Ульяна Соболева
Маленькая лгунья для большого полковника
Глава 3
Босоножки оказались на меня большими, и ремешок натер возле пяток. Дурацкая короткая джинсовая юбка и такая же дешевая, провонявшаяся куревом куртка дополняли идиотский образ, а короткий топ канареечного цвета с трудом скрывал большую грудь, казалось, она вывалится из декольте. Ничего более вульгарного я раньше не надевала. Волосы завязала в высокий хвост и спрятала под козырек бейсболки лицо. Теперь я сама себе на себя похожа не была.
Я постоянно дергала топ то вниз, то вверх, стараясь не замечать плотоядных взглядов мужчин в автобусе и затем на автовокзале. Мне казалось, что эта идиотская юбка вот-вот задерется, что босоножки уже стерли мои ноги до мяса, а песок и мелкие камни забились между пальцами.
Сотовый той девушки постоянно трезвонил, на него приходили смски. Вначале я игнорировала, а потом нагло начала отвечать. Если уж решила стать Кейт Джексон (да, то ли по насмешке судьбы, то ли черт его знает по чьей дьявольской насмешке ту девушку звали почти так же), то придется играть эту роль как можно дольше. Папа учил меня выживать при любых обстоятельствах, говорил, что я смелая, сильная и умная. Я смогу. Ради него. Смогу. Чтобы отомстить. Чтобы забрать то, что принадлежит мне…Пусть не сейчас. Пусть пройдет время. И если эта погибшая девушка заняла мое место на кладбище возле отца, то я займу место мисс Джексон в доме ее свекра.
Еще раз посмотрела на карте адрес и тихо выдохнула. Редкостное захолустье. Я даже про город такой не слышала. Эндрюс. Но, судя по всему, ранчо Керук находится в пригороде, на отшибе. Наверное, это к лучшему. Здесь меня не найдут, если даже и станут искать…Но, судя по новостям, дядя Фрэнк похоронил свою племянницу, оплакал и устроил из похорон спектакль, обещал поставить на моей могиле золотого ангела. Проклятый лицемер, ублюдок. И сука эта рядом с ним. Они были заодно. Она вскружила голову отцу, а сама была любовницей дяди.
От навалившейся дикой тоски снова заболело в груди, и я сильно зажмурила глаза, сдавила веки, считая про себя от ста в обратном порядке. Так учила меня психолог после смерти мамы бороться с паническими атаками. Автобус почти опустел, и я уныло смотрела в окно. Пустыня, кактусы, пучки травы. Никакой романтики, ковбоев и табуна лошадей.
Я никто, еду в никуда и неизвестно к кому изображать неизвестно кого.
Вышла почти последняя. Рюкзак давил на плечи, невыносимо хотелось пить и есть, и я понятия не имела, куда идти.
Поблизости ни одной машины. По песку катается чертополох, вихрями носятся маленькие песчаные смерчи. Я явно в аду, и выхода из этого ада точно нет.
– Эй, детка!
Рядом зачадил выхлопными газами облезлый старый джип с открытым верхом. За рулем сидит человек в клетчатой рубахе и в шляпе, во рту у него тлеет сигарета, а за поясом торчит рукоять пистолета. А вот и ковбои.
– Тебе куда?
Первым порывом было послать его к черту, как и всех тех, кто осмеливались мне посигналить на улице, но это было не лучшей идеей, особенно с натертыми ногами, ноющими мышцами и пересохшим от жажды горлом.
– На…на ранчо Керук.
Глаза рыжего мужика округлились, и выражение лица с плотоядного сменилось на более или менее сносное. По крайней мере желание ткнуть ему в рожу средний палец пропало.
– К Койоту, что ли?
– К кому?
– Койоту, детка, Койоту.
– К мистеру Керуку?
– Я ж и говорю, к Койоту. Прыгай в тачку, подкину. До ранчо пешком часа полтора плестись.
Его рожа по-прежнему мне ужасно не нравилась, но перспектива полтора часа идти по пескам и колючкам не нравилась еще больше. Я смертельно устала, мне было страшно, и ужасно хотелось пить. В машине у мужика валялась грязная бутылка с минеральной водой, но я скорее сдохла бы от жажды, чем взяла ее в руки. Поэтому я забралась в машину и отодвинулась подальше от водителя.
– Я – Фэрдинанд Сэмюэль Хэррисон. Для своих Фэр Воробей. Помощник местного шерифа.
