bannerbannerbanner
Стая

Виктор Точинов
Стая

Полная версия

3.

Наверное, он выглядел сейчас еще смешнее, чем недавно с коляской возле универсама, – плечистый верзила с младенцем на руках, поднимающийся по эскалатору метро… Но Граеву было не до смеха.

Он напряженно прокачивал ситуацию, пытаясь понять: что же сегодня произошло. А самое главное: по какой причине?..

Нет, с технической точки зрения все ясно и понятно, весь план покушения…

Наверняка планировалось, что под аркой лягут два трупа – и Граев, и Саша. В противном случае киллеру не было никакого резона столь откровенно светиться перед потенциальной свидетельницей.

А блондин с ножом отнюдь не страховал стрелявшего (пистолет у него Граев так и не нашел, зато нащупал в кармане связку отмычек). Блондину надлежало попасть в квартиру – как только получит сигнал: хозяева уже не придут и ничем не помешают. Попасть, и?.. И что-то отыскать, что-то важное и ценное, отыскать быстро, до неизбежного появления стражей закона…

Но что, черт побери? Ради чего всё затевалось? Ради чего планировалось двойное убийство?

Версию о том, что причиной стала денежная заначка Граева, отложенная на покупку квартиры, внимания не заслуживает, – услуги команды профессионалов такого уровня стоят значительно дороже.

Граев мысленно перебрал все дела, коими приходилось заниматься в «Бейкер-стрит» в последние два месяца… Вроде бы ни одно из них не должно вызвать столь серьезную реакцию столь серьезных людей. Есть, конечно, шанс, что совершенно незначительное на первый взгляд расследование затронуло интересы кого-то сильного и влиятельного… Да ну, ерунда… У сильных и влиятельных по определению хватает и силы, и влияния, чтобы надеть намордник, ошейник и короткий поводок на частно-розыскную контору. Правовое положение частных сыскарей в нашей стране настолько шаткое, что с влиятельными людьми тягаться нет никаких возможностей. В общем, не просматривается в нынешней службе Граева причин для стрельбы…

Предыдущие месяцы, проведенные на лечении в Швейцарии, тоже можно не принимать в расчет.

Значит…

Значит, остается лишь один вариант. Самый гнусный.

Год назад Граеву довелось столкнуться с людьми, решавшими все возникающие проблемы именно так: быстро и кроваво. С людьми, именовавшими свою организацию с демонстративным миролюбием: «Лаборатория генетического анализа ВИР».

Когда Граев слышал аббревиатуру ВИР, либо полное название: Всероссийский институт растениеводства, – у него сразу просыпались воспоминания детства. Глядя на этого мрачного верзилу, казалось почти невозможным представить его ребенком. Но факт остается фактом – детство у Граева было. Хотя рос он ребенком достаточно угрюмым и малословным, с крепкими кулаками.

…Ежегодного путешествия в ВИРовский питомник Пашка ждал каждую осень. Они с бабушкой Олей долго ехали автобусом, потом электричкой – не избалованный поездками, он не отлипал от окна; потом снова автобусом, медленно ползущим от одной придорожной деревушки к другой (а в них столько всего любопытного для городского мальчишки); потом толстая кондукторша с бренчащей медью сумкой громко объявляла: «ВИР!», – и они с бабушкой шли вдоль широченного и обрывистого (настоящий каньон!) оврага крохотной речки Поповки к питомнику. Потом – тот же путь в обратном порядке, и в автобусе такие же любители с саженцами, аккуратно завернутыми в тряпки и полиэтилен, вели с бабушкой Олей неторопливые разговоры о всяческих садоводческих премудростях, а Пашка вновь прилипал к окну, разглядывая уже другую сторону дороги…

Притаившаяся на тихой улочке Петроградской стороны Лаборатория генетического анализа Всероссийского института растениеводства не имела ничего общего, кроме названия, с памятными Граеву поездками в питомник.

Растениеводы там подобрались специфичные… Может, в свое время все и начиналось вполне мирно: с попыток скрестить сосну и яблоню, согласно заветам Мичурина и Лысенко, – Граев этого не знал. Знал лишь, чем закончилось дело: преуспевающий бизнесмен Михаил Колыванов, отравленный тайно вынесенным из стен Лаборатории препаратом, превратился в дикого зверя. Без каких-либо гипербол-метафор, в самом прямом смысле слова превратился, – и физически, и психически.

