bannerbannerbanner
Джура

Георгий Тушкан
Джура

Полная версия

Хамид замолчал. Он был без сознания. Максимов вылил из фляжки остатки холодного чая ему на голову. Хамид забормотал что-то невнятное… Максимов уловил слова:

– Остров… остров… потоп… потоп…

Лошадь Максимова, стоявшая рядом, заржала.

– Это я, Козубай! – донесся голос из темноты.

– Козубай, скачи к Кызыл-Кие, подыми шахтеров, переверни горы, но поймай Тагая: у него новый фирман Ага-хана… Кто с тобой?

– Это я, Юрий Ивашко! – не сразу отозвался юноша. Он не знал, как Максимов примет его присутствие здесь.

– Какие острова вы знаете в Средней Азии? – вдруг спросил его Максимов.

– Острова? – растерялся юноша. – Здесь нет островов.

– Остров, остров, – повторил Козубай по-киргизски.

«Остров… Ведь так называются двенадцать стран, где упрочился исмаилизм, – пришло в голову Максимову. – Но что такое потоп?…»

– Отправляйся домой. Арба тебя ждет, – быстро сказал Козубай. – Три бойца помогут тебе и Хамиду.

– Действуй! – сердито крикнул Максимов.

VIII

Приказав начальнику милиции продолжать теснить басмачей к шахтам, преграждая им путь в горы, Козубай с бойцами и молодым геологом поскакал вслед за председателем колхоза «Свет зари». Через полчаса они достигли голых холмов и проехали через осыпавшиеся старые окопы и оборванную колючую проволоку прямо во двор управления кызыл-кийских каменноугольных рудников. На окрик сторожа Козубай назвал себя и прошел с не отстававшим от него ни на шаг Ивашко в контору. Дежурный тотчас же позвонил секретарю партийной организации.

– Смотри, Юрий, – сказал Козубай, – Кызыл-Кия – это не просто шахты, да! Старые окопы видел? Колючую проволоку видел? Кызыл-Кия – это пролетарский бастион революции. Здесь работают шахтеры: киргизы и узбеки, русские и таджики, украинцы и татары. Пролетарская дружба, как скала. Курбаши Маддамин-бек имел больше тринадцати тысяч басмачей и то захватить Кызыл-Кию не смог, да! Было четыре тысячи шахтеров, работали в три смены. Одна смена работает, другая отдыхает, третья смена с винтовками рудники охраняет. Я сам шахтером был.

Кызыл-Кийская республика! Да! Зачем улыбаешься? Так ее сами шахтеры называли, когда их во времена «кокандской автономии»[9] со всех сторон окружили басмачи. Думаешь, шахтеры только в окопах сидели? Нет! В Уч-Кургане шайку курбаши Джелаля наголову кончили, да! К кызыл-кийцам за помощью против басмачей дехкане из кишлака скакали. Когда мы шли, ты видел старый колокол?

– Не заметил!

– Зачем не заметил?

– Ну, не обратил внимания! Не до того!

Козубай недовольно причмокнул языком:

– Это колокол тревоги! Если шахтеры «бам-бам-бам» слышали, то хватали винтовки, на коней и айда басмачей кончать. Басмачи нас, как джиннов, боялись и «карашайтанами» – черными чертями и «караадамами» – черными людьми называли. Если шахтер не умылся, он черный, только зубы белеют, когда смеется. Кызыл-кийцы и уголь на-гора давали, и «кокандскую автономию» помогли разогнать, и банды Маддамин-бека и Курширмата помогали громить, и нам сейчас помогут. Ты хорошо стреляешь из винтовки?

– Ворошиловский стрелок!

– Очень хорошо! Я дам тебе пять комсомольцев, таких же горячих, как ты, – огонь ребята! Ваша задача будет не пропустить басмачей мимо шахт, там, где тополи, в сады у подножия гор. Стрелять будешь только в том случае, если басмачи побегут в вашу сторону. Но я знаю их повадки. Сейчас они выбрались из залитых садов и ждут удобного случая, чтобы уйти в горы. Мы их пугнем, и, скорее всего, они побегут прямо на меня. Если всех не перехватим, то оставшиеся свернут прямо на вас. Услышишь выстрелы – никуда не беги, сиди на месте, жди. Задерживай всех, кто будет идти мимо вас. Пусть это будет женщина под паранджой. Сады залиты, и сейчас дехкане здесь не ходят. Не горячись! – сказал Козубай и подал Юрию две гранаты.

