозвал стоящую поодаль Аллу и вернулся к компании.
– Это он?! – накинулась Матецкая.
Вера покачала головой:
– Его брат близнец, – проговорила сквозь слезы.
Алла усадила её на скамью, сунула в руки платок и унеслась куда-то. Вскоре вернулась со стаканчиком воды и валерьянкой.
– Да, подруга, тут протезы не помогут. Ох, и влипла же ты, Верочка.
Они с Кешей не обговорили, куда отправятся. На всякий случай Вера оделась понаряднее. Однако он повёл её к пирсу:
– Тут нам не помешают. Если опять вздумаешь поплакать, можешь не стесняться. Платков я взял с запасом, вдруг и мне понадобятся.
– А ты стал хорош в иронии. – Его шутки всё-таки вызвали у неё улыбку.
– Учителя были хорошие.
– От которых ты перенял не только манеру острить, но даже внешность.
– Это был подарок. Вернее, награда за службу. И я давно уже в отставке.
Иннокентий расстелил покрывало на тёплом бетоне, достал из рюкзака вино и бутерброды. Вера снова улыбнулась, вспомнив их тренировки и заботу колдуна о том, чтобы никто не умер с голоду.
– Кеша, как же я соскучилась. – Она не решилась его обнять. Скинула босоножки и уселась на краю пирса, свесив ноги. – Четыре года прошло. А будто и жизнь с тех пор другая началась.
– У меня уж точно.
– И моя теперь ничем не походит на прежнюю. Рассказывай, куда ты пропал тогда. Я о многом не успела тебя спросить.
– Вот потому он и велел мне срочно уехать. Вернее, сам всё сделал. Спросил только, как хочу выглядеть. Долго пришлось уговаривать. Проснулся я уже в Москве, в отдельной однокомнатной квартире. Устроился на работу, в институт поступил на вечернее, через два года диплом инженера получу. А ты как жила?
– Как во сне. Дурном. Что-то делаю, суечусь, но всё пустое, и цели мои какие-то мелкие, для того лишь, чтоб пустоту эту заполнить. Расскажи мне лучше о нём. Как он поступил с сыном?
