Тея Лав
На память
Он готов к новому будущему.
Она навсегда рассталась с прошлым.
Прошло шесть лет с тех пор, когда Алекса О’Прай в последний раз видела его. Она больше не считает дни. У нее любимая работа, любимая семья и мужчина, за которого она собирается выйти замуж. Все идеально.
Прошло шесть лет с тех пор, когда Блейк Телфорд в последний раз касался ее. Вернувшись из армии, он начинает все заново. Идеальный план, в который входит новая работа, строительство нового дома и старые друзья.
Ей было девятнадцать. Ему двадцать. Они любили жизнь, свободу и друг друга. Бессонные ночи на крыше грузовика, поцелуи на парковке, вечеринки у костра в трейлерном парке – им казалось, что больше ничего не нужно. Что у них все уже есть.
Но они ошибались.
Блейк бросил колледж и записался в морскую пехоту. Алекса обещала ждать, ведь он обещал вернуться.
Никто из них не сдержал обещаний. Никто из них не простил друг друга. И теперь шесть лет спустя они встретятся вновь.
Способны ли воспоминания о самых лучших днях разрушить планы? Насколько сильно прошлое, которое поставит под удар настоящее и будущее?
Глава первая
Сейчас
Обычно Лили и Шейн не засиживаются допоздна, так как я рано ложусь спать. Даже если мне утром никуда не нужно, что бывает крайне редко. Мои друзья довольно безжалостно подшучивают над моими ханжескими, по их словам, привычками, но, когда ты дружишь с людьми на протяжении нескольких лет, это вызывает лишь легкую улыбку или не менее острую колкость в ответ.
Но сегодня они задержались, и прямо сейчас Шейн кружит Лили по кухне, пока она наступает ему на ноги и заливается смехом.
– Лили, детка, сосредоточься, – бормочет Шейн, в очередной раз опускает Лили, придерживая ее за спину.
Я улыбаюсь, наблюдая за ними и стоя за длинным кухонным островом, который разделяет кухню на две зоны. Сделав очередной глоток красного вина, я чувствую на себе пристальный взгляд.
Грант сидит слева от нас на тахте за небольшим обеденным столом. Его голубая рубашка расстегнута на три пуговицы, светло-каштановые волосы слегка растрепаны и это придает ему небрежный вид, что не совсем в его стиле. В руках он держит колоду и карт и слегка постукивает ею о деревянную поверхность стола.
Сегодня Шейн и Грант готовили ужин, затем мы пару часов распивали вино и играли в карты.
– Интересно, что думают о нас твои соседи? – не глядя на меня, рассуждает Лили, взмахнув светлыми волосами.
Два широких панорамных окна возле стойки с мойкой открывают вид на соседский участок. Он весьма на далеком расстоянии, но думаю, то, что происходит на моей кухне, соседи могут видеть.
Я отвожу взгляд от Гранта.
– Сомневаюсь, что они вообще о вас думают. Они переехали еще на прошлой неделе.
Лили целует Шейна в щеку и подходит к стойке. На ее загорелой коже проступает румянец. Сдув прядь волос со лба, она с улыбкой смотрит на меня.
– Я правильно понимаю, дом выставлен на продажу? – тихо интересуется она.
– Пока не видела таблички, – пожимаю плечами я. – А что, хочешь уговорить Шейна стать моими соседями?
– Ни за что, – фыркает Лили. – Я обожаю наши посиделки, но их прелесть в том, что они не проходят каждый вечер.
– Твоя правда. – Я с улыбкой приподнимаю бокал вина. – Каждый вечер я не выдержу.
Лили смеется, а я стараюсь подавить зевок.
Уже через несколько минут мы с Грантом стоим на подъездной дорожке и наблюдаем, как скрывается за поворотом машина наших друзей.
– Идем. – Грант мягко подталкивает меня к дому.
Я не спрашиваю его, останется ли он сегодня. Понятно, что останется. И вообще мне пора перестать об этом спрашивать. Это кажется нелепым, учитывая то, что он сделал мне предложение. В последний раз, когда я задала этот вопрос: «Ты сегодня останешься?», на его лице появилось нескрываемое раздражение. И оно было вполне объяснимо.
