Татьяна Владимировна Пряженкова
Повести. Раннее
Глава 5
По приезду домой мы обнаружили письмо, адресованное нам от неизвестного имени. Переглянувшись, мы решили вскрыть его, не дожидаясь утра. «Многоуважаемые: мистер и миссис В. С прискорбием сообщаю вам, что сегодня в тринадцать часов по полудню скоропостижно скончалась светская леди, мой горячо любимый друг и ваша добрая знакомая Кристина К. Прощальная церемония состоятся завтра…и т.д. Искренне ваш, сэр Артур Н.».
– Кто такой Артур Н.? – негодовала я.
– Понятия не имею, дорогая. Но он определённо как-то связан с усопшей, если рассылает приглашения.
– Может быть, он её поверенный? У неё были дети?
– Помнится, кто-то рассказывал мне, что у ныне покойной есть дочь, которая уже много лет живёт заграницей.
– И всё же странно, что нас позвали. Ведь я виделась с ней лишь однажды.
– Сейчас уже поздно ломать над этим голову. Узнай мы эту печальную новость из газет, это ни к чему бы не обязывало, но приглашение в корне меняет дело.
– Ты прав, – согласилась я.
На утро ни я, ни Л. не чувствовали себя отдохнувшими. Оно и понятно, ведь мы вернулись в Лондон уже поздно ночью. Да ещё это письмо… Я так хотела спать, что не попадала ломтиком хлеба себе в рот. И это не могло ускользнуть от внимания мужа.
– Отрой глаза, так будет удобней, – пошутил он.
– Я сейчас вовсе не расположена к веселью. В газетах что-нибудь пишут о миссис Кристине?
– Да, буквально на первой полосе. Зачитать?
– Нет уж, спасибо. Предвижу, что я и без того устану от неё сегодня. И не нужно так на меня смотреть. Я знаю, что об усопших принято говорить лишь хорошее. Ты наденешь на церемонию свой любимый костюм?
– Наверное. Другие, как мне кажется, будут смотреться чересчур жизнерадостно.
– А аристократы щепетильны?
– Вот сегодня и узнаем.
К назначенному часу мы прибыли в тот самый дом, где совсем недавно миссис К. принимала меня. Все окна горели яркими огнями, и по тёмным силуэтам, непрерывно в них мелькающим, я сделала вывод, что гостей на прощальный вечер прибыло весьма много. Отчасти мысль эта меня обрадовала, ведь тогда был шанс затеряться в толпе, ни с кем особо не общаясь, но имея прекрасную возможность наблюдать за всеми. Да простит меня бедная миссис Кристина, но я возлагала большие надежды на этот визит. Я предвкушала, что соберу богатый материал для моих будущих книг. Но ожидания мои, как это водится, немного отличались от реальности. На нас с Л. обращали на удивление много внимания. Присутствующих явно шокировало наше общество. Некоторые и вовсе не стеснялись тыкать в нас пальцами, покачивая головами. Но всё это отнюдь не мешало мне разглядывать гостей. Что и сказать, здесь и вправду собрались сливки общества: нефтяные магнаты, банкиры, известные кутюрье, актрисы лондонской большой сцены, ну и, конечно же, бесчисленное множество родовитых зажиточных семейств, которые и знамениты то были лишь тем, что являлись предками таких-то баронов и транжирили оставленное ими многомиллионное наследство. Дамы, конечно же, хоть и были облачены в чёрные платья, но выглядели эти наряды так, словно после прощального вечера достопочтенные леди намеревались поехать сразу в оперу. Мужчины представляли собой образцы хорошего вкуса: ничего лишнего. На их фоне мой муж выглядел… Как бы мягче сказать? Неряшливо. Его старый твидовый костюм местами заметно износился. А его туфли… Их лучше не описывать. Он по рассеянности наступил в лужу, когда мы шли по улице. Что касается меня, то я в первую же минуту шокировала всех своим платьем, которое хоть и было новым, но на фоне общего лоска смотрелось, словно одежда с чужого плеча. За моей спиной одна дама шепнула другой, якобы это платье я донашиваю за кем-то из родни. Её слова меня, признаюсь, немного насмешили. Вскоре я заметила небольшой стол с закусками и напитками и, недолго думая, направилась к нему. Л. в это время беседовал с каким-то усатым господином, с виду похожим на военного. Но стоило мне приблизиться к столу, как меня окликнули.
– Миссис В.? – обратился ко мне высокий симпатичный молодой человек лет двадцати пяти. – Меня зовут Артур Н.
