Татьяна Юрьевна Белова
РАСПЛАТА ЛЮБОВЬЮ
Встав в шесть утра с красными от усталости глазами О́на, по обычаю, выпила латте, не почувствовав вкуса. Приняла душ и поехала в офис. На работе только ленивый не спросил, что с её глазами, и откуда под ними такие синяки. Девушка отмахивалась и, как могла, отшучивались.
Так и потянулись серые дни: дом – работа – дом. С течением времени она всё больше стала походить на робота, машинально выполняя одни и те же действия.
В один из унылых обеденных перерывов ей позвонила давняя подруга.
– Софи, ты вернулась! – радостно воскликнула О́на.
– Милая, привет! Как ты без меня?
– Ну‑у‑у…
– Всё понятно.
– Могло быть и лучше. Но в целом ничего.
– Ничего – это ничего хорошего! Ладно, не кисни! Сегодня встречаемся в нашем кафе. Мне столько нужно тебе рассказать.
– Хорошо, – вздохнула О́на
– Чмоки‑чмоки!
О́на поражалась неиссякаемому жизнелюбию подруги. Софи никогда не унывала, в какую «канализацию» не забросила бы её жизнь. О́на так не могла. Её чувствительность, склонность к бесконечному анализу сильно усложняли и без того непростую жизнь. И любая неприятность надолго могла выбить её из колеи.
Когда она пришла в кафе, Софи уже была там. Вся яркая, в кукольном платье. С боевым раскрасом и таким же настроем, в окружении нескольких брюнетов.
– Здравствуйте! – поравнялась с компанией О́на.
– Моя дорогая! – соскочила Софи и с энтузиазмом бросилась ей на шею.
– Знакомьтесь, это моя подруга О́на. А это Артём и… как тебя, милый?
– Макс, очень приятно! – мужчина елейно взглянул на О́ну и поцеловал ей руку.
– Ага, взаимно, – хмуро ответила та и быстро высвободила ладонь.
– Так, всё понятно. Ладно, мальчики, продолжим позже.
Софи написала на салфетке свой номер и ткнула одному из брюнетов. Мужчины в одну минуту растворились.
– Ну ты что? Хорошие ребята.
– Ну да.
– Видела бы ты своё лицо. Ты бы ещё скривилась.
О́на пожала плечами. Это был её любимый жест, когда нечего было сказать. Зато она знала, как умело перевести тему.
– Ладно. Расскажи лучше, как ты провела отпуск.
Софи расплылась в мечтательной улыбке и начала свой длинный рассказ. Из всего воодушевленного монолога подруги О́на вынесла только, что было очень весело, много спиртного, мужчин и прочих удовольствий.
– Я очень рада, что ты хорошо провела время.
– Да… А ты что такая мрачная?
– Ой, столько всего произошло. На наш бизнес‑центр было нападение.
– Как? – почти закричала Софи и, осмотревшись вокруг, добавила полушёпотом, – ты не пострадала?
– Нет, со мной всё хорошо. А вот охраннику не повезло.
– Что?
– Его убили.
Софи закрыла рот руками, а в её голубых глазах застыл ужас. О́на очень ценила подругу за её искренность и практически детскую доброту. Несмотря на её легкомысленность, дружила она очень честно. Умела успокоить, приободрить и вообще никогда не оставила бы никого не обогретым, не выслушанным и не понятым.
– Это ужасно! Теперь я понимаю, почему ты такая потерянная.
– Да вообще так всё навалилось…
– Ещё бы! Но ты знаешь моё мнение. Человека не вернёшь, смысл и тебе убиваться? Неужели мало одной жертвы. Или… – Софи пристально посмотрела ей в глаза, – есть ещё что‑то?
– Или…
– Та‑а‑к, неужели меня так долго не было?!
– Знаешь, я пока не готова об этом говорить.
– Это уже очень интересно. Но больше из тебя ничего клещами не вытащить.
О́на загадочно улыбнулась.
– Ладно, расскажешь, когда придёт время. Слушай! У меня идея.
О́на закатила глаза под лоб. Эта фраза означала, что Софи куда‑то снова её потянет.
– Да ты подожди! Сначала послушай! Наше рекламное агентство отмечает юбилей. Шеф устраивает корпоратив. Каждый может привести пару.
– Ну да, я та ещё пара.
