Тонхын Син
Живая корейская мифология. Дракон, проглотивший солнце, легенды о волшебных странствиях и демоны-токкэби
ЧХОНЧЖИ-ВАН И СУМЁНЧАНЧЖА, ТЭБЁЛЬ-ВАН И СОБЁЛЬ-ВАН: ВНАЧАЛЕ БЫЛА ССОРА
Был ли тот древний мир для людей раем – или наоборот? Ответ уже известен. В те времена на небо всходили два солнца и две луны. Людям приходилось терпеть невзгоды и бороться за выживание.
Вначале днем и ночью мир покрывала тьма, поэтому невозможно было различить стороны света. В то время на юге во Дворце солнца и луны явился мальчик в голубых одеждах с глазами на лбу и на затылке. С небес, из Нефритового дворца, спустился Тосумунчжан, снял с его лба два глаза, благословил восток – и взошли два солнца; снял два глаза с затылка, благословил запад – и взошли две луны. Солнца и луны осветили мир, но сделали его непригодным для жизни: днем люди изнывали от зноя, а ночью замерзали от холода.
В те времена жил на земле безжалостный Сумёнчанчжа. Держал он девять яростных лошадей, девять волов и девять собак. Животные были настолько свирепы, что людям, страдавшим от притеснений Сумёнчанчжи, никак не удавалось найти на него управу.
Однажды поднял Сумёнчанчжа взгляд на небесного короля Чхончжи-вана и заявил:
– Никому на этом свете меня не одолеть!
Его слова возмутили Чхончжи-вана, и король в сопровождении ста тысяч воинов спустился на землю. Он пришел к дому Сумёнчанчжи, сел у ворот на ветку ивы и принялся творить чудеса. Околдованная корова тут же взобралась на крышу и замычала, а из дома вышел котел и стал расхаживать по двору. Однако Сумёнчанчжа ничуть не испугался. Тогда Чхончжи-ван повязал ему на голову свой платок. Почувствовав сильную боль, Сумёнчанчжа закричал слуге:
– Ой, как больно! Скорее разбей мне голову топором!
«Вон какой дерзкий!» – изумился Чхончжи-ван и, сняв с головы Сумёнчанчжи платок, отступил.
На обратном пути Чхончжи-ван зашел в дом старушки Пэкчжу.
– Я у вас переночую, – сказал он хозяйке.
– Мы живем бедно, как мы можем принять таких гостей? – ответила та.
– Об этом не беспокойтесь, – сказал Чхончжи-ван и ступил на порог.
Хозяйка засуетилась: ей нечего было подать гостю на ужин.
– Ступай к Сумёнчанчже, попроси у него риса, – велел ей король.
Старушка Пэкчжу так и сделала. Вернувшись с рисом, она наварила каши и накормила Чхончжи-вана и сто тысяч воинов. После ужина небесный король лег спать. И вдруг посреди ночи слышит он шорох: кто-то расчесывает волосы нефритовым гребнем.
– Это дочь моя, – сказала хозяйка.
Чхончжи-ван позвал девушку и увидел, что она прекрасна, как фея из Лунного дворца. В ту же ночь они стали мужем и женой. На третий день король собрался возвращаться на небо.
– Как же я тут одна останусь? – спрашивает его супруга. – А если дети родятся?
– Ты будешь зваться Пагиван и станешь владычицей мира. А родятся дети – назови их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Вот залог, что они встретятся со мной: отдай им эти два тыквенных семечка, пусть посадят в день быка первого лунного месяца. Тогда ко дню быка четвертого месяца вырастут плети, и по ним мои сыновья поднимутся на небо.
Прошло десять месяцев, родила дочь старушки Пэкчжу двух сыновей и назвала их Тэбёль-ван и Собёль-ван. Когда исполнилось братьям семь лет, пришли они к матери и спросили:
– Кто наш отец и где он?
– Ваш отец король Чхончжи-ван из Нефритового дворца.
– Как его найти?
– Возьмите это, – сказала мать и дала сыновьям семена тыквы.
Посадили их братья в день быка первого лунного месяца, и ко дню быка четвертого месяца выросли плети до самого неба. Братья поднялись в Нефритовый дворец, отыскали отца, и тот спросил:
– Как ваши имена и кто ваша мать?
– Нас зовут Тэбёль-ван и Собёль-ван, а наша мать – Пагиван.
В доказательство братья показали отцу гребень, кисть и нить, которые дала им мать.
– Несомненно, вы мои сыновья, – сказал Чхончжи-ван. – Как вам живется на земле?
– В нашем мире два солнца и две луны. Поэтому люди сгорают при солнечном свете и замерзают по ночам, – ответили братья.
Тогда вручил им Чхончжи-ван железный лук в тысячу кын[8] и стрелы и сказал:
– Сбейте с неба одно солнце и одну луну.
Спустились братья на землю и пошли стрелять в небесные светила. Тэбёль-ван оставил одно солнце на небе, а другое сбил стрелой. Раскололось второе солнце и превратилось в мириады звезд на востоке. Вслед за ним Собёль-ван сбил вторую луну, и тогда засияли мириады звезд на западе. Так в мире остались только одно солнце и одна луна. На востоке зажглась Утренняя звезда, на западе – Сумеречная, на юге – Звезда старика, а на севере – семь звезд Большого Ковша. Посередине небосвода – звезды Кёну и Чиннё, новые ночные звезды и двадцать восемь лунных стоянок.
Потом Собёль-ван сказал Тэбёль-вану:
– Пускай один из нас установит порядок в земном мире, а другой – в загробном.
– Хорошо, – согласился тот.
Однако оба брата желали править на земле.
– Давай отгадывать загадки. Кто выиграет, тому достанется мир живых, кто проиграет – отправится в мир мертвых, – предложил Собёль-ван.
– Давай, брат. Тогда ответь, какие деревья сбрасывают листья, а какие нет? – спросил Тэбёль-ван.
– Деревья с полыми стволами сбрасывают листья, а низкорослые – нет.
– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Бамбук и тростник тоже полые внутри, а листьев не роняют. Тогда ответь, отчего на холме трава коротка, а в овраге высока? – снова спросил Тэбёль-ван.
– От весенних дождей земля с холма сползает в овраг, оттого на холме трава коротка, а в овраге высока.
– Эх ты, горемыка! Не говори того, чего не знаешь. Отчего же тогда у человека на голове волосы длинны, а на ногах коротки?
Снова проиграв, Собёль-ван сказал:
– Брат, давай посадим цветы. Чей цветок расцветет пышным цветом, тому править миром живых, а чей зачахнет – миром мертвых.
– Хорошо придумал, – согласился Тэбёль-ван.
Отправились братья к королю преисподней Чибу-вану, набрали цветочных семян и посадили в серебряную, медную и деревянную чаши. У старшего брата цветок расцвел пышным цветом, а у младшего зачах.
– Давай-ка, брат, вздремнем, – предложил Собёль-ван.
– И то верно, – согласился Тэбёль-ван.
Старший брат сразу заснул, а младший закрыл внешний глаз, открыл внутренний, потом поменял местами чаши с цветами и говорит:
– Брат, давай-ка пообедаем.
Проснулся Тэбёль-ван и увидел, что младший брат забрал себе его пышный цветок, а ему подложил чахлый.
– Эх ты, горемыка! Раз так, тебе править миром живых. Наверняка при твоих законах заполонят его воры, предатели и убийцы. Будут мужья бросать своих жен, а жены – мужей и уходить к чужим супругам. А я сотворю законы для загробного мира. И будут они простыми и ясными. Берегись, если загубишь дело!
Старший брат отправился в подземное царство, а младший позвал Сумёнчанчжу и сказал:
– Много зла ты натворил, нет тебе прощения!
Собёль-ван приказал принести на передний двор дубины, а на задний соломорезку – и казнил Сумёнчанчжу. Потом он перемолол его кости и плоть и развеял по ветру. Превратились плоть и кровь злодея в мух и комаров, в клопов-кровососов, которые разлетелись и расползлись по всей земле.
Расправившись с Сумёнчанчжой, Собёль-ван исправил человеческие пороки, разграничил добро и зло и стал царствовать в мире, заботясь о счастье и процветании.
Это отрывок из «Чхончжи-ван понпхури», или «Песни о небесном владыке», c острова Чечжудо[9]. Этот миф исполняется и по сей день и был неоднократно задокументирован. Стержень повествования во всех источниках один и тот же, но детали могут отличаться. Так, Сумёнчанчжа встречается под именами Свимен или Свемен; в одном варианте король Чхончжи-ван надевает на Сумёнчанчжу свой платок, в другом – покрывает его голову железной сеткой. Земную супругу Чхончжи-ван, Пагиван, нередко называют Чхонмён-аги или Чхонмён-пуин. В описании противостояния короля Чхончжи-вана и Сумёнчанчжи, Тэбёль-вана и Собёль-вана также существуют некоторые различия. Приведенный здесь пересказ основан на версии Пак Пончхуна 1930 года (Т. Акиба, Ч. Акаматцу. Исследования корейского шаманизма. Издательство «Окхо-сочжом», 1937). Однако в этом источнике опущен эпизод о состязаниях братьев за право господства на земле. Его я позаимствовал из рассказа Чон Чубёна (Хён Ёнчжун. Энциклопедия шаманизма острова Чечжудо. Издательство «Сингумунхваса», 1980).
В этом мифе описаны несколько этапов противоборства. Сначала говорится о конфликте человека с человеком: могучий Сумёнчанчжа пытается получить господство над людьми. Пользуясь незаурядной силой, он подавляет окружающих и присваивает чужое имущество. Его правомерно считать первым на земле злодеем или прототипом всех злодеев.
Интересна природа силы этого героя. В мифе говорится, что Сумёнчанчжа держал свирепых лошадей, быков и собак, из-за чего люди не осмеливались дать ему отпор. Названные здесь животные с давних времен живут рядом с человеком и служат ему, однако так было не всегда. Вероятно, в начале времен они были дикими и непокорными, как медведи или волки. Возможно, Сумёнчанчжа – первый, кому удалось приручить их. Сделав то, что не сумел никто другой, он мог претендовать на роль властелина мира. Хотя подавление окружающих силой – несомненное зло, описанная здесь ситуация, если разобраться, не может быть оценена однозначно. В мире, представленном в этом мифе, еще нет дифференциации добра и зла; это мир, в котором ценилась сила. Необходимо помнить, что начало размежеванию добра и зла положил Собёль-ван, но случилось это позже.
Бесстрашный Сумёнчанчжа бросает вызов самому благородному существу на небе и земле – богу Чхончжи-вану, которого отождествляют с Нефритовым императором[10]. Получив вызов, Чхончжи-ван решает наказать дерзкого Сумёнчанчжу. Так разворачивается первое противостояние человека и бога, в ходе которого задействуется магия божественной силы. Символически выраженная в образах взобравшейся на крышу коровы и ходячего горшка, она выходит далеко за пределы реальности и существующего порядка вещей. Эта сила неподвластна человеку. Человеческому взгляду не дано проникнуть во все тайны мироздания.
Итак, Сумёнчанчжа оказывается беспомощен перед божественной силой. Однако этот герой не так прост. Он не проявляет страха и не покоряется. Вместо того чтобы молить о пощаде, Сумёнчанчжа зовет слугу и приказывает взять топор и разбить ему голову. Этот парадоксальный ход обнаруживает его гордость и силу воли. Было бы неинтересно, если бы он, будучи представителем человеческого рода, пал ниц перед спустившимся с небес богом.
Столкнувшись с такой неожиданной реакцией со стороны противника, Чхончжи-ван прекращает пытку и отступает. Это выглядит как побег, и смысл его поступка не совсем ясен. Почему Чхончжи-ван просто уходит? Неужели он подавлен мощью духа Сумёнчанчжи? Или решил, что наказание состоялось? А может, благородный бог просто не мог вынести вида человеческой крови? Сложно найти ответ, но на что хотелось бы обратить внимание, так это на воплощенное в этой сцене мифологическое представление об отношениях человека и бога. Мифы утверждают, что существует предел вмешательству богов в дела людей. В корейской мифологии не принято, чтобы боги вторгались в земной мир и убивали человека только из-за того, что чем-то недовольны. На земле все дела вершат сами люди. Пожалуй, это главная идея корейского мифологического миропонимания. Именно на земле должен родиться герой, который покорит Сумёнчанчжу и восстановит покой.
Такой герой рождается в результате союза небесного бога Чхончжи с земной женщиной Пагиван, или Чхонмён-пуин. Тот, вероятно первый, брак бога с человеком, или союз неба и земли, случился естественно, как будто они изначально были одним целым. Между тем описание очень романтично: бог влюбляется, услышав, как женщина расчесывает волосы нефритовым гребнем. Они проводят вместе всего три дня. Все же небо и земля далеки друг от друга. Тем не менее их союз приносит плод – рождаются светозарные близнецы Тэбёль-ван и Собёль-ван. Они не только кровные братья, но и соперники. Плечом к плечу они делают мир пригодным для жизни, сбивая из железного лука одну из двух пар небесных светил, а затем состязаются за право господства на земле.
В большинстве мифологических источников история о небесных светилах является ключевой, при этом ее содержание может различаться. Как мы видели ранее, в «Чхансега» из Хамхына лишние солнце и луну устраняет Майтрея. Так подчеркивается ведущая роль бога-демиурга. С другой стороны, в «Самтхэчжа-пхури» из Пхеньяна говорится, что Майтрея, передавая мир Шакьямуни, спрятал солнце и луну в рукав, а тот пытался их найти. В «Сирумаль» из Хвасона есть история о том, как братья-близнецы Сомун и Хумун, сыновья Танчхильсона из небесной страны и госпожи Мэхвы из подземелья, сев на облако, поднялись по мосту-радуге на небо, где встретились с отцом; после этого они сбили железными стрелами лишние солнце и луну и отправили их во дворцы Чесоккун и Мёнмогун. Сюжет почти полностью идентичен сюжету мифа о Тэбёль-ване и Собёль-ване.
История о солнце и луне действительно впечатляет. Особенно изумляет метод, с помощью которого в мире устанавливается желаемый порядок. Солнце и луна – божественные сущности; казалось бы, им надлежит поклоняться. Вместо этого их сбивают железными стрелами. Стрелы точно поражают цель, и небесные светила разбиваются на куски. В этом эпизоде ощущаются яростный вызов и новаторское мышление. Здесь присутствует принципиально иная установка, чем тоска по утраченному раю. Путем активной борьбы люди вырываются из близкой к антиутопии среды и прокладывают дорогу в новую жизнь. Такова историческая идея, заключенная в корейском мифе о творении.
Разобравшись с небесными светилами, Тэбёль-ван и Собёль-ван вступают в противоборство, чтобы решить, кому из них править земным миром, а кому – загробным. От того, кто встанет во главе каждого из миров, зависит порядок вселенной. Возможно, среди множества состязаний в начале времен это наиболее важное. Именно оно определило судьбу человечества.
Состязание братьев разворачивается в два этапа: разгадывание загадок и выращивание цветов. Учитывая, что на кону стоит судьба мира, такие формы соперничества кажутся не самыми подходящими, однако, если постараться увидеть в них символы, они обретают глубокий смысл. Разгадывание загадок представляет собой состязание в мудрости. Немало ее нужно, чтобы установить в мире надлежащий порядок. Что же касается цветочного состязания, то оно проверяет способность соперников взращивать и приумножать живое. Тот, под чье руководство и опеку попадет земля, должен прежде всего уметь пестовать жизнь.
В обоих состязаниях превосходство остается за Тэбёль-ваном. По сравнению с мудрым и великодушным старшим братом младший предстает ограниченным и небрежным. Однако именно Собёль-вану достается победа. Он одерживает верх уловками и подлостью. Заполучив земной мир, Собёль-ван наказывает злодея Сумёнчанчжу и разграничивает на земле добро и зло. Однако установленный им порядок далек от совершенства. Как и предсказывал Тэбёль-ван, в мире распространяются коварная алчность и сумятица – их порождает сам человек, воплощенный в образе Собёль-вана. Отчасти это происходит из-за выбранного им пути уловок и подлости, отчасти – из-за насилия, к которому он прибегнул. Стерев кости Сумёнчанчжи в порошок, Собёль-ван рассчитывал избавиться от царившего в мире хаоса, однако последовали «побочные эффекты». Превращение праха злодея в кровососущих насекомых прямо свидетельствует об ущербности и несостоятельности правления Собёль-вана.
В истории расправы над Сумёнчанчжой и упорядочивания вселенной показан исторический переход от первобытной жизни к цивилизации. Когда-то миром правил человек, обладавший могучей звериной силой, но его царствование не могло длиться вечно. Мир переходит к тому, у кого есть мудрость и власть. Таким образом, Собёль-вана, положившего начало новой эпохе, можно назвать богом цивилизации и вторым творцом. Но, как уже было сказано, проблема заключалась в том, что его творение было несовершенным. Человеческая цивилизация, покорив природу, ступает на долгий путь распрей и противоречий. Такова историческая правда, выходящая за рамки мифа.
Чрезвычайно важной представляется фигура Тэбёль-вана (или Майтреи). Истинный мудрец, способный проникать в суть вещей и спасать жизни, он не смог взять на себя ответственность за мир живых. Можно об этом сожалеть, однако это не значит, что его роль сведена на нет. Он становится светом для людей в другом, незримом мире, который мы называем загробным. Завершив свой путь в печальной земной юдоли, человек попадает в иной мир, где царит закон, установленный Тэбёль-ваном. Там все просто и ясно. На том свете любая кривизна исправляется и все раны исцеляются.
Передав земной мир брату и удалившись в загробное царство, Тэбёль-ван становится для людей спасителем и источником надежды. Произнесенные им напоследок слова «Берегись, если загубишь дело» можно истолковать как обещание вмешаться, если безумие переполнит землю. Он – будущий спаситель, его второе имя – Майтрея. Из этого мы можем понять, почему в «Чхасега» богу-демиургу дано это имя. Оно связывает творца мира с будущим спасителем.
Любопытно было бы узнать о последующих деяниях Тэбёль-ванаи Собёль-вана как правителей двух миров. Но мифы об этом умалчивают, даже их имена встретить непросто. В некоторых источниках попадаются краткие упоминания вроде «владыка неба Чхончжи-ван», «владычица земли Пагиван», «владыка мира мертвых Тэбёль-ван», «владыка мира живых Собёль-ван», но не более. Возможно, эти боги важнее как символы, чем как акторы. Это значит, что в мифе следует смотреть не на то, кто и как правит вселенной, а на то, в каком состоянии она пребывает. Отец-небо и мать-земля. Свет и тьма в пространстве между ними. Это и есть наш мир – мир удивительной и бесконечной гармонии. Так что боги всегда рядом.
В ПОИСКАХ СЛЕДОВ БОГИНИ ТВОРЕНИЯ
Наполненные необычными символами понпхури о создании мира можно считать прототипами мифов о творении. Однако, знакомясь с источниками, невольно задаешься вопросом: почему все без исключения божества, которым отводятся главные роли в сотворении вселенной, мужского пола? За исключением супруги Чхончжи-вана Пагиван (Чхонмён-пуин), родившей ему сыновей-близнецов, все остальные герои: Майтрея, Тосумунчжан, Сумёнчанчжа, Собёль-ван, Тэбёль-ван, – мужчины. Как это следует трактовать?
Если источники предлагают подобную картину мира, пожалуй, правильнее будет принять ее и постараться понять. Важнее изучать символы и значения, заложенные в тексте, а проблему пола можно оставить за скобками. Однако именно из-за источников я и выношу этот вопрос на обсуждение. Дело в том, что существует сказание о богине творения.
Во время визита на Чечжудо и встреч с местными жителями я столкнулся с одним любопытным фактом. Местный миф-понпхури из шаманского обряда ясно называет Тосумунчжана богом-творцом, разделившим небо и землю; мальчика в голубых одеждах Панго – явившимся из земли первосуществом; Тэбёль-вана и Собёль-вана – установителями порядка во вселенной. Однако среди жителей Чечжудо немногим известны эти имена. Если спросить людей, кто является божеством острова, большинство назовут легендарную Сольмун-тэхальман – великую старуху Сольмун, создательницу горы Халласан и холмов, островов и скал. Существует множество историй о ней (другие варианты ее имени – Сонмун-тэхальман, Сольмён-тухальман). Вот несколько отрывков из книги Хён Ёнчжуна «Легенды острова Чечжудо» (издательство «Сомундан», 1976).
В давние времена жила на свете старуха по имени Сольмун-тэхальман. Усевшись на горе Халласан, поставив одну ногу на остров Квантхаль, а другую – на остров Чигвисом (или Марадо), что напротив уезда Согвиып, она стирала в кратере вулкана Сонсанбон и складывала белье на остров Сосом (Удо).
В старину Сосом не был отдельным островом. Как-то раз старуха Сольмён-тэхальман мочилась, уперевшись одной ногой в пик Сиксанбон, что близ деревни Очжори в волости Сонсанмён, а другой – в пик Ильчхульбон у деревни Сонсанни. Струя ее была так сильна, что рассекла землю. Так с одной стороны суши появились река Тонган и остров Сосом. Моча старухи превратилась в море между тем островом и горой Сонсан. Мощная струя пробила огромную впадину, и теперь там глубокие воды, где живут киты и тюлени. С того самого случая появились сильные течения, из-за которых терпят крушение корабли. Если в тех местах разбивается корабль, волны уносят обломки прочь, так что найти их невозможно.
На острове Чечжудо много холмов. Говорят, это старуха носила в подоле землю и та понемногу сыпалась сквозь дыру.
Старуха была такой огромной, что не могла найти себе подходящей одежды. Она пообещала построить мост до материка, если ей смастерят исподнее. Но для этого требовалось сто корзин шелка (в каждой корзине по пятьдесят мотков). Люди на острове сделали все возможное, чтобы найти нужное количество шелка, но набралось только девяносто девять корзин. Так что одежду для старухи так и не сшили, и мост остался недостроенным. Говорят, что скалистый гребень в море напротив деревень Чочхонни и Синчхонни уезда Чочхонмён – остатки того моста.
Старуха Сонмун решила проверить, есть ли на острове Чечжудо водоем, в который она уйдет с головой. Она прослышала об озере у водопада в районе Йондамдон города Чечжу, но вода в нем едва покрыла ее ступни. Потом ей рассказали об озере Хоннимуль в деревне Сохынни уезда Согвиып, но вода в нем достала ей только до колен. Так Сонмун дошла до озера Мульчжанори на горе Халласан, вошла в него – и утонула. Старуха не знала, что в озере провалилось дно.
Во всех этих историях подчеркивается, что Сольмун-тэхальман – настоящая великанша. Восседающая на горе Халласан, уперевшись обеими ногами в морские острова, она представляется не меньше самого Чечжудо. Примечательно, что Сольмун-тэхальман причастна к акту творения: старуха носит в подоле землю, и та, просыпаясь сквозь дыру, превращается в бесчисленные холмы на острове; старуха мочится – и ее обильная струя отделяет часть суши – остров Сосом. Все это истории о творении и изменении природы. Каждое движение этой гигантской женщины сотрясает и трансформирует окружающий мир.
Следует уточнить, что легенда повествует не столько о первичном создании мира, сколько о видоизменении уже существующего. Деяния Сольмун-тэхальман отличаются от деяний Тосумунчжана, который путем отделения неба от земли положил начало космосу. В фокусе истории о старухе не вселенная целиком, а только единственный остров, сотворение и модификация его природы, что отличает эту легенду от космогонических мифов. Она имеет характер топонимической легенды. Трагический финал – смерть переоценившей свои способности Сольмун-тэхальман в озере – также характерен для легенды, но не для мифа. Эта история дошла до нас иными путями, чем мифы о творении, входившие в состав шаманских ритуалов.