Теперь глаза округлились у меня, потому что вот этот проходимец в кожаной куртке, грязной рубашке и с физиономией беглого преступника никак не мог быть помощником шерифа. И машина у него тоже не особо чистая. От одной мысли, что я сижу на этом грязном и вонючем сиденье своими голыми ногами, внутри стало неприятно и засосало под ложечкой.
– И что такая красавица забыла в нашем захолустье? Зачем тебе Койот? Или задолжал тебе пару сотенку долларов? У него на такую, как ты, всей зарплаты не хватит.
Снова плотоядная ухмылочка, и я интуитивно отпрянула подальше.
– Я… я его невестка.
Улыбка совершенно пропала с рябого лица Воробья, он даже весь подобрался, выровнял спину и сам отодвинулся на сколько мог, теперь он больше не глазел на мои ноги, а смотрел впереди себя.
– Сочувствую…то, что произошло с Джонни, ужасно.
– Спасибо.
Растерянно ответила я, потому что, что именно произошло с Джонни, я не знала, а разговор настоящей жены Керука младшего, к сожалению, помнила очень смутно.
– Полковник тот еще…непросто тебе с ним будет. Набирайся терпения, детка.
Где бы мне знаний набраться. Сейчас начнутся расспросы, а я ни черта не знаю ни о своем якобы муже, ни о том, когда поженились. Ничего. Пару вопросов, и мой обман раскроется в два счета, и вот этот помощник шерифа меня же и арестует, а потом передаст в руки дяди Фрэнка, а потом…потом меня просто убьют. Так, я не буду думать об этом сейчас, а подумаю об этом потом. Все проблемы надо решать по мере их поступления. Так всегда говорил папа. Папаааа…Всю силу воли в кулак, и, чтобы не расплакаться, щеку закусить сильно изнутри так, чтоб боль немного отрезвила.
На удивление Воробей сник и притих. Желание заигрывать у него явно пропало, и он держал от меня дистанцию, чем несказанно порадовал. Весь остаток пути он насвистывал какую-то кантри песенку или курил. Мне казалось, что я вся провонялась сигаретами.
– Ну вот, почти приехали. Видишь там – это ранчо твоего свекра. Целая гасиенда, как сказал бы наш Хуан-Карлос. Одна из самых старых построек в округе.
Вдалеке виднелось желтоватое одноэтажное здание с длинным корпусом и покатой крышей. Даже с такого расстояния было видно, что ничего шикарного в этой гасиенде, как выразился Воробей, нет. Нищебродская сетка рабица вместо забора, высокие ворота с пафосной надписью «Ранчо семьи Керук» широко распахнуты, чуть ниже прибита вывеска с черепом, и написано «не влезай – убьет», а еще ниже «осторожно, злая собака». Кейтлин вся поджалась, так как с детства боялась собак. Особенно больших. Джип въехал на территорию ранчо, и ей стало совсем плохо.
– Ты чего бледная такая? Койота испугалась? Да, он страшный чувак, его тут все боятся. Но к своим он сносно относится.
Сносно – это, конечно же, обнадеживает. Чем ближе мы подъезжали, тем меньше мне нравилось это старое ранчо. Воняло навозом, где-то кукарекали петухи и мычала корова. От едкого запаха меня начало подташнивать.
Где-то совсем рядом раздавался стук. Как будто кто-то что-то прибивал или наоборот – пытался разбить. Когда джип свернул за само здание, я увидела высокую лестницу и огромного лысого мужчину, стоящего на самой крайней перекладине и что-то забивающего в крышу.
– А вот и полковник.
Я судорожно сглотнула и прилипла к сиденью. Это был не человек, а громила. Казалось, лестница под ним сейчас проломится, таким сильным и большим было его тело. Раздетый до половины он весь лоснился от пота, и его огромные, как вздутые шары, мышцы, перекатывались под потной, очень смуглой, красноватой кожей. Когда он поднимал руку с молотком, мышцы напрягались, и Я подумала о том, что его бицепс кажется размером с мою голову. Мужчина обернулся, и я вросла в сиденье. Он перестал стучать молотком и заслонил глаза от солнца широченной, огромной ладонью. Мне было плохо видно его лицо, но все черты грубые, крупные и глаза миндалевидные, яркие, очень темные сверкают белоснежными белками. Его брови сошлись на переносице, и меня опять затошнило от страха, а горло свело судорогой. Почему-то свекор представлялся мне худощавым старичком с седыми волосами и добрым лицом…а не вот этим вот огроменным утесо-человеком, внушающим религиозный ужас всем своим видом.
Воробей помахал ему шляпой.
– Ну все, детка, приехали. Удачи тебе с полковником. Если что, приезжай в город, у нас здесь отличное кафе с малиновыми пирогами.
