Том Белл
Горящие вишни

Полная версия

Когда в мире есть Путь,

Верховых лошадей отводят унавоживать поля.

Когда в мире нет Пути,

Боевых коней растят на дальних заставах.

Нет большего преступления, чем потакать вожделению.

Нет большей беды, чем не знать, что имеешь довольно.

Нет большего порока, чем страсть к обладанию.

Будь доволен тем, что имеешь довольно, –

Вот неизбывное довольство.

«Искусство войны», Сунь Цзы

1. Храм в горах

Як’Хара, окрестности Имперской столицы

Поздняя осень 961 года со времен Великого Раскола

Ветер шелестел красными листьями клена. Его шепот был подобен звукам флейты: тихий, нежный, прохладный. В воздухе витала горная свежесть, запахи зачинавшейся зимы и уходящей осени. Среди зеленого лесного полотна, что простиралось перед горным уступом, день ото дня все стремительней расползались желтые пятна. Мир медленно замирал и погружался в спячку. Совсем скоро северные провинции покроются белым покрывалом.

Возможно, следом снег дойдет и до столицы Як’Хары. Как в том году.

Порыв ветра всколыхнул кленовые ветви, и тяжелые красные листья сорвались в полет. С мягким шорохом они беспорядочно кружились в воздухе и приземлялись на каменную плитку перед древней невысокой статуей. К их хороводу присоединились бледно-розовые лепестки сакуры, принесенные ветром из рощи, что протянулась вокруг храмовой площадки. Сладковатые ароматы смешались с дымом от благовоний. Горная тишина дарила чувство покоя. От холодного свежего воздуха слипались глаза, и подступала дрема.

Кацухиро глубоко вдохнул. Он сидел перед изваянием бога Тэдзи, покровителя металла и труда, не первый час, время от времени обновляя палочки благовоний. Мужчина медленно поднял веки и вгляделся в покрытое рваными облаками вечернее небо. Солнце робко касалось белоснежных горных верхушек на западе, готовое упасть в их ночные объятия. Очередной день подходил к концу. Глубокие тени залегли в очертаниях лица статуи Тэдзи, словно тот прикрыл глаза и отошел ко сну. Бог Стали был первым мхаграем, если верить легендам. Он придумал бесконечный Путь, по которому пошли все его последователи. Поколение за поколением, мхаграи вступали на проторенную тропу, в конце которой ожидало просветление и место подле покровителя. Таков был Путь мхаграя.

Если верить легендам.

Кацухиро перевел взгляд на поросль дикой вишни у подножия гор и тихо проговорил:

Пламя пылает

Ветвями вишни далекой.

Близок конец.

Едва он закончил, как позади послышалось шуршание одежды.

– Это прекрасно, баг’шан¹! – раздался звонкий девичий голосок.

Сдержав улыбку, Кацухиро придал лицу суровое выражение и обернулся. Ниже, у основания почти пологой каменной лестницы, за низким столиком, подложив под колени циновку, сидела его ученица. Темноволосая девчушка в простом, лишенном изыска и украшений кимоно, завороженно взирала на учителя.

– Ты правда так считаешь, Кай Си?

Девочка усердно закивала.

– Hai ², баг’шан. Я чувствую осень и близость зимы в ваших словах.

Мужчина прикрыл глаза и кивнул, довольный высокой оценкой своих трудов. Ученица точно поняла смысл, что он закладывал между слов. Изучение искусств пошло ей впрок. Кай Си, между тем, продолжала:

– Пока вы медитировали, я тоже сложила несколько строк.

Кацухиро, скрывая интерес, полностью развернулся к подопечной и сложил ладони на коленях.

– Расскажи мне, – повелел он.

Девочка поднялась с места, растолкав кипы свитков вокруг себя, и прокашлялась:

Жук на стволе ивы,

Грустно смотрит он вдаль.

Где бы взять мисо ³ ?

Ученица засмеялась, весело пританцовывая возле столика. Кацухиро же нахмурился. Он пошевелил длинными седыми усами и с укором взглянул в радостные глаза девочки.

