В твоей груди стучат сердца людей, Которых не считал уже живыми; Там царствует теперь любовь друзей, Лежащих под камнями гробовыми.
Как много горьких, погребальных слёз Любовь из глаз похитила напрасно, Я горевал над мёртвыми всерьёз, Теперь в тебе их лица вижу ясно!
Ты, словно склеп, вмещаешь всю любовь Моих подруг, и ветреных, и строгих, Взяв их права, ты собираешь вновь Те чувства, что растратил я на многих.
В тебе все те, кого любил в былом, Ты – с ними – мной владеешь целиком.
32. «Быть может, ты тот день переживёшь…»
Быть может, ты тот день переживёшь, Когда в могилу Смерть зароет кости. Надеюсь, что найдёшь и перечтёшь Мои стихи, горюя на погосте.
Сравнив их со стихами молодых, Найдя в моих трудах несовершенство, Ты всё же сохрани в архиве их — В честь нами пережитого блаженства.
Одной лишь мысли удостой меня: «Будь, друг, живым – не вышло бы конфуза, Сегодня, друга за талант ценя, Держала бы своим любимцем Муза.
Но умер он, взошла другая новь, Я чту их стиль, а в нём – его любовь».
33. «Не раз я видел, как вершины гор…»
Не раз я видел, как вершины гор Прекрасным утром чествует светило, Как на луга, державный бросив взор, Алхимией потоки золотило.
Уроды – тучи набегали вдруг, Себя унизить солнце позволяло, Богоподобный лик за тучей тух, Невидимым на запад уползало.
Земное солнце блеском дивных глаз Мой лоб однажды утром озарило. Увы, оно светило мне лишь час, Потом от глаз разлука – туча скрыла.
И всё ж любовь его не презирает — Без пятен даже солнце не бывает.
34. «Зачем ты мне прекрасный день сулил…»
Зачем ты мне прекрасный день сулил, Шёл без плаща, беспечный как повеса, Настигли злые тучи, дождь полил, Нас разделив, уродливой завесой?
Не похвалю за то, что сквозь туман Придёшь согреть и ласкою, и лестью. Ты, как бальзам, спасёшь меня от ран, Но исцелить не сможешь от бесчестья.
От горя не поможет мне твой стыд, Убытки не покроют сожаленья, Когда несёшь тяжёлый крест обид, Сочувствие плохое утешенье.
Но слёзы, что пролил из состраданья, Заставили забыть твои деянья.
35. «За старый грех тоской себя не мучай…»
За старый грех тоской себя не мучай: У роз шипы, в источнике песок, И солнце, и луну пятнают тучи, В бутон забрался гадкий червячок.
Никто не свят, и я в сонетах грешен — Твоим делам законность придавал, Оправдывал: Мой друг в словах поспешен, И грех твой над другими возвышал.
Разумность придавал твоим проступкам, Как адвокат оправдывал вину, Себя судил, тебе шёл на уступки, Любовь и ненависть ведут во мне войну.
Выходит, я невольно помогал, Тому, кто у меня безбожно крал.
36. «Позволь признать, что мы разделены…»
Позволь признать, что мы разделены, Хотя в любви по-прежнему едины, На мне одном бесчестье от вины, Тебя пятнать позором нет причины.
В любви у нас привязанность одна, А зло своё у каждого с рожденья, Любовь не тронет слишком уж сильна, Но украдёт часы у наслажденья.
Чтоб на тебя не навлекать позор, Не покажу, что мы знакомы лично; Чтоб честь твою не задевал укор, И ты не признавай меня публично.
Храни себя, ты всё, что в жизни есть; Мне дороги и жизнь твоя, и честь.
37. «Как рад старик – отец успехам сына…»
Как рад старик – отец успехам сына, Вершащего деянья юных дней, Так, раненый Фортуной без причины, Себя утешу верностью твоей.
Ведь красоту, богатство, ум и славу, Вдобавок ко всему и знатный род Тебе судьбой дарованы по праву, Мою любовь прибавь к числу щедрот.
Забуду всё: и бедность, и презренье, Увидев, как ты счастлив и богат, От этих благ довольствуясь лишь тенью, Жить частью твоей славы буду рад.