Я выкарабкалась из машины, рюкзак оттянул руку вниз и вывалился на землю. Лысый громила полковник отвернулся и продолжил что-то там заколачивать, а я так и осталась стоять с рюкзаком, с натертыми ногами и совершенно растерянная. Потому что здороваться со мной и приглашать в дом никто не собирался.
Глава 4
– Простите!
Крикнула и сама заслонила лицо от солнца, пытаясь рассмотреть здоровяка с молотом в руке. Мелькнула мысль о том, что у него невероятно красивое тело, но я отогнала ее прочь, потому что хамство этой деревенщины зашкаливало. Он так и не позвал меня в дом.
– Эй! Я вообще-то тут стою уже минут десять! Вы там долго будете махать молотком? Я могу войти? Какого черта вы молчите?
Ноль эмоций. Стучит и дальше. Мышцы переливаются в солнечных лучах, перекатываются под смуглой кожей. Черт. И что мне здесь стоять до вечера? Пока он там не закончит прибивать свои сваи или что он там делает?
Я осмотрелась по сторонам и, когда где-то опять замычала корова, меня аж передернуло. Прекрасно, у него здесь коровник, может, еще и свинарник с конюшней. Через день я здесь просто задохнусь от вони. Переминаясь с ноги на ногу, я утонула каблуками в песке и траве, выругалась и попыталась выдернуть каблуки из мерзкой мякоти.
– Эй, ты, там наверху. Мистер, как вас там зовут! Я приехала после вашей смски, вы меня пригласили ваще-то. А! Алееее! Ой!
К ней приближался большой белый и напыщенный петух с красным гребнем, налитым словно кровью. Его борода телепалась, напоминая мне срамное место у мужчин, и оно подпрыгивало в такт быстрому шагу петуха, который явно был настроен по отношению ко мне более чем воинственно. Стало страшно, и я испуганно прижала руки к груди.
– Алеее. У вас тут…ой…он ко мне идет! Уберите его!
Взвизгнула и попятилась назад. Нахохрившись, петух пошел на меня еще более агрессивно. Он явно метил на золотистые пряжки на туфлях. Когда ему удалось нацелиться и клюнуть, я заорала и побежала прочь, подворачивая ноги.
– Ваш петух взбесился, уберите от меня эту зверину! Он меня сейчас сожрёт! Вы что, его не кормите?! Аааааааа! Уберите петуха!
Никто и не думал приходить мне на помощь. Я носилась по двору, петух за мной следом, пока не додумалась скинуть туфли, и тот не принялся клевать пряжки, а я в ужасе забралась на сложенные горкой дрова и стояла там, переминаясь с ноги на ногу, босая, взъерошенная и перепуганная. От одной мысли, что мои ноги перепачканы песком и, возможно, еще чем-то мерзким, делалось дурно.
– Ваш петух, как чокнутая псина. Он кидается на людей! Эй! Вы негостеприимный и отвратительный тип! Слышите меня? Я с вами говорю!
Свёкор… да, теперь он ей якобы свекор, спускался сверху, не оборачиваясь ко мне, как будто меня не существовало, и он меня совершенно не слышит. Мерзкий и гадкий придурок. Явно задрал нос и вообразил себя черт знает кем. Полковник. Можно подумать. А мой отец – нефтяной магнат и…И тут же прибило, тут же все сникло внутри от мысли об отце. Болью сдавило грудь. Я попыталась слезть с дровницы, но бревна подо мной скрипнули и чуть пошатнулись. Сделаю шаг, и вся эта конструкция рухнет вниз. Черт, черт, черт. Где-то вдалеке за продолговатым строением насмешливо заржал конь. Ну вот…здесь еще и кони.
– Ммм…мистер Керук!
Громила прошел по двору, привычно пнул петуха, пронес лестницу куда-то в сарай. Я проследила за ним взглядом полным растерянности и беспомощной злости. Ходит здесь и на меня не обращает внимание. Что он о себе возомнил?
– Мистер…Керук, вы бы не могли снять меня отсюда, а то ваши дрова сейчас обвалятся, и я упаду. Я могу сломать себе руку или ногу. Алеееее! Вы что, глухой?
Полковник наконец-то посмотрел на меня, и его густая черная бровь скептически вздернулась вверх. Лицо совершенно безэмоциональное, губы поджаты. Во взгляде скорее раздражение и недоумение. Как будто я или пустое место, или вообще досадное недоразумение. Какое-то время он меня рассматривал, и я даже воспылала надеждой. Ведь меня всегда считали красивой, я сводила мужчин с ума, и они млели передо мной и теряли дар речи. Инстинктивно поправила прядь волос за ушко. Улыбнулась одной из своих самых соблазнительных улыбок. И помахала ручкой.
