Тимур Арканов
Сердце океана
Глава 2
События до.
Я вспомнил нашу уютную квартиру, в которой прошло моё детство. Она располагалась на одной из улиц необъятного Нью-Йорка – города мечты. Это была съемная квартира, которая «откусывала» приличный кусок от семейного бюджета. Месячная плата за неё была в два с половиной раза выше, чем за ту, в которой мы жили раньше. Но отец решил, что больше не будет экономить на жилье, рискуя безопасностью своей семьи. Однажды ночью, когда наш сосед Питер Финиган вышел на улицу выбросить мусор, его застрелила местная шпана, добычей которой стали всего шестнадцать долларов. Шестнадцать долларов… Представляете? Он был мужем, отцом и чьим-то сыном.
На похоронах мистера Финигана, когда мой отец увидел, как старший сын покойного, Майк, бросился в вырытую яму в истерике, он решил, что переезд крайне необходим. Он тогда сказал: «Бедный Питер, конечно, не видит, что тут творится. Но он бы не пережил, если вместо него выбросить мусор пошел бы кто-нибудь из его сыновей». Так мы переехали в новую квартиру.
С нашей улицы открывался прекрасный вид на Бруклинский мост. Лучи уходящего солнца, пробивавшиеся сквозь металлический каркас этого грандиозного сооружения, создавали атмосферу кинофильма: кирпичные стены, зеленые насаждения у входа, лужа, скопившаяся у водостока, вывески магазинов, прачечных и парикмахерских приобретали удивительно уютный цветовой оттенок, словно изображение было пропущено через волшебный светофильтр. Солнечные лучи мягко касались кожи, будто боясь обжечь.
А я сидел за учебником, штудируя материал и пробивая себе путь в светлое будущее. Папа всегда умел убеждать: «Потрать время на образование сейчас, чтобы потом не жалеть об упущенном. А твои друзья останутся играть на улице в мяч». Я, проглотив огромный ком обиды, сдавливавший шею, прикрывал уши руками и опускал взгляд в учебник.
Но разве можно объяснить ребёнку, что такое эффективная трата времени? Детям интересно только одно – веселье. Поэтому, несмотря на красноречие отца о важности полезно потраченного времени, я всё же отвлекался от учёбы. Оглянувшись на входную дверь своей комнаты и убедившись, что за ней никого нет, я подходил к окну, чтобы увидеть счастливых людей, не обременённых учёбой: соседские мальчишки играли в мяч, девочки сидели на лестнице, шушукаясь о своём, мистер Хейс замешивал тесто для пиццы, а сотрудницы парикмахерской и прачечной наслаждались чашками кофе в ожидании клиентов.
Мистер Хейс часто зазывал соседских школьников к себе в пиццерию и угощал их пиццей, приготовленной по новому рецепту. Лишь спустя годы я узнал, что рецепт у него был всегда один, и дело было вовсе не в пицце. Мистер Хейс тосковал по своему сыну, который уехал в Лос-Анджелес с матерью после развода. Наверное, угощая и веселя ребятишек, он заполнял дыру в своём сердце. После того, как я однажды спросил про его сына, он стал периодически о нём упоминать, показывая фотографии и рассказывая, что тот учится в медицинском колледже. Каждый раз мистер Хейс завершал разговоры о сыне тем, что скоро поедет к нему, и они увидятся.
Честно говоря, за всё время, пока мы жили в той квартире, пиццерия мистера Хейса не закрылась ни на один день. Каждое утро он поднимал металлические роллеты, выставлял на улицу рекламный щиток, а в конце дня сам всё убирал и закрывал пиццерию. Хоть мне и не довелось увидеть той желанной встречи, я надеюсь, что она всё же состоялась.
Я посвящал своё свободное время поглощению знаний и, благодаря этому, выпустился из средней школы с отличием. Университет и профессию я выбрал не по зову сердца, а по совету отца. Всё студенчество, которое у большинства студентов ассоциируется с алкоголем, ночными клубами и весельем, у меня прошло в библиотеке университета.
К слову, в отличие от дома, атмосфера студенческой библиотеки мотивировала на учёбу: четырехметровые потолки, поддерживаемые массивными колоннами, бесконечные ряды деревянных стеллажей с тысячами книг и огромные окна, сквозь которые в читальный зал поступало невероятное количество света. Я помню лимонное дерево, которое стояло чуть ли не у входа в библиотеку. Мисс Тёрнс при в каждом удобном случае упоминала, что дерево, испускающее дурманящий цитрусовый запах, было результатом её трудов.