– А что? Никого из своих кавалеров я брать не хочу. Там своих будет предостаточно, – Софи кокетливо подпушила льняные волосы, как у Барби. Вообще при первом взгляде на неё складывалось ощущение, что она ярая поклонница этой куклы. – А ты – отличный спутник.
О́на даже засмеялась. Софи была такой непринужденной и озорной.
– Отказ не принимается.
– Кто бы сомневался.
– В общем, замётано! Вечеринка в субботу в восемь вечера.
– Угу.
– Не угу, а давай иди гардероб продумывай.
– Слушаюсь, мой командир!
– Очень смешно!
Подруги обнялись. И О́на поехала домой. Только среда, а она ощущала себя совершенно разбитой. Ей нужны были только три вещи: горячая ванна, кофе и сон, долгий сон.
Ночь пролетела, как миг. Впервые в жизни она несколько раз откладывала будильник. Не было сил даже подняться с кровати. О́на ощущала одиночество и разбитость. Превозмогая себя, она всё же встала и побрела на кухню. И снова, как по заезженной пластинке, ткнула пальцем кнопку на кофемашине, открыла кран в душе, выдавила пасту на зубную щётку, подняла уставшие глаза, вглядываясь в своё отражение. И когда это всё закончится, неужели все так же прожигают свою жизнь? – пронеслось у неё в голове.
Раздался звонок.
– Алло.
– Доброе утро!
– Ты уверена?
– Смешно! Ты уже в офисе?
– Нет.
– Едешь?
– Нет.
– А где ты?
– Дома.
– Ясно… скоро буду у тебя.
Через полчаса в дверь позвонили. О́на открыла и без энтузиазма встретила свою гостью. Чего нельзя было сказать о Ксюше, та была бодра и свежа.
– Ты ещё не одета? Немыслимо! – округлила она и без того круглые глаза.
О́на лишь промолчала в ответ.
– Что с тобой происходит в последнее время?
– Кофе будешь?
– Да какой кофе? Посмотри на время. Ты же никогда не опаздываешь.
– Никогда не говори никогда, – донеслось из кухни ехидное замечание.
– Так, всё, давай быстренько одевайся.
Кое‑как О́на оделась, передвигаясь по квартире, как сонная черепаха. Ксюша в это время терпеливо ждала, то и дело поторапливая коллегу. Они вышли на улицу, и О́на впервые не остановилась, чтобы вдохнуть утренней прохлады. Ксюша с тревогой поглядывала на неё.
На работе время тянулось, голова гудела. Ксюша периодически наведывалась к ней, но растормошить О́ну было нереально. В очередной раз поклонница Гарри Поттера зашла перед обедом.
– Пойдем в кафе.
– Не хочу!
– О́на!..
– Что? – девушка устало подняла полные тоски глаза. Складывалось ощущение, будто её веки весили по полтонны.
– Ты скоро светиться будешь.
– Наша кофемашина варит отменный кофе.
– Ты уже чёрная от своего кофе и уныния. Так нельзя. Я всё понимаю. Но пора выплывать!
– Ксю… приятного аппетита.
Ксюша только развела руками и глубоко вздохнула.
Коллеги разошлись и, наконец, О́на осталась одна. Её проекты и кофе, много кофе.
После обеда позвонила Алёна.
– Звонит следователь, просит соединить с тобой.
– Ага, – оживилась О́на.
– Соединяю.
После сигнала послышался голос Незваного.
– О́на Павловна, здравствуйте!
– Добрый день, Станислав Станиславович!
– У меня хорошие новости.
– Неужели? – с надеждой и даже радостью в голосе произнесла О́на. Вообще она будто сразу очнулась, услышав успокаивающий голос следователя.
– Да. Мне нужно, чтобы вы подъехали. Записывайте адрес.
– А когда вы меня ждёте?
– Так… давайте в 18:00, чтобы я не отвлекал вас от работы. Устроит?
– Да! Я буду.
Еле дождавшись конца рабочего дня, она помчалась на встречу с Незваным. Что же он хочет сказать? Что‑то узнал? Или, быть может, кого‑то нашли? Мысли не давали ей покоя.
Вечер вступал в свои права, постепенно окрашивая небо в пурпур. О́на быстрым шагом прошла от остановки. И завернув за угол, увидела следователя у входа на автостоянку. Он курил и степенно прохаживался по площадке. Заприметив О́ну издалека, он затушил сигарету и поспешил ей навстречу.
