Тереза Тур
Самая длинная ночь в году
Глава 6
Столица. Сентябрь. Чуть больше года назад. Он
– Значит, «умею общаться с людьми, только когда их лечу!» – ворчал князь, сотворив портал в министерство. – Нет, надо было ей сказать, что я спал в её постели, что сутки находился рядом…
«И успел навыдумывать себе неизвестно чего», – пронеслась мысль.
– Ваше сиятельство! – метнулся ему навстречу порученец.
– Дмитрий Всеволодович, биографию Ирины Алексеевны. Как её фамилия, кстати говоря?
– Иевлева, – открыл папку порученец.
– Прелестно, – сквозь зубы ответствовал родственник императора. – Имеет отношение к генералу Иевлеву?
– Дочь, ваше сиятельство! – бодро отрапортовал подчинённый.
– Замечательно, – поморщился он от неприязни к себе. – У девочки вся семья погибла. Поставьте к дому охрану.
Взял папку из рук опешившего порученца и направился к себе в кабинет.
«Если б там ещё было написано, чем ей розы не угодили… А ещё лучше, какие цветы она любит. Чем её можно порадовать?»
– Так, что там у нас? – продолжил разговор сам с собой князь. – Ирина Алексеевна Иевлева. Двадцать шесть лет. Целитель. Так. С пяти лет обучалась в пансионе для целительниц… Золотая медаль. Ага. С пятнадцати лет факультет целительства столичной академии. Красный диплом – кто бы сомневался. Сирота. Вся семья погибла в Мирограде. Сначала мать с сестрой, потом и отец. Девочка осталась жива, потому что на тот момент находилась в пансионе при академии целительства в столице.
Вспомнил её растерянный взгляд, каким она обвела заваленный стол, её небольшую чистенькую квартирку, и даже не стал читать психопрофиль – на целительниц, как на военнообязанных, он тоже составлялся. Князь попросту понял, что там прочтёт: «Независима, упряма, некоммуникабельна со всеми, исключая пациентов. Связей нет».
– И какие цветы дарят девушке, которая никого к себе не подпускает?
Он помолчал, подумал, вспомнил о делах насущных:
– Начальников отделов ко мне на доклад. И как только у Сергея Ивановича будут какие-нибудь новости по покушению – тоже ко мне.
* * *
В министерстве безопасности Поморья под командованием великого князя Радомирова было пять отделов. Первый – внешней разведки, второй – борьбы с врагами внутри государства, третий – пропаганды, четвёртый – экономический, и пятый – охрана первых лиц государства.
Начальники отделов были в печали. Можно сказать, в тоске. Покушений такого масштаба давно уже не было. И как-то все привыкли к мысли, что военного положения, как в годы Чёрной войны и первые пять лет после неё, тоже не будет. Тяжело ведь жить всё время в состоянии боевой готовности, постоянно ожидая нападения. Расслабились. Размечтались. А вон как вынесло…
– Итак, господа, – обвёл тяжёлым взглядом князь Радомиров всех присутствующих. – Мне вот интересно, где несчастные мальчишки могли встретиться с тем или с теми, кому они помогали убивать меня? В Поморской научной библиотеке? И почему для покушения на меня опять завербовали студентов?
Он злобно скривился и заговорил снова:
– Вам не кажется, что у правящего рода не складывается общение со студенчеством? Двадцать лет назад они уже участвовали в убийстве императора и императрицы. А также князя и княгини Радомировых, обставив всё таким образом, что в один день погибли и мои родители, и родители наследника!
Начальники отделов переглянулись. Все понимали, что да, виноваты. Прошляпили. И что оправдания им нет.
– И почему в министерстве безопасности Поморья никто знать ничего не знает о том, что студенты вернулись к прежним развлечениям?
– Мы готовы подать прошение об отставке, – тяжело вздохнул самый пожилой из них, командовавший внешней разведкой ещё при покойном императоре. – Этому нет оправдания.