Но если посмотреть немного с другой стороны: я имею права задать этот вопрос. Несмотря на то, что я согласилась выйти за него, мы живем раздельно. У него своя квартира в центре Остина.
Сняв одежду, я облачаюсь в короткую шелковую ночную рубашку. Пока Грант принимает душ, я расчесываю волосы, сидя перед трюмо в спальне.
Он появляется позади неожиданно. Я вздрагиваю и роняю щетку для волос на колени. Положив влажные после душа ладони мне на плечи, Грант наклоняется и улыбается, глядя на меня в отражении зеркала.
– О чем задумалась?
Я кладу щетку на трюмо и улыбаюсь его отражению.
– Ни о чем.
Грант целует меня в шею, и мне приходится склонить голову набок. Оттянув лямку, он позволяет ей соскользнуть с моего плеча. Я снова встречаюсь с его на этот раз горящими темными глазами.
– Идем в постель. – Его голос тихий и хриплый, но в нем проскальзывают нотки настойчивости, которые слишком мне знакомы.
Я разворачиваюсь к нему, и он запускает руку в мои волосы. Прикрыв веки, я позволяю своему будущему мужу отнести меня в постель.
***
– Боже, ты такая красивая. Тебе очень идет этот цвет. – Мама целует меня в обе щеки.
Уверена так и есть, ведь именно она мне посоветовала купить платье кремового цвета, которое сейчас на мне надето.
– Спасибо, мама. – Я беру ее под руку, и мы вместе продвигаемся вдоль оживленной улицы.
Сейчас май, и несмотря на утро, солнце палит безжалостно.
– Ох, дорогая, давай отойдем в тень. – Мама обмахивается своей шляпой, когда мы останавливаемся под тенью скатной крыши дорогого магазина. – Твоей коже не стоит злоупотреблять солнцем.
Я поднимаю солнцезащитные очки и осматриваюсь.
– Да, конечно.
Моя мама заботится о моей коже даже больше, чем я сама. С наступлением весны на моей переносице и плечах проступает небольшое количество веснушек. Это совсем незаметно, и я никогда не обращала на это внимания, но мама подарила мне несколько отбеливающих средств, что явно было намеком.
– Грант обещал, что вы придете к нам на ужин на этой неделе, – говорит мама, когда мы решаем пойти дальше.
Я снова водружаю на нос очки и взбиваю волосы.
– Когда он тебе это обещал? – удивленно интересуюсь я.
– Пару дней назад мы созванивались.
Мне нравится, что они ладят. Так, что даже созваниваются.
– Ну значит, мы придем.
Мы улыбаемся друг другу.
– Я так часто думаю о вас, дорогая, – со вздохом продолжает мама. – Как тебе повезло. Ему повезло, конечно, больше, но все же. Вы будете безумно счастливы, поженившись и создав семью.
Моя мама, она… такая. Сложно описать эту женщину одним словом. Родом из Джорджии, она является самой настоящей южной красавицей с роскошной каштановой шевелюрой и изысканными манерами. Она выросла в фамильном ранчо в Атланте и вышла за моего отца – типичного техасца, который до сих пор носит ковбойскую шляпу и каждую пятницу смотрит с друзьями футбол.
Мои родители может быть и разные, но они любят друг друга. В детстве мне многое спускалось с рук, когда я попадалась отцу, но мама всегда была строже. Она хотела видеть во мне южную леди, и я ею была. Мама – мой пример для подражания. Я всегда ее слушала. Ладно, я лукавлю. Не всегда.
Мне было пять, когда я впервые участвовала в конкурсе «Маленькая мисс Техас». Но выиграла только тогда, когда мне было семь. Я видела, как предыдущие места, хоть и призовые, расстраивали мою маму.
Если в детстве, в школе и даже в свои студенческие годы я иногда злилась за ее контроль и настойчивость, то сейчас прекрасно осознаю свои ошибки. Мать всегда хочет для своего ребенка самое лучшее, и кто если не она укажет на ошибки.
***
Дом моих родителей находится фактически на берегу двух озер. Это все еще Остин, но самая его окраина – тихая и спокойная, без запаха выхлопных газов, шума ресторанов и баров. Если быть точнее это небольшая коммуна, где каждый дом – это либо вилла какого-нибудь бизнесмена, либо особняк футболиста, играющего в НФЛ, либо ранчо землевладельца. Под последний пункт попадает мой отец.