– Рад вас видеть!
– А как я рада, – заулыбалась она. – Чем я могу помочь?
– Мне нужно, чтобы вы посмотрели на несколько машин. Возможно, в одной из них вы узнаете тот фургон. Понятые, подойдите, пожалуйста, – он махнул рукой стоящим поодаль мужчине и женщине.
Те быстро засеменили в их сторону.
– Здравствуйте! – поздоровалась кудрявая блондинка лет шестидесяти.
Её спутник – седовласый старичок с хмурым выражением лица – махнул головой.
– Добрый день! – ответила О́на.
– Итак, О́на Павловна, прошу вас сосредоточиться. А вас, – он повернулся к понятым, – быть внимательными.
Они прошли несколько рядов и Незваный подвёл всю компанию к коричневому форду и стоящему рядом темно‑синему пежо. О́на внимательно осмотрела их. Но увы… с нескрываемым разочарованием лишь покачала головой. И цвет не тот, и форма не та, и марка была какая‑то другая.
– Нет, это не они.
– Вы уверены?
– Да.
– Хорошо. Идёмте дальше.
Третья машина показалась ей знакомой. Медленно обойдя фургон, она заглянула внутрь через лобовое стекло. Потом наклонилась к бамперу. Всё указывало на то, что это тот самый автомобиль. Цвет – мокрый асфальт. Вмятина. И знак в виде наклонной буквы H. О́на перевела взгляд с марки на Незваного, который не мигая следил за ней.
– Что, О́на Павловна?
– Я боюсь ошибиться. Но я думаю, это он. Всё сходится.
– Что именно?
– Цвет, марка, вмятина и… руль.
– А что руль?
– Только сейчас вспомнила, что там тоже был пушистый чехол.
– Тоже светлый?
– Да?
Станислав Станиславович хлопнул в ладоши, как будто дело уже было в шляпе, так что оба понятых аж подпрыгнули от неожиданности.
– А чья эта машина?
– Я пока не могу ничего вам сказать, но, похоже, мы напали на след.
У О́ны загорелись глаза, и почему‑то как‑то легче стало на душе.
– Мне нужно, чтобы вы проехали со мной подписать протокол. Тут недалеко.
– Да‑да, конечно.
– Вы сможете? – обратился он к понятым.
– Да, – наконец заговорил мужчина.
Незваный повёл О́ну к парковке. Нажал кнопку на брелоке, на который отреагировал черный фольксваген хэтчбек. Он открыл дверь, помог девушке сесть и, по‑хозяйски осмотрев машину, сел сам.
– А как же они?
– Они поедут за нами на своей. Не против, если я закурю?
– Да, конечно, – растерянно ответила О́на, что не ускользнуло от внимательного взора следователя.
– Что такое? Вы реагируете на табачный дым?
– Есть немного.
– Ну а что ж вы? Так сразу и говорите! Не хватало мне тут ещё реанимационный пункт разворачивать.
Они улыбнулись. И машина тронулась с места. Водил он также спокойно и уверенно, как и делал всё остальное. Казалось, что ничто не может вывести это человека из равновесия. Чего не скажешь о ней. Почему она стала такой депрессивной?.. Пока О́на рассуждала про себя, Незваный снова всматривался в неё.
– Вас что‑то беспокоит?
– А?.. – вынырнула она на поверхность из‑под толщи своих мыслей.
– Выглядите вы то ли опечаленной, то ли уставшей.
– Не идёт из головы Игорь Степанович. И вообще…
– Проблемы на личном фронте?
– Да скорее, его полное отсутствие.
– Да что ж они, эти молодые мужчины, с ума посходили, что упускают такую красавицу и умницу?..
И Незваный снова улыбнулся. Морщинки у глаз сделали его взгляд добрее и лучистее. Где она видела такой же взгляд?
Через квартал показался полицейский участок. Следователь припарковал машину у самого входа. Выйдя из машины, О́на осмотрелась. Ещё никогда девушка не бывала в таких местах. Лучше бы и не бывать вовсе. Белое слегка обшарпанное здание немного походило на больницу. О́на вздрогнула. Не любила она все эти казённые дома, от них веяло безнадежностью, что ли. По крайней мере, все они, так или иначе, были связаны с болью, какими‑то потерями. Вот и отец тоже столкнулся с этой безысходностью и теперь его нет… От грустных мыслей её снова начал бить озноб.