Факты, раскопанные Граевым в ходе расследования обстоятельств исчезновения бизнесмена, складывались в однозначную картину. Но Граев – убежденный, закоренелый материалист – долго не мог в нее поверить… За сомнения и колебания пришлось заплатить немалую цену: погиб доктор Марин – блестящий судмедэксперт и старый приятель Граева. Погибли другие люди… Не от клыков Колыванова, превратившегося в кровожадную бестию, – от рук отморозков-«растениеводов», зачищавших следы.

Кончилась история тем, что Граев вычислил и застрелил главного отморозка, – обставив дело как самоубийство на почве ревности. Большего он не мог сделать, действуя в интересах вдовы человека-зверя, – долгий и отмеченный большой кровью путь бывшего бизнесмена завершился на пригородном пустыре; финальную точку поставил, как ни удивительно, лишившийся коровы старик со старым охотничьим ружьем, заряженным обрубками серебряной проволоки…

Никаких официальных заявлений Граев делать не стал, равно как и обращаться к былым сослуживцам по ГУВД с неофициальными просьбами…

Во-первых, понимал, что долго после того не заживется. Во-вторых, понимал и другое: случай с Колывановым, при всей своей трагичности, – все-таки накладка, нештатная ситуация. Мало ли какими не слишком аппетитными делами занимается засекреченная наука за глухими стенами своих лабораторий… Меньше знаешь – крепче спишь.

Казалось, что история на том завершилась. Но так лишь казалось…

Растениеводы, как выяснилось, ни о чем и ни о ком не забыли. Едва ли они догадывались обо всех результатах, которые сумел раскопать Граев. Иначе бы не затянули так с ликвидацией… И в Швейцарии бы до него добрались, не бином Ньютона.

Но сейчас, вполне возможно, началась большая зачистка. Зачищают тех, кто вертелся на периферии тайны, кто совал нос в ее отдельные кусочки, фрагменты… И вот тогда Граев наверняка в верхней части списка кандидатов на отстрел.

А блондину – любителю холодного оружия – наверняка предстояло проверить: не хранились ли, часом, на граевской квартире какие-нибудь материалы по делу Колыванова?

…Он вышел из павильона метро. Возле станции «Площадь Восстания», как обычно и бывает ранним вечером, роился народ. Но Граев – с его-то ростом и его ношей – не рассчитывал затеряться в толпе… Однако придется рисковать, иного выхода нет. Он осторожно переложил Ксюшу в другую руку (дочь, недавно опроставшая рожок с молочной смесью и переодетая в свежие подгузники, крепко спала), потянулся за сотовым телефоном…

Телефон пискнул. Любопытно… Та-а-а-к… СМС-сообщение, поступившее, пока Граев находился под землей, вне зоны приема. Еще любопытнее… Мобильный номер он обычно никому не сообщал, почти не допуская исключений из этого правила. Ни к чему… Оформлял на районной АТС дополнительную услугу – переадресацию вызовов с городского телефона в том случае, если никто не взял трубку. Но «эсэмэски» таким путем не доходят…

Номер отправителя не определен. Текст лаконичный, но, мягко выражаясь, не совсем вразумительный: ТЕРМИНАТОР НАШЛИ В ПОЛДЕНЬ ГДЕ СБРОСЬ МОБИЛУ ЛЫСОГО.

Подписи нет, да она и ни к чему: из шести человек, знавших прямой сотовый номер, лишь один иногда использовал в общении с Граевым старое, полузабытое прозвище Терминатор.

Мельничук…

Майор Мельничук… Хотя нет, теперь уже подполковник – Граев слышал краем уха: полгода назад старый знакомец получил вторую звезду на погоны.

Ясно одно: шутки ради такой текст Мельничук никогда не пришлет.

Поразмыслив, Граев пришел к выводу, что послание должно звучать примерно так: «Терминатор! Сбрось мобилу! В полдень, где нашли лысого».