– Озорство простительно для твоих сверстников. Но не для тебя, Кай Си. Ступив на Путь мхаграя, ты стала выше прочих. Твои грядущие поступки будут определять судьбы людей, провинций и государств. Таковая ответственность требует особой выдержки. И прилежания.

– Понимаю, баг’шан, – Кай Си потупила взгляд и сложила руки за спиной. – Извините меня.

Шел уже третий год, как Кацухиро приютил у себя брошенную девочку из давно угасшего рода Такэда Кай⁴. Ее прадед, Химура, был великим воином и полководцем, который внес немалую лепту в объединение Як’Хары. Кацухиро прекрасно помнил его еще молодым, полным сил и идей. И каждый раз, всматриваясь в лицо Кай Си, видел черты старого друга.

– Твой стих, – вполголоса проговорил мастер-мхаграй. – Я тоже понял его смысл.

Кай Си подняла к учителю полные надежды глаза. Тот усмехнулся:

– Ты голодна?

– Hai, баг’шан! – воскликнула девочка. Она снова заулыбалась, предвкушая скорое возвращение домой.

Кацухиро поднялся и отряхнул от листьев заостренные плечи накидки. Он был высок, много выше прочих як’харцев, широк и статен. Суровые черты лица и глубокие морщины испещряли бледное лицо. Длинные тонкие усы, такие же седые, как и пучок волос на выбритой голове, окаймляли его губы и опускались ниже подбородка. Старый мхаграй медленно прошел по лестнице, шурша полами тускло-синих хакама⁵. С каждым шагом он поднимал в воздух опавшие лепестки сакуры и пыль, принесенную сюда горным ветром.

– Хорошо, – сказал он, остановившись перед ученицей. – Прежде, чем мы покинем храм, давай проверим твои успехи.

Кай Си лихорадочно захлопотала над столиком для каллиграфии. Она расправляла свитки, дрожащими руками складывала их в стопку и едва не опрокинула чашку с чернилами. Кацухиро взмахнул ладонью, и девочка тот час отпрянула от стола. Мхаграй был недоволен.

– Кай Си, – его голос принял поучительный тон. – Ты суетишься. Суета говорит о твоем волнении. Волнение выдает твой страх. Твой страх – лучшее оружие твоего врага. Истинный мхаграй держит страхи в узде. Не позволяет им брать верх над его жизнью.

– Понимаю, баг’шан, – прошептала ученица, изучая носки своих сандалий. – Я исправлюсь. Простите меня.

Кацухиро кивнул и протянул ладонь:

– Хорошо. Подай мне свитки.

Кай Си, теперь уже без спешки, подняла стопку и передала мастеру. Тот начал перебирать листы с конца, один за другим. Каждый из них занимали крупные, начертанные размашистыми мазками символы и округлые иероглифы. Они обозначали главные добродетели Пути мхаграя: верность, честь, доблесть. Первые надписи выглядели небрежными и неровными. Ученица, поначалу, слишком расправила кончик кисти. Торопясь, она не успевала дописать иероглиф, и краска высыхала, отчего каждая линия знака прерывалась тонкими черточками, напоминавшими петушиный гребень, становилась блеклой и тонкой. Но чем дальше Кацухиро листал, тем чаще встречал плавные, идеально написанные линии и засечки, насыщенные чернотой краски. Мастер невольно хмыкал каждый раз, когда попадался очередной витиеватый узор. Кай Си смиренно ждала вердикта, косясь на учителя одним глазом.

Кацухиро не сомневался, что хитрая девчушка ждет похвалы, причем заслуженной. Как и подобает воину, она уже ловко владела словом и письмом. Ее хокку⁶ не доставало ровности и гармоничности, но смысл сложений был всегда точен и резок, как стремительно плывущий против бурного течения лосось. Успехи Кай Си в каллиграфии также не остались незамеченными для внимания мхаграя. Однако вместо похвалы, мастер наградил ученицу ворчанием:

– Тебе нужно стараться прилежнее. Не хватает изящества. При начертании значение имеет сила мазка кисти. Язык, который ты переносишь на бумагу, должен быть подобен танцу. Бурному. Быстрому. Чем дольше ты выводишь линию, тем прерывистей она получается. Понимаешь?