– Вы замёрзли? – с беспокойством в голосе спросил до неприличия внимательный следователь и, придерживая её под локоть, повел вовнутрь. – Идёмте скорее.
Что первое бросилось в глаза, когда они вошли, – тяжелая входная дверь и решётки. На входе действовал контрольно‑пропускной режим. Дежурный – молодой чернявый парнишка – быстро вскочив с места, отдал честь. Дальше они пошли по лестнице. Зайдя в холл второго этажа, следователь показал рукой налево. Пройдя несколько дверей, О́на увидела табличку «Начальник следственного отдела Незваный Станислав Станиславович», и тут же бросила любопытный взгляд на своего спутника.
– Спрашивайте! – улыбнулся всезнающий, как теперь выяснилось, начальник следственного отдела.
– Уверена, вы знаете мой вопрос.
– Думаю, да.
– Ну так что же?
– Видите ли, это не такое простое дело, как может показаться на первый взгляд. Возможно, имеет место целая серия таких наглых, обескураживающих своей бесцеремонностью преступлений. Поэтому его поручили мне.
– Даже так?..
– Но вы же понимаете, что любая информация, которая вам стала доступна в этих стенах, здесь должна и остаться.
– За это не беспокойтесь. Я не из болтливых.
– Да, я заметил. И мне очень импонирует эта ваша черта.
Открыв замок ключом, хозяин кабинета предложил гостье жестом пройти. Будучи по своей природе любознательной, О́на с интересом принялась рассматривать обстановку. Кабинет не отличался изысканностью, которая царит в бизнес‑офисах, но был довольно чистый и светлый. На столе и полках стояли цветы в горшочках, много цветов. А главное, здесь было уютно и спокойно. Это удивительное качество Незваного создавать уют вокруг себя.
– Любите растения?
– Ммм… – замешкал Станислав Станиславович. – Да, сам вожусь с ними, пересаживаю, поливаю.
– А у вас лёгкая рука.
– Спасибо! Ну что, присаживайтесь.
Девушка расположилась на стуле возле стола Незваного, понятые присели поодаль на диванчике. И все вместе они принялись за дело.
Семейную пару следователь отпустил пораньше. А О́на задержалась, пока не были улажены все формальности. Сложив бумаги в папку и повернув голову к окну, он присвистнул.
– Ух, как я задержал вас.
– Да ничего.
– Подождите, я довезу вас до дома.
– Нет, не стоит.
– Даже не спорьте! Негоже молодой девушке в такой поздний час ходить без охраны. Я, знаете, такого насмотрелся.
– Я тоже, – ответила О́на, грустно добавив, – мой отец был из ваших.
– Да вы что?! То‑то я сразу почувствовал в вас родственную душу. Но… вы сказали «был».
О́на опустила глаза. Ещё никому не доверяла она свою тайну. Но теперь… наконец, поняв, кого ей напоминал этот степенный, собранный, не упускающий не единую мелочь человек с чутьем ищейки и железной логикой, вдруг так захотелось открыться. Станислав Станиславович и её отец были совершенно разные внешне, но их объединяла одна важная черта – оба они являлись неисправимыми борцами за правду.
– Он был таким же, как вы. Неутомимым, болеющим за своё дело, справедливым. Но из‑за меня, – голос О́ны срывался, – он потерял всё. А я потеряла его. Он защищал меня… от своего же сослуживца, тот не выжил. Отца осудили. Но в тюрьме он не прожил и недели.
После этих слов девушка залилась слезами, она так долго сдерживалась, что теперь, кажется, вырвался наружу целый цунами.
Подумав долю секунды, Незваный подошёл к ней и аккуратно дотронулся до её плеча.
– Бедная девочка. Но знаете, что… ваш отец был непросто моим коллегой, а героем. И вы – его достойное продолжение. Он гордился бы вами. С вашей помощью мы раскроим это дело. Я вам обещаю!
Подняв глаза, О́на с благодарностью посмотрела на следователя, пытаясь понять, почему так боялась его вначале.
По дороге домой оба они молчали. Сказано слишком много, и уже добавить было нечего. Остановив машину у подъезда, он по‑отечески посмотрел на эту случайно встреченную одинокую девушку. Ему очень хотелось как‑то поучаствовать в её судьбе, обогреть, защитить, ведь больше, как он успел понять, – некому. Но он так же понимал, что она очень гордая, и важно не задеть её неуместной заботой.