Это ранчо стоит даже чуть поодаль самой коммуны. Позади него простираются мили огромных пастбищ, за которыми мелькают домики скотоводов, их загонов или конюшен. Несмотря на местность, отец щедр к своим арендаторам, поэтому я не помню крупных ссор со скотоводами, как случается постоянно с мистером Пэрришем – хозяином соседнего ранчо, но чуть поменьше. Папа говорит, что он дерет со всех три шкуры.
Я мало интересовалась всеми его делами, у меня и не было на это времени. Но это не значит, что мне не хотелось бы.
Папа сидит в кресле-качалке на просторной веранде, когда мы с мамой появляемся во внешнем дворике перед домом.
– Моя девочка. – Папа крепко целует меня в лоб, когда я наклоняюсь к нему.
На нем его неизменная ковбойская шляпа и рубашка. В одной руке он держит книгу, в другой стакан холодной колы.
– Фу, Хью, – морщит нос мама. – Не пей эту гадость перед ужином.
Папа посмеивается и делает огромный глоток колы. Мама закатывает глаза и, сняв шляпу, заходит в дом.
Посмотрев ей вслед, я широко улыбаюсь и тяну руку. Папа без вопросов вручает мне стакан, из которого я делаю глоток ледяной колы и едва сдерживаю стон. Как же жарко.
Чуть позже, после того, как я выслушиваю от мамы о том, как миссис Пэрриш устроила в церкви целое представление, громко чихнув во время мессы, я едва сдерживаю смех и облегченно выдыхаю, увидев на экране входящий звонок от Гранта.
– Ты меня спас. – Я выхожу на террасу и прикрываю за собой дверь.
В динамике слышится его мягкий смех.
– Моя будущая свекровь рассказывала тебе об очередном инциденте в церкви?
Как же хорошо он ее знает.
– Как тебе удается быть настолько точным?
– Просто я очень люблю твою маму.
Наверное, такое хочет слышать каждая женщина от своего мужа, пусть пока и будущего.
– Чем ты сейчас занят?
– Скоро я тебя спасу в буквальном смысле.
– Что ты имеешь в виду?
– Я еду в Хартл.
Хартл – это название ранчо моих родителей.
Грант владеет страховой компанией, которая имеет несколько офисов не только в Остине, но и в Далласе. Совсем недавно он открыл новый офис в Атланте, и в связи с этим он постоянно занят переговорами, звонками и перелетами. Даже в выходные. Поэтому я немного удивлена, что сегодня он так рано освободился.
Как только он появляется на пороге Хартла с обворожительной улыбкой, моя мама начинает суетиться насчет ужина.
Мы с Грантом выходим на задний двор дома и неспешно прогуливаемся по саду. Солнце почти село и теперь оно освещает зеленую долину красноватым светом. Дойдя до изгороди, за которой простирается огромное поле, я поворачиваюсь к Гранту.
– Никогда не замечал на этом дереве колеса, – произносит Грант, всматриваясь вперед.
Но я игнорирую эту реплику. Поднявшись на цыпочки, я кладу руки на его шею.
– Как прошел твой день?
Он обнимает меня за талию и притягивает к себе.
– Как обычно. Очень устал.
Сегодня суббота и обычно мы проводим выходной по-другому. Но я не жалуюсь.
– Постарайся расслабиться.
Его руки сильнее сжимают мою талию.
– У нас еще есть время. Может, закроемся в твоей старой спальне?
Мы вместе уже два года, и я не помню случаи, когда бы я отказывала ему или была бы недовольна. Я люблю этого мужчину и люблю секс с ним. Но прямо сейчас у меня не возникает ответного желания. И дело даже не в том, что мы в доме моих родителей.
– Не здесь, – шепотом отвечаю я.
Разочарование медленно заполняет его карие глаза, и я чувствую себя паршиво. Мне не нравится, когда мои близкие во мне разочаровываются.
– Хорошо, – со вздохом произносит он и улыбается.
Во время ужина мама заводит разговор о свадьбе. Наша с Грантом помолвка была пару месяцев назад. С датой свадьбы мы еще не определились, но мама уже активно составляет меню.