– Не смешите меня, – оборвал его Радомиров. – Вы, значит, в отставку, в поместье, к внукам, а я это всё буду сам расхлёбывать? И узнавать у ваших агентов, есть ли внешний след? И искать потоки денежных средств, потому что за меня явно кому-то заплатили? И всё это я буду делать лично?!
Недобрый взгляд в сторону начальника отдела экономики:
– И вообще, я отвлёк вас от важных, – это было сказано с иронией, – дел лишь для того, чтобы прояснить свою позицию по данному вопросу. Никаких отставок. Никаких истерик. Никаких интриг между отделами!
И он внимательно посмотрел на руководителей отделов по работе с внутренними врагами и охраны первых лиц. На протяжении этого года они упорно интриговали друг против друга. Все знали, что Андрей Николаевич не выносит идеи личной охраны, и начальники отделов считали необходимым демонстрировать охранникам своё «фи». Особенно старались специалисты из отдела по работе с внутренними врагами. Охранники, будучи людьми злопамятными, а магами сильными, в долгу не оставались. Вот так все друг друга и развлекали. Время-то мирное… Делать-то нечего… Вот и допрыгались.
– Ваше сиятельство! – заговорил начальник отдела пропаганды.
– Просто найдите того, кто это сделал, – прервал великий князь говорящего. – Свободны!
* * *
Князь Радомиров подошёл к окну и посмотрел на золотистый отблеск фонарей в бархатно-чёрной реке.
– Осень, – тихо проговорил он. – Когда-то у меня осенью стихи писались лучше даже, чем весной.
– А коньяк тебе лучше было пить в какое время года? Осенью или весной? – раздался у него за спиной знакомый голос.
– Коньяк круглогодично, – с ноткой грусти отозвался князь. – Мне сейчас действительно не помешает напиться. Может, я что и пойму в этой жизни.
– Андрей Николаевич, что за похоронное настроение? – удивился его собеседник. – Живой же!
– Не знаю, Семён Семёнович, – обратился князь к старому сослуживцу и своему другу, – не знаю. Как-то всё бессмысленно…
– Налито, – откликнулся на его философскую сентенцию друг.
Князь Радомиров подошёл к огромному столу для совещаний. Взял бокал и молча выпил.
– Вот и хорошо. Вот и ладушки, – неизвестно чему обрадовался Семён Семёнович, наливая ещё по одной. – А теперь ещё раз. И уже с положенным тостом.
– Будем жить! – тостом, положенным на фронте, отозвался сослуживец.
Третьим они помянули всех, кто не дожил. А там и бутылка закончилась.
Князь Радомиров вызвал ординарца, распорядился подать ещё коньяка.
– Кстати, ты ужинал? – спросил его Семён Семёнович.
– О… – язвительно отозвался князь. – Я сегодня почти обедал. Мне хватило.
– Понятно, – протянул его друг. – И кто она? Балерина? Актриса? Слушай, а вот почему ты с оперными певицами любовных связей не заводишь? Они очень даже ничего. С формами! А у балерин плохой характер. От голода…
– Это не актриса и не балерина. Всё гораздо хуже…
Они подождали, пока постучавшийся ординарец войдёт и оставит коньяк. Семён Семёнович распорядился подать также и ужин.
– Хуже? Насколько?
– Она целительница. И ей не понравились розы, – печально сказал Радомиров.
– Может, ландыши? – едва слышно сказал его друг. – Лена их любила…
Князь Радомиров внимательно посмотрел на генерала Макарова.
Война… Время, когда кожей чувствуешь каждое мгновение прожитой жизни. Когда сходишь с ума от простых, казалось бы, вещей просто потому, что знаешь – может быть, уже завтра от всего этого не останется даже воспоминаний. От куска хлеба, от рассвета, до которого всё-таки дожили, от глотка свежего воздуха. От близости с женщиной. От любви, которая случилась так не вовремя. Семён Семёнович Макаров, тогда ещё не генерал вовсе… И Елена. Его Лена. Макаров, так и не узнавший в ту безумную весну, кто она такая. Только то, что Лена любила ландыши и его, Семёна.
Её гибель, такая нелепая… Сколько лет прошло, а боль не оставляет.
– Всё пьёте? – раздался с порога негодующий бас.