– О́на Павловна…
– Да можно просто О́на.
– Хорошо, О́на, у вас же есть моя визитка?
– Кажется, да, – она полезла в сумочку и, нащупав картонную карточку, вытащила её наружу.
– Так вот. Если вдруг вы вспомните что‑то ещё, а главное… – он сделал паузу, – если вам нужна будет какая‑то помощь, любая, я прошу вас, не стесняйтесь, звоните мне. Быть полезным дочери своего доблестного коллеги будет для меня большой честью.
О́на опустила голову.
– Договорились?
– Да. Я была бы очень рада иметь такого друга. До свидания, Станислав Станиславович, и спасибо за всё!
– И вам спасибо! До новых встреч!
Как только она вышла из машины, её окутал тихий густой вечер, один из тех, что, скорее, являются исключением для питерской реальности. Девушка глубоко вдохнула и закрыла глаза. Поразительно, но от прежних переживаний не осталось и следа. С этой лёгкостью она переступила порог своей квартиры, впервые за очень долгое время ни о чём не тревожась, ничего не перемалывая в сотый раз в своей бедной голове. На удивление даже появился аппетит. Поужинав, О́на приняла горячую ванну. Просмотрела почту. Заполнила срочные бумаги. И с умиротворённой улыбкой уснула.
Завтрашний день обещал ей новый рассвет, новую чашку кофе, новые встречи и надежды…
Глава 2
А детство пахнет ванилью и корицей,
Полно историй про рыцарей, принцесс.
И хочется туда однажды возвратиться,
Понять, что счастье есть и полон мир чудес.
О́на крепко спала. Ей снился необычный сон, один из тех, что одновременно и радуют, и доставляют нестерпимую боль… Мама, отец, бабушка – все живы и счастливы. Их уютный дом, наполненный ароматами свежезаваренного чая и вкусной выпечки. Мама с бабушкой хлопочут на кухне. Отец что‑то мастерит своим видавшим виды паяльником. А О́на – маленькая девчушка – играет в залитой солнцем гостиной. Её глаза светятся обыкновенным детским счастьем…
Когда зазвонил будильник, у О́ны защемило в груди: вместо их семейного гнёздышка она лежала в чужой квартире, не обжитой и «холодной», как и вся её жизнь. Одна… рядом ни души. И так не хотелось вновь погружаться в эту унылую действительность.
Одно хорошо, – подумала О́на, – что есть работа, иначе вообще незачем было бы просыпаться.
С таких мыслей началось её очередное утро. Однако сегодня она не хотела грустить, просто больше не могла. Сварив себе кофе и поджарив тосты, девушка достала лимонный костюм. Солнечные оттенки всегда согревали её озябшую душу.
По дороге на работу она вспоминала детство и своих родных. О́на росла с отцом и бабушкой. Рано оставшись без матери, она хоть и была глубоко одинокой, однако не обозлилась и сумела вырасти истинной женщиной. А всё благодаря любви отца, доброте и вниманию бабушки. Мамы не стало, когда ей было пять, потому её черты почти стёрлись. О́на не помнила ни её взгляда, ни прикосновений, ни голоса. Зато часто пересматривала фотографии. Мама была рослой худощавой красавицей с густой косой и карими глазами на пол‑лица – всё это передалось О́не. Её отличала необычайная доброта, она готова была обогреть весь мир. Злату любили все, а отец в ней души не чаял. Когда его любимой жены не стало, мир для него рухнул. Он сразу постарел и осунулся. Держался только ради дочери. Так и не женился больше, хотя был видным мужчиной.
– Павел, послушай, девочке нужна мать, – говорила бабушка отцу О́ны с еле уловимым польским акцентом.
– Мать нужна, мачеха – нет.
Он очень злился и пресекал любые попытки Марты Витольдовны найти сыну жену.
– Милый, вам обоим нужна женская рука.
– Ни одна женщина не переступит порог этого дома и не будет здесь хозяйкой. Никто и никогда не сможет заменить Злату, – каждый раз, когда Павел Константинович произносил имя жены, его голос охрипал. – И точка!
Марта Витольдовна только вздыхала и что‑то ворчала себе под нос. Тем не менее сама тоже хранила верность мужу Константину Викторовичу всю свою жизнь. Видимо, это было их семейной чертой.