Теперь несколько понятнее… Телефон, похоже, и в самом деле стал источником опасности… Откуда о том знает подполковник – вопрос отдельный. Но разбираться с ним стоит позже – в полдень, в назначенном месте. А пока стоит выполнить указание. Или…

Или попросту отключить, оставить в кармане на самый крайний случай? И позвонить, лишь когда станет уже не важно: подслушают ли тебя, запеленгуют ли…

После короткого раздумья Граев постановил: лучше до таких крайностей дело не доводить. А сотовый использовать по-другому, с куда большей выгодой…

Он разыграл небольшой мимический спектакль: имитировал звонок, не набрав последнюю цифру; подержал трубку возле уха, дал отбой, изобразив на лице недовольную мину… И сунул мобильник в карман брюк – очень неловко, якобы тому весьма мешала Ксюша…

Через пару шагов трубка выпала на газон. Место для инсценировки было выбрано с умом: так, чтобы упавший телефон оказался почти никому не виден, за исключением отиравшихся неподалеку трех граждан ханыжного облика, явно занятых сбором средств на приобретение бутылки…

Ан нет… Ханыги не разглядели выпавшего сотового – и выпавшего вместе с ним своего шанса без проблем раздобыть выпивку… Граев, якобы очень торопившийся к пешеходному переходу, увидел краем глаза: нагнулся за его потерей юноша вполне приличной наружности… Сейчас, чего доброго, окликнет, – и придется повторять спектакль в другом месте.

Обошлось, наружность оказалась обманчивой. Юноша торопливо пошагал совсем в другую сторону.

Отлично. Мобильник не из дешевых, и дальнейший алгоритм ясен: сейчас новый владелец поспешит уйти подальше от этого места, но не отключит аппарат, будет дожидаться звонка с предложением вознаграждения от потерявшего…

…Цель похода Граева располагалась в пяти автобусных остановках, но ни общественным транспортом, ни такси он не стал пользоваться, – отшагал весь путь размеренным твердым шагом. Причем дважды сворачивал в знакомые проходные дворы, проверялся… Хвост не обнаружился. Похоже, его и в самом деле потеряли.

Подъезд в старом доме. Консьерж покосился на Граева, но не стал интересоваться: «Куда? К кому?».

 

Широченная лестница поблескивала вмурованными латунными кольцами – когда-то в них вставлялись металлические прутья, прижимающие ковровую дорожку. Некогда здесь жили далеко не бедные люди… Потом в их апартаментах, поделенных на коммунальные клетушки, поселился совсем иной народ. Ныне всё вновь вернулось на круги своя: в выкупленных и капитально отремонтированных бывших коммуналках вновь живут богатые и преуспевающие новые хозяева жизни… И точь-в-точь как те, прежние, уверены: так всегда и будет…

Знакомая высоченная дверь. Кнопки звонка нет – бронзовая шишечка, вокруг надпись на круглой пластине, тоже бронзовой: ЗВОНОКЪ. Граев крутанул, за дверью что-то мелодично тренькнуло – может, и в самом деле антикварный колокольчик, или же электроника, имитирующая его звук… Чуть позже послышался женский голос:

– Кто?

– Свои! – ответил Граев. Не очень-то тактично ходить в гости без приглашения, даже без предупреждения, – но рисковать не стоило, и полчаса назад он повесил трубку телефона-автомата, едва лишь убедился: хозяйка дома.

Дверь распахнулась.

– Ох, Граев… – сказала Катя Колыванова. И сделала шаг назад, в полутьму прихожей.

– Познакомься, это Ксюша, – сказал он так, словно представлял двух дам на светском рауте. – Приютишь на ночь? Особо не затрудним. У нас всё с собой.

Свободной рукой он вынул из кармана пиджака и продемонстрировал Кате рожок с детским питанием и пару подгузников.

– Гра-а-а-а-ев… Ты неподражаем.

Глава четвертая. Никогда не оставляйте за спиной недобитков

А то еще наживешь хлопот с этой братией. Я на них нагляделся досыта и больше не желал иметь с ними никакого дела.


1.

Две черты майора с немного смешной фамилией Белик издавна раздражали Генерала.

Во-первых, вызванный к начальству майор всегда усаживался на самый краешек стула, используя в качестве дополнительной опоры собственные согнутые ноги – словно в любой момент был готов вскочить и опрометью броситься выполнять начальственное указание, толком не дослушав… Либо собирался задать стрекоча, спасаясь от начальственного гнева.

Во-вторых, Белик всегда без исключений выглядел утомленным и не выспавшимся: словно майор, бегом отправившийся выполнять порученное, – едва оказавшись за пределами видимости, мигом забывал про начальство и проводил дни и особенно ночи за всевозможными нехорошими излишествами… В остальном Генерал не имел к майору Белику претензий. Подчиненные, вызывавшие нарекания и претензии, под командой у Генерала надолго не задерживались.