Студенты старались размещаться в читальном зале как можно дальше от этого дерева, чтобы его благоухание не отвлекало. Кислотно-свежий запах лимона провоцировал слюноотделение и мешал сосредоточиться на книге. Все мысли были только о том, как хотелось подойти к этому дереву, сорвать манящий ярко-желтый плод, надрезать его и, взяв в руки ломтик, сок из которого обжигает мелкие ранки на пальцах, надкусить его, морщась от богатства красок и насыщенности вкуса самого обыкновенного фрукта.
Сидя именно в этой библиотеке, я получил новость, изменившую мою жизнь. Расположившись в кожаном кресле в конце читального зала, где солнечный свет, проникая через витражные окна, наполнял эту часть помещения невероятным количеством естественного света, я готовился к экзамену. Мысли, заполнявшие голову, стали медленно рассасываться по мере приближения Катрин. Высокие каблуки её ухоженных туфель звонко брякали по мраморному полу с каждым шагом. Некоторое время я пытался удержать разбегающиеся в стороны мысли, пытался не отвлекаться. У меня всегда были трудности с концентрацией внимания. Когда Катрин дошла до середины читального зала, звуки её шагов были настолько громкими, что на неё оборачивались почти все студенты, а мисс Тёрнс, приспустив свои очки, будто пыталась испепелить её взглядом.
– Где твой телефон?! – она стояла передо мной уперевшись кулаками в пояс, будто мама, разыскивающая своего непутевого сына.
– На зарядке, – кивнул я в сторону ближайшей розетки.
У неё были покрасневшие глаза, будто она горько плакала перед тем, как прийти ко мне.
– Тим, пожалуйста, – продолжила Катрин. – Перезвони маме. – Её губы дрожали, и она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
Я буквально ощутил, как сердце сжалось в груди. Шестое чувство, или, может быть, вид Катрин, говоривший о том, что она чем-то расстроена, заставило меня забеспокоиться. Я кинулся к телефону. Было несколько пропущенных звонков от мамы, тёти Эбби и дяди Марти. Первым делом я перезвонил маме.
– Алло, мам?
– Да, сынок, – она всхлипывала. – Приезжай домой.
– Что случилось, мам???
– Твой папа… у него случился приступ. – она разревелась.
Я положил трубку. Мама хоть и не договорила, но произошедшее вполне четко и ясно вырисовывалось в сознании. Я спешно вернулся в свою комнату в общежитии, вызвал такси, собрал вещи и поехал домой.
Я пытался представить бездыханное тело отца, которое, возможно, лежит на родительской кровати. Я ехал домой, осознавая, что его уже там нет. На земле осталось только его остывшее тело.
У нашего дома стоял черный внедорожник, который я раньше не видел. Рядом – карета скорой помощи. У приоткрытой водительской двери, опершись о стойку, стоял невысокий полноватый мужчина лет шестидесяти. Натянутая лысая кожа на его макушке светилась от яркого осеннего солнца. На верхней губе красовались густые усы, скрывающие часть лица от носа до середины подбородка. Сквозь седые усы выглядывала сигарета, которая практически дотлела и вот-вот готова была поджечь усы.
Когда я хлопнул дверью, выходя из такси, этот мужчина обратил на меня внимание. Всего лишь на секунду взглянул оценивающе, пробежался взглядом от макушки до носков белых кроссовок, затем отвернулся и, схватившись за фильтр дотлевшей сигареты двумя пальцами, ловким движением выстрелил ею в сторону. Подтянув свои штаны, он запрыгнул обратно на своё место – за руль.
Рядом с ним сидела молодая девушка с длинными светлыми волосами. Она, подложив под бумаги папку, что-то увлеченно писала, видимо, отчет о выезде. Закинув рюкзак на плечо, я направился к распахнутым воротам, ждавшим моего возвращения. Когда я сделал пару шагов, меня кто-то окликнул.
– Эй, парень! – это была та блондинка, что сидела рядом с водителем. Девушка крепкого телосложения, ростом немного выше меня. Она протянула мне бумажку.
– Ты ведь родственник? – спросила с абсолютным безразличием.