Так сложилось, что они с мужем имели польско‑литовские корни, хотя род каждого из них давно обрусел. Оба они детьми пережили блокаду Ленинграда. Из семьи Марты Витольдовны выжили только она и её мама. Она была младшенькая, с прозрачной кожей и большими впалыми глазами, именно ей доставались кусочек хлеба и какая‑никакая одежда. Остальные четверо братьев и сестра умерли: кто от голода, кто не справился с пневмонией. Самый старший брат Александр в свои пятнадцать убежал на фронт, и больше о нём никто ничего не слышал.
Константин Викторович вообще остался один. Мама до последнего оберегала его, но её силы иссякли. Когда она умерла, он перебрался в самую дальнюю комнату, где чудом сохранились целое окно. В те страшные годы люди так обессилили, что никто не хоронил умерших. Живые держались поближе друг к другу, кутаясь в остатки тряпья. Неизвестно, как маленький Костя выжил. Когда его нашли, он сидел в самодельном шалашике из ветоши. Остальная квартира была настоящим склепом: разбитые окна, иней и замёрзшие тела его родных и каких‑то других людей, видимо, забравшихся в их дом в надежде найти съестное и согреться.
До совершеннолетия Константин жил в детдоме. После перенесённой операции на желудок совсем мало ел и часто страдал болями. Был очень замкнутым и не по возрасту серьёзным. Их встреча с Мартой была будто предрешена. Когда он увидел её в ситцевом платье в синий цветочек, подчеркивающем красоту васильковых глаз, и с двумя косичками, больше уже не отпустил. Вскоре расписались и жили душа в душу, да только недолго. Марта очень берегла мужа, делала перетертые супчики, следила, чтобы он вовремя пил лекарство. Но блокадное детство давало о себе знать. Константин очень болел, и вскоре после рождения второго ребёнка – дочери Эллы – его не стало.
Интересно, что люди той закалки, пережившие столько боли, потерь и горя, сумели сохранить жизнелюбие и, несмотря ни на что, оставались благодарными судьбе. Марта Витольдовна с трепетом хранила память о своём муже. Не было ни дня, когда бы она не вспомнила о нём, ужасах войны и всех тех, кого она унесла. Но никогда никому не навязывала своё горе и никого не утомляла своими переживаниями. Правда, О́на очень любила слушать её истории и сама всегда просила бабушку рассказать что‑нибудь ещё. Потом они вместе составили генеалогическое древо, которое красиво оформили и повесили на видное место.
Вагон качнуло, и О́на, придя в себя, взглянула на часы. Показывало без пяти восемь. В дороге время для неё всегда пролетало незаметно, ведь это была прекрасная возможность, не оставаясь в одиночестве, побыть наедине с собой. Осмотревшись, она заметила попутчицу в юбке, как у Софи.
Так, нужно поставить напоминание, – подумала О́на, – если пропущу вечеринку, мне несдобровать.
Девушка улыбнулась своим мыслям и, выйдя на нужной станции, пошла в офис. Цокая каблучками по тротуару, она наслаждалась свежим осенним воздухом. Лимонный цвет наряда, а главное, её энергетика делали своё дело. Прохожие, глядя на неё, невольно улыбались. А О́на щедро улыбалась им в ответ. Впервые никуда не спеша, она поняла, как это здорово – наслаждаться жизнью.
Зашла в офис О́на также с улыбкой, чем озадачила коллег, ведь в последнее время на ней лица не было. Все знали, что в такие моменты к ней лучше не подходить с посторонними вопросами: она становилась непробиваемой, как стена, отвечала односложно и то только по делу. Поэтому когда теперь О́на с полным умиротворением на лице неторопливо вышагивала к своему кабинету, недоброжелатели шушукались. А те, кто уважали её, улыбались в ответ.
О́на заметила одну интересную закономерность: когда ей бывало интересно и спокойно, время пролетало незаметно, зато в моменты, когда одолевала тоска, и одиночество сковывало сердце льдом, день длился целую вечность. Вот и сегодня, находясь в добром расположении духа, она не заметила, как наступил обед.
– Ну что, трудяжка, в нашу кофейню? – Ксюша появилась будто из ниоткуда. Коллега была очень пунктуальна, когда дело касалось обеда и конца рабочего дня. О́на глянула на часы и улыбнулась.
– А как ты хотела… – стала оправдываться Ксюша, – война войной, а обед по расписанию.