Кай Си поклонилась:

– Hai, баг’шан!

– Замечательно. Ты делаешь успехи, но до идеала еще далеко.

– Идеал недостижим, мастер, – вставила девочка.

Кацухиро возмущенно пошевелил усами.

– Неужели? Значит ли это, что к идеалу не нужно стремиться? – грозно спросил он.

– Нет, мастер, – поникла девочка. – Мы должны стремиться к нему, постоянно совершенствоваться и развиваться. Мхаграй, который бросил учение, обречен на бесчестие, невежество и бесславную гибель.

– Молодец, Кай Си, – сдержанно сказал Кацухиро и взмахнул ладонью. – Слава Тэдзи, ты хоть иногда слушаешь то, что я тебе говорю. Собирай вещи, мы возвращаемся домой.

Подопечная хлопнула в ладоши. Она принялась скатывать свитки, собирать чернила и укладывать пожитки в деревянную котомку. Кацухиро понаблюдал за ней пару мгновений и добавил:

– Не забудь найти своего…зверька.

Кай Си охнула и кинулась в кусты айвы, что росли на краю храмовой платформы. Когда девочка скрылась среди зарослей, Кацухиро вернулся к месту для мольбы. Он опустился на колени, сложил ладони и поклонился изваянию Тэдзи. Бог металла и труда был его покровителем и пращуром, от которого мхаграй унаследовал свой дар. Таких, как Кацухиро, называли богородными. Звание давало ему особые привилегии при дворе танно⁷ Як’Хары, но и облагало особой ответственностью. Не перед владыкой или чиновниками, но перед миром и самим собой. Те, в чьих руках находилась подобная сила, отвечали за каждую ошибку и оплошность самой горькой мерой. В купе с неувядающим долголетием, дар приносил и горечь неизбежной утраты всех, кто был дорог богородному.

Кацухиро был убежден: только тому, кто истинно следует Пути мхаграя, под силу справиться с тяжестью подобного бремени.

– Спасибо, великий Тэдзи, за мудрость и понимание. За смирение и отвагу. Пусть Лисама охраняет твой покой, где бы ты ни был.

Если верить легендам, Лисама, Богиня Земли, была супругой Тэдзи. Вместе они творили мир на заре эпох. Вместе они дали жизнь лесам, горам и полям. Плод их любви, первый ребенок двух старых божеств до сих пор обитал где-то в землях Як’Хары.

Если верить легендам.

Мхаграй за всю свою жизнь не нашел и намека на то, кем мог бы быть этот ребенок. Он поклонился скульптуре еще раз и затушил палочки благовоний. Перед уходом поднял с земли свою древнюю, как и он сам, катану. Длинный, слегка изогнутый клинок из черного серебра скрывался в гладких и почти невесомых ножнах из ореха, покрашенного ярко-древесным лаком. Надпись из вороненой проволоки, что протянулась по всей длине ножен, приятно ощущалась под пальцами, когда Кацухиро устраивал оружие на поясе-оби. Теперь длинная рукоять меча, обтянутая белой змеиной кожей, оказалась под левой рукой. Мхаграй сжал кулак на плетении, где гарда соприкасалась с ножнами, и облегченно вздохнул. За долгие века, что он провел вместе с катаной, богородный сильно прикипел к ней. Настолько, что стоило им ненадолго разлучиться, мужчина начинал ощущать себя голым и не защищенным, слово лишенным части собственного тела. Оружие было неотъемлемым спутником любого мхаграя. И Кацухиро являлся одним из тех, кто почти никогда не расставался с клинком.

Эта привычка не раз спасала ему жизнь.

Среди кустарников послышался треск веток и пыхтение. Кацухиро напрягся. Как и тысячи раз до этого, с мягким щелчком он выдвинул большим пальцем левой руки катану из устья ножен и занес над рукоятью правую ладонь. Если мхаграй был готов к удару, лишь немногие смогли бы его отразить. Несмотря на возраст, благодаря ежедневным тренировкам на протяжении многих веков, Кацухиро мог молниеносно расправиться с любым врагом.

Благо, в этот раз не пришлось обнажать меч.