Таковы были мои прежние соображения по поводу старухи Сольмун-тэхальман. Аналогичное мнение распространено и в академических кругах. Но однажды я наткнулся на источник, который заставил меня усомниться. Это была легенда «Сольмун-тэхальман», рассказанная в 1980 году Сон Гичжо из Орадона в городе Чечжу (Библиотека корейского фольклора, 9–2. Академия корееведения, 1981). На просьбу рассказать историю о создании Сольмун горы Халласан Сон Гичжо поведал следующее: «В давние времена небо было прилеплено к земле, но явился большой человек и разделил их. В море он жить не мог, поэтому зачерпнул с одного края землю и сделал остров Чечжудо». Велика вероятность, что под «большим человеком» имеется в виду старуха-великанша.
Выходит, небо и землю разделил не Тосумунчжан, а Сольмун-тэхальман?
Скоро я перестал сомневаться и согласился с этим. У меня зародилась гипотеза относительно истории о создании мира. Не исключено, что изначально существом, разделившим небо и землю, была именно богиня-женщина. Великая мать, воплощение идеи первичного творения, рождает мироздание. Это очень естественное архетипическое представление. В греческой мифологии богиня земли Гея породила великих богов и сделала возможным создание вселенной. Не исключено, что и в корейской мифологии у истоков творения стояла женщина. Но по мере развития истории и культуры все прочнее утверждалась доминирующая мужская роль. Мифологическая система также претерпела изменения, и на место богини-женщины пришел бог-мужчина. И все же, как сказал мифолог Ко Хегён, «вначале была старуха» (Ко Хегён. Вначале была старуха. Издательство «Хангёре», 2010).
В дошедших до наших дней шаманских песнях о творении мира мы не встретим образа богини. Он сохранился в легендах. Но это весьма негативный образ. Не найдя себе места в этом мире, Сольмун стала для людей обузой. Об этом ясно говорит тот факт, что старуха вынудила жителей острова искать пять тысяч мотков шелка, чтобы сшить ей одежду. Не находя себе применения, она бродяжничала, пока однажды не утонула в бездонном озере Мульчжанори. Так богиня творения великая старуха Сольмун исчезла с лица земли.
Подобные сказания не ограничиваются островом Чечжудо. В материковых районах Кореи также можно обнаружить немало следов легенд о гигантской богине творения. Истории о великанше по имени старуха Маго, или Ного, или Кеян, или Кенгу и так далее известны в разных уголках страны. Почти все они рисуют образ гигантской богини, причастной к делу творения мира и матери-природы: она воздвигает горы, прокладывает долины, создает моря и перемещает острова. Добравшись до самых истоков, мы наверняка встретим там и историю сотворения неба и земли.
Следы богини, обычно именуемой Маго, постепенно теряются. Если ее образ и встречается в шаманских мифах, то ему отведена далеко не главная роль. Как мы увидим позже, в мифе «Пари-тэги» Маго-хальми предстает как старуха-прачка, которая испытывает героиню и помогает ей. Этот образ ближе к второстепенному образу волшебного помощника. Однако ее присутствие в мифе – случай исключительный. Образ богини творения незаметно стирается из памяти людей. Взять хотя бы известную в Порёне Кенгу-хальми. Я пытался найти связанные с ее именем места, но даже обрывки сказаний отыскать было непросто. В легендах Маго утратила изначальную божественную сущность и была низведена до уродливого призрака-изгоя. Возможно, превращение Маго в старуху-ведьму Магви является ключевым моментом в истории нашей культуры[11].
Конечно, все это лишь предположения и гипотезы. Существование богинь творения, их статус в мифологии – вопросы, которые надлежит исследовать путем широкого привлечения источников. Над этой задачей уже работают. Однако чрезмерное внимание к полу богов представляется излишним. Бог – изначально космически открытое существо, поэтому не будет ошибкой видеть в Тосумунчжане или Майтрее не мужское, а женское начало. Можно утверждать, что, только выходя за пределы подобных ограничивающих категорий, миф и становится мифом. В те времена, когда небо и земля были одним целым, мужское и женское тоже существовали в единстве.