– Идём, солдат архитектурного фронта!
– О́на, как давно я не видела тебя такой жизнерадостной. Здорово, что ты снова шутишь, пусть и довольно саркастично, – подруга сделала обиженный вид.
– Ну‑ну! – улыбнулась О́на и стала собираться.
– Какая ты сегодня яркая, даже твоя сумочка настраивает на позитив.
– Ксю, ты незаслуженно нахваливаешь меня. Я всё время как угрюмый комок нервов, а ты всегда рядом и так добра ко мне.
– Все закономерно, – Ксюша, не любившая откровенничать, потупила взгляд. Однако с О́ной всё получалось непринуждённо и естественно. – Ты единственная в этом многолюдном небоскрёбе, да и во всём городе, кто видит во мне человека.
Растрогавшаяся О́на быстрым жестом погладила подругу по плечу:
– Вот и встретились два одиночества.
– Ты права на все сто! – грустно засмеялась Ксюша.
Девушки вышли на улицу и непроизвольно замедлили шаг. В воздухе ощущались ароматы прелых листьев, а также корицы – визитной карточки «Прованса».
О́на, наконец, вспомнив свою привычку, подняла лицо вверх и с наслаждением сделала глубокий вдох. В её глазах заиграли блики от солнечных лучей.
– Прогуляемся?
– Ну как я могу отказать, когда ты такая… эмм… одухотворенная.
Они шли молча. О́на любовалась небом, опавшими листьями, иногда даже наклонялась, чтобы поднять красивый листик.
Ксюшу удивляла чувствительность подруги, ведь её саму никогда не интересовали поэзия, первый снег или звёздное небо. Поэтому и темами для разговоров с ней становились обыденные дела.
– Какие планы на выходные? – своим вопросом коллега‑эмо буквально выдернула О́ну из мечтательного настроения.
– О‑о‑о! Не напоминай.
– Что такое?
– Да Софи. Ей снова нужно составить компанию.
– Что на этот раз?
– Корпоратив.
– Ах, неугомонная Софи!
– Это точно. А ты что планируешь делать?
– Пожалуй, залягу в берлоге.
– «Гарри Поттер», кола и тонна попкорна?
– Точно! И как ты догадалась?
Девушки снова засмеялись.
Вдруг О́на резко остановилась и, посмотрев на часы, состроила виноватую гримасу.
– Ксю…
– Что?
– Кажется, я оставила тебя без обеда.
– Тьфу! Я думала, что‑то серьёзное. Ноль проблем. Идём через «Прованс». Перекусим по дороге.
О́на никогда так не делала. В её правилах всегда было усложнять себе жизнь. А с Ксюшей всё было как‑то просто, по‑детски игриво.
За десять минут до конца обеда они забежали в кофейню, взяли кофе на вынос и упаковку круассанов. По дороге обратно они торопились, спотыкались, и им почему‑то было очень весело. О́не казалось, что жизнь налаживается.
В здание бизнес‑центра они практически ворвались. Но поправив на себе одежду и сделав серьёзный вид, пошли к лифту, тихонько хихикая.
Несмотря на массу вновь возникших задач, день закончился так же хорошо, как и начался. Собираясь вовремя домой, чем снова удивив коллег, О́на подошла к Ксюше.
– Как на счёт вечерней прогулки?
– Вечерний Питер? Ммм… обожаю.
Вечер настраивал на откровенность, девушки говорили обо всём. Ксюше О́на могла рассказать самое сокровенное, не переживая, что её секреты могут стать доступны третьим лицам.
О́на очень любила Санкт‑Петербург. Этот город для неё не вмещался даже в такое ёмкое понятие, как «родина». Это было нечто большее. Здесь вся история её семьи, со всеми трагедиями и счастливыми моментами. Здесь вся её жизнь. Ни за какие коврижки она не променяла бы его на любой другой город.
Между тем начало темнеть. Девушки набрели на бар с красивым названием «Синяя птица». Ксюша никогда не могла пройти мимо таких мест. И многозначительно долго глядя на вывеску, перевела умоляющий взгляд на спутницу.
– Ой, ладно, пойдём! – О́на недолюбливала такие заведения, но с присущей ей терпимостью к близким людям, как всегда, уступила.
Клуб‑ресторан был забит до отказа. Но бармен был рад двум новым посетительницам. Равно как и подвыпившие мачо, плотоядно поглядывавшие на О́ну. Та всегда кожей чувствовала такие взгляды, поэтому старалась обходить любые увеселительные заведения стороной.