Из зарослей айвы вывалилась Кай Си. Девочка сдунула упавшую на лоб прядь волос и покрепче перехватила свою ношу. В ее руках виднелся серый мохнатый комочек. Енот. Весь покрытый пылью и остатками жухлых листьев, зверек сновал задними лапами и пытался вырваться из стальной девичьей хватки.

– Рокко, успокойся! – пискнула Кай Си. Подопечная отпустила енота и отерла пот со лба. – Негодник снова рылся в земле в поисках корешков маргрума.

Енот с довольной мордой покрутился вокруг хозяйки, оставляя после себя цепочку грязных следов. Шерсть зверька покрывала сырая земля, однако тот не спешил вычищаться. Кацухиро нахмурился.

– В дом без помывки его не запускай.

– Конечно, баг’шан, – крякнула Кай Си, поднимая котомку с письменными принадлежностями.

Учитель и ученица неспешно направились по длинному серпантину лестницы к храму, что располагался у подножия горы. Девочке было нелегко: мало того, что спину тяготил груз поклажи, так еще приходилось следить за несносным питомцем, который постоянно норовил отстать. Кацухиро намеренно не помогал подопечной. Физические нагрузки отлично развивают волю. Преодоление препятствий закаляет характер. Привычка к неудобствам поможет стать непритязательным и стойким.

Понимала это и Кай Си. Потому лишь шумно кряхтела, но не жаловалась. Кацухиро втайне гордился бойкой ученицей. Она делала успехи и все схватывала на лету. Однако излишняя похвала развила бы в сердце девочки зазнайство. Семя самоуверенности могло прорости в древо гордыни. Застаревшие шрамы на сердце Кацухиро до сих пор причиняли боль. Он видел, к чему может привести слепая гордость. Такой судьбы для своей подопечной он не пожелал бы никогда.

С четверть часа путники спускались по бесконечным, поросшим по краям травами и мхами, ступеням. Когда они достигли изваяний царских цийлиней, звероподобных существ с телом льва и лицом дракона, Кацухиро разрешил ученице передохнуть. Кай Си опустила котомку возле выстланного из вулканического камня бассейна и села рядом. От водоема, где беспокойно плавали несколько королевских карпов койсо, в вечерний воздух поднимался едва видимый пар. Рыбы то и дело всплывали на поверхность, били хвостами по воде, окатывая уставшую девочку дождем из брызг. Енот Рокко любопытно перевесился через край ограждения и отпил из теплого источника.

Из храма Семи Богов, что расположился рядом с бассейном, выбежали три фигуры. Первой из них оказался жрец, в руках которого болталась лампа с желтой тусклой свечой. Позади него семенили две женщины, мико⁸, облаченные в ярко-синие кимоно. Одна из них несла кувшин с прохладной водой, вторая – кубки и влажное полотенце для путников.

– Кацухиро-баг’шан⁹, – почтительно склонился жрец. Спутницы последовали его примеру, вытянув перед собой принесенные дары. – Были ли успешны ваши медитации?

Мхаграй почтительно кивнул.

– Благодарю, настоятель, все прошло хорошо.

– Прошу вас, освежитесь водой из источника, – жрец подал девушкам знак наполнить кубки. – Вам предстоит долгий путь до дома.

Кацухиро принял оба кубка и передал один из них ученице. Кай си поочередно поклонилась мастеру, жрецу, помощницам, и только потом приняла чашу с напитком. Когда с церемониями было покончено, и путники отерли пот полотенцем, мико удалились в храм. Настоятель же задержался. Он замер в поклоне и прошептал:

– Кацухиро-баг’шан, позвольте мне обратиться к вам.

Богородный вгляделся в обеспокоенное лицо настоятеля и медленно кивнул:

– Конечно, друг мой. Вижу, тебя что-то гнетет.

– Не только меня, баг’шан, – начал жрец. – Карпы в храмовом пруду встревожены. Они бьются в панике и погибают, один за другим. Вы, несомненно, знаете, что это означает.

Кацухиро тяжело вздохнул и с шумом выпустил воздух из груди.

– Знаю, – ответил он, после недолгих раздумий. – Спасибо, что поведал мне. Я сообщу об этом в Императорский двор.