Генерал Макаров и великий князь Радомиров вытянулись по стойке смирно – их посетил император. Да ещё и в сопровождении военного министра, графа Морозова.
Граф, старинный приятель ещё покойных императора и императрицы, насмешливо посмотрел на смежников.
– Я вот не понимаю… – гневался повелитель. – Вот почему вы пьёте на рабочем месте? Что за безобразие? Что за вопиющее нарушение? Почему меня не позвали? Какое имели право обойти уважаемого Павла Афанасьевича!
И император кивнул на своего спутника, который, уже не сдерживаясь, улыбался, благо за густыми усами и роскошной седой бородой заметно этого практически не было.
– Простите, ваше величество, – протянул генерал Макаров. – Мы не осмелились беспокоить…
– Вы даже не вспомнили про нас, – пробурчал император. – Вот как что-то надо вашему драгоценному министерству, так от вас не отобьёшься. А как водки выпить… Или что там у вас?
Отправили ординарца ещё за одной бутылкой. Император величественно затребовал себе нарезанного лимончика к коньячку. И они продолжили, уже вчетвером.
* * *
Князь Андрей несколько раз прокручивал в голове варианты встречи с целительницей. Но не ожидал, что она смущённо улыбнётся и проговорит:
– Как хорошо, что вы пришли, Андрей Николаевич. Я вчера вам нагрубила и переживала всю ночь. Простите меня.
В воскресный день, видимо, в честь выходного, одета она была не в белое, каштановые волосы заплетены в две косы, а не стянуты шпильками на затылке.
Князь вспомнил, как ночью вытаскивал шпильки из её волос – ему почему-то показалось, что ей сразу станет легче, когда он это сделает…
– Я принёс вам ландыши, – ответил он невпопад.
Её хорошенькое личико осветилось такой радостью, что ему пришлось призвать на помощь всё своё самообладание и здравый смысл заодно, чтобы не обнять её прямо здесь, на пороге.
Глава 7
Столица. Чуть больше года назад. Сентябрь. Она
Я так обрадовалась тому, что обнаружила Андрея Николаевича у себя на пороге, что даже забыла задуматься, откуда эта радость.
– Могу я пригласить вас на обед? – спросил он.
– Хорошо. – Улыбка так и не желала уступать место моей обычной сдержанности. А ещё эти ландыши… Крохотные белоснежные колокольчики. Может, это их беззвучный перезвон меня околдовал? Я ведь не хочу, а улыбаюсь…
Я закрыла глаза, чтобы ещё острее ощутить аромат.
– Это просто чудо какое-то! Где вы их раздобыли?
– Ох… – вздохнул он как-то печально. – Хотел бы я ответить, что исключительно подвигом. Но это будет неправда. – Он говорил серьёзно, но в голубых глазах резвились смешинки.
– А как же? – Я не могла отвести взгляда.
– Тиранией своего отдела. Мне раздобыли корневища и всю ночь пытались вырастить ландыши. Я вспомнил всё, что проходят в школе по ботанике.
– Про то, как заколдовать воду для полива растений? Я тоже это помню! Даже картинку из учебника. Спасибо, – тихо сказала я.
– Обед, – напомнили мне.
Я взяла жакет, надела небольшую шляпку – модную, даже с вуалью, закрыла дом.
– Я могу взять вас за руку? Просто мне хочется пообедать в моём любимом месте, а это далеко. Не в столице. Туда надо выстроить портал.
– Хорошо. – Я протянула ему руку.
Раздался хлопок.
Я открыла глаза. Перед нами была серая громадина старинной крепости, похожая на свернувшегося в кольцо огромного дракона. Круглые башни гордо возносились в прозрачное небо. Солнце чуть золотило листья деревьев, что росли вокруг.
– Вам здесь нравится? – осторожно спросил Андрей Николаевич.
– Очень красиво, – выдохнула я. – Это которая из северных крепостей?
– Это Борск.
– А можно забраться на башню? – жадно оглядывая окрестности, спросила я.
– Конечно, – улыбнулся он.
– Всегда хотела путешествовать… – мечтательно проговорила я, когда мы уже забрались на самый верх по лестнице, что вилась дымом, огибая башню по кругу. Я смотрела, стараясь запомнить то, что вижу, навсегда – зеленеющие поля, золотой лес, синее-синее озеро неподалёку. Ощущение свободы. Небо, которое внезапно стало так близко и которое принадлежало нам одним.
Мы долго стояли молча, закутавшись в безмолвие, как в тёплое одеяло. Счастливые от того, что были здесь одни. Как дети, которые нашли что-то интересное, и теперь у них был свой секрет. Своя тайна.
– Я здесь бываю время от времени. Забираюсь на эту башню. И думаю… – вздохнул Андрей Николаевич.
– О чём? – не отрывая взгляда от головокружительной перспективы, спросила я.
– Как правило, что было бы, если… – не очень понятно ответил он. Но я не стала уточнять. Со мной поделились секретом, мне доверили тайну – этого было достаточно.
– Хорошее место. Очень.
– Сюда хорошо приезжать весной, когда прилетают лебеди. Тогда я впервые здесь побывал. Всё других цветов. И вода, и небо, и зелень… Только камни такие же, серые.
Я молчала и думала о том, как ненавижу весну. Весной мне сообщили, что теперь я одна на всём белом свете. Весна унесла с собой всех, кого я любила. Сделав над собой усилие, глубоко вдохнула сладкий весенний воздух и крепче прижала к себе маленький букетик – белый флажок примирения…
После того воскресенья мы стали встречаться. Не так часто, как хотелось. У меня было много работы. Да и у него, как я понимаю, не меньше. Одно было неизменным – он встречал меня после каждого дежурства. И провожал домой. Вечером, правда, не всегда. Как получалось… А вот утром, когда я выходила из госпиталя – иногда бодрая, подрагивая от щедро разлитого по венам адреналина, иногда неживая, подрёмывая от усталости… Он ждал меня на противоположной от госпиталя стороне проспекта.
Мы много говорили по кулону-переговорнику. Он мне его вручил через несколько дней знакомства. В этом случае я столкнулась с потрясающим упрямством. Как ни пыталась ему объяснить, что он ставит меня в неловкое положение, что я не могу принимать такие дорогие подарки – всё было бесполезно. Как и в случае с артефактом. Он согласно кивал в ответ на мои слова возмущения. А потом я обнаружила кулон на столике в прихожей. Андрей Николаевич же связался со мной как ни в чём не бывало…
В следующие выходные он пришёл и предложил отправиться на юг.
– Вы видели водопады в ущелье Фа-Го? – спросил он.
И я радостно закивала:
– Отец возил нас туда – мы жили неподалёку. С детства их люблю!
– Отправляемся? – протянул он руку.
На юге империи было ещё совсем тепло, как будто и не осень. Мы любовались звенящим водопадом в горах – огромный камень, чем-то похожий на сердце, омывали струи воды и падали в пропасть.
– А вы помните сказку о том, что этот камень – сердце колдуна? – спросила я Андрея Николаевича.
Полковник насмешливо фыркнул. В романтические сказки, как я поняла, он не верил. А я вот их любила. И поэтому сказала улыбаясь:
– Вот зря вы так! Местные жители помнят легенду о могущественном колдуне. Он полюбил красавицу. Но девушка не ответила взаимностью и погибла при очередной попытке сбежать от него. Тогда колдун превратился в этот камень.
– Девушек ему по округе было мало, что ли? – проворчал Андрей Николаевич.
– Значит, она была той самой, единственной, – тихо сказала я. – Мне всегда было жаль колдуна.
– Он глупец.
– Он полюбил. И не смог отпустить. И пережил такую муку – узнал, что из-за его чувств погиб человек. Любимая…
Андрей Николаевич зафыркал, пытаясь сдержать смех.
– Вы не пробовали писать сказки? Про магические миры, которые столь популярны среди молодёжи последнее время?
– Я их не пишу! – Возмущению моему не было предела. – Я их читаю. И очень-очень люблю!
– Простите. – Он уже смеялся в открытую. – Вы такая серьёзная. Такая…
И он с такой нежностью посмотрел на меня, что злиться на него было невозможно.
А через неделю мы отправились на север, на спящее подо льдом озеро Зоркое – самое большое на нашем континенте.
– Вам не холодно? – обеспокоенно спрашивал он. Я только отрицательно качала головой. Ко мне он пришёл с таким количеством меховой одежды, что сейчас, надев её, я ощущала себя неуклюжим тюленем.
Солнечный день, сверкающие ледяные глыбы… Мороз.
– Вы знаете, – хитро улыбнулся он мне, – в этих краях тоже есть легенда…
– И о чём она? – замерла я в нетерпении.
– Всё не так мрачно. Здесь красавица-река убегала от сурового отца к любимому.
– И ей это удалось?
– Нет. С тех пор две реки обречены вечно убегать друг от друга. Легенда объясняет тот удивительный факт, что озеро обладает двумя круговыми течениями, которые движутся в разные стороны. Именно здесь добывают структурный лёд.
В тот день мы обгорели – на лице остались непострадавшими лишь светлые пятна от очков, спасающих глаза от солнца. Мы всё-таки догадались их нацепить. Андрея Николаевича я вылечила быстро, а вот себя тяжело. На следующий день пришлось обращаться к дежурной.
Вот так в моей жизни появился ещё кто-то. Кто-то, с кем я чувствовала себя счастливой…
Меня поражало, с какой лёгкостью он строил для нас порталы. Андрей Николаевич услышал, должно быть, мои тихие слова о том, что я всегда мечтала путешествовать. И воплощал мою мечту в жизнь. Это было так тепло, волшебно, непривычно… Кто-то что-то делал для меня. Для меня одной! Кому-то каждый день было не всё равно, как я его прожила.
Я доверяла выбор маршрутов ему. Попросила только однажды – мне нестерпимо захотелось побывать в Мирограде, самом восточном городе Поморья. Городе, обороной которого командовал мой отец. Где погибла вся моя семья.
Судьбе было угодно, чтобы я осталась в живых. Я никогда при жизни моих не была в Мирограде. Отца перевели туда перед самой войной с юга Поморья, где прошло моё детство. Пока генерал Иевлев перебирался на новое место службы, мама с сестрой поехали в столицу, проведать меня в пансионе.
– Как ты, солнышко? – всё спрашивала мама, что печалилась от разлуки больше меня самой. Она держала меня за руки и всё заглядывала в глаза. Я же была настолько под впечатлением от того, что магия целительниц мне подчиняется, настолько увлечена собой, что просто отмахнулась…
Как я? Замечательно! У меня же всё получалось. Я почти умею лечить. И почти полноправная целительница!
Мама и сестра уехали к отцу, договорившись с начальницей пансиона, что заберут меня на зимних каникулах и будут навещать как можно чаще.
И всё… Дальше была только война.
Для меня навсегда останется загадкой, почему отец не смог эвакуировать маму и сестру. Хотя общественными порталами пользоваться было невозможно – транспортная система рухнула – интервенты озаботились. А ехать через всю страну, охваченную смутой…
Так что… Я была в Мирограде один раз, на открытии памятника отцу. И вдруг захотелось увидеть город таким, каким они видели его до войны – океан, накатывающий на набережную, улыбающиеся люди. Ветер приносит звуки духового оркестра – играют модный вальс.
Я закрываю глаза. Мне кажется, ещё немного, и я увижу маму. Сестру с её всегда идеально уложенными локонами. Отца. Его фигуру с безупречной выправкой…
Сцепила руки – не плакать. Почувствовала спиной, как Андрей Николаевич сделал полшага ко мне и замер, почти касаясь.
– Подумайте о том, что часть их всегда с вами, – едва слышно сказал он мне на ухо. – Они радуются вашему счастью. Огорчаются вашим слезам. Они с вами – почувствуйте их. Это такое горькое… утешение. Но это единственное, что у нас с вами есть.