– Хай!
Бровь полковника приподнялась еще выше.
Когда он прошел мимо, я в надежде протянула руки, а потом улыбка сползла с моего лица, так как упрямый ублюдок и не думал помогать, он перекинул через плечо свернутую в несколько раз веревку и направился в сторону конюшни. Туда, откуда доносилось насмешливое ржание. Понятно. Слазить придется самой. Как? Я и понятия не имела.
Сначала наклонилась, потом стала на одно колено. Поленья дернулись, и у меня дернулось сердце. Какого черта я туда влезла. Проклятый петух. Встала на четвереньки. Попыталась спустить одну ногу, но вся дровница угрожающе вздрогнула, и я тут же убрала ногу. Теперь мне казалось, я вижу себя со стороны, стоящую на четвереньках, как идиотка. Развернулась в другую сторону. И все же с горем пополам слезла, счесала коленку, закусила губу и босиком поплелась следом за полковником. Когда петух опять побежал за мной, я замахнулась на него рюкзаком.
– Кыш, тварь! Брысь! Не приближайся ко мне!
На удивление тот отступил, и преисполненная гордости за собственную смелость я все же пошла к конюшням. Когда отворила дверь, на меня навалился удушливый запах конского навоза. Тут же зажала нос двумя пальцами. Здесь без противогаза находиться невозможно. Это же кошмар какой-то.
Из стойла высунулась голова лошади, и я в ужасе отпрянула назад, и меня тут же щипнули конские губы за затылок. Я закричала, пробежала вперед, поскользнулась и упала в грязную лужу, падая, зацепила ведро с водой. Полковник обернулся. Кажется, со мной общались только его брови. Они ползали наверх и торчали там в виде двух домиков, потом опускались, собирались в одну линию на переносице и снова поднимались. А выражение глаз говорило о том, что я – жалкое ничтожество. От обиды начинало давить в груди, и я не знала, что мне дальше делать.
Свекор бросил какое-то грязное полотенце. Я его не поймала, а когда подняла, он кивнул на мои руки и колени и повернулся к коню, чьи бока натирал мокрой тряпкой. Я вытерла руки, брезгливо морщась, осмотрелась по сторонам. И что, мне теперь ждать, когда он здесь закончит? Это же жесть какая-то. Он даже со мной не поздоровался, чурбан деревенский неотёсанный.
Пока он мыл лошадь, рассматривала невольно его тело, так как больше было не на что смотреть…По крайней мере так я себе сказала. Но зрелище было красивым. Тело полковника, словно высеченное из камня талантливым скульптором времен греческих богов и Олимпа, лоснилось от пота, отливало бронзой, и когда он наклонялся или протирал бока лошади, все его мышцы напрягались, вены вздувались на мощных руках. На шее болталась цепочка, а на ней две пластины, как носят военные. Какое красивое и сильное у него тело…если бы не совершенно лысая голова, он мог показаться мне привлекательным. А вообще, нет. Он отвратительное и грубое животное.
В какой-то момент у него что-то запищало в кармане. Точнее, завибрировало. Он тут же уронил тряпку, выхватил какой-то прибор, посмотрел на дисплей. Завел лошадь обратно в стойло. Потом неожиданно схватил меня за руку и насильно потащил. С такой силой, что я от неожиданности чуть не упала.
– Мистер Керук, – кричала и бежала следом, – меня зовут Кейт. Я жена вашего сына. Я вернулась, потому что вы мне написали смску. Если хотите, я могу остановиться в гостинице. Правда, мне хватит денег на пару дней и…
Он меня не слышал, просто тащил к дому, одной рукой распахнул дверь, втолкнул меня внутрь и куда-то пошел быстрым шагом, а я с опаской оглянулась по сторонам. Где-то в глубине дома раздавались странные пищащие звуки. Они были мне знакомы и совершенно не нравились…но, наверное, это телевизор. Таких звуков в этом доме быть не должно. Они меня пугали и нервировали. Мне вообще ничего не нравилось. Такое убогое. У них слуги жили лучше.
Звуки стихли, и я выдохнула с облегчением – точно телевизор. А потом увидела своего свекра. Он что-то нес в руках, приближаясь ко мне быстрым шагом, пока не вручил ЭТО мне в руки.