– Спасибо, мастер.

Настоятель еще раз поклонился и поспешил в храм. Кай Си, которая украдкой подслушала разговор, решила поинтересоваться:

– О чем он, баг’шан?

– Собирайся, – сухо ответил мхаграй. – Нам нужно спешить.

2. Умиротворение

Дом Кацухиро выглядел не слишком роскошно, как и полагается жилищу мхаграя. И хотя за многие века жизни он мог без проблем сколотить целое состояние, любым богатствам воин предпочитал верность Пути мхаграя. Сдержанность и скромность внешняя ярко говорила и о внутреннем состоянии хозяина. Хотя, по мнению Кай Си, дом мастера был настоящим дворцом, в сравнении с лачугой на краю торгового квартала, в которой она провела ранее детство.

Почти все Кацухиро возвел собственными руками. Его дом располагался на невысоком холме посреди обширного ясеневого леса, в стороне от имперского города. Сюда вела единственная тропа с главного тракта, поворот на которую обозначался высокими вратами-тории¹⁰. Пройдя сквозь тенистый лес, дорога упиралась в невысокую ограду из красного глиняного камня, увенчанную зеленоватыми покатыми крышами. Ограждение протянулось вокруг всего холма и скрывало от посторонних глаз просторный двор. Большую его часть занимало додзе¹¹, выстланное из бамбуковых стволов. По его краям располагались стойки для учебного оружия и соломенные чучела для отработки ударов мечом и копьем. Там же приютилась небольшая конюшня и хозяйственные постройки, среди которых нашлось место даже для курятника. Поодаль виднелось крохотное жилище слуги.

Сам же дом мастера стоял на возвышении в дальней части двора. Он был не высок, всего один этаж, с небольшой башенной пристройкой, куда вела тяжелая приставная лестница. На вершине постройки колыхался старый мхаграйский стяг: белое полотно с начертанной тигриной мордой. Из самого роскошного, что бросалось в глаза любому гостю, была зеленая черепица крыши, совсем как на ограде имения. Это помогало спасться от дождей, коих в Як’Харе всегда хватало с избытком, намного лучше, чем обычная соломенная крыша. В остальном же, Кацухиро остался верен Пути. Вместо стен здание было оборудовано простыми на вид скользящими дверьми-перегородками из темного дуба и плотной желтоватой бумаги. Предварявшая вход веранда скрывалась в тени обширного сада, где стояло несколько низких лавок для отдыха в жаркий день.

Едва путники появились во дворе, из своей каморки, суетливо перебирая ногами, выскочил слуга Кацухиро – То́го, загорелый упитанный старик в простой рубахе и повязке для волос, обмотанной вокруг лысой головы.

– Кацухиро-баг’шан! С возвращением, – с улыбкой прохрипел он, встречая хозяина низким поклоном. – Надеюсь, вы потеряли по пути эту несносную девчонку?

– Эй! Я тут! – выступила из-за спины учителя Кай Си.

Старик хохотнул:

– Тогда, надеюсь, твой несносный зверь убежал и мне не придется ловить для него мотыльков? – с надеждой пискнул Того, однако, когда мимо него прошмыгнул енот, он сокрушенно вздохнул. – Эх, кажется не видать мне спокойной старости.

– Не ворчи, Того, – улыбнулась Кай Си, передавая старику котомку со свитками. – Рокко, пора мыться!

Девочка поймала питомца и потопала в сторону амбара. Дождавшись ее ухода, Того спросил:

– Как прошли ваши занятия, мастер?

– Все прекрасно, благодарю, – Кацухиро окинул взглядом свои владения и медленно пошел в сторону дома. – Здесь все хорошо?

– Да, мастер. Ваш конь накормлен и вычесан, оружие и доспехи протерты. К вашему приходу я нагрел воды, чтобы вы могли смыть дорожную пыль.

– Есть вести из столицы? – спросил мхаграй.

Того почесал лысину.

– За целый день ни гонцов, ни вестников. Правда, после полудня я выходил к тракту, беседовал с путниками. С юга тянет дымом и кострами, мастер. Говорят, полки императора тренируются у Великой стены. И, если позволите сказать, это не похоже на обычные учения регулярной армии.

– Отчего ты так решил, мудрый Того? Тренировки – обычное дело для войск.

В мире осталось не так уж и много людей, к которым Кацухиро мог прислушиваться так же, как к своему слуге. Того в молодости был воином из северных провинций и одним из участников мятежа, что поднял сегун Амояси, некогда верный генерал предыдущего Императора. Кацухиро принимал участие в подавлении восстания и с Того они встретились на поле боя. Их битва была долгой и жаркой. Молодой повстанец оказался неробкого десятка и долго сопротивлялся старому и искушенному в военном деле мхаграю до прибытия подкрепления. Кацухиро пришлось отступить, чтобы сохранить жизни себе и своему отряду. Та война была долгой и кровопролитной. Амояси грабил и разрушал, присваивал себе как крестьянские земли, так и богатства аристократов, которые поддержали его начинания. Когда стало ясно, что обещания сегуна оказались ложью, многие начали обращаться против своего предводителя.

Их следующая с Того встреча произошла намного раньше, чем ожидал Кацухиро. Той же ночью бывший оппонент прокрался в лагерь и нашел палатку мхаграя. Он смиренно сложил оружие и присягнул богородному на верность, поведав о планах сегуна и местонахождении его ставки. С этими сведениями мятеж был подавлен всего за неделю. В жарком бою новоиспеченный помощник был ранен и навсегда потерял былую ловкость. Мхаграй в благодарность не стал раскрывать мятежного прошлого Того и взял его к себе в услужение.

С тех пор минуло много десятков лет. Того состарился, но все также верно соблюдал свою клятву. Он оказался человеком чести, которой не могут похвастать даже некоторые мхаграи. Его чутье уже неоднократно помогало мастеру в обыденных и военных делах.

И если Того говорил, что грядет нечто скверное, к его словам стоило прислушаться.

– Дело-то обычное, – согласился слуга. – Да только нынче все иначе. Войска шли не по главным трактам. Они не хотели наводить паники на мирный люд, говорю я вам. Обычно же как бывает? Гонцы трубят во все стороны о том, что армия Императора отправилась на учения. Теперь же ни словом, ни духом не обмолвились. Неспроста все это, баг’шан.

Кацухиро остановился перед входом в дом и посмотрел на последние лучи заходящего солнца. Двор погружался в сумерки, и лишь свет нескольких ламп, вокруг которых роились ночные насекомые, освещал лица мужчин.

– Благодарю тебя, друг мой. Можешь быть свободен на сегодня.

Того низко поклонился:

– Доброй ночи, мастер.

Оставив сандалии перед входом, мхаграй прошел в банную комнату. Теплая вода дарила умиротворение и прогоняла тревожные мысли. Треск углей в жаровне успокаивал и вселял в сердце уют и безмятежность. Кацухиро позволил себе задержаться в глубокой деревянной бадье подольше. Он все чаще задумывался о том, что устал от бесконечной войны. Размышления о волнительных наблюдениях настоятеля храма и вестях от Того отступили. Однако покой длился недолго. Взамен всплыли давние думы, что терзали Кацухиро не первый год.

Все больше ему казалось, что изначальный Путь мхаграя заключался далеко не в сражениях и воинской чести. Учение родилось задолго до Великого Раскола, и первые мхаграи были сродни монахам. Упоминаний об этом почти не осталось. А те, что сохранились, наверняка находятся в запретных библиотеках былого храма мхаграев в Серых горах. Там, где ныне живут предатели, которые исковеркали само понятие Пути, превратили его в удобную легенду, чтобы оправдать насилие и жестокость. Истинный мхаграй стремится к смерти. Она – неотъемлемая часть Пути. Лишь человек, живущий сегодняшним днем и готовый к встрече со смертью, может стать настоящим мхаграем. У такого воина нет цели, нет желаний и стремлений. Есть только Путь и жажда сослужить службу владыке.

Однако затем появился тот, кто предал древнее учение и превратил мхаграев в извращенную секту убийц и истязателей…

В двери банной комнаты тихо постучали.

– Мастер, я накрыла ужин.

Кай Си. Бойкая девчушка с каждым годом все сильнее становилось чем-то большим, чем ученицей. Временами Кацухиро ловил себя на мысли, что относится к ней как к дочери. Мхаграй часто мог быть недоволен ее поведением, однако не мог гневаться на девочку, как гневался в былые времена на прошлых учеников. Наверное, пару сотен лет он никого не тренировал, будучи искренне убежденным, что учение мхаграев должно умереть вместе с памятью о нем. Те воины, которые теперь называли себя так, позорили Путь и его догматы.

Все изменилось с появлением в жизни Кацухиро этой маленькой, брошенной всеми девочки…

– Я буду ждать вас, баг’шан.

Упертая и непочтительная. Кацухиро вздохнул, взволновав остывшую воду, и коротко ответил:

– Скоро буду.

За дверью послышались тихие шаги ученицы. Ей вторил семенящий топот енота. Зверек, которого она спасла год назад из силков браконьера, неотступно следовал за девочкой. Кацухиро с удивлением обнаружил, что дал подопечной уговорить себя оставить малыша. То́го еще долго потешался над Кай Си и мастером. Не каждый день доводилось видеть, как древнего богородного облапошивала маленькая девчонка.

Мхаграй смыл пену с ожога на груди. Покряхтывая, выбрался из бадьи и обтерся душистым хлопковым полотенцем. Накинул чистое домашнее кимоно, вышел из комнаты и бесшумно задвинул за собой двери. В узком коридоре, что пронизывал дом поперек, было прохладно. В неясном свете пары ламп царил полумрак. Стрекот сверчков и шорох последних листьев пробирались в дом вместе с тьмой и холодом. На небе взошли две луны и их свет, прерываемый рваными облаками, разлился над лесом. Длинные когтистые тени деревьев царапали бумажные стены и скрипели под натиском ветра. Кацухиро с удовлетворением поежился. Он любил осень. Задумчивое время, когда можно одинаково удачно медитировать, сидя на горной вершине, и сражаться, будучи облаченным в тяжелый мхаграйский доспех.

Мужчина втянул пахнущий деревом воздух и прошел по коридору к приоткрытым дверям кухни. Кай Си порхала над низкой глиняной плитой. В очаге трещали ветки, будто жалуясь на столько скорое приближение зимы. Ученица надела на руки толстые вязаные перчатки и сняла с огня горшок. Кацухиро занял место на циновке посреди комнаты и с интересом наблюдал за тем, как девочка раскладывает содержимое горшка по чашкам. Когда Кай Си закончила, она разместила еду и выпивку на переносном столике, больше походившем на поднос, и аккуратно поставила его перед учителем. Затем поднесла кувшин с саке и наполнила до краев маленькую, всего на один глоток, чашечку.

Кацухиро с благодарностью кивнул и, прихватив рукав, поднял чашу с напитком. Теплое и приторно-сладкое вино приятно растеклось по нутру и подарило последнюю толику умиротворения, которого не доставало после омовения. Мхаграй взял в руки палочки и дал разрешение ученице присесть рядом. Не спеша, сохраняя почтительное молчание, мастер и ученица поедали рисовое мисо и запивали саке. Ужин был скромен и даже скуден. Однако заниматься чревоугодием и поеданием разнообразных яств противоречило пониманию Пути. Мхаграй ел только для того, чтобы восстановить силы после тяжелого дня тренировок.

Покончив с едой, Кацухиро оставил подопечную мыть посуду, а сам прошел в комнату для гостей. Перед сном, по обыкновению, он намеревался выкурить трубку с зельем из листьев табака и маргрума. Чудодейственный цветок, что цвел круглый год, был главной гордостью Як’Хары. Из его лепестков и нектара после особой выделки получали Пыль – наполовину лекарственное, наполовину наркотическое вещество, что придавала телу и духу на короткий миг удивительное блаженство и упокоение. Продажа Пыли являлась одним из главных источников дохода государства, и контролировалась лично Императором. Однако Кацухиро, будучи далеко не последним лицом при Дворе, всегда имел доступ к свежим побегам маргрума.

Мхаграй отодвинул стену-перегородку, впустив в дом зябкий ночной воздух. Он забил в трубку травяную смесь, которую затем поджег углем из жаровни и прислонился к дверям.

Потягивая сладкий дым, мастер изучал ночные пейзажи. Далеко на юге, там, где бескрайний лиственный лес встречался с окончанием Як’харских гор, возвышалась Великая стена. Кацухиро помнил времена, когда ее начали возводить. Он сам был еще молод и неопытен и только начинал постигать азы Пути мхаграя. Казалось, это было совсем недавно, хоть и минуло много веков. Все эти годы Стена оберегала сердце Империи от набегов кочевников и всех, кто пытался пойти войной на Як’Хару. Однако города и деревни, что располагались за ее пределами, постоянно страдали от орд разорителей и захватчиков. Крови не было конца и края.

Уж для долгого века Кацухиро точно.

– Мы можем поговорить, баг’шан?

За свою долгую жизнь мхаграй отточил мастерство скрытности и слух, и мало кто в этом мире смог бы подобраться к нему незамеченным. И все же малышка Кай Си неизменно заставала его врасплох, особенно в моменты, когда он погружался в долгие размышления.

Кацухиро невольно потянулся к мечу, испугавшись внезапного появления подопечной. Благо, что сегодня он оставил оружие на подставке в своей комнате. Мхаграй прокашлялся, чтобы скрыть конфуз и обернулся к ученице:

– О чем ты хочешь спросить меня, Кай Си?

С позволения мастера девочка села на колени рядом и заговорила:

– Я осознаю, что еще молода и глупа, чтобы просить вас о чем-то, баг’шан. Вы обучаете меня не первый год, и с вашей мудрой помощью и наставлением я овладеваю важными науками, письмом и грамотой. Но я вижу ваше беспокойство. Чувствую, грядет нечто нехорошее. Я хочу быть готова встретить любые препятствия, что принесет нам будущее.

Кацухиро знал, к чему ведет подопечная, но молчал, ожидая, пока та озвучит свою просьбу.

– Смиренно прошу не счесть мои слова за дерзость, баг’шан, – продолжала Кай Си. – И все же, если нас и правда ждут перемены, я хочу встретить их как воин. Я молю вас обучить меня владению катаной.

– Я не один из Богов, чтобы молить меня о чем-то, Кай Си, – наконец заговорил мастер. Он выпустил порцию табачного дыма и посмотрел на ученицу. Та застыла, склонив голову, ожидая ответа. – И ты не настолько молода и глупа, как думаешь. Твои сверстницы из города и к двадцатилетию не постигают того разума и мудрости, коим владеешь ты. Даже рассуждаешь ты как тот, кому ведомо больше, чем остальным. Поэтому, принижать свои заслуги не стоит. Это так же опасно для мхаграя, как и излишнее бахвальство. Учись сохранять баланс своей жизни, Кай Си.

– Понимаю, учитель.

– Тогда ты понимаешь, что я не зря оттягивал срок твоего обучения владению оружием. Я ждал, когда ты будешь готова к этому.

Кай Си безмолвно взирала на ноги мастера, не решаясь посмотреть ему в глаза. Укол совести кольнул Кацухиро. Возможно, все это время он был слишком строг к девочке.

– Согласно заветам мхаграев, твои первые занятия боевым искусствам должны начаться в первый месяц твоего четырнадцатого года жизни.

– Это только следующим летом, – охнула Кай Си.

– Верно, – усмехнулся мхаграй. – И все же, тебе достало мудрости осознать, что тучи сгущаются над нашим миром. А значит, возможно, ты готова подняться на новую ступень обучения.

Девочка резко подняла глаза, радостно посмотрев на учителя. Кацухиро улыбнулся и кивнул.

– Мы приступим к первым тренировкам завтра.

Кай Си была готова лопнуть от восторга. Он возбужденно заерзала, представив себя владелицей собственной катаны. За нею послышался скрежет когтей по деревянному полу. В комнату проскользнул Рокко, в тусклом свете похожий на сгусток тени. Енот пристроился возле колен хозяйки и с интересом обнюхал ее ладони, которые еще пахли едой после мытья посуды.