– После свадьбы вам обязательно нужно обдумать переезд в Атланту, – с энтузиазмом произносит она. Ее улыбка озаряет лицо, колье на ее шее отражает блики в свете низко висящей над обеденным столом люстры. – Это лучшее место для семьи. И ведения бизнеса, конечно же.
– Луиза, – с упреком отдергивает ее отец. – Позволь им самим решать.
Грант мягко смеется, бросив на меня косой взгляд, и вытирает рот салфеткой.
– Мы об этом подумаем, обещаю.
Моя мать остается удовлетворенной, ну а я напрягаюсь. Я знаю, что он так сказал лишь для того, чтобы ей угодить. Но учитывая его частые поездки в Атланту и новый офис… кто знает. Мне бы не хотелось об этом даже думать. Здесь моя жизнь полностью улажена: дом, работа, которую я так долго ждала и друзья.
К счастью тема разговора меняется, и я расслабляюсь до конца вечера.
Когда приходит время прощаться, я спешу в малую гостиную, где оставила свои пакеты с сегодняшними покупками. Помещение тускло освещено. Найдя свои вещи на длинной софе у широкого окна, я ненадолго задерживаюсь. Вид из окна частично выходит на поле. Отсюда видны толстые ветви старого дуба.
Обычно я не позволяю себе концентрироваться на чем-то прошлом и уж тем более жалеть. Я всегда, при любых обстоятельствах двигаюсь дальше.
Но сейчас мое сердце делает неуверенный скачок.
Проигнорировав его, я беру свои вещи и быстро ухожу из гостиной.
Глава вторая
Тогда
– Скажи, что ты уже уладила этот вопрос. – С этими словами Мэдисон плюхается на сиденье напротив меня.
Я отрываю взгляд от учебника и со вздохом его захлопываю.
– Нет, по сути, улаживать нечего.
Мэдисон недовольно фыркает.
– Иногда я жалею, что взяла тебя под свое крыло.
Легкий смешок слетает с моих губ и через пару секунд превращается в откровенный смех.
Мэдисон выглядит недовольной. Ее медового оттенка волосы собраны в низкий хвост и аккуратно лежат на одном плече. Она откидывается на спинку и скрещивает руки на груди. На ней оранжево-белая чирлидерская форма с надписью «Техас» на груди.
– Ты закончила? – выгнув бровь, спрашивает она.
Я прекращаю смеяться и прочищаю горло.
– Прости, я веду себя неразумно.
Мэдисон закатывает глаза и, схватив мой стакан с холодным кофе, делает большой глоток.
– Прекращай так говорить. Я знаю, какая ты на самом деле.
– И какая же? – Я сажусь в точно такую же позу, как и она, и смотрю в глаза своей подруги.
На самом деле, в том, что она сказала, есть доля правды. Это всего лишь мой второй год в Техасском университете, но для Мэдисон это уже третий. В прошлом году мы подружились, когда я пришла на подготовительные курсы, и с тех пор она стала моей «покровительницей», как она сама себя именует.
В этом году она вписала меня без моего согласия в кандидаты в сестринсво «Каппа Дельта Фи», и теперь я якобы должна пройти «Адскую неделю», так называемое «посвящение», чтобы официально стать «сестричкой».
Ни за что. Ни за что я этого делать не стану. Мне нравится моя жизнь и без разного рода студенческих организаций.
Глаза Мэдисон сужаются, и она поддается чуть вперед, всматриваясь в мое лицо.
– Над этим я как раз работаю.
Я снова смеюсь и убираю свои учебники в сумку.
– Где Шейн?
– На тренировке.
Мы поднимаемся с сидений и выходим из университетского кафе. На кампусе как обычно оживленно. Сейчас сентябрь, а это значит, что студгородок еще долгое время будет заполнен ничего не понимающими наивными первокурсниками.
Повсюду развиваются флаеры с символикой университетской команды по футболу. Сезон уже дал старт, и все сходят с ума. Как и любой житель Техаса, в общем-то.
– Шейн предлагает, чтобы мы поговорили с твоей мамой, – говорит Мэдисон, пока мы медленно идем по гравийной тропинке.
Я снова хочу рассмеяться, но на этот раз сдерживаюсь.