От ужаса у меня замерло все тело, и я медленно опустила взгляд на сверток, в котором лежал…младенец. Оказавшись у меня на руках, он…опять громко заорал, и я чуть не заорала вместе с ним.
Смотрела на этот орущий комок и не сразу смогла понять, что вообще происходит. Откуда здесь ребенок, и почему его вручили именно мне. «Думай, Кейти, думай, откуда такая подстава…я была готова к чему угодно, только не к ребенку…нет ничего ужаснее маленьких детей».
Память тут же подкинула телефонный разговор той Кейт…
«– Да…он гонял на своем моте и врезался в тачку. Обдолбанный, как всегда. Я не могу туда поехать…Не могу, и все. Его отец приехал и забрал. Не знаю. Куда-то в Техас. Я его никогда не видела…Джона перевезли в Сан-Антонио на военном вертолете. Я все равно туда не поеду…я не решусь, Сара, пойми. Это все не мое, не я. Не для меня. Что, Кейти! Да, я Кейти! Черт! Садится сотовый. Курить хочу ужасно. Столько месяцев не курила. И, как назло, ливень начался… Я без куртки, без кофты. Все там оставила».
Его отец приехал и забрал…Вот оно. Приехал и забрал. Я должна была обратить на это внимание. Эта…эта девчонка бросила не только мужа в коме, но и младенца. И что мне теперь делать? Я младенцев в лучшем случае по телевизору видела.
– Ааа. ааа. ааа…а, – пропела и подергала руками, покачивая комочек. Младенец разорался еще сильнее, и от ужаса я остолбенела. И? И как это успокоить? Что если положить вот это на стол и потихоньку удрать? Я что-то придумаю…наверное. Перед глазами возникли пару свернутых купюр. Никуда я не сбегу. Там денег и на пару дней не хватит. На дорогу так точно.
– Ааа аааа.
Пропела снова и пошла с младенцем по дому в поисках хозяина. Может ОНО есть хочет. Хозяина в доме не оказалось, или он злобно не отзывался. Мерзкий, отвратительный тип. Он специально ведет себя так. Он меня как будто нарочно унижает.
– Эй! Мистер! Ау! Оно хочет есть…она…он. Черт!
Так, надо срочно заткнуться. Немедленно, потому что если это МОЙ ребенок, то я точно знаю его пол и так же точно знаю имя. И как узнать это имя? О боже. Если мой обман откроется, этот полковник сожрет меня с потрохами и не подавится. Забрела на кухню. Пока ходила, младенец успокоился, едва остановилась, заорал снова. Боже, как это выключить? Это же хуже радио тетки, хуже любого самого мерзкого звука. Это…как сирена. Прыгая по кухне с нескончаемым «ааааааааа», я искала что-то типа бутылочки. Ура. Нашла возле раковины. Полезла в холодильник, а там целая упаковка молока. Вот и прекрасно. Сейчас налью в бутылку, и оно успокоится. Пока доставала молоко, раздались шаги. Резко обернулась и увидела полковника. Тот посмотрел на орущего младенца, лежащего в кресле, на меня с упаковкой молока. Подошел, отобрал молоко и вручил мне другую банку.
Потом подошел к младенцу и…выражение физиономии этой жуткой глыбы тут же изменилось. Он склонился над ребенком и расплылся в идиотской улыбке. Что-то промычал, и орево стихло. Улыбка совершенно преобразила его лицо, сверкнул ряд белоснежных зубов, а на смуглых щеках появились ямочки, брови приподнялись, и огромные ручищи взяли ребенка. Я так и стояла с банкой, не зная, что теперь делать. Одной рукой удерживая младенца, полковник подошел ко мне, отобрал молоко и перелил в бутылочку.
Почему он постоянно молчит? Это такой вид игнора? Показывает мне, что я никто?
Вручил мне обратно ребенка вместе с бутылкой и куда-то ушел. Ну хотя бы оно теперь не орало, а мирно и тихо смоктало бутылочку. Вблизи оказалось очень миленьким, голубоглазым и светловолосым существом с толстыми щечками, длинными ресничками и маленьким носиком. Похожа на Пуговку.
– Ты кто? Мальчик или девочка? – тихо спросила, и малыш перестал сосать, уставился на меня. – Вроде на тебе нет ничего голубого и розовая кофточка. Наверное, ты девочка, да? И сколько тебе месяцев? Ты ведь больше не будешь орать, да? Если не будешь, я найду тебе еще пару бутылок этой гадости. Обещаю.
Снова послышались шаги, и я увидела полковника вместе с моим рюкзаком в руке. ОН посмотрел на меня и пