Тимур Дмитричев
Расшифрованный Сервантес. Необыкновенная жизнь автора «Дон Кихота»
Таким образом, жизнь и творчество Сервантеса пришлись на начало Золотого века испанского искусства, первейшим представителем которого он стал сам. В то же время он испытал на своем собственном творчестве прямые или косвенные влияния его выдающихся предшественников и современников, которые своими произведениями содействовали тому, чтобы Мигель де Сервантес Сааведра стал Сервантесом.
2. Испания, в которой родился и жил Сервантес
Испания, в которой появился на свет Мигель де Сервантес Сааведра в сентябре 1547 года, уже успешно развивалась как объединенная страна с неслыханными пространствами и богатствами ее заморских территорий и все больше укреплялась как ведущая мировая держава. Ее внутренней и внешней политикой активно и единолично руководил король Карл I, который с 1519 года являлся одновременно императором Священной Римской империи. Именно при нем Испания оказалась в самом центре политических событий в Европе и тогдашнем мире, где ее интересы непосредственно затрагивались самим фактом принадлежности императору целой серии стран, княжеств и территорий с их индивидуальными и коллективными проблемами, которые усугублялись претензиями на них других государств. Параллельно с этим наследнику престола пришлось активно защищать свои заморские колонии и флотилии, перевозившие их богатства, в первую очередь золото и серебро, в метрополию, от возраставших на них посягательств со стороны Англии и Франции. В дополнение к этому император, считавший Испанию и себя самого олицетворением и оплотом христианства, был вынужден вести почти непрестанную борьбу со все более агрессивной захватнической политикой Оттоманской империи турок во всем Средиземноморье и на южных границах Европы.
От своей матери королевы Кастилии Хуаны и своего деда короля Арагона Фердинанда Карл получил в наследство Кастилию, Арагон, Наварру, Сардинию, Сицилию, Неаполитанское королевство, область Руссильона на границе с Францией, не говоря уже об испанских колониях в Америке и в Африке. От своего рано умершего отца Филиппа Красивого он унаследовал большие территории на севере и востоке Франции, Нидерланды и Люксембург, а после смерти своего деда Максимилиана I ему достались владения Габсбургов в Австрии и Богемии вместе с титулом императора Священной Римской империи. Другими словами, Карл V стал верховным правителем самой огромной империи мира со времен Карла Великого. Однако сами эти обширные пространства и разнородность населявших их жителей делали ее во многих отношениях довольно уязвимой, чем все более активно и наступательно стремились воспользоваться другие европейские державы, что означало практически непрекращающиеся войны и связанные с ними огромные расходы. За 40 лет своего правления Карл V провел войны почти со всеми странами Европы и даже с самим папой римским, но их результаты для него, для Испании и империи были далеко неутешительными. Даже в области отстаивания единства католической церкви император понес серьезные потери: именно в годы его правления в Европе родилось и набрало большие силы движение протестантов, которое в самой Испании вызвало к жизни беспощадную и непримиримо жестокую волну контрреформации.
Когда утомленный бесконечными военными кампаниями и проблемами правления Карл V отрекся от престола в пользу своего сына Филиппа II, Сервантесу исполнилось лишь 9 лет, но проблемы, которые предстояло решать Испании при новом правителе, продолжали усугубляться. Жизнь будущего великого писателя и его творчество окажутся тесно переплетенными с судьбами его родины до конца его дней.
Правление Филиппа II началось с дьявольски чудовищного сожжения группы еретиков в городе Вальядолиде, которое изуверски называлось «аутодафе», то есть «актом веры». Новый король был глубоко верующим человеком и считал, что любая форма ереси должна подвергаться самому жестокому наказанию, чтобы служить наглядным примером всем, кто мог бы соблазниться на отступничество. Простого ложного доноса было достаточно для отправления обвиняемого на костер. Угроза такой произвольной расправы над невинными людьми создавала среди населения постоянную атмосферу смертельного страха, заставляя верующих как можно убедительнее и даже преувеличенно ревностно соблюдать все религиозные ритуалы и церковные распоряжения. Однако крайняя и публично демонстрируемая набожность короля не смущала его, когда он легко прибегал к использованию религии как средству своей внутренней и внешней политики, в том числе и в акциях против самого Рима. Семья Сервантеса и он сам жили вместе со всеми испанцами в этой подавляющей обстановке духовного напряжения и преследования, приспосабливаясь к ней для самосохранения как искренние католики и потомственные дворяне-идальго.
Вплоть до 1561 года у испанского двора не было постоянного места пребывания. По повелению королей оно менялось время от времени, перемещаясь из одного города в другой со всеми своими придворными людьми и службами. Такими временными столицами страны в разные годы бывали, например, Сеговия, Барселона, Гранада, Толедо и Вальядолид. Однако в 1561 г. Филипп II решил положить конец такому дворовому кочевничеству и выбрать постоянную столицу Испании. Его выбор остановился на тогда небольшом и захолустном Мадриде. Этот городок находился в самом центре объединенной страны и являлся сердцем довольно унылых и малонаселенных пространств Кастилии. Однако сама эта незначительность Мадрида давала королю возможность сделать из него новую крупную столицу, которая могла бы олицетворять собой его центральный абсолютистский режим и носить на себе печать его собственного плана достойного эпицентра, отвечающего масштабам и богатству испанской монархии. Недалеко от Мадрида Филипп II вскоре начнет строить и самый грандиозный памятник своему правлению – дворец Эскориаль, который по его замыслу будет одновременно служить местом захоронения испанских королевских семей. Сервантес окажется в числе тех, кто в течение некоторого времени будет сопровождать переезды кочевого двора, а затем и окажется вместе с ним в Мадриде.
Другим крупным событием в жизни Испании того периода стал королевский эдикт о преследовании мориеков Андалузии. Этим именем в стране называли тех арабов, которые после поражения Гренадского халифата не ушли со своими соплеменниками в Северную Африку, а решили остаться в Испании, перейдя в христианство. Мориски по-прежнему носили свою традиционную одежду и говорили на арабском языке, хотя, вероятно, что под покровом католичества они продолжали исповедовать мусульманство. Карл V в свое время неоднократно пытался покончить с этими арабскими «вольностями», но всякий раз морискам удавалось откупиться от преследований крупными суммами денег. В отличие от своего отца Филипп II не поддался на такие предложения, хотя очень остро нуждался в средствах, и в 1567 г. запретил все проявления мусульманства, обрушив на мориеков всю мощь репрессий своей государственной машины.
Им было запрещено носить арабскую одежду, их женщинам больше не разрешалось появляться с закрытым лицом, им предписывалось оставлять свои дома не запертыми на замок, а пользование их традиционными горячими ваннами объявлялось вне закона. Самым жестоким наказанием для этой очень деятельной части населения было требование говорить только на кастильском языке и не признавать никакой веры, кроме христианской.
Наказания за неисполнение положений этого эдикта были настолько жестокими, что очень скоро вызвали восстания морисков по всей Андалузии, которая в течение целых двух лет оставалась ареной кровавой религиозной борьбы и преследований. Сопротивление морисков было в итоге подавлено, все население Гренады было целиком и полностью депортировано в другие области Испании, а процветавшая и богатая до того времени Андалузия, потеряв самую активную часть своих жителей, превратилась в сельскохозяйственную пустыню. Как и остальные католики страны, перед лицом таких кровавых королевских репрессий, Сервантес и его семья стали их незавидными сторонниками.
Вскоре после разгрома морисков в истории Испании, всей Европы и всего христианского мира произошло огромной важности событие: в октябре 1571 г. в ходе крупнейшего морского сражения под Лепанто объединенные флотилии Венеции и Рима во главе с военно-морскими силами Филиппа II нанесли сокрушительное поражение большой эскадре Турции. Эта историческая победа явилась поворотным пунктом в длительном противостоянии мусульман и христиан в районах Средиземноморья, что позволило остановить продолжение наступательных операций Османской империи против южных и восточных границ Европы. В этом эпохальном сражении довелось участвовать и самому Сервантесу вместе с его младшим братом Родриго, в ходе которого будущий великий писатель проявил подлинный военный героизм, получил тяжелое ранение и потерял способность пользоваться левой рукой. О своем участии в этой исторической битве Сервантес будет неоднократно вспоминать на страницах будущих произведений.