– Это лишнее. Будет только хуже.
– Черт, – ругается Мэдисон. – Если твоя мама так помешана на твоей репутации, то она-то уж должна понимать, что вступление в сестринство как раз-таки поднимет тебя в глазах общества и бла бла бла. Это престижно, черт побери.
Я согласно киваю, улыбнувшись ей.
– Да, но она утверждает, что подобные студенческие организации уже потеряли свою прелесть. Она думает, что теперь это только постоянные вечеринки, беспорядочный секс и много-много травки.
Мэдисон удрученно вздыхает и обнимает меня за плечи. Мы с ней почти одного роста.
– Тут она права.
И вот я снова смеюсь и ничего не могу с собой поделать. Я обожаю Мэдисон и всех, с кем подружилась в колледже. Мне хочется больше свободы, хочется делать все то, что делают они и не ждать осуждения со стороны. С чего бы оно может быть?
Но, к сожалению, может. Моя мама не какая-нибудь ханжа, помешанная на Боге и Иисусе, но она не пропускает походы в церковь каждое воскресенье и не любит лишних сплетен. В ее глазах идеальность слишком традиционная, и мне сложно ее переубедить. Я никогда особо и не пыталась этого делать.
– Ладно, – со вздохом произносит Мэдисон, когда мы останавливаемся возле учебного здания. – Надеюсь, на сегодня я могу на тебя рассчитывать? Мы идем расслабиться.
– Не туда, где сканируют ID?
– Уф, нет. Нам хватило попасться один раз. Боже, до двадцати одного мне ждать еще четыре месяца.
Повернув голову, я замечаю в стороне высокого брюнета. Он смотрит в нашу сторону и машет мне рукой. Я машу в ответ.
– А вот и он.
Мэдисон замечает Шейна и расцветает. Они встречаются с конца прошлого семестра и пока все идеально.
– Мне пора. – Мэдисон снова смотрит на меня. – И помни, что ты уже не та маленькая «мисс Техас» с пушистыми каштановыми хвостиками. Тебе девятнадцать. Оглянись вокруг, надо отрываться, пока ты в колледже.
Она целует меня в щеку и убегает, оставляя наедине с повисшими в воздухе словами, которые раз за разом проигрываются в моей голове, словно заевшая пластинка.
***
Вернувшись домой, я обнаруживаю папу на заднем дворе. Он хмуро смотрит на простирающееся перед ним поле, поставив одну ногу на недостроенное деревянное ограждение.
– Привет, ты в порядке?
Папа замечает меня. Улыбнувшись, он обнимает меня одной рукой.
– Ты вернулась. Да, детка, все в порядке.
По его нахмуренному лицу этого никак не скажешь.
– Где мама?
В доме вообще никого не было, когда я вернулась.
Папа вздыхает.
– Уехала в город.
Странно. Она бы мне позвонила. Мы могли бы пообедать вместе или пройтись по магазинам, как часто это делаем.
– У вас что-то произошло? – настаиваю я.
Подобные вещи сложно скрыть. Это написано на его лице. Папа смотрит на меня и приподнимает свою ковбойскую шляпу.
– Твоя мама хочет вернуться в Атланту.
Честно говоря, меня это не слишком удивляет. Она много раз об этом говорила и намекала. Я не знаю, что может быть там, чего нет здесь. Ведь здесь намного больше. Мама мало говорит о своей семье, но отношения между ними не самые лучшие. Это очевидно ее мучает.
– Я бы мог сделать это, – продолжает отец. – На какое-то время оставить управление Толсону. Мы могли бы поехать в Атланту, твоя бы мама смогла решить все свои проблемы, которые так и остались нерешенными. Но с одним условием: мы вернемся.
– Ты сказал ей это?
– Еще нет.
Я улыбаюсь и, взобравшись на ограждение, кладу голову на плечо отца. От него пахнет солнцем.
– Не думаю, что мама сама хочет остаться там, где ей было плохо. Она хочет исправить свои ошибки, помириться с родными и хочет, чтобы ты был рядом с ней.
Папа тихо вздыхает.
– Ты права. Но как мы оставим тебя здесь одну? В Хартле безопасно, но…
– Но что?
Я смотрю уже на его лицо. Во мне вдруг просыпается безумное желание, чтобы они уехали. Чтобы я осталась одна. Слова Мэдисон все еще крутятся в моей голове. Мне девятнадцать, а у меня даже нет подработки, как у большинства моих друзей. Да у меня даже нет контроля над собственной жизнью. Есть шанс получить этот контроль хотя бы на какое-то время.
– Ты будешь одна, – говорит папа.
– Я могу жить в общежитии.
Папа улыбается.
– Ты знаешь свою мать.
Мои плечи опускаются.
– Я не маленькая.
Теперь он смотрит на меня очень серьезно, снова поправляет шляпу и прищуривает глаза.
– Я знаю, Лекси. Ты уже взрослая.
– Тогда… – Я опускаю глаза и начинаю ковырять носком своей туфли в земле. – Быть может, ты поговоришь с мамой? Вы можете ехать в Атланту настолько, насколько это будет возможно. Если ты оставишь Хартл на мистера Толсона, я буду жить в кампусе.
Папа задумывается на какое-то время.
– Думаю, в кампусе тебе будет лучше, чем здесь.
Взвизгнув, я припадаю к его груди и целую в обе щеки.
– Спасибо, спасибо, спасибо.
– Подожди. Мы еще не поговорили с мамой, – смеется отец.
– Уверена, ты ее убедишь.
Я бы могла собрать вещи и сказать, что хочу жить так, как пожелаю нужным. Но это был бы глупый и слишком импульсивный поступок. Мне не нравятся скандалы. Зачем их создавать, когда можно найти компромисс? К тому же все не так, как думает Мэдисон. Моя мама быть может и помешана на контроле своей уже взрослой дочери, но у меня нет железных запретов. Я хожу на вечеринки, в школе я встречалась с парнями и да, мне приходилось многое скрывать, но это ведь была старшая школа.
Не скрою, мне хочется больше свободы и это нормально. Я учусь в колледже и живу с родителями. Последнее очень удручает, когда твои друзья тусуются ночи напролет в общежитиях, братствах и сестринствах. Дело не в вечеринках, я не хочу также пропадать на них. Но я больше не хочу планировать свои вечера. Хочется больше спонтанности.
***
Воодушевленная разговором с отцом я быстро принимаю душ и звоню Мэдисон. И вот я уже еду в бар рядом с кампусом, где ребята сегодня собираются, чтобы поиграть в бильярд, потанцевать и просто расслабиться.
Как только я оказываюсь внутри душного помещения, меня окутывают запахи картошки фри, пива и смешанных запахов одеколона и духов. Повсюду мелькают оранжевые куртки футболистов с изображением техасского длиннорогого буйвола.
Оглядываясь, я замечаю черноволосую голову Пайпер. Она тоже замечает меня и активно машет рукой.
– Пиво? – без приветствий интересуется она, когда я плюхаюсь на кожаное сиденье рядом с ней.
– Я за рулем.
Пайпер фыркает и оглядывается вокруг. На ней мужская бейсболка козырьком назад, и по всему видимому, она ищет ее обладателя. Пайпер тоже учится третий год, и я без ума от ее бешеной энергии.
Напротив нас сидят Шейн и Мэдисон, которые улыбаются при виде меня. Для Шейна это последний год, он ресивер в университетской футбольной команде, а футболисты здесь особый сорт. Так что, все же слова о покровительстве Мэдисон весьма точно отражают суть, как бы я это не высмеивала. Ведь начиная с самого первого семестра в колледже, я тусуюсь в основном только со старшекурсниками.
– Кажется, у меня есть новости, – с хитрой улыбкой заявляю я, сложив ладони в домик.
Шейн, Пайпер и Мэдисон как по сигналу устремляют на меня свои взгляды.
– Что-то мне не нравится твоя улыбка, – подозрительно говорит Шейн.
Возможно, я спешу с выводами, но по какой-то причине я уверена, что на этот раз все будет именно так, как я хочу.
– Рассказывай, – требовательно просит Мэдисон.
Как только я произношу фразу: «Моя мама хочет на какое-то время уехать в Атланту», девчонки начинают визжать от восторга.
– «Каппа Дельта Фи»? – с надеждой смотрит на меня Пайпер.
Мэдисон складывает губы в бантик.
– Скажи «да».
Я театрально отбрасываю за плечо прядь своих длинных каштановых волос.
– Пока не знаю.
– Сучка, – одними губами говорит Пайпер.
Я посылаю ей воздушный поцелуй.
– Дамы, как единственный, кому уже стукнуло двадцать один, я за выпивкой. – Шейн убирает руку с подголовника сиденья и поднимается в полный рост.
Когда он перешагивает через Мэдисон, чтобы выйти в зал, она шлепает его по заднице. Мы с Пайпер заливаемся смехом.
Играя бровями, Шейн уходит к бару, а девчонки принимаются за расспросы. Я не совсем уверенно на них отвечаю, но как я уже говорила, интуиция подсказывает мне, что этот год будет особенным.
Шейн возвращается спустя какое-то время, когда мы уже болтаем совсем о другом. Вскоре за наш стол подсаживается еще несколько ребят из команды и девчонок из группы поддержки. Музыка и голоса стали громче, а воздуха, который распространяет на всех кондиционеры, оказывается недостаточно.
Внезапно становится темно. Музыка замолкает, но голоса, наполненные недоумением, становятся громче.
– Простите, ребята, – заявляет кто-то, кого я даже не вижу. – Лучше вам разойтись. Кажется, что-то с проводкой. На починку уйдет время.
Дружный стон разочарования заполняет душное помещение. В следующую секунду происходит возня и толкотня. Все включают фонарики на телефонах, но это мало чем помогает. Я не вижу практически ничего, только лишь бьющие в глаза лучи телефонов. Шейн хватает за руки Мэдисон и меня, и мы вместе проталкиваемся к выходу. Позади себя я слышу смех Пайпер с одним из парней, поэтому решаю не окликать ее.
Ближе к выходу я теряю руку Шейна, но остаюсь совершенно спокойной. Мы можем собраться и на парковке. Но спустя несколько секунд мою руку снова сжимает теплая мужская ладонь. Фонарики уже выключены, и от выхода из бара на улицу ведет маленький тесный коридорчик. В полной темноте и тесноте я пересекаю этот коридорчик, держа за руку Шейна.
Как я думала.
Оказавшись на улице, в свете уличных фонарей, горящих рядом с парковкой, я вдруг обращаю внимание на то, что меня держит за руку вовсе не Шейн. Я моментально вырываю руку.
Парень разворачивается.
Это точно не Шейн. Он такой же высокий, но у него светлые волосы, беспорядочно растрепанные на макушке. Несмотря на вечернюю духоту, на нем кожаная куртка. Синие джинсы обтягивают достаточно длинные ноги.
Парень рассматривает меня в ответ. Его внимательный взгляд скользит по моим ногам, тоже обтянутыми джинсами, немного задерживаются на груди, что вовсе не удивительно. На мне черная майка с достаточно низким вырезом.
Наши глаза встречаются.
– Ты не тот парень, которого я держала за руку, – произношу я.
Слабая улыбка трогает его полные губы.
– Ты не та девушка, которую я пытался вывести из бара.
Ух ты. Я не знаю, что сказать в ответ. Он продолжает пристально смотреть, немного нависнув надо мной.
Неловкую паузу прерывает голос, раздавшийся за его спиной.
– Эй, чувак!
Он оборачивается, и я смотрю за его плечо. Там собралась небольшая компания из нескольких незнакомых мне парней вокруг темного грузовика.
Незнакомец снова поворачивается, но в это время ко мне подходит Мэдисон.
– Вот ты где. Идем? – Она подозрительно смотрит на парня, затем вопросительно на меня.
Я делаю шаг в ее сторону.
– Да, идем.
Парень ничего не говорит, лишь молча наблюдает, как мы с Мэдисон удаляемся в сторону собравшихся вокруг машины Шейна футболистов.
Я оборачиваюсь лишь тогда, когда вливаюсь в компанию и отвечаю на несколько вопросов.
Парень тоже уже присоединился к своим друзьям, но смотрит в мою сторону. Мне даже не хочется отворачиваться. Из всего, что я вижу, сам собой напрашивается вывод: мы совершенно из разных миров. Но я все еще не хочу отворачиваться.