Но сегодня пресловутый сонный вид майора имел некоторые основания – в часовом поясе, где Белику довелось провести минувшую неделю, уже наступила глубокая ночь. Да и неуверенная поза вполне соответствовала содержимому доклада о событиях последних дней.

Впрочем, дослушивать до конца Генерал не стал.

– Меня мало интересует, – оборвал он подчиненного, – что именно вы делали. Список оперативно-розыскных мероприятий для подобных случаев я знаю назубок. Меня интересует совсем другое: увидеть Руслана. Вот здесь. На этом стуле.

Белик тяжело вздохнул: старались, дескать, как могли, но что же делать, если бывшего коллегу ну никак не удается усадить на означенный предмет меблировки…

Помолчали.

– Потери? – спросил после паузы Генерал.

– Два человека. Плюс собака. Плюс штатский под руку ему подвернулся, грибник, – схлопотал по затылку, но не сильно.

– Эти двое… Наши?

– Никак нет. ОМОН, прикомандированные. Как и все, получили приказ: брать только живым, даже по конечностям не стрелять. Но, похоже, парни решили не рисковать, сразу за пушки схватились. Ну и…

– Приказы надо выполнять, – с непонятным выражением лица прокомментировал Генерал. Белику почудился в его словах оттенок гордости за беглого подчиненного.

Генерал поинтересовался планом дальнейших действий. Белик перечислил всё, что уже делается, и всё, что запланировано на ближайшее время. Генерал слушал, кивал удовлетворенно: все спланировано по уму, исполнитель в очередной раз выбран толковый…

Потом на полуслове оборвал подчиненного:

– Не надо.

– Э-э-э… Извините, не понял… Не проводить лишь ориентировку участковых, или…

– Ничего не надо. Свернуть все мероприятия по Руслану, целиком и полностью.

На лице Белика читалось настолько искреннее недоумение, что Генерал (редкий случай!) объяснил:

– Не такой он парень, чтобы дать себя повязать сельскому участковому, согласен? И все кончится тем, что его просто-напросто пристрелят, без вариантов. Или, что еще хуже, пристрелят его спутника и компаньона… Будем считать, что Русланчик сейчас работает автономно, без связи с начальством… Все силы отныне – на поиск Эскулапа. Причем не исключено, что на этой дорожке мы как раз и столкнемся с Русланом… Тогда кто-то из наших – повторяю, изнаших – приблизится к нему осторожно, и даст понять: я хочу с ним поговорить. Всего лишь поговорить…

Генерал замолчал, и молчал достаточно долго, – подчиненный позволил себе задать вопрос.

– Разрешите исполнять? – осторожно спросил Белик. И с тоской подумал, что поспать нынче так и не удастся: в Красноярске спецборт приземлится уже утром, а сон в самолете… В воздушных лайнерах засыпать майор не умел. Не получалось. Когда-то, очень давно, в разбившемся на подлете к Сочинскому аэропорту «Иле» погибла его родная тетка. И подсознательный страх перед полетами остался у Белика на всю жизнь. Летал, куда денешься, но вот спать как-то не получалось…

– Не спеши, – сказал Генерал. – С вылетом не спеши… Отправляйся сейчас к радистам, доведи до своих: по Руслану – отбой! А потом вместе займемся главной площадкой… Есть вероятность, что в ближайшие день-два туда могут пожаловать гости.

– ???

– Савельевские недобитки. Ивашов, сиречь Мастер, отморожен по самое дальше некуда. И может попытаться повторить трюк Руслана трехнедельной давности… Если, конечно, еще не осознал, против кого теперь играет. Если осознал, то не сунется. Но мы в любом случае подстрахуемся.

Генерал не стал добавлять: если ловушка, настороженная на «савельевских недобитков», не сработает, – в ближайшие дни начнется демонтаж площадки, слишком уж засветилась в последнее время лаборатория растениеводов… Проще возродить Лабораторию на новом месте и под новой крышей.

Белик ушел к радистам. Генерал остался один.

Поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, – новое, непривычное… Да и сам кабинет новый, непривычный… А если честно, то и от того, что приходилось делать в новом кабинете, Генерал успел отвыкнуть…

Десять лет он считал «Проект-W» своей феодальной вотчиной… Вотчиной, которую Генерал тихо и незаметно, без залоговых аукционов, приватизировал в сумятице реорганизаций, переименований и дроблений – охвативших Контору после недоброй памяти девяносто первого года… Считалось (среди очень узкого круга посвященных): все работы по проекту, что велись на затерянном в лесотундре полигоне, – свернуты, и тема навсегда закрыта… И все запасы биоматериалов уничтожены.

В Конторе в былые годы служили всего два человека, сидевшие выше Генерала и знавшие, чем на самом деле занимается Лаборатория генетического анализа ВИР. Знавшие, разумеется, неофициально. Визирующие липовые планы и отчеты по относительно безобидным исследованиям, – но всегда готовые принять участие в дележе дивидендов, кои должна принести главная, скрытая от всех тема…

Потом одного из тех двоих не стало, а второй навязал пакт с «ФТ-инк.», против чего решительно возражал Генерал… И все пошло наперекосяк.

А теперь… Теперь пришлось вернуться под государеву руку. Выбор был невелик: оставить все наработки банде Савельева и провести остаток жизни в бегах, или… Генерал выбрал «или».

…Ожидание на главной площадке оказалось напрасным. Генерал не знал, что во главе «савельевских недобитков» нежданно-негаданно оказался Мухомор, по части отмороженности далеко уступавший покойному Мастеру. Обладатель грибного прозвища решил не искушать судьбу. На базу «Салют» были доставлены все уцелевшие материалы, собранные в уничтоженном Логове, – вплоть до самого последнего клочка обгоревшей бумаги. Плюс главное богатство, главный товар для запланированной сделки, – контейнеры со штаммом-57.

2.

Квартира была роскошная…

Выкупив и выменяв у владельцев комнат коммуналку на Суворовском, покойный бизнесмен Колыванов не стал увлекаться модными евроремонтами. Постарался восстановить апартаменты так, как выглядели они в начале века, до всевозможных вселений и уплотнений: старинная мебель, кропотливо подобранная в комиссионках и антикварных салонах, предметы обихода и всевозможные создающие уют безделушки – из той же эпохи, никаких новоделов…

Причем выглядело все не собранным с бору по сосенке – создавалось полное, но превратное впечатление, что семья Колывановых жила тут безвыездно лет сто, не меньше.

– Значит, все с начала… – негромко сказала Катя.

Граев молча кивнул.

Они сидели в знакомой комнате, при неярком свете бра. Ксюша мирно спала здесь же – на небольшом изящном диванчике с ажурно-выгнутыми ножками, сделанном в те времена, когда использовать стоящую в гостиной мебель в спальных целях никому не приходило в голову. Однако детской кроватки у Кати не имелось – пришлось соорудить импровизированную замену, поставив вплотную к диванчику три стула из того же мебельного гарнитура: так, чтобы их спинки образовали некое подобие загородки…

– Насколько я понимаю, – продолжила Катя, – коли уж они не обнаружат в твоей квартире никаких материалов по тому следствию годичной давности, то…

Граев вновь кивнул, хоть окончание фразы так и не прозвучало. Катя, на беду, всё и всегда очень хорошо понимала. Слишком хорошо. Даже то, о чем лучше бы оставаться в неведении. Но такая уж уродилась – понятливая… Умеющая логично мыслить.

А логика сложившейся ситуации – с точки зрения их противников – проста: где еще могут хранится результаты расследования частного сыскаря, крутившегося в опасной близости от тайн псевдорастениеводов? У его нанимательницы, разумеется. И она вследствие этого автоматически попадает в список подлежащих отстрелу – на почетное второе место.

– Тогда почему мы здесь сидим? Чего ждем? – спросила обреченная на отстрел нанимательница.

– Фора есть… Небольшая, но есть. Работают профи, и они не начнут суету со стрельбой без какой-то, хотя бы самой минимальной, подготовки. Эта ночь пройдет спокойно, уверен. А вот за следующую ручаться уже не стану. Значит, за день нужно сделать все возможное. В каком состоянии у тебя сейчас в «Орионе» служба безопасности?

– Граев… Ты бы хоть звонил иногда… «Ориона» больше нет. И его службы безопасности тоже нет. Перед тобой сидит вольная как птица рантье… Не знаю уж, есть ли у этого слова женский род, но всё обстоит именно так.