Девушки расположились у бара. Ксюша заказала коктейль. О́на, предчувствуя грядущие неприятности, нервно глотала воду.
Вопреки ожиданиям Ксюши вечер не получился весёлым. И неприятности не заставили себя ждать.
– Мадемуазель! – послышался за спиной пьяный голос.
– Началось… – О́на безнадёжно вздохнула. И, взглянув на подругу, добавила, – неужели это никогда не закончится?!
Ксюша, сделав боевое выражение лица, хотела было кинуться с кулаками на горе‑ухажёра. Но, развернувшись, оторопела. К нему присоединись его товарищи. Так что лицом к лицу к девушкам стояли пятеро мужчин.
– Повеселимся, куколки? – потянулся к О́не самый высокий и крепкий мачо.
– Нет, мы уже уходим.
Мужчина резко и настойчиво преградил ей дорогу.
– Я не терплю возражений, куколка. Выбирай! Или по‑хорошему. Или… – он сделал многозначительную паузу. – Насильно пустим тебя по кругу.
И вся компания как‑то по‑звериному захохотала.
Ксюша сжала кулаки. А О́на потихоньку в поисках газового баллончика, который на днях всё‑таки купила, шарила в сумочке. Но вместо него нащупала визитку Незваного. Идея пришла незамедлительно.
– А к нему не хотите на допрос? Может, давно в карцере не были? Могу организовать. Я звоню? – О́на ткнула наглецу в физиономию визитку и стала демонстративно набирать номер.
– Всё! Всё! Свободна! – мачо поднял руки вверх, жестом соглашаясь с поражением и зло сверкнув глазами, отчеканил, – только больше не попадайся мне на глаза, поняла?!
– Да пошёл ты! – нарывалась Ксюша.
– Всё, уходим! – О́на резко схватила Ксюшу за руку. Они вышли на улицу и быстро поймали такси.
Только оказавшись в безопасности, О́на выдохнула. Её руки дрожали. Ксюша виновато посмотрела на неё.
– Напугалась? Прости меня! Я же знала, что происходит с мужчинами в твоём присутствии.
– Перестань. Всё закончилось благополучно и ладно. Ко мне поедешь?
– Нет, с тебя на сегодня приключений хватит. У тебя ещё одно развлечение впереди.
– И не говори!
– Пусть хоть там обойдется без проблем. Надо позвонить Софи, пусть получше следит за тобой. Достали эти мужики. Они вообще могут думать о чём‑нибудь ещё?
Таксист, ставший невольным свидетелем их разговора, покосился на О́ну.
– Давайте на Садовую, – скомандовала Ксюша водителю и обратилась к О́не, – тебя сначала завезём.
Та в ответ пожала плечами.
– Блин, зачем я затащила тебя в это логово. У тебя было такое классное настроение. Надо же было мне всё испортить.
– Ксю, успокойся. Ты ни в чём не виновата.
– Я хотела, как лучше. Ты, правда, не сердишься?
– Ну а на что мне сердиться? Всё хорошо. Не переживай.
Подруга вздохнула. И, сняв очки, протёрла их подолом шотландки. Это был жест, говорящий о том, что она сильно расстроена.
Когда они подъехали, О́на взяла Ксюшу за руку и постаралась её успокоить.
– Поезжай домой и ни о чём не думай. Всё уже в прошлом. Звони, если что.
– Спасибо. Хороших выходных.
– И тебе, Ксю.
Быстро выйдя из такси, О́на поспешила в дом. Девушка больше не хотела думать, не могла.
Как хорошо, что это день заканчивается, – думала она, засыпая.
В девять утра её разбудило солнце, ласково гладившее щёку своими теплыми лучами. О́на повалялась ещё минут десять, затем потянулась, накинула халат и пошла в ванную. Вроде выспалась, откуда такие синяки под глазами. Сработал телефон – напоминание «Софи, вечеринка, 20:00». О́на снова закатила глаза. Пошарив в шкафчике, она достала кругленькую баночку, где лежали золотистые патчи. Прилепила парочку под глаза, почистила зубы и пошла завтракать. На этот раз захотелось полноценного завтрака, поэтому через полчаса на столе стояли тосты с маслом и омлет. О́на съела кусочек омлета, тост и выпила кофе.