Вскоре Ивашко с молодыми шахтерами, поднявшимися прямо из шахт, сидел в засаде у тополей. Взошло солнце. Стало жарко. Прошел час, второй, третий. Юноши томились от нетерпения. Вдруг трава возле бугра зашевелилась, и перед Юрием очутились два потных запыхавшихся мальчугана.

– Скорее, скорее! В камышах крадутся басмачи! Что же вы лежите? Мы видели с бугра… Скорее, а то убегут!

Мысль, что он упустит басмачей, ужаснула Юрия. Он поднял комсомольцев, и все они, прячась за кустарником, поспешили к камышам. Вскоре они увидели басмачей совсем близко. Пригибаясь, басмачи быстро бежали к зарослям, где должен был находиться Козубай с бойцами, и никто в них не стрелял.

– Убегают, убегают! – в отчаянии шептали сзади мальчишки.

Вне себя от ярости, забыв о приказе Козубая, Ивашко вскочил и метнул во врагов гранату. Зеленоватый дым от гранаты не успел еще разойтись, как он опустился на одно колено и начал стрелять по басмачам из винтовки. Молодые шахтеры не отставали от него. Басмачи, не отстреливаясь, резко повернули от них в сторону, рассыпались и побежали во весь рост.

И тогда из дальних зарослей, куда вначале направлялись басмачи, послышались частые выстрелы. Юрий, потный и разгоряченный, забыв обо всем на свете, побежал за басмачами, стреляя на ходу.

А из дальних зарослей скакали к Ивашко всадники.

– Упустил! – сердито крикнул Козубай, проносясь мимо юноши на коне к тому месту, где, согласно его приказу, должен был находиться Ивашко и где теперь виднелись удиравшие басмачи. Позже выяснилось, что Тагай все же прорвался мимо тополей в горы, использовав оплошность Юрия, принявшего басмаческих разведчиков за их основной отряд.

– Я арестую тебя! Где твои глаза были! – кричал взбешенный Козубай, возвратившись к шахтам на взмыленной лошади. – Правильно говорил Максимов: услужливый дурак опаснее врага! И как я, старый, стреляный волк, мог так ошибиться в человеке? Ведь от тебя требовалось немного – быть на своем посту и выполнить приказ. Ну что я теперь скажу Максимову? Эх я, синий осел! – И Козубай в сердцах ударил себя кулаком по лбу.

– Я ведь хотел, чтобы лучше было… – начал было оправдываться молодой геолог, но, поняв по выражению лица Козубая, что все это пустые и ненужные слова, сказал: – Что я должен сделать, чтобы исправить ошибку? – И быстро добавил: – Попов разрешил мне принять участие в операции и не ограничил временем… Клянусь, я поймаю Тагая, чего бы мне это ни стоило! Скажи, что я должен сделать?

Козубай кусал губы, и черные усики его сердито шевелились:

– Да ведь ты мест не знаешь!

– Я знаю Исфайрамское ущелье. Только вчера оттуда приехали.

– Исфайрам? Сделаем так: поедут два комсомольца-шахтера и два моих бойца. Командовать будешь ты, Гафиз, – обратился Козубай к худощавому бойцу-киргизу, сидевшему на вороном коне. – Поедете по Исфайрамскому ущелью вверх, к Каменному перевалу. Два дня пути, если не спешить, но вы спешите. Там, Гафиз, и засядешь. Исфайрамское ущелье – горная дорога в Дараут-Курган. Есть и другие. У этой дороги есть немало ответвлений… Вот что ты наделал, Юрий! Поезжай с ними. Все мои бойцы будут искать Тагая… Но кто встанет его пути!

– Хоп! – сказал Гафиз. – Двух лошадей мы возьмем в кишлаке.

На крыше мира – у подножия смерти

I

Несколько групп отправились в погоню за Тагаем. Над бурной рекой Исфайрам, среди каменных осыпей, по узенькой тропинке, где не разминуться двоим, Гафиз с группой пробирался в горы, к перевалу Тенгиз-бай.