Ему показалось, что слова «вольная как птица» прозвучали с легким нажимом. С неким завуалированным намеком… А может, и вправду показалось. В любом случае, в квартире Катя была одна. И никаких следов постоянно здесь живущего мужчины наметанный взгляд Граева не заметил.

– Ладно, попробуем выкрутиться своими силами, – мрачно сказал он.

Граев не стал добавлять, что выкручиваться ему придется одному… Но Катя, тем не менее, способна оказать бесценную помощь, – уехать и увезти с собой Ксюшу.

– Ты голоден?

Он на секунду задумался, и с удивлением понял: голода нет как нет. Хотя последней трапезой стал завтрак… Похоже, лишние килограммы уйдут очень быстро.

– Спасибо, сыт… Водка есть?

Она воззрилась изумленно.

– Жену у меня убили. Сегодня. Помянуть надо, – сказал Граев бесцветным, без малейшей эмоции, голосом.

Катя молчала, глядя ему в глаза, и Граев понятия не имел, что она может там увидеть. Если глаза и вправду зеркало души – то ничего. Мертвую и безмолвную пустоту… Черную разверстую рану с кровоточащими краями…

– Водки нет… – наконец медленно произнесла Катя. – Есть «Баллантайн»…

– Что-то у тебя, чего ни хватишься, ничего нет… – проворчал Граев.

…Предложенным крутобоким бокалом он не воспользовался, взял в серванте стакан, налил до краев, – словно в принесенной бутылке и впрямь была самая плебейская водка, а не благородный, двенадцатилетней выдержки, продукт шотландских винокуров. Осушил – единым духом, без закуски, до дна (Катя лишь макнула губы в виски). Ничего не произнес, вообще. Встал, подошел к диванчику, долго смотрел на спящую дочь. Вернулся к столику, решительно навернул на бутылку винтовую пробку.

Губы у Кати дрогнули, словно что-то хотела сказать или спросить, – но не сказала и не спросила…

…Ни кровати, ни чего-нибудь, способного ее заменить, в гостиной не оказалось. Но Граев решил не переносить куда-либо крепко уснувшую Ксюшу. Не то проснется, раскапризничается, плохо будет спать вторую ночь кряду, – и работать завтра ему станет более чем затруднительно. Устроился здесь же, на полу, на принесенном из другой комнаты двуспальном матрасе.

 

Надо было выспаться, непременно надо было выспаться, – но он лежал, уставившись в темноту широко раскрытыми глазами. Пытался вспомнить Сашу – живую, улыбающуюся. Не получалось. Вспоминалось другое: тело, лежащее на грязной брусчатке, у стены, расписанной всякой похабщиной… Белая блузка, расстегнутая его торопливыми руками… Пробитая пулей чашечка бюстгальтера – особого, с застежкой спереди, бюстгальтера для кормящих матерей…

А потом пришла Катя.

Он не шевельнулся, по-прежнему глядя в никуда. Она опустилась на колени рядом с матрасом, положила руку Граеву на лоб… «Не надо…» – хотел сказать он, и не сказал.

Она заговорила тихо-тихо:

– Я знаю, как это бывает, Паша… Я потеряла и мужа, и сына, потеряла всё… Я думала, что свихнусь одна – тут, в пустой квартире. А может быть, и на самом деле свихнулась… Но стала другой – совершенно точно. Потому что нельзя быть одному в такие моменты… А затем пришел ты, и просто был рядом. Я хочу отдать долг, Паша. Ты можешь сколько угодно строить каменное лицо, говоря об убитой сегодня жене, но я тебя слишком хорошо знаю… Не гони меня, Паша… Мне ничего не надо, я просто должна быть рядом.

Она скользнула под одеяло.

Он чуть-чуть подвинулся. Лежал и думал, что всё повторяется, что всё уже было когда-то: точно так же лежала рядом женщина, и впитывала, забирала переполнявшую его боль… Женщина, ставшая матерью его ребенка. Женщина, убитая сегодня…

Потом он подумал, что ему тоже очень скоро придется убивать, и надо постараться обойтись без ненависти… Он пойдет, и будет убивать просто для того, чтобы такое не повторилось снова… С Катей… С Ксюшей… Ни с кем и никогда.

Потом…

Потом Граев уснул. Хоть ему и казалось, что сомкнуть веки в эту ночь не удастся…

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23 
Рейтинг@Mail.ru