В начале 1580-х гг. Испания стала особенно активно подвергаться нападениям со стороны Англии на ее флотилии как на морских просторах, так и в своих собственных гаванях. Особенно унизительным для Филиппа II стал рейд под командованием Дрейка на испанские корабли в порте Кадиса, где король давно и упорно готовил свою Непобедимую армаду для вторжения в Англию. В 1588 г. эта огромная флотилия отправилась к берегам «коварного» Альбиона. Однако более маневренные английские суда и умелое использование Дрейком морских течений привели к сокрушительному поражению Армады с тяжелой потерей свыше половины всех ее кораблей и более двух третей их экипажей. Мигель Сервантес в отличие от другого своего выдающегося современника Лопе де Вега не принимал непосредственного участия в этой военной экспедиции, но он внес свой посильный вклад в ее подготовку, работая довольно продолжительное время в качестве представителя властей по сбору средств на ее организацию и в силу сложившихся обстоятельств даже перенес тюремное заключение.
После этой разгромной авантюры уже ослабевавшие позиции Испании в европейской и мировой политике стали стремительно расшатываться, чему в немалой степени содействовала упрямая непродуманная политика самого Филиппа II, который растратил невероятные богатства своей империи на бесконечные кровопролитные войны на разных параллелях и меридианах земного шара. Этот король, униженный в военных поражениях, погрязший в огромных международных долгах и совершенно разбитый тяжелыми болезнями, ушел в другой мир в 1598 г, оставив своему сыну Филиппу III пошатнувшийся трон, ослабевшую империю и обедневшую, если не считать разбогатевшую элиту, Испанию. Несмотря на возросшую урбанизацию и первые шаги к капитализму, основное население страны продолжало трудную бедную жизнь, которая мало отличалась от скудного Средневековья. Сервантес и его семья оказались в числе того большинства испанцев, которые влачили жалкое существование в тяготах и нуждах каждодневной жизни.
При Филиппе III положение страны и большинства ее населения продолжало ухудшаться: целый ряд военных поражений и плохое развитие экономики неуклонно вели Испанию в разряд второстепенных европейских государств. Ее когда-то объединяющая, инициативная и главная движущая сила в лице Кастилии, казалось, себя исчерпала. Она все больше сосредоточивалась на себе самой, варилась в собственном соку, забывая о других провинциях Испании, что содействовало пробуждению сепаратизма в Стране Басков и Каталонии. Повсеместный разгул религиозного фанатизма являлся тормозом морального, политического, экономического и социального прогресса, что, скорее, напоминало о жизни в тогда еще только уходившее в историю Средневековье.
Одним из ярких проявлений такой политики Филиппа III стало новое государственное наступление на морисков. В 1609 г. он принял решение окончательно изгнать их из Испании. После череды предшествовавших преследований они все еще составляли около полумиллиона жителей страны и формально считались католиками. Но до властей время от времени доходили доносы на то, что многие из них якобы продолжали тайно исповедовать мусульманство. В целях осуществления принятого королем решения в ряде портов Испании были собраны корабли, на которые под наблюдением выделенных для этой цели войск были силой погружены все остававшиеся в стране мориски – мужчины, женщины и дети. Они были сразу же перевезены на побережье Северной Африки и безжалостно высажены там на произвол судьбы. Эти невинные жертвы королевского и церковного произвола в своем большинстве были активными крестьянами, занимались производством хлопка, шелка, риса, бумаги и других продуктов. Именно они когда-то успешно внедрили в безводной и засушливой Испании использование ирригационных каналов, обеспечивая население богатой продукцией сельского хозяйства. Без них эта и другие отрасли экономики страны стали просто загнивать, усугубляя уже ранее возникшие трудности ее развития. Сам уже теперь ставший очень известным автор первого тома «Дон Кихота» и его семья, как и раньше в подобных случаях, вместе со всем остальным населением страны снова поддержали изгнание морисков из Испании.
Единственной обещающей позитивной картиной на этом мрачном фоне деградации страны были ее заокеанские территории. Именно там, в Новом Свете, неустроенные, бедные и отчаявшиеся найти себе достойное применение активные испанцы искали возможности выйти из нужды и разбогатеть. Среди тысяч соотечественников, связывавших свои мечты о богатой жизни в американских колониях Испании, был и вечно нуждавшийся Сервантес, который словами героя одной из своих новелл очень ярко описывает это великое бегство за богатством на другой конец земли. Новый Свет стал «убежищем и пристанищем для всех бедолаг Испании, местом спасения для банкротов, укрытием для убийц, запасным выходом для всех картежников, землей обетованной для женщин легкого поведения, соблазном и разочарованием для большинства и несравненным приобретением для немногих».