Я кивнул. Она, не долго думая, всунула мне в руку бумажку размером с четверть листа формата А4. Затем по-дружески хлопнула меня по плечу и, наверняка в тысячный раз, выдавила из себя холодное «сожалею». Без капли сожаления, на автомате. Смерть стала для неё чем-то обыденным. Она развернулась и быстрым шагом направилась к автомобилю.
Я развернул бумажку. Вверху по центру было напечатано жирным шрифтом «Справка о смерти». Ниже – несколько свободных строк для текста. Под каждой строкой имелись подсказки о том, что конкретно следует здесь прописать.
«Пациент: Дэниэл Круз, дата смерти: 14.10.2012 года, время смерти: примерно 12:37». В графе «причина смерти» была черточка. И вправду, кто знает, какова причина.
Я не хочу вспоминать подробности похоронной процессии и состояние мамы, убитой этими событиями, ибо воспоминания причиняют жгучую боль. Мы с отцом не были близки. Я не рассказывал ему о своих неудачах и проблемах, потому как знал, что решения он мне не предложит. Я ведь мужчина и должен сам разобраться. По той же причине он не рассказывал о своих. Мы никогда с ним не обнимались, во всяком случае, я этого не помню, если только в раннем детстве. Я никогда не говорил ему, что люблю его, как и он мне. Но несмотря на это, между нами была необъяснимая связь.
Между отцом и сыном всегда всё иначе. Нежная любовь и трепетное отношение сына к матери или дочери к своим родителям резко отличаются от взаимоотношений отца с сыном. Это другое. Ты не можешь себе позволить позвонить отцу и спросить, всё ли у него нормально, когда он задерживается до поздней ночи или поникший ходит днями, словно призрак. Ты понимаешь, что что-то идёт не так, но не можешь об этом говорить. Ведь он мужчина. А мужчины одиноки. Они не всегда могут рассказать своим друзьям, жене и уж тем более детям о том, что их волнует. Не из желания скрыть, а из понимания, что проблема этим не решится. А волнение лишь усилится. Единственное, что тебе остаётся – понимать такие моменты и молча делать вид, что всё так, как должно быть. Он решит проблему, какой бы она ни была. Обязательно справится. Но он должен сделать это сам. Мужчины одиноки и всегда будут таковыми. Мы сами согласились нести это бремя.
Потеряв отца, я потерял опору. Да, странно звучит. Мы не были близки, но в то же время стена, защищающая мою спину, рухнула, обнажив уязвимые места. С этого момента роль мужчины, таинственного жителя дома, дела которого не всегда известны членам семьи, исполнять предстояло мне.
Я перевёлся на заочное обучение и устроился на работу. Деньги. Вот ради чего мы каждый день просыпаемся и занимаемся тем, чем не хотим. Кто бы что ни говорил, деньги – самый влиятельный инструмент в современном мире. То, что не покупается за большие, покупается за очень большие. За исключением здоровья, купить можно буквально всё.
Я устроился в небольшую строительную компанию бухгалтером. Когда я только начинал свою карьеру, эта компания имела всего пять сотрудников. Со временем мы росли, заказов становилось больше, а вместе с объемами работ рос и уровень оплаты. Примерно через полгода работы за поручительство моего работодателя банк открыл мне кредитную линию. Первое, что я сделал, – купил маме шикарное платье и сводил её в дорогой ресторан. Тратить кредитную карту на импульсивную покупку в магазине одежды и поход в ресторан – невероятно глупый поступок. Но это была демонстрация самостоятельности. «Мама, смотри. Я могу».
Честно говоря, только маму можно было удивить походом в дорогой бутик и ужином в ресторане. Если бы отец был жив, даже не могу представить, что мне нужно было бы сделать, чтобы увидеть в его глазах удивление. Странное желание показать родителям свою самостоятельность, даже в кредит.
Время шло, компания росла. Со временем я решил открыть бухгалтерскую фирму, которая на подряде оказывала не только услуги по ведению бухгалтерского учёта, но и различные консультации в сфере налогообложения. Да, я был той самой финансовой крысой, считавшей каждый цент. Демонстративная покупка для мамы платья и ужин в ресторане оказались последним, на что я потратил деньги ради эмоций. С ростом доходов скупость усиливалась, а жажда заработка казалась неутолимой.
И вместо того, чтобы думать о том, как увеличивать доходы своей небольшой компании, я стал тщательно проверять расходы. Проверять было особо нечего, ведь сотрудников, включая меня, всего пятнадцать человек. Учитывая особенности деятельности моей компании, расходы состояли только из приобретения различных канцелярских товаров, оплаты аренды офиса и коммунальных услуг. Ну и самая затратная статья расходов, ввергавшая мою внутреннюю жабу в состояние шокового бездействия, конечно же, была зарплата сотрудников.
Нет-нет, – думал я, – нельзя снижать зарплаты. Они действительно работают на пределе своих возможностей. При текущей нагрузке никак нельзя урезать зарплату. А потом, через некоторое время, вновь усевшись проверять свои траты, я с ужасом смотрел на эти цифры – фонд оплаты труда за первый квартал составил сто тридцать две тысячи долларов. Боже, как много! – вновь хватался я за голову. – Да на эти деньги можно купить всё что угодно!
Однажды ночью, после сдачи ежеквартальных отчетов в налоговую, я мучился от бессонницы. Стрелки часов, стоявших на моей прикроватной тумбе, громко отсчитывали прошедшие секунды, эхом отдаваясь по всей квартире. В сотый раз за эту ночь я взглянул на циферблат – 01:45. «Боже, – простонал я, – как же тяжело тянется время». И знаете, чем я решил заняться? Да! Перепроверить отчёты.
Выпрыгнув из под одеяла, я рванул к своему чемодану, лежавшему на обувнице у входной двери в квартиру. Жадно обхватив его двумя руками, словно в нём хранились потерянные драгоценности египетской принцессы Клеопатры, я направился на кухню.
Металлический замок звонко брякнул. Я достал и поставил стопку документов на стеклянный стол и стал пересчитывать числа. К моему сожалению, ошибки не нашлось. Ночь потрачена зря. Последний лист, что мне предстояло перепроверить, – это отчет о прибылях и убытках. Я не стал перепроверять все строки, лишь взглянул на последнюю: чистая прибыль за отчетный период – тридцать пять тысяч долларов.
Затем я достал свой ноутбук и открыл свой банковский счет – семьсот тридцать девять тысяч долларов. Ниже имелась пометка банка – ежегодный рост составляет от 7 до 11%.
Я сидел, уставившись в экран ноутбука, и не мог оторвать глаз от баланса. До моего сознания медленно доходила мысль о том, что я страдаю от самой обыкновенной зависимости. Ведь на моём счету почти миллион долларов, а мне всё мало. Следующая мысль в голове, которую я находил вполне здравой, – это необходимость посещения психотерапевта.
Искусственный звон колокольчиков, доносившихся из динамика часов на прикроватной тумбе, вернул меня в реальность. Настало утро. В этот день я пропустил утреннюю тренировку, так как отсутствие ночного сна лишило меня сил и желания насиловать своё тело. Пока я готовил себе завтрак, я всерьёз размышлял о том, чтобы записаться к психологу. Но как найти хорошего? У меня не было друзей, с которыми я мог бы посоветоваться. Коллеги на работе не слишком осведомлены о моей личной жизни, чтобы советоваться с ними по подобным вопросам. А с мамой такой разговор не стоило и заводить. Это приведёт только к лишним вопросам и её беспокойству. Единственный выход – довериться отзывам в интернете.
Я открыл Инстаграм и нашёл несколько практикующих психологов. Выбрал того, у кого было больше подписчиков и публикаций. Это была взрослая женщина лет пятидесяти. Я нажал на кнопку «связаться», и на экране телефона всплыло уведомление с номером телефона для звонка. Несколько секунд я колебался, не мог смириться с тем, что для решения финансовых проблем требуется психолог. И вот, казалось, я уже передумал, но, немного расслабившись, мой большой палец, надвисавший над иконкой «позвонить», предательски коснулся экрана. Гудки.
– Алло?
– Здравствуйте! Как я могу услышать Джессику Финчер?
– Здравствуйте, это я! Чем могу помочь?
– Могу ли я записаться к Вам на приём?
– Ой, дружок, не знаю… У меня и эта неделя вся расписана, и следующая…
– Ну ладно… – вздохнул я с облегчением. Ведь приятно понимать, что не ты сдал назад. Ты готов был идти вперед, просто карты сложились так, что тебе не придётся делать то, чего ты боялся. Как вдруг она продолжила…
– Если только сегодня. Вот у меня есть окошко на 17:00. Подходит?
Нужно было соглашаться. Ведь если я засомневаюсь и скажу, что запишусь позднее, этого на самом деле не произойдёт.
– Да! – ответил я уверенно.
– Отлично. Тогда до встречи!
После разговора я испытал некое облегчение, будто решение проблемы уже на пороге, а мне осталось только впустить его. Вдруг я ощутил желание поехать к маме. В родительский дом, где провёл свои последние годы отец.
Наспех позавтракав, я чуть ли не бегом направился к своему автомобилю. Время в дороге пролетело незаметно. Я пытался представить первую встречу с психологом, пытался представить наш диалог. Пытался представить Джессику Финчер. Да, я видел видеоролики с ней, различные фото. Но какая она на самом деле?
Подъезжая к родительскому дому, я увидел мистера Бина и его собаку, которая в очередной раз справляла свою нужду на нашей лужайке. А мистер Бин или и вправду не замечал происходящего, или делал вид, что занят чтением новостей в своем смартфоне из нежелания убирать за своим питомцем. Услышав приближение автомобиля, Бин легонько дернул питомца за поводок, и они двинулись дальше, оставив своё дерьмо на чужой территории.
Припарковавшись, я вышел из автомобиля, схватил бумажный пакетик с круассаном и, мимоходом, подобрал «сюрприз», оставленный Лаки и его невоспитанным хозяином.
– Я уже разговаривала с ним, – донеслось из-за входной двери. – Он постоянно жалуется, что пытается отучить свою собаку гадить на чужих участках, но Лаки уже старый и плохо обучаемый.
– Может, стоит собрать несколько камней у двери и в следующий раз бросить их в собаку или его хозяина? – предложил я с легкой иронией.
– Не стоит из-за такой мелочи ссориться с соседями, Тим, – ответила мама.
Я вздохнул, махнув рукой. Моя мама, избегая конфликтов, была готова терпеть всё. На мгновение я почувствовал ненависть к мистеру Бину и готов был накинуться на него, как только он появится снова. Но это чувство быстро исчезло.
– Ты голодный? – спросила мама из кухни.
– Нет, мам, – ответил я.
Я уселся за массивный деревянный стол. Его поверхность была шероховатой и изрезанной множеством повреждений. По краям стола лак облез, открывая естественную текстуру дерева. Местами оставались следы от кухонного ножа и тяжёлой посуды, небрежно расставленной на нём. Стол выглядел уставшим, но в то же время живым, ведь им пользовались. Он был частью жизни этого дома. Мама давно перестала защищать его от внешних воздействий толстой прозрачной скатертью. «Умру, так и не насладившись его красотой», – думала она.
Я наблюдал за тем, как мама набирает воду в чайник и ставит его на плиту, как неспешно снимает с полок фарфоровые чашки, раскладывает ложки и достаёт из пакета плетёную корзинку с выпечкой. Её движения были спокойными и неторопливыми. Я помнил, как двадцать лет назад она порхала на кухне, сервируя стол для завтрака, а потом так же быстро убирала. Энергия, с которой она справлялась с домашними хлопотами, с возрастом, казалось, улетучилась. Но, наблюдая за ней, я понимал, что вижу человека, который смирился, а не устал. Она прожила немало лет и поняла, что в суете упускаются детали. Как будто мама осознала: торопиться не имеет смысла. Минутой больше или меньше – ничего не изменится.
Пар, стремящийся вырваться наружу, нашёл выход через носик чайника, заставив его засвистеть. Спустя секунду крышка начала подпрыгивать, издавая металлический звук. Мама налила кипяток в заварник, вернула чайник на плиту и уселась напротив меня.
– Нужно немного подождать, – сказала она, приоткрыв крышку и вдохнув пар. Затем протянула мне заварник, предлагая оценить запах. Я взял его в руки и поднёс так близко к носу, что моя верхняя губа чуть коснулась края. Это был запах имбирного пряника – сладкий и мягкий. Рецепторы моего языка напряглись, пытаясь понять, что происходит. Слюноотделение увеличилось, и я, словно ощутив на вкус это лакомство, недоумевал, как можно придать чаю такой аромат.