– Ах, это вы…
– Да, это я оправлял приглашение вам и вашему супругу. Он, кстати, здесь?
– Да, Л. беседует с неким джентльменом. Но вот он уже подал знак рукой: скоро подойдёт. Признаться честно, я была немного удивлена, получив приглашение.
– Видите ли, – осторожно начал Артур. – Дочь усопшей просила не посвящать вас в подробности, намереваясь сделать это лично.
– Какие подробности? – переспросил Л., подоспевший к нам как раз вовремя.
– Мистер Л., – учтиво приветствовал моего мужа молодой человек. – Я как раз рассказывал вашей жене о том, что мисс Вероника искала встречи с вами.
– С кем из нас? – уточнила я.
– С обоими, миссис, – пояснил Артур. – Я на правах жениха Вероники взял на себя смелость пригласить вас от своего имени. Юная леди ожидает в кабинете покойной. Она хотела проконсультироваться с вами, пока гости ещё собираются. Я провожу, прощу следовать за мной.
– Проконсультироваться? – взволнованно шептала я на ухо мужу, пока мы, рассекая толпу, направлялись в кабинет.
– Я знаю не больше тебя, – отвечал он.
Минуя несколько спален, мы застыли напротив массивной двери. Артур вошёл в кабинет первым, дабы сообщить хозяйке о нашем приходе. Стоило мне переступить порог, как внимание привлёк едкий запах средства против моли. В памяти сразу же всплыл образ покойной леди. Даже её французские духи не смогли перебить это.
– Как я рада, что вы здесь! – чуть дрожащим голосом обратилась к нам маленькая бледная девица.
Я немного растерялась, поскольку стоящая посреди комнаты юная леди даже близко не напоминала внешностью грузную и властную покойную миссис Кристину. Это хрупкое существо, казалось, растворится в воздухе, стоит на него лишь подуть. Тоненькие ручки то и дело теребили носовой платок, пока она обращалась к нам. Глаза её, огромные, как два озера, были невероятного синего оттенка. Они сильно опухли от слёз, но не теряли от этого в красоте. Короче говоря, мисс Вероника была полной противоположностью своей матери, как внешне, так и с точки зрения характера. Это было видно невооружённым глазом: она не привыкла повелевать. Скорее наоборот, это её контролировали большую часть жизни.
– Многоуважаемая миссис В., – робко начала девушка. – Я попросила моего жениха написать вам для того, чтобы вы…
Тут она задохнулась от волнения, и Л. усадил её на ближайший стул, налив стакан воды. Я тоже села рядом, дожидаясь, пока она успокоится.
– Простите меня, я ещё никак не смерюсь с мыслю…
– Мы всё понимаем, мисс, – успокоил её Л. – Примите наши соболезнования.
– Вы очень добры. Так вот, я пригласила вас, – продолжила девушка, обращаясь ко мне. – Чтобы вы послушали мою речь. Видите ли, мне впервые предстоит выступать перед людьми. Ситуацию осложняет ещё и тот факт, что мамины друзья все сплошь высокопоставленные люди. И я очень их боюсь.
– То есть, вы ждёте от меня пожелания относительно вашей речи на прощальном вечере?
– Да, миссис. Конечно же, я понимаю вы – творец, и с моей стороны даже смешно предлагать вам такое. Но мама писала мне о вас в одном из последних писем. Она и вашу книгу мне прислала. И вот теперь мне подумалось, что такой замечательный писатель, как вы, не откажет…
Тут Вероника разрыдалась. Я миллионы раз читала описание некоего комка в горле в книгах любимых авторов, но впервые ощутила это наяву, здесь, в этой комнате, глядя, как страдает это юное, робкое, беззащитное создание.
– Мисс Вероника! – горячо выпалила я. – Я прочту вашу речь и сделаю всё от меня зависящее, чтобы помочь вам.
Через каких-то четверть часа текст был вычитан, а мы с Л. давали последние рекомендации относительно выступления.
– И помните, – говорил Л. – Не опускайте глаза в пол, когда говорите. Если боитесь смотреть людям в лица, то направляйте взгляд поверх их голов.
– Или на нас, – добавила я.
Стоило нам вернуться в зал, как Артур взял слово, представив гостям дочь миссис Кристины, наследницу имения: леди Веронику. В невольном трепете, я затаила дыхание. Помнится, даже скрестила пальцы.
– Приветствую вас! Я, Вероника К., очень признательна всем, кто сегодня присутствует здесь, дабы проводить в последний путь миссис Кристину К.: светскую даму, филантропа, ценительницу искусства, прекрасную женщину, мою мать. На протяжении всей своей жизни…
Потом мы улизнули, наскоро попрощавшись с хозяйкой дома, поскольку наше присутствие там больше не имело никакого смысла. Вечер выдался промозглым. Асфальт был мокрым от недавно прошедшего дождя. Навстречу нам лишь изредка попадались прохожие, да и те еле стояли на ногах. Один такой прицепился к нам, когда мы пересекали парк. Я всегда испытывала неприязнь к пьяницам, поэтому данный инцидент окончательно испортил мне настроение. По возвращению домой я сразу же поднялась в кабинет и достала чистую тетрадь. Рука моя уверенно скользила от строчки к строчке. Сколько же я писала? Кажется около двух часов. На утро я показала рассказ Л. Он всегда первым читал всё, что выходило из под моего пера.
– «Что же клюют стервятники? Возможно, ваши души?», – прочитал он вслух последние строчки. – Ты находишь, это подходящий финал?
– А ты думаешь: нет? – ответила я вопросом на вопрос.
– Я считаю, это отличная концовка. Она оставляет в душе осадок, побуждающий возвращаться к этому рассказу снова и снова. Осадок этот неприятный, поскольку весьма красноречиво указывает людям на их недостатки. И вот поэтому я и беспокоюсь.
– Думаешь, критики препарируют меня, словно лягушку, за такую смелую концовку?
– Вполне возможно. Но не меняй в ней ни слова.
Глава 6
В четверг, спустя месяц после похорон мисс Кристины, когда ничего не предвещало беды, мы получили письмо от моей тётки. Оно, увы, пришло с опозданием.
– Как считаешь, она уже подъезжает к Лондону?
– Сдаётся мне, к вечеру она уже будут здесь, – ответила я.
Л. беспокойно маячил по комнате, пока я наливала вторую чашку кофе. Сегодня мы, вопреки традиции, решили позавтракать кексом с цукатами. А я очень люблю запивать его крепким кофе без молока и сахара.
– Как ты можешь есть, когда у нас ЧП? – взорвался Л.
– А что мне теперь: вешаться?
Он не ответил, сделав ещё три круга по кухне. Муж бесцельно передвигал мелкие вещи, заглядывал в коробки с крупами, перебирал чайные ложки…
– Так ты не успокоишься, – обратилась я к нему, отрезая второй кусок свежего мягкого кекса.
– У меня кусок в горло не лезет. Как вспомню всё то, что мы пережили в прошлый её визит: голова кругом идёт.
– Но уже ничего не изменишь, – повторила я.
Л. тяжело вздохнул, наконец, оставив ложки в покое, и вернулся за стол.
– Да знаю я. Знаю, – уже спокойнее продолжил он. – Просто я был к этому не готов.
– Даже если бы письмо пришло вовремя: мы всё равно были бы не готовы.
– И это я тоже знаю, – ответил Л., уронив голову на руки.
Тяжёлые шаги на ступеньках крыльца весьма красноречиво предупредили нас о её прибытии. Моя тётя, никогда не обладавшая стройной фигурой, в этот приезд представляла собой самую настоящую скалу. Нет. Башню: массивную, устрашающую, древнюю и слегка нелепую. Перво-наперво она поспешила на кухню, дабы распихать по полкам свои многочисленные банки с вареньем. Мы с невероятным смирением ждали, пока она перестанет суетиться. С момента появления в нашем доме тётка ещё не сказала нам ни слова. Даже не поздоровалась. Л. было начал благодарить её за столь приятный визит, но она намеренно зашуршала пакетами так, чтобы его приветствие рассыпалось вдребезги, так до конца и не прозвучав.
– Я смотрю, у вас всё по-прежнему, – недовольно заметила она, усевшись на мой стул, так и не сняв пальто.
– Мы и не планировали ремонт, – ответил Л.
– Дорога была ужасная, – тут же сменила она тему. – Машину всё время трясло, словно она вот-вот развалится. В салоне было душно и тесно. Мне пришлось тысячу раз пожалеть, что я вообще предприняла эту поездку. Где вы намеренны меня обустроить?
– У нас есть лишь одна свободная комната, где возможно поселить гостя: мой кабинет, – ответила я.
– Нет, нет и нет! – как ужаленная завопила миссис Кэтрин. – В эту пыльную тёмную коморку я больше не зайду никогда. Дорогая, побывав там однажды, мне стало ясно, почему все твои книги такие мрачные. Пред тем, как выехать, – продолжала она. – Я написала своей старой знакомой. Вы её не знаете. Мы когда-то были очень дружны. Теперь она вдова и живёт одна. Хотя это уже лишние подробности. Одним словом, я остановлюсь у неё.
У меня словно гора с плеч упала. Кажется, даже Л. слегка повеселел, услышав эту новость.
– Если быть до конца честной, я вообще приехала в Лондон по делам, а к вам заскочила, так, между прочим. Дорогая, – обратилась она ко мне. – Мне нужно поговорить с тобой кое о чём, – и после некоторой паузы добавила. – Наедине.
Раскланявшись, Л. покинул кухню, сославшись на неотложные дела, бросив напоследок сочувственный взгляд в мою сторону. Я тоже не ожидала от этого разговора ничего хорошего.
– Дорогая, – со вздохом начала моя тётка. – Ты знаешь, я люблю тебя и поэтому готова смериться с твоим образом жизни, с этим ужасным домом, даже с твоим мужем. Но я беспокоюсь за твоё будущее. Что ты оставишь после себя?
– Книга, над которой я работала, скоро выйдет в печать. Я писала тебе о ней, помнишь?
– Помню. Но сейчас я имела ввиду не литературу, а детей.
– Но мы уже столько раз это обсуждали. Мы с Л. не…
– Не хотите иметь детей, – перебив, закончила она. – Однако я надеялась, что хотя бы ты передумаешь.
– Что значит: хотя бы я?
– Ведь у тебя сейчас самый подходящий возраст для этого. Если затянешь, между тобой и ребёнком будет большая разница в возрасте.
– У меня сейчас самый благоприятный возраст, это правда. Но не для материнства, а для активного творчества.
– Но дети – это такое счастье, – мечтательно закатив глаза, ответила миссис Кэтрин.
– Я нахожу для себя радость в других сферах.
– Карьера?
– Не только она. Семья тоже важна для меня.
– И ты называешь это семьёй?
– Да. А что тебя смущает?
– Семья без детей – это не семья.
– А я считаю, люди тем ближе друг к другу, когда их связывает нечто на уровне духовного, что-то помимо общего потомства.
– Одно другому не мешает.
– А мы с Л. убеждены, что мешает. Более того, опыт наших друзей уже неоднократно это доказал.
Беседа протекала в том же ключе ещё около получаса. Как и всегда: мы не договорились. На прощание она обняла меня, заглянув в глаза с некоторым сочувствием. И, холодно кивнув Л., аккуратно прикрыла за собой дверь.
– Всё в порядке? На этот раз вы общались без обычного…напряжения?
– Более-менее, – ответила я.
Глава 7
Той ночью мне приснилась миссис Кристина. Она выступила из темноты вся такая роскошная, увешенная камнями, и одними губами произнесла: «Противоречия». А на утро, листая утреннюю газету, я увидела первую рецензию на свою книгу. Её, а следом и меня, так же назвали противоречивой, а ещё: непоследовательной, уклончивой и поверхностной. Сюжет, по словам одного хорошо знакомого мне критика, был весьма неплох, однако отдельные его части кажутся недоработанными.
– «Словно автор дописала их только лишь ради объёма», – прочитала я вслух.
– Он никогда не был добр к тебе, – заметил Л. – Этого стоило ожидать.
– Да, но я всё равно злюсь! Злюсь каждый раз, когда читаю его писанину о себе. Ведь я, к примеру, считаю его очень хорошим эссеистом.
– А он тебя отменной кухаркой. Противоречие во всей своей красе. Ты могла бы написать об этом что-нибудь в сатирическом ключе, – улыбнулся Л.
И это была чистая правда. В одной из прошлых статей эта инфузория напоследок посоветовала мне всерьёз поискать для себя занятие в другом месте, нежели литературное поприще. К примеру, на кухне.
С того дня я всерьёз задумалась о противоречиях. И не только в своём творчестве. В голове вновь всплыли образы миссис Кристины и её дочери, наша бестолковая болтовня с Люси и Виленом, а потом и фантастическое затмение, на которое мы смотрели вместе. Тогда под потухшим золотым диском всё казалось осмысленным, полным и невероятно точным. В том числе и мы сами. А теперь? Лениво перелистывая страницы первого издания моей книги, доставленной курьером несколькими днями ранее, я не чувствовала ничего.
Глава 8
Когда-то давно один из моих педагогов сказал, что творческий человек всегда вынужден держать нос по ветру. Другими словами: быть в курсе всего и вся и никогда не терять контакта с окружающим миром. И будучи ученицей, я слепо поверила этому. Однако сейчас я почти уверена, что он был прав лишь на половину. Не каждому творцу нужен тесный контакт с реальностью. После трёх месяцев с момента выхода моей книги я поняла, как сильно поизносилась моя нервная система. Работа над новым романом никак не шла, а любые визиты вызывали продолжительные головные боли. Наши отношения с Л. оставались без изменений. В один вечер мне подумалось, будто мы живём слишком мирно и тихо. Но я тут же отмахнулась от этой мысли.
– Всё так хорошо, что даже придраться не к чему, – сказала я вслух.
Почему-то мне казалось, что когда я закончу учиться и начну взрослую самостоятельную жизнь, что-то кардинально поменяется, сдвинутся застоялые шестерёнки мироздания и всё разом изменится: станет лучше, ярче, правильнее. Но вот я выпорхнула в большой мир, а ничего существенно не произошло, только я стала старше. Затем были муки творчества и бессонные ночи. Потом замужество, к которому я вовсе не стремилась, в отличие от моих подруг. Просто так совпало. После этого, кстати, тоже ничего не изменилось, хотя родственники все в один голос твердили обратное. А потом, не сразу, конечно, но меня начали печатать. Реакция на мои книги была разной, что естественно. Но я и не ждала всеобщего признания. Я вообще думаю, раз тебя критикуют, значит, ты задеваешь за живое даже тех, кому твоё творчество не нравится. Иначе они бы не тратили своё время на написание разгромных статей.
Устав от самой себя, я решила пройтись. Бесцельно побродить по улицам, так сказать. Раньше я занималась подобным довольно часто. Во время таких прогулок я наблюдала за людьми, искала типажи, сюжеты. Но сегодня, пожалуй, впервые с момента начала моей карьеры мне не хотелось думать о литературе.
Проходя мимо небольшого кафе недалеко от нашего дома, я остановилась, закрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам. Со стороны это могло показаться кому-то странным, но мне было всё равно. Но вдруг некто неожиданно положил руку мне на плечё. Это заставило меня вздрогнуть и резко обернуться, на всякий случай зажав в кармане кулак. Передо мной стоял высокий светловолосый молодой человек и широко улыбался.
– Вы уронили перчатку, – скороговоркой выпалил он.
– Благодарю.
На мгновение я замешкалась, решая, куда же мне дальше пойти. Может быть, на пристань? Проходя мимо цветочной лавки, взгляд мой упал на искусственные цветы, совсем не к месту стоящие рядом с живыми. В воспоминаниях тут же всплыла фраза моей бабушки: "Смерть неотъемлемая часть жизни". Поддавшись импульсу, я купила один цветок красной гвоздики. Клара предложила завернуть его, но я отказалась. Вдыхая запах свежего нежного цветка, я направилась к перекрёстку.
Глава 9
Показания леди К.Н. (продавщицы цветов): «Леди В. купила у меня красную гвоздику. Сколько точно было времени, я не скажу, ибо не ношу часов. Думаю, около полудня. После она направилась к перекрёстку. В тот день на улице было людно, как в принципе и всегда. Её силуэт вскоре растворился в толпе. А потом я услышала громкий гудок, шум тормозов и крик какой-то старушки. Я не видела её тела. С рождения не переношу подобного. А всему виной мои слабые нервы. Собственно, мне больше нечего сказать вам по этому поводу. Мы были знакомы с миссис В. с тех пор, как они с мужем переехали на нашу улицу. Всё так странно: погибла талантливая девушка, которая ещё так много могла бы сделать. Говорят, она была неплохой писательницей. Однако в этом мире есть вещи, которые от нас не зависят. И мы ничего не можем с этим поделать. Но разве так должно быть?».
Элиот
Предисловие
«Человек с первой же секунды своей жизни подвергается влиянию из вне, подобно деревцу, растущему на склоне горы. Его обдувают холодные и переменчивые ветра, нещадно поливает дождями, пока в один прекрасный день это дерево не расколет молния. Прозаичный и, казалось бы, весьма грустный финал. Но почему человечество склонно концентрировать всё внимание лишь на финале? Только задумайтесь, межу периодом расцвета и угасания есть ещё целая жизнь».
Элиот, 1685 год.