И я растворилась в этом городе. Я поверила, что мои рядом. Я танцевала вальс с Андреем Николаевичем. Потом мы ужинали в ресторанчике «Дары океана». Я смеялась. И они… Они были рядом – я их чувствовала! Они были счастливы за нас.
Осень пролетела незаметно, и белоснежная зима торжественно вступала в свои права. На каникулы Андрей Николаевич убывал в командировку, на все праздники – он недовольно морщился, сообщая мне об этом.
Я огорчилась, но постаралась не подать виду. Отправилась к заведующей и собрала себе все возможные и невозможные дежурства на праздники. А что? У меня всё равно эти дни свободны – зачем людям, у кого есть с кем праздновать, портить настроение?
Глава 8
Столица. Почти год назад. Январь. Он
Великий князь Радомиров Андрей Николаевич наблюдал за яркими парами, порхающими под звуки вальса.
Снежный бал! Снежный бал! Снежный бал во дворце! Всё блестит, всё сияет, мерцает, горит, переливается…
Он смотрел вокруг и думал только об одном: понравилось бы ей всё это? Наверное, да. Еловые гирлянды, украшенные вырезанными из искусственного льда зачарованными мерцающими снежинками, создавали сказочное настроение. Снегири на них сидели не настоящие, всего лишь трёхмерная иллюзия, сделанная лучшими магами. Настоящие птицы могли испортить дамам платья. Но его целительница наверняка бы поверила! Вряд ли она когда-нибудь видела трёхмерные иллюзии. А вот хвойный аромат был настоящим. Ей наверняка бы понравилось, как и белоснежные волки, запряжённые в сани для катаний по шесть, а то и по восемь в упряжке. Ради увеселительных прогулок их специально пригласили. И цыган выписали. Интересно, ей бы понравились цыгане?
Он вспомнил, как сказал Ире, что убывает в командировку. В позолоченной массивной раме огромного зеркала гримасой боли исказилось его собственное бледное лицо. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы сжавшиеся пальцы не переломили тонкую ножку бокала с шампанским.
Он солгал.
Конечно, великий князь понимал, что это всё – его обязанности, как родственника императора. Но видеть всех этих людей было как-то особенно невыносимо. Он не любил придворных, считая их бездельниками и нахлебниками. Они же не любили его, считая грубияном и самодуром.
Этот вечер и эту ночь ему хотелось провести с Ирой.
Ира… Моя гордая и нежная девочка… Что же нам с тобой делать?
Она с такой радостью улыбалась, когда его видела, что великий князь по-чёрному завидовал Мирову Андрею Николаевичу, которого сам же и выдумал. Если бы он был этим персонажем… Как бы всё было просто. У него уже была бы невеста. Месяц – и жена…
Как совместить эту девочку с высшим светом? С лицемерием и ненавистью, которыми она будет встречена? С его настоящей жизнью? С его ложью о том, кто он есть? Как совместить эти две разные плоскости бытия? Два противоположных течения озера Зоркого?
Если бы можно было оставить всё как есть…
– А не выпить ли нам по коньяку? – обратился к нему старый друг покойного родителя, граф Морозов, военный министр. – В конце концов, мы с вами лица высокопоставленные и не обязаны терпеть эту шипучку.
Князь Радомиров посмотрел на него с благодарностью. Вот это человек, настоящий военный! Понимает.
Как по волшебству появились бокалы с правильным напитком. И они поспешили отойти в угол бальной залы, чтобы постараться найти в этом вечере хоть что-то хорошее.
– Трезвым терпеть всё это увеселение было бы невыносимо, – пожаловался ему военный министр. – К тому же хочется залить уши воском, чтобы не слышать весь этот бессмысленный треск, который здешние люди считают разговорами.
Музыка на мгновение стихла, и до них долетели слова:
– Посмотрите, как князь Варейский смотрит на графиню Дубовицкую…
– Его что, вернули ко двору?
– Да, бедный мальчик пострадал – кто же знал, что глупышка, которую он похитил, не понимает, что такое романтика и хороший тон?
– Да, жаловаться великому князю – это просто бестактно!
Военные скривились одновременно.
– Зачем вы позволили этому юноше возвратиться в свиту наследника? – Небрежный кивок военного министра в сторону молодого князя Варейского, который кружил в вальсе очаровательную графиню. – Не думаю, что он может оказать благотворное влияние на Александра Александровича.
– Приказ императора.
Великий князь допил коньяк. И кивнул, подзывая слугу.
– Будь моя воля, никто бы из этих бездельников и близко не подошёл бы к наследнику, – проворчал граф Морозов. – Один – поэт. Восторженный мистик! Кто знает, какие у него мысли в голове!
– Молодой Соколов! – рассмеялся князь Андрей. – На мой взгляд, он самый безвредный из всех. И, кстати, очень талантливый.
– Как маг – пустышка.
– Не соглашусь. Он слабее, чем наследник или Алсапов, но, однако, сильнее, чем многие мои или ваши офицеры.
– Алсапов, – недовольно покачал головой военный министр. – По-моему, верить этому роду – дурной тон.
– Однако Радомировы верят им уже несколько сотен лет. И пока не обманулись.
Подошедший слуга налил им ещё коньяку, и вельможи продолжили разговор.
– А что вы скажете про Волкова? – усмехнулся в густые усы граф Морозов.
– Увы… – развёл руками князь. – К сожалению, ничего хорошего. У него последнее предупреждение от государя императора. Ещё одна попойка с дебошем, и он будет отлучён от двора. В прошлый раз только моё заступничество, каюсь, помогло ему этого избежать.
– Все знают, что вы с его отцом большие приятели.
Князь Андрей кивнул.
– Эх… Вот вы с его величеством в их возрасте… – проворчал военный министр.
– Под вашим руководством войну выигрывали, – поддержал его великий князь, чувствуя себя просто старым.
– Хоть при деле были, – усмехнулся Морозов.
– М-да… Кстати. – Андрей Николаевич вспомнил, что так и не обговорил с военным министром вопрос, который его волновал. – Надо усилить работу с кадетами в военных академиях. Как-то молодые люди разболтались.
– Если вы о покушении, то мы провели тщательную проверку.
– И что она дала?
Граф поморщился:
– Они совсем не понимают слов «завтра» и «будущее». Усмехаются, когда им говорят, что они испортят себе жизнь. Отеческие наставления вызывают лишь насмешку. А физические наказания отменили!
– Понятно, – кивнул великий князь.
– Увеличим нагрузку, чтобы некогда было думы разные выдумывать. Так же посоветуем поступить в гражданских учебных заведениях.
Музыка опять стихла, и до них снова донеслось щебетание придворных:
– Вы знаете, – радостно говорила молоденькая фрейлина из новеньких, – а над женой генерала Лютаева мы всё-таки подшутили!
– И как, розыгрыш удался? – спросила у неё графиня Снегирёва.
– Шутите? Когда он получил грамоту величайшего рогоносца, да ещё и с намёком, чьей любовницей является его обожаемая супруга, то был вне себя…
– А она что… правда с императором?
– Нет, конечно. Она столь провинциальна, что любит своего мужа.
Счастливый, нежный, звонкий смех утонул в беззаботной музыке. И снова закружились пары – юбки, туфельки, причёски, мундиры, усы, бакенбарды, перчатки, эполеты, веера. Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз…
– Вы знаете, что мой подчинённый подал рапорт и отбыл в своё поместье? – негромко сказал граф Морозов. – Вот, значит, кому я обязан тому, что толковый человек покинул свой пост.
– Надеюсь, он не поверил во весь этот бред, – тихо сказал князь Радомиров, который был самой первой жертвой подобных увеселений.
– Не знаю, как к студентам, – прорычал военный министр, – а вот к этим бездельникам я бы метод физического воздействия применил!
Великий князь лишь пожал плечами.
Идею подобных розыгрышей подала императрица. Собственной персоной. И для своего первого развлечения она выбрала его, великого князя Радомирова, двоюродного брата её мужа. До этого он относился к её величеству безучастно, хотя и с некоей долей уважения. Но однажды, года три назад, к нему в кабинет в министерстве явилась смущённая и негодующая девица из новых придворных дам её величества. Кстати говоря, девица эта ему как раз нравилась. Она общалась со всеми, умудряясь глупо не хихикать.
И в тот раз она не хихикала. Она была в странном настроении – смеси негодования и смущения. Добилась приёма. Кинула ему на стол официальный бланк министерства.
– И что это значит? – прошипела она.
Князь с интересом взял бумагу и прочитал. Приказ фрейлине её величества, урождённой княжне Льдовой, приступить к обязанностям любовницы великого князя Радомирова.
Он поднял глаза. Его недоумённый взгляд столкнулся с её возмущённым.
– Какая гадость, – неторопливо протянул он. – Надеюсь, вы не решили, что я имею к этому хоть какое-то отношение?
Девица потупилась.
– Единственное, что мне интересно – как эти… шутники раздобыли мой незаполненный министерский бланк.
Потом они с княжной Льдовой и её женихом – пришлось и его посвящать в интригу, – затеяли целое расследование.
– Зачем? – спросил он у императрицы, когда всё узнал. Придворные, которые в этом участвовали, были уже отлучены от двора.
– Скучно, – отвечала она ему.
Ей было скучно. А идиотская идея прижилась.
Он дёрнул щекой, представляя в роли жертвы розыгрыша Иру. Или себя в роли генерала, получившего письмо об измене.
И вот что ему теперь делать? Он привязался. Он, надо наконец признаться самому себе, полюбил.
Соблазнить её и сделать своей любовницей не позволяла совесть. Женой… Да, женой великого князя Радомирова – наверное, здравый смысл. И любовь к ней.
Самое мудрое, что он мог сделать – это оставить девочку в покое.
Тут он представил, что не подойдёт к ней больше, не заговорит. Что в её серых глазах поселится тоска. Или ненависть к нему, если обставить прощание как положено, с привлечением его как бы новой пассии.
– Прошу прощения, ваша светлость, – обратился он к графу Морозову, который тоже задумался о чём-то своём. – Но мне придётся вас покинуть.
И князь Радомиров сбежал с бала. Ничего, несколько часов они тут точно без него обойдутся. В свой дворец, переодеться – он же не сможет появиться перед ней в белоснежной парадной форме с золотыми аксельбантами и россыпью орденов. Придётся переодевать. А ещё надо отнести поесть – наверняка она забыла.
Так он и появился в госпитале – в обычном чёрном кителе без знаков отличия и с корзинкой, полной еды.
– Чем мы можем вам помочь? – привстала навстречу целительница, увидев форму. – У вас что-то случилось?
– Понимаете, – обратился он к ней, – я бы хотел увидеть Ирину Алексеевну Иевлеву. Она сегодня дежурит.
– Вам её вызвать?
– Не нужно. Я не болен. Просто осенью… Она мне спасла жизнь. Я бы хотел поздравить её с праздником.
– Вообще-то не положено.
– Пожалуйста.
– Ладно, проходите, – во взгляде читалось и одобрение, и интерес, – только тихонько. Вас проводить?
– Я знаю, куда идти, – отрицательно покачал он головой. Действительно, сразу как узнал, где работает Ира, тщательно изучил план здания. Пути подхода, отхода. Эвакуации… И, где находится ординаторская отделения травматологии, ему тоже было известно.
Он тихонько постучал.
– Открыто, – раздался её голос.
– Ирина Алексеевна! Добрый вечер.
На мгновение ему показалось, что она бросится ему в объятия. Но Ира смешалась, остановилась. Завела руки себе за спину, словно опасалась, что они ей не подчинятся. Только глаза горели таким счастьем…
– Как вы? Откуда вы?
– Сбежал, – признался он. – Буквально на час. Решил вас поздравить. И покормить заодно.
– Я скучала, – призналась она.
– Я тоже, – вздохнул он. – Ужинать?
Быстро распаковали корзинку, достали всё. Он разлил по бокалам её любимый вишнёвый сок.
– С праздником.
– У меня есть для вас подарок.
– Странное совпадение, – улыбнулся он. – У меня для вас тоже.