Самому же Сервантесу, несмотря на неоднократные усилия, получить шанс на устройство своей судьбы в Америке на государственном посту в колониальной администрации так и не удалось. Он продолжал испытывать большую нужду на протяжении почти всей своей жизни, в том числе и тогда, когда стал известным и знаменитым автором бессмертного «Дон Кихота», второй том которого ему удалось выпустить в свет лишь в 1615 г, то есть незадолго до своего ухода из жизни. В последующие два столетия Испания продолжала еще больше слабеть, превращаясь в одну из второразрядных стран Европы, а в начале XIX века она начнет терять свои заморские колонии и полностью останется без них уже к концу этого века.
Познакомившись с родиной Сервантеса, мы можем теперь вернуться к периоду ее необычайного расцвета, когда и появился на свет этот великий писатель.
Ъ. Рождение, семья, происхождение
Да, действительно в середине XVI века Испания находилась на историческом пике своего державного развития. Она обладала самой обширной империей в мире, она продолжала осваивать огромные колониальные приобретения и пользоваться их колоссальными богатствами, а ее искусство решительно вступало в Золотую эпоху. Однако нельзя забывать и о том, что в то же время немалая часть ее населения страдала от голода, нищеты, высокой преступности, религиозного мракобесия и тирании церкви, вездесущей бюрократии и судебной коррупции. Семьи дедов и родителей Сервантеса, несмотря на принадлежность к привилегированному потомственному сословию идальго-дворян, на протяжении многих лет переживали эти беды своего народа.
Так же было и в 1547 г., когда у четы Родриго Сервантеса и Леонор де Кортинае родился четвертый ребенок, который был назван Мигелем. В ту пору их семья проживала в городе Алкала-де-Энарее в провинции Ла-Манча недалеко от Мадрида. Это поселение, расположенное на берегах реки Энарее, притока величавого Тахо, было основано арабскими завоевателями под названием Алькала Нахар и в своем испанском варианте весьма близко повторяет его. Хотя точная дата рождения будущего великого писателя нигде не оказалась зафиксирована, церемония его крещения была зарегистрирована 9 октября, что дает основание полагать, что он родился 29 сентября, когда отмечался День святого Мигеля, имя которого, как было принято по религиозной традиции, и было дано новорожденному.
Дни накануне рождения Мигеля, как это бывало тогда во всех семьях, ожидавших появления ребенка, были особенно тревожными и волнительными. Дело в том, что в ту эпоху роды представляли собой самую серьезную опасность в жизни женщины, поскольку даже при незначительном отклонении положения рождающегося ребенка от нормы не существовало ни инструментов, ни методов, которые можно было бы использовать для спасения матери и ее плода. Кесарево сечение применялось только в случаях смерти матери или ребенка и делалось оно без анестезии или антисептических средств. Шансы выживания родившегося ребенка были еще меньше, чем у его матери: многие из детей умирали в ходе самих родов, а еще большее их число погибало в ранние годы детства. Врожденные недостатки бывали обычным делом и объяснялись воздействием сверхъестественных сил.
Когда приближалось время родов, мать Мигеля по установленной традиции должна была находиться в спальне, которую заблаговременно готовили для приема посетителей и показа им дома с лучшей стороны: на полы расстилались свежие циновки, кровать накрывалась самым красивым одеялом вместе с привлекательными подушками, расставлялись стулья, на полки буфета или стенного шкафа выставлялась праздничная и дорогая посуда, а для угощения гостей предлагались разные сладости и фрукты.
Как и при предыдущих родах, сеньора Леонор де Кортинас по условиям того времени услугами врача не пользовалась. Всю работу за этих специалистов тогда выполняли повивальные бабки. Готовясь к началу родов, они успокаивали своих пациенток целым набором утешительных и оптимистичных слов, а для облегчения боли пользовались разными маслами и мазями, которыми растирали им тело. Когда родился Мигель, повивальная бабка, следуя давно сложившейся практике, завязала и обрезала пуповину, а затем вымыла младенца и, протерев его насухо, настолько туго завернула в свивальники и пеленки, что он не мог пошевелить ни ногами, ни руками.
После этого она вынесла новорожденного показать Родриго и остальным членам семейства, а вслед за этим отнесла его в комнату матери и уложила в деревянную люльку, поставленную около ее постели. Там уже появилась служанка дома, которая будет качать люльку, чтобы успокаивать и усыплять ребенка, а примерно каждые три часа она будет его подмывать, менять пеленки и протирать розовым маслом, передавая матери на время кормления.
Обычно младенца крестили в первый же или второй день после его появления на свет. Однако по каким-то причинам крещение Мигеля состоялось лишь на одиннадцатый день, когда одна из родственниц семьи понесла его, наряженного в лучшие и красивые одежды, в церковь в сопровождении другой родственницы, которая поддерживала край ритуальной мантии. Вместе с ними следовала и повивальная бабка, которой было поручено нести чепчик для крещения. Это маленькое шествие замыкали няня младенца, его выбранные крестные, родственники и друзья семьи. Поскольку ребенок был мальчиком, то согласно церковным правилам, у него должно было быть два крестных отца и одна крестная мать, которые приготовили для Мигеля хорошие подарки.
Входная дверь в церковь уже была заблаговременно украшена для этой торжественной и важной церемонии, на ее полу были расстелены свежие циновки или солома, а сама купель покрыта бархатной и льняной материей. Когда все уже собрались, Мигеля раздели на столе с шелковой подкладкой, а священник подошел к нему и освященным маслом поставил на его маленьком лбу знак креста и отправил богослужение по случаю крещения. Один из крестных поднес младенца к купели, а священник тут же окунул его в воду и затем передал няне, которая протерла его и снова туго завязала в свивальники, после чего повивальная бабка надела на него чепчик для защиты священного масла на его лбу. Акт крещения с присвоенным мальчику именем был, как полагалось, зарегистрирован в приходской книге. После завершения церемонии крещения новорожденный Мигель возвратился домой со всем сопровождением со своим узаконенным именем как новый христианин-католик.
Мать Мигеля Леонор де Кортинас в церемонии крещения участия не принимала. По существовавшим в те времена понятиям она считалась «нечистой» до прохождения церемонии церковного «очищения», которая назначалась на определенный день после того, как роженица поправлялась. До этого ритуала женщинам не разрешалось печь хлеб, подавать еду или иметь дело со святой водой. В выбранный день «очищения» госпожа Кортинас снова облачилась в сохраняемое для данной церемонии свое свадебное платье и в сопровождении членов семьи и друзей дома отправилась в церковь, куда она вошла в соответствии с установленной процедурой с зажженной свечой. У самого входа ее встретил приходский священник, сотворил над ней знак креста, окропил ее святой водой и произнес псалом. Придерживая один конец его епитрахили, сеньора Кортинас проследовала за ним в глубину нефа под аккомпанемент его традиционного в таких случаях словесного ей приглашения: «Входи в храм Божий и поклонись Сыну Святой Девы Марии, который благословил тебя материнством».
Пройдя церемонию «очищения», мать Мигеля покидала церковь, стараясь, как было принято, смотреть глазами прямо перед собой, чтобы не встретить взглядом кого-нибудь, кто имел репутацию плохого человека или имел какой-нибудь дефект, чтобы, согласно бытовавшим поверьям, не передать младенцу эти отрицательные качества. При возвращении домой семья Сервантесов устроила большое праздничное угощение для крестных Мигеля, своих родственников и друзей.
Когда Мигель вырос из пеленок, то, как тогда было заведено, его сразу одели по его размеру в платье, которое во всем повторяло одежду взрослого человека. По установившимся нормам, как и все другие дети, он рос в условиях довольно строгой дисциплины, которая нередко включала и физические наказания, но детских игр и развлечений было много. Вместе с другими детьми Мигель играл в мячики, юлу, прятки, в бросание подков и в камушки, учился ходить на ходулях, при возможности бегал купаться. Когда он подрос, то у него появились и новые игры, в том числе шахматы, шашки, кости и другие. Детских книжек, то есть книг, специально написанных для детей, пока еще не было, но разные народные сказки, передаваемые из поколения в поколение, были очень распространенным и популярным развлечением. Однако в таких более «взрослых» играх Мигель принимал участие, когда его семья уже покинула Алкала-де-Энарес. На время переезда оттуда в 1551 г. в Вальядолид ему еще не исполнилось и четырех лет.
Некоторые исследователи жизни и творчества Сервантеса полагают, хотя это пока не было доказано с полной убедительностью, что в Алкала его родители проживали на улице Де ла Имахен и что он был крещен в ближайшей к их дому церкви. Однако с того времени все здания города перестраивались или сносились так многократно, что установить подлинность кандидатов на это привилегированное положение колыбели автора «Дон Кихота» представляется весьма сомнительным.
Что касается предков Сервантеса, то найденные о них сведения являются довольно скупыми. Его деды по линии матери были скромными обедневшими землевладельцами, которые проживали в одной из недалеких от Мадрида деревень. Мать Леонор де Кортинас происходила из семьи, которая жила в Кордобе, где мужчины были потомственными врачами. Однако в ту эпоху эта редкая, важная и доходная профессия еще не ассоциировалась со специалистами, получившими медицинское университетское образование. Медиками тогда называли тех специалистов, которые лечили своих пациентов очень распространенным в течение столетий кровопусканием, выполняли работу ветеринаров и даже брадобреев.
Прадед Мигеля по отцовской линии Руи Диас де Сервантес родился в 1430 г. в Кордобе и работал там булочником. Дед Мигеля по той же семейной линии по имени дон Хуан Сервантес тоже был уроженцем Андалузии, где в своей родной Кордобе после окончания университета в Саламанке занимался адвокатской деятельностью. Практиковал он эту профессию на протяжении своей карьеры в разных поселениях и городах и постепенно дослужился до чина заместителя коррехидора, то есть администратора-судьи. Одним из таких городов в его карьере стала и Алкала-де-Энарес. В целом же профессиональная жизнь этого деда писателя была насыщена бесконечными судебными процессами как от имени его клиентов, так и в защиту собственных интересов. В немалом ряде мест, где ему пришлось работать, он был объектом судебных разбирательств по обвинению в превышении должностных полномочий и даже в ряде уголовных преступлений, за некоторые из которых ему пришлось расплачиваться тюремным заключением.
Одним из таких громких, но успешно выигранных им процессов была представленная доном Хуаном от имени его дочери Марии жалоба на родственников герцога Диего де Мендоса, которые после его смерти лишили ее солидной доли наследства, завещанной ей его внебрачным сыном как бывшей любовнице. Сам адвокат в то время был членом Совета герцога еще с 1527 г. и был посвящен во многие его личные дела. Полученная в результате данного скандального процесса сумма денег позволила отцу и дочери вести в течение ряда лет роскошную праздную жизнь в Алкала. Однако пять лет спустя дед Мигеля по неизвестным причинам оставил свою семью и с младшим сыном и семейной прислугой в качестве своей любовницы переехал в родную Кордобу, где поступил в качестве адвоката на службу местного отделения Инквизиции. Такая неожиданная эскапада деда писателя поставила оставленную им семью в довольно затруднительное финансовое положение.
Это событие произошло как раз в то время, когда второй сын дона Хуана Родриго и будущий отец Мигеля женился на Леонор де Кортинас из семьи землевладельцев средней руки в Старой Кастилии. Леонор оказалась одной из тех редких женщин того времени, которая умела читать и писать. Она также обладала большой волей и твердостью духа, которые ей приходилось неоднократно проявлять в трудных обстоятельствах, выпадавших на ее долю. Дон Хуан настолько отделился от своей семьи, в том числе и от своей дочери Марии, скандально-судебная история с которой принесла им обоим немало денег, что даже не явился на свадьбу Родриго. Не было его и на ритуалах крещения детей Родриго, в том числе и Мигеля.
Как и другие мужчины в роду Сервантесов, отец Мигеля собирался продолжить семейную традицию и стать медиком. Однако Родриго от рождения страдал очень плохим слухом, что оставило свой след на его характере. Он вырос замкнутым, нелюдимым, малообщительным и довольно меланхоличным человеком. Такие природные черты и врожденная глухота делали его плохим кандидатом в медики. Поэтому его попытки овладеть данной профессией позволили ему прочитать по ней всего три руководства и остановиться на профиле, который соединял в себе навыки парикмахера и специалиста по пусканию крови.