Я буду счастлив, находить в тебе Всё лучшее, что есть в людской судьбе.
38. «Как может муза медлить хоть мгновенье…»
Как может Муза медлить хоть мгновенье, Когда мои стихи полны тобой? Ты так красив, что чувство восхищенья Не выразит бумаги лист простой.
Благодари себя, когда в сонете Найдёшь на чём остановить свой глаз, Ну, кто так глуп, чтобы не стать поэтом, Когда его возносишь на Парнас?
Так стань же музой в десять раз сильнее, Чем были раньше девять остальных, Пусть каждый, кто возьмётся, пламенея, Создаст великий и бессмертный стих.
А если мой сонет заслужит славу, Отдай мне труд, хвала твоя по праву.
39. «О, как воспеть достоинства твои…»
О, как воспеть достоинства твои, Когда во мне ты – лучшая частица? Хвалы тебе, и мне хвалы мои, Как похвалив тебя не возгордиться?
Для этого придётся врозь пожить, Пускай отъезд любви уменьшит славу, Зато смогу достойнее хвалить, Воздам почёт, заслуженный по праву.
Разлука, ты бы пыткою была, Когда б в часы тоскливого досуга Мне сладостной свободы не дала Всё время посвящать мечтам о друге.
Я раздвоенью уменьшаю срок, Хваля того, кто от меня далёк.
40. «Возьми мои любви, все до одной…»
Возьми мои любви, все до одной, Забрав все страсти, станешь ли богаче? Ту, что назвал ты истинной, друг мой, Теперь твоя, другие все, тем паче.
Коль взял любовь, нарушив дружбы лад, За то, что я люблю – не упрекаю, Вот если обманулся – виноват Своим капризным вкусам потакая.
Прощаю твой грабёж, мой милый вор, Хоть ты присвоил то, чем я владею, Но все удары ненависти – вздор, Любовь нас бьёт и злее, и больнее.
В тебе и зло мне кажется добром, Убей обидой, но не будь врагом.
41. «В проступках своеволен по годам…»
В проступках своеволен по годам. Когда меня вблизи и в сердце нету Соблазны за тобою по пятам И днём, и ночью следуют по свету
Ты юн и добр – уступчивость в крови, Поэтому тебя и осаждают; Когда захочет женщина любви, Кто отказать ей в ласках пожелает?
И ты, мой друг, соблазн не победил, Беспутна юность в жажде наслаждений, Ты, буйствуя, две верности разбил, Когда вершил захват моих владений:
Её – толкнув к измене красотой, Свою – нарушив дружбы долг святой.
42. «Не вся печаль, что обладаешь той…»
Не вся печаль, что обладаешь той, Которая в моей груди царила; Больнее то, что, овладев тобой, Она в тебе любовь ко мне убила.
Прощая грех, могу вас оправдать: Ты любишь, зная, что люблю подругу, Она ещё желанней хочет стать — Любовью, доставляя радость другу.
Они владельцы двух моих потерь: Любимый друг в объятиях любимой, Любимая владеет им теперь, Один несу, крест боли нестерпимой.
Могу себя утешить лишь одним: Мы с ним – одно, выходит, я – любим.
43. «Чем крепче жмурюсь, тем острее взгляд…»
Чем крепче жмурюсь, тем острее взгляд, Мои глаза днём ничему не рады, Когда усну, закрытые глядят Во тьме тебя, отыскивая взглядом.
Но если тень для них светлее дня, То образ твой соперников не знает, При свете солнца ослепишь меня, Раз сновиденье так во тьме сияет!
Какое счастье было бы для глаз Тебя увидеть ясным днём воочью, Коль с наслажденьем в снах, за часом – час, Разглядывают зыбкий образ ночью.
Пока мы врозь, мне дни темней ночей, Во сне увижу – ночи дня светлей.
44. «Будь мыслью – плоть, любые расстоянья…»
Будь мыслью – плоть, любые расстоянья Одолевал бы с лёгкостью мечты, Пронзал пространства, движимый желаньем Попасть туда, где пребываешь ты.
Мне было б всё равно, какие дали Нас разделяют в этот миг с тобой, Ни суша, ни моря б не удержали Меня от встречи с радостной судьбой.
Увы, к несчастью, плоть моя бескрыла, Земля с водою составляют суть, На жалобы и стон давая силы, Мешают покорить мгновенно путь.
Медлительные, ничего не дали, Мне, кроме тяжких слёз моей печали.
45. «Помогут лёгкий воздух и огонь…»
Помогут лёгкий воздух и огонь — Другие элементы мирозданья, Здесь первый – мысль, она резвей, чем конь, Второй – неуловимое желанье.
Когда они отправятся к тебе Посланцами моей любви и веры, Два остальных живут со мной в борьбе, Замучив меланхолией сверх меры.
Уныние продлится до тех пор, Пока послы не принесут ответа: «Твои тревоги обо мне, друг, вздор — Я жив, здоров и шлю тебе приветы».
Их, выслушав, вначале буду рад, Потом, грустя, пошлю к тебе, назад.
46. «Не вырваться из замкнутого круга…»
Не вырваться из замкнутого круга, У глаз и сердца затянулся спор: Глаза лишают сердце прав на друга, А сердце этих прав лишает взор.
Оно твердит, что недоступно взору, Глаза от сердца прячут образ твой, Тогда, решив закончить их раздоры, Мозг взялся в деле выступить судьёй.
Жури из мыслей, проявило волю, И вынесло, всё взвесив, приговор: Мы выделяем каждому по доле И этим прекращаем глупый спор.
С тех пор у глаз и сердца снова лад: Любовь чтит сердце, внешность ценит взгляд.
47. «Теперь у глаз и сердца снова лад…»
Теперь у глаз и сердца снова лад, Услугами друг другу помогают, Когда глаза от голода грустят И сердце от тоски изнемогает.
Глаза пируют, глядя на портрет, И сердце насыщаться приглашают, Но и глазам отказа тоже нет, Когда сердечко о тебе мечтает.
Благодаря портрету и мечтам Ты, находясь вдали, всегда со мною. Куда бы ни уехал – мысли там, Я – с мыслями, а значит, и с тобою.
А мысли спят – ты снишься вновь глазам, Взгляд делит радость с сердцем пополам.
48. «Настало время отправляться в путь…»
Настало время отправляться в путь, Я спрятал безделушки под запор, Теперь к ним рук не сможет протянуть, Тайком пробравшись в дом, нечестный вор.
Все бриллианты пред тобою – хлам, Был утешеньем, а теперь печаль: Мне страшно доверять тебя замкам, И оставлять добычей вора жаль.
Придётся запереть в моей груди, Где вечно ты, хотя тебя там нет, Открыты двери, можешь и войти, А можешь и уйти в любой момент.
Но даже здесь для вора ты – магнит, Такой трофей и честность соблазнит.
49. «Когда к тебе прозренья час придёт…»
Когда к тебе придёт прозренья час, Ты разглядишь души моей изъяны, Любовь её увидев без прикрас, Начнёт менять свои мечты и планы;
Решив, что время подвести черту, Пройдёшь без слов, едва коснувшись взглядом, И встанешь отчуждённо за версту, Не пожелав стоять со мною рядом,
Пойму твою холодность и решусь Сказать себе, что наказанья стою, Вверх руку подниму и поклянусь, Что и закон, и правда, за тобою.
Имеешь право уходить виня, За то, что нет причин любить меня.
50. «Как тяжек путь, когда в его конце…»
Как тяжек путь, когда в его конце Не праздный отдых с долгожданным другом, А грустная улыбка на лице От мысли: мы всё дальше друг от друга.
Конь, чувствуя её, едва бежит, Устав нести меня и моё горе, Умножить расстоянье не спешит, Поэтому не хочет бег ускорить.
Не помогают и удары шпор, Когда, сердясь, коню в бока вонзаю, Он тихо стонет, слушая укор, Я сам сильнее лошади страдаю.
Прошу её: за шпоры не суди, Ведь радость – сзади, горе – впереди.
51. «Я оправдал медлительность коня…»
Я оправдал медлительность коня, Не испытав за лень к нему вражды: Друг с каждым шагом дальше от меня, До возвращенья в спешке нет нужды.
Но как себя он сможет оправдать, Когда и скорость для меня замрёт? Готов я буду ветру шпоры дать, Чтоб он летел ещё быстрей вперёд.
Мысль не догонит самый лучший конь, Не может плоть желание догнать. Стремясь к тебе, быстрее, чем огонь, Любовь коня поможет оправдать:
Бежал от друга, замедляя рысь, Я мчусь к нему, а ты не торопись.
52. «Я как богач, чей ключ благословлён…»
Я как богач, чей ключ благословлён Открыть пути к сокровищам редчайшим, На встречу с ними редко ходит он, Чтоб миг свиданья был всегда сладчайшим.
Торжественные праздники в ряду Суровых будней всюду исключенье, Они редки и смотрятся в году, Как крупные брильянты в украшенье.
Вот так и время прячет от меня Тебя, как платье, в чёрный шкаф разлуки, Поэтому я рад сиянью дня, Который утром прекращает муки.
Ты даришь мне и праздники свиданий, И будни бесконечных ожиданий.
53. «Какою ты субстанцией рождён…»
Какою ты субстанцией рождён, Единственный, помимо личной тени, Имеешь в услуженье миллион Теней живых и мёртвых поколений?
Взгляни на бюст Адониса, ты – он, С тебя, его лепил творец великий, Красой Елены древний мир сражён, Но и она – ты в греческой тунике.
Везде, вглядевшись, вижу я тебя: В весне ты поражаешь красотою, И в урожае узнаю, любя — Лишь, он сравнится щедростью с тобою.
Во всякой красоте твоя есть часть, Ты постоянству не даёшь пропасть.
54. «Нам кажется бесценной красота…»
Нам кажется бесценной красота, В которой добродетель процветает, У розы соблазнительней уста, Когда над ними аромат витает.
Шиповник привлекателен на вид, Шипы остры, цветы растут не реже, Не уступает розам колорит, Казалось бы, достоинства всё те же.
Однако же они обделены Вниманием, без славы умирают, А сладостные розы тем ценны, Что запах даже смерть не убивает.
Их аромат настой духов хранит, Как мой сонет в строке твой юный вид.
55. «И мрамор, и тиранов саркофаги…»
И мрамор, и тиранов саркофаги Могучий стих легко переживёт, Твой образ не померкнет на бумаге, Когда с камней грязь надписи сотрёт.
Пускай война и бунт руины множат, Пусть статуи вождей падут в борьбе, — Меч Марса и пожар не уничтожат В моих сонетах строчки о тебе.
Назло пожарам, смерти и раздорам Они в веках твой образ пронесут, Потомки будут славить облик хором, Пока не остановит Божий суд.
Восстав из мёртвых в страшный день суда, Узнаешь, что в стихах ты жил всегда.
56. «Любовь моя, возобнови свой пыл…»
Любовь моя, возобнови свой пыл, Не дай сказать, что аппетит острее, Объестся так, что белый свет не мил, Назавтра встанет вдвое голоднее.
Такой же будь: сегодня насладись До сытости, до нежеланья встречи, Наутро вновь в объятия стремись, Своей вчерашней вялости переча.
Часы разлуки проводи в тоске, Как будто между нами океаны, Когда ждешь встречи на морском песке, Тогда они особенно желанны.
А можешь дни разлук считать зимой, В морозный день желанней летний зной.
57. «Что может раб? Прислуживать и ждать…»
Что может раб? Прислуживать и ждать, Когда отдать захочешь приказанье. Не жалко время попусту терять, Цель жизни – исполнять твои желанья.
Боюсь роптать на бесконечность мук, Считая дни и ночи в ожиданье. Не смею проклинать часы разлук, Когда отправишь без причин в изгнанье.
И в мыслях не решусь задать вопрос, Где можешь быть и кто вокруг толпою, Как ждут тепла, продрогшие в мороз, Так я мечтаю встретиться с тобою.
Любовь глупа, опять простить готова, Не находя в твоих делах дурного.
58. «Бог, сделавший меня твоим рабом…»
Бог, сделавший меня твоим рабом, Не дал мне право требовать отчёта: Когда и кто к тебе приходит в дом Делить с тобой веселье и заботу.
Я твой вассал, печальна моя роль — В тюрьме разлуки ждать распоряжений, Сносить отказ, не обвинять за боль, Терпеть обиды горьких унижений.
Будь, где желаешь, волен сам решать, Чем заниматься делом, иль забавой, Ты и винить, и сам себя прощать, За смертные грехи имеешь право.
Дурны, иль хороши те развлеченья, Жду, не судя, хоть это и мученье.
59. «Коль всё старо, то новь – лишь повторенье…»
Коль всё старо, то новь – лишь повторенье. Ум, заблуждаясь, с дедовских времён, Нам выдаёт за новое творенье Того, кто был давным-давно рождён!
О, если бы я мог, попав в архивы, Из древних книг, проживших пять веков, Узнать, как наши предки терпеливо Тебя изображали вязью слов.
Читая книги древнего поэта, Понять, кто лучше красоту воспел. У нас ли лучше получилось это, Иль совершенству тоже есть предел.
Уверен, что меня опередив, Хвалил он тех, кто был не так красив.
60. «Волна волну подталкивает в спину…»
Волна волну подталкивает в спину, Пока на камни берега несёт, Так и минуты до своей кончины Упорной чередой спешат вперёд.
Все к зрелости ползут со дня рожденья, Едва успев взглянуть на Божий свет. В зените начинается старенье — От Времени живым пощады нет.
Цвет юности в расцвете лет пронзает, Морщинами уродует чело, Всё лучшее в природе поедает, Косой срезая всё, что отцвело.
И всё ж надеюсь, что хваля красу, Её в стихах от времени спасу.
61. «Твоей ли волей ночью образ твой…»
Твоей ли волей милый образ твой Мне не даёт тяжёлых век сомкнуть? Ты шлёшь мне тени, схожие с тобой, Мои глаза, пытаясь обмануть?
А, может, это твой незримый дух Подосланный подглядывать за мной, Пытается проверить лживый слух, Быть может, ревность властвует тобой?
О нет! Твоя любовь не так сильна; Моя любовь глаз не даёт сомкнуть, Навязывая стража роль она, Мешает мне и ночью отдохнуть.
Тревожит думой острой, как клинок: К другим он близок, от меня далёк.
62. «Грех себялюбья – стал владыкой глаз…»
Грех себялюбья – стал владыкой глаз, Душа и плоть теперь его владенья, Так в сердце корнем глубоко увяз, Что нету от него мне исцеленья.
Прекраснее лица не нахожу, Изящен стан, дух полон благородства, Когда свои достоинства сужу, То вижу над другими превосходство.
Когда покажет зеркало меня Потасканным, в сединах и морщинах, Тогда твержу, себя за грех виня: Чудовищна любовь к себе в мужчинах.
Хваля – тебя – хвалюсь в себе тобой, Украсив старость юной красотой.
63. «Когда мой друг войдёт в мои года…»
Когда мой друг войдёт в мои года Разбитым и потрёпанным судьбою, Кровь истощится, станет как вода, Пойдёт к закату утро голубое.
Старуха старость постучится в дверь, Поблекнут краски царственные ныне, А в довершенье всех других потерь Краса, как цвет весны, его покинет.
Пытаясь защитить от этих лет, Я тороплюсь построить укрепленье, Когда нож старости захочет срезать цвет, Спасу прекрасный облик от забвенья.
Защитой станет чёрная строка В ней образ друга будет юн века.
64. «Безжалостна у Времени рука…»
Безжалостна у Времени рука: Пощады нет богатству и гордыне, И башню, простоявшую века, И бронзу вечных статуй опрокинет;
Я вижу, как голодный океан Водой на царство суши наступает, А берег волны рушит, как таран — Баланс захватов и потерь равняет;
Чередованье этих перемен Внушает, что закончится всё крахом, Потери учат думать: грозен тлен, В урочный час любовь погубит махом.
От этой мысли хочется рыдать О том, что есть, но страшно потерять.
65. «Раз бронзу, камень, твердь земли и море…»
Раз бронзу, камень, твердь земли и море — Всё бренность бытия разрушит в прах, Как выжить красоте в неравном споре В ней стойкости не больше, чем в цветах.
Как может устоять дыханье лета, Попав в осаду беспощадных дней, Когда и скалам не по силам это, Железные ворота – не прочней.
Пугает мысль: надёжных нет укрытий, Где мой алмаз от Времени хранить, Кто в силах удержать поток событий И красоту от порчи защитить?
Никто не совершал такого чуда, Спасу её в чернилах – первым буду.
66. «Устав, взываю к смерти: – Нет терпенья!.
Устав, взываю к смерти: – Нет терпенья! Достоинство с рожденья в нищете, Нарядное ничтожество в веселье, О вере забывают в суете,
И почесть воздают не по заслугам, И добродетель век, глумясь, растлил, И совершенство оболгали слухом, И мощь правитель в немощь превратил,
И власть лишила голоса искусство, И знаниями блажь руководит, И дурью честность нарекло холуйство, И зло добру прислуживать велит.
Устав так жить, ушёл бы я до срока, Боюсь любовь оставить одинокой.
67. «Зачем он должен жить среди пороков…»
Зачем он должен жить среди пороков, Украсив их присутствием своим, Чтоб тяжкий грех, укрывшись от упрёков, Себя связал ещё прочнее с ним?
Зачем цвет мёртвых красок подражает Румянцу его щёк, он – нежно ал, Зачем обман уродство украшает Его лицо, приняв за идеал?
Зачем он должен жить, когда Природа, Растратив кровь давно уже банкрот, Казна её всё меньше год от года, Живёт лишь тем, что у него берёт?
Она хранит его, чтоб с пьедестала Нам показать, чем раньше обладала.
68. «Он – образец для лиц минувших дней…»
Он – образец для лиц минувших дней, Когда краса жила и умирала, Как цвет весны, а мода лбы людей Заёмной красотой не украшала.
Тогда ещё не стригли мертвецов, Был локон достоянием могилы, Завитый волос в виде париков, На голову не водружали милым.
Видна в нём благодать иных веков, В то время красота была здорова, Не молодилась, грабя стариков, Творя весну, из юности другого.
Друг – образец красы, царившей раньше, Чтоб видело её искусство фальши.
69. «Твой внешний облик восхищает мир…»
Твой внешний облик восхищает мир, Прекрасно всё: походка, стать, ухватка, Все языки твердят, что ты кумир И злейший враг не видит недостатков.
Все те, кто плоть прославили хвалой, Воздали только то, что причиталось, Но речь у них была совсем иной, Когда души невидимой касалась.
Увидев красоту твоей души, Её в догадках мерили делами; Обдумав всё, решили торгаши: Цветок хорош, но пахнет сорняками.
В чём состоит причина всех проблем? Лишь в том, что ты цветёшь, доступный всем.
70. «Виня в грехах, навет даёт урок…»
Виня в грехах, навет даёт урок: Краса мишенью клеветы бывает; Догадками чернит её намёк — Как ворон в синеве небес летает.
Когда красив, у сплетен есть резон Твердить, что ты соблазнам потакаешь, Червь портит самый сладостный бутон — Ты чистоту рассвета воплощаешь.
Ты миновал ловушки юных дней И вышел победителем из схваток, Жди в будущем нападки посильней, Все прошлые от зависти задаток.
На лбу тень подозренья, как венец. Ты был бы без неё король сердец.
71. «Когда умру, оплакивай меня…»
Когда умру, оплакивай меня Не дольше, чем с церквей колоколами Трезвонить будут, что сбежал, кляня За подлость мир, теперь в земле с червями.
Читая эти грустные слова, Не вспоминай меня – того не стою, Люблю так сильно, что даю права, Забыв меня, не мучиться тоскою.
А если ты заглянешь невзначай В мои стихи, когда смешаюсь с глиной, Поэта имя вслух не вспоминай — Пусть гибнет и любовь с моей кончиной.
Когда умру, и грусть, и слёзы спрячь, Чтоб мир тебя не осмеял за плач.