Далеко позади осталось преддверие гор, область аддыров – невысоких желто-серых холмов – и хорошая дорога. Одинокие скалы слились в горные теснины, прорезанные поперечными ущельями, заполненными синеватым туманом. Голубое небо протянулось над головой узкой неровной полосой.

Уже к вечеру они заметили басмачей, выезжавших из ущелья слева. У входа в ущелье и выше по исфайрамской тропе лежали уже знакомые Юрию огромные глыбы мрамора. Басмачи, прячась среди этих глыб, погнали коней вверх, к перевалу. Тагай не хотел принять бой, понимая, что его спасение только в поспешном бегстве, но оставил заслон.

В Исфайрамском ущелье с массой естественных преград преимущества были не на стороне преследователей. Обойти врагов не позволяли отвесные скалы, и пришлось спешиться и наступать в лоб, чтобы выбить басмаческий заслон из «каменной крепости». Басмачи отошли, оставив в камнях двух убитых.

Тропинки на узких карнизах спускались к мостам отвесно и так же отвесно поднимались. Лошади выбивались из сил и часто останавливались. Переправ через реки было много, и там, где бревна не были укреплены, басмачи сбрасывали их и приходилось перебираться через бурный поток на другую сторону. Становилось все круче и круче.

В Уч-Кургане была жаркая осень, но чем выше они поднимались в горы, тем становилось холоднее. Они двигались по снежной тропе, и, чтобы напоить коней, приходилось рубить лед.

Когда приблизились к Каменному перевалу, в группе Гафиза оказалось трое раненых: двое были ранены при первой стычке. Всех их Гафиз сразу же отослал назад с донесением Козубаю. Юрий и Гафиз были одеты по-летнему и мерзли. На Юрии был штурмовой альпийский костюм из брезента, мягкие ичиги и ушанка; на Гафизе была гимнастерка, галифе, сапоги и буденовка. С первых же убитых басмачей они сняли теплую одежду и надели на себя. Басмачи уходили отстреливаясь, а перед Каменным перевалом, этим последним, очень трудным подъемом на голый перевал Тенгиз-бай, они оставили в засаде двоих. Гафиз полез на крутизну, чтобы зайти сверху, а Юрий стрелял по ним, чтобы отвлечь внимание басмачей, сидевших в засаде, на себя.

 

На рассвете вершины гор окутались непроницаемой пеленой снежного вихря.

Как только выстрелы со стороны басмаческой засады прекратились, Юрий двинулся вперед, ведя за собой коня Гафиза. На месте засады он обнаружил раненного в плечо Гафиза и два басмаческих трупа.

– За перевалом, у выхода из ущелья, находится Дараут-Курган, – сказал Гафиз. – Надо идти за басмачами и стрелять. Когда будем ближе к Дараут-Кургану, там услышат.

Юрий перевязал Гафиза, и они поехали вверх. Буран усилился.

– «Не бойтесь ста богов», – сказал Юрий, оставшись почти один против десятка басмачей, маячивших темными пятнами сквозь снежную завесу далеко вверху, уже за Каменным перевалом, на заснеженном склоне.

Басмачи оказались хитрее, чем думалось Гафизу, и не пошли вправо, на перевал Тенгиз-бай, к ущелью, а уходили влево, по крутому заснеженному склону, на южные скаты Алайского хребта, чтобы, видимо, спуститься по одному из «носов» – отрогов – в Алайскую долину.

Для стрельбы дистанция была велика. На перевале и в ущелье началась снежная вьюга, заметавшая следы басмачей. Как физкультурники приобретают во время бега на дальние дистанции второе дыхание, так сильные ощущения первого боя вызвали у молодого геолога скрытый запас какой-то яростной энергии, рожденной ненавистью к басмачам и настойчивым желанием достичь цели. Увидев, что басмачи один за другим исчезают за гребнем, Юрий начал стрелять на дистанцию более чем в тысячу метров. Гафиз сказал, что стрелять так далеко нет смысла, а надо идти по следам басмачей и в первом же кишлаке поднять тревогу. Бушевавшая снежная буря усилилась. Ветер срывал с окружающих скал снег и швырял вниз, в ущелье, в поперечную ложбину между Каменным перевалом и вершиной Тенгиз-бая. В ущелье, этом каменном коридоре, ревел ветер, бешено метался снег и скоро совсем ничего не стало видно. Юрий и Гафиз попытались было ехать верхом, но лошади заваливались в образовавшиеся сугробы и выбивались из сил. Юрий отвел лошадей немного вниз, к скале, где он увидел остатки стены каменной кибитки, и, оставив здесь Гафиза, пошел пешком по следам басмачей. Проблуждав в буране около часа в поисках следов, Юрий вернулся обратно. Он принес с собой охапку сухих арчовых веток и начал разжигать костер, чтобы согреть раненого. Гафиз был очень обеспокоен бураном и не скрывал этого. Он хорошо знал Каменный перевал и советовал не ждать, пока затихнет буря, ибо к тому времени все завалит непроходимыми сугробами рыхлого снега и не будет никакой возможности отсюда выбраться. Если лошади уже и сейчас проваливаются в некоторых местах чуть ли не по уши, то, когда совсем завалит снегом ущелье и перевал, им уже никак не пройти. И если людям в таком положении и удается выбраться из снежного плена по крутым склонам, где мало снега, то для них это невыполнимо, так как он, Гафиз, не сможет карабкаться по склонам. Поэтому оставаться никак нельзя, а надо как-нибудь пробиваться отсюда, пока их не засыпал снег. Пусть Юрий идет впереди, протаптывая дорожку, и ведет своего коня. Вслед за ним будет ехать Гафиз. Надо спускаться с перевала не в ущелье, где тоже непроходимый снег, а пробираться по гребню и в ущелье спуститься на полпути к Дараут-Кургану. Может быть, лошадей придется бросить в пути, а потом послать за ними. Юрий покинул Алайскую долину в буран и в буран же возвращался обратно. Пройдут ли они? Но ведь сумел же Тагай пройти… В том году Юрий и Гафиз были последними перевалившими Тенгиз-бай с лошадьми. Бесконечное протаптывание тропинки в снежной трясине, так как ее все время заносило снегом; подъем на гребень горы в буран, причем лошади то не хотели идти, то карабкались, как кошки, то становились на колени, чтобы не запрокинуться, – все это совершенно измотало Юрия и привело его в состояние сонного безразличия. Ночь застала их на гребне горы. Пути они не знали. Одна лошадь сорвалась в пропасть, другая, на которой сидел Гафиз, – устала. Надо было дать лошади отдохнуть и покормить ее. Пришлось заночевать у костра.

II

Перевалив Алайский хребет и оставив в стороне Дараут-Курган, Тагай повернул на восток, чтобы через перевал Кизил-Арт пробраться в Маркан-Су, а оттуда через границу – в Кашгарию. Он разделил свой басмаческий отряд на две группы, оставив при себе пятерых; остальных семерых он послал вперед. Со своей группой он ехал по руслу реки Кизыл-Су, стараясь оставлять меньше следов. Первая группа ехала обычным путем, возле Алайского хребта. Уже днем, у Кашка-Су, эта группа басмачей наскочила на один из отрядов, высланных Максимовым через перевал Кичик-Алай наперерез басмачам.

Тагай понял, что здесь ему не прорваться. Он не поспешил на помощь к своим, а повернул в чукуры – моренные холмы у подножия Заалайского хребта, невдалеке от перевала Кизил-Арт. Он вовремя заметил разъезд пограничников и резко повернул на юг, к Алтын-Мазару, а потом на восток, в неизведанные дикие горы Памира. По дороге к Алтын-Мазару он бросил лошадей и захватил двух яков. Хозяин яков проследил путь басмачей до реки Мук-Су и сообщил о них в Дараут-Курган.

Упустив басмачей, Юрий, ведя в поводу заиндевевшую, шатающуюся от усталости лошадь, на которой сидел Гафиз, еле пробрался в Дараут-Курган. Весь в снегу, он ввалился в кибитку председателя сельсовета. Следом за ним местные жители внесли раненого Гафиза.

– Чего сидите? – крикнул Юрий председателю, пожилому киргизу. – Басмачи рядом!

– Ты чаю выпей, – спокойно сказал ему председатель.

– Я говорю: басмачей догнать надо! – волновался Ивашко.

Председатель, прищурив глаза, посмотрел на него и спокойно сказал:

– Зачем кричишь? Я сам был начальником добровольческого отряда. Мы сами все знаем. Садись, пей чай.

От него Ивашко узнал о том, что по приказу Максимова еще несколько отрядов послано наперерез басмачам. Председатель сельсовета рассказал, что, по слухам, Тагай пересек Заалайский хребет в направлении Алтын-Мазара и углубился в места, куда не ходят даже охотники.

– Где это? – недоверчиво спросил Ивашко.

Председатель взял с книжной полки листок бумаги и показал его Ивашко. Это был схематический набросок местности, сделанный неумелой рукой.

– Это здесь! – сказал председатель. – Но там снег и лед, голые скалы. Топлива нет. Проникнуть туда невозможно.

Ивашко сердито спросил его:

– Да вы сами-то пробовали?

– Да, – ответил председатель. – Я пытался много раз, но это не удавалось. Вряд ли там есть население. Я ни разу не слышал, чтобы хоть один человек пришел оттуда, да и туда тоже никто не добирался. Говорят, там находится узел гор Гармо. И если басмачи уйдут туда, они наверняка погибнут.

Юрий Ивашко задумался.

– А если басмачи прорвутся в Китай?

– Не прорвутся. Они все равно пропадут, – невозмутимо заявил председатель.

– А если не пропадут? – рассердился было Ивашко, но, помолчав, сказал: – Видно, страшное это место. Все ж если я взялся за дело, то доведу до конца. Я читал книги людей, побывавших возле «белого пятна». О пути венецианского путешественника Марко Поло, проехавшего через Памир и встретившего огнепоклонников, вряд ли стоит говорить. Это было очень давно. А вот в книге Касименко «По тропам, скалам и ледникам Алая, Памира и Дарваза», который путешествовал еще до революции, есть очень интересное указание. Я помню его наизусть. Касименко писал так: «Только в ста десяти верстах от Алтын-Мазара, в урочище Кокджар, этой большой горной котловине, мы встретили людей и первую киргизскую летовку». А вы, товарищ председатель, говорите: «Там снег и лед, голые скалы. Проникнуть туда невозможно». А там даже людей встречали. Значит, вы сами толком не знаете и меня путаете.

– Зачем опять кричишь? Я не глухой. Что знаю, то говорю. Слыхал о Кокджаре. Может, Касименко и видел там киргизов на джейлау, по-вашему – на летовке. Так это было давно и летом. Зимой нет туда пути.

– Нет, есть! – упрямо сказал Юрий Ивашко.

Он сослался на книгу русского путешественника Поггенполя «К истокам Мук-Су через горные перевалы Памира». Поггенполь писал о Зулумбартском перевале, служившем для сообщения с малоисследованными местами, лежащими в истоках и по течению Мук-Су.

Молодой геолог на память процитировал следующие строки из книги:

– «Южный Каинды впадает в Биллянд-Киик из столь узкой теснины, что проникнуть в нее нет возможности… – Тут Юрий запнулся и затем продолжал: – …Путь вступает в дикое ущелье, заваленное обломками… Единственно возможный путь – русло бешено мчащегося потока». Значит, – сделал Юрий вывод, – путь, хотя и по руслу, все же есть?

– Нет, – решительно возразил председатель. – Зимой там не может быть пути. Я не слыхал, чтобы хоть один человек побывал в среднем течении реки Мук-Су. Там лед и снег, понимаешь! Там нет корма для скота и нет топлива. А если этого нет, то ни человек, ни животное там долго не проживут. Кто идет туда – умрет.

– Если басмачи не хотят сдаться в плен – значит, они на что-то рассчитывают, отправляясь в горы. И потом, я дал слово Козубаю, что привезу Тагая живым или мертвым, понимаете? Я не могу вернуться назад ни с чем. И я поеду… хотя бы затем, чтобы убедиться в гибели басмачей.

– Так… – сказал председатель.

Ивашко испытующе смотрел на него.

– У меня есть один такой, как ты, – задумчиво промолвил председатель.

– Что он за человек? – заинтересовался Ивашко.

– Муса. Джигит из добротряда, комсомолец, залечивал у нас раны после одной операции. На днях собирается ехать в свой отряд. Ничего не боится, смерти не боится…

Не прошло и десяти минут, как в комнату, плечом вперед, как будто раздвигая толпу, вошел рослый молодой киргиз, одетый в желтый костюм из кожи яка. Небольшие черные усики придавали ему молодцеватый вид. В правой руке он сжимал нагайку с узорной деревянной ручкой; с ней он никогда не расставался. Председатель рассказал, зачем он позвал его.

– Хоп, поеду! Я буду начальником, – быстро согласился Муса, всем своим видом показывая полное равнодушие к тому, что скажет его собеседник.

– Максимов поручил мне, и начальником буду я, – нахмурился Ивашко.

Муса даже бровью не повел.

– Слышишь, мое слово будет последним…

Но, не дождавшись ответа, Ивашко снова спросил:

– Или ты боишься?

Муса опять ничего не ответил и окинул Юрия оценивающим взглядом.

– Ну что ж, – сказал Ивашко, – тогда я пойду один.

Муса не любил лишних слов.

– Хоп, я поеду с тобой, – быстро сказал он. – Пусть никто из нас не будет начальником.

– Хорошо, – ответил Ивашко, и они крепко пожали друг другу руки.

– Эй, председатель! – подумав, сказал Муса. – На лошадях и до Заалайского хребта не доедешь, дай нам яков. Я знаю здесь двух подходящих: один – черный бык с надломленным рогом, другой бык рябой, с рваными ноздрями.

– Не могу, самому нужны, – ответил председатель. – Это лучшие быки во всей долине. Их недавно прислали нам на племя из далекого Мургаба. Быки наверняка пропадут, и я буду в ответе.

– Ты что же, заранее нас хоронишь? – насмешливо спросил Ивашко.

– Председатель шутит, – заметил Муса, – председатель даст. Он захочет спокойно дожить свои годы. Председатель знает, что другие яки не пройдут там, где пройдут эти.

– Хоп, – со вздохом сожаления ответил председатель. – Я прикажу накормить их хорошенько и приспособить к ним кавалерийские седла. Ложитесь спать, потому что это последняя ночь, которую вы можете спать спокойно. А за товарища не беспокойтесь – мы его вылечим.

Юрий Ивашко чуть было не забыл о своем долге – уплатить деньги за барана. Посоветовавшись с председателем, он передал ему деньги для хозяина барана. И едва прилег на кошму, как заснул.

На другое утро чуть свет комсомольцы Юрий и Муса выехали в погоню за басмачами. За плечами у них висели винтовки. Председатель дал им меховые халаты, валенки и варежки. Юрий надел зеленые очки, оказавшиеся в нагрудном кармане, Мусе же председатель дал свои черные. Без очков многодневная езда по сверкающим и слепящим снегам привела бы к воспалению глаз и слепоте. К седлу каждого яка председатель прикрепил по курджуму. В одной половине курджума, висевшего справа, были: смена белья, бинты, вареное мясо, баурсаки – галушки, варенные в масле, чтобы не замерзли, сухари, сахар и чай; в другой половине, слева, был насыпан ячмень для яков. Обе половины курджума были уравновешены и не перетягивали одна другую.

Юрий с опаской впервые сел на яка. Это был крупный волосатый, как мамонт, черный бык с длинным хвостом и огромными, закинутыми назад рогами. Конец левого рога был сломан. Яка звали Тамерлан, и вид у него был устрашающий.

Как только як почувствовал всадника, он рванулся вперед и побежал. Юрий на ходу вдел валенки в стремянные ремни. Необычно было Юрию видеть перед собой большие рога и управлять вместо уздечки веревкой, продетой в носовой хрящ животного. Як очень быстро шел, опустив голову, и было такое впечатление, что кавалерийское седло само несет всадника.

 

Впереди на огромном пестром яке ехал Муса, прокладывая путь через глубокие снега Алайской долины к видневшимся вдали горам Заалайского хребта. Муса был опытный проводник в памирских горах, но и он плохо знал пути в те места, куда они ехали. Они решили добраться до Заалайского хребта и, следуя совету председателя сельсовета из Дараут-Кургана, разыскать следы басмачей у реки Туз-Су.

9«Кокандская автономия» – контрреволюционное движение в Туркестане (ноябрь 1917 года – февраль 1918 года). Объединение русской и национальной буржуазии в целях борьбы с советской властью.
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34  35  36  37  38  39  40  41  42 
Рейтинг@Mail.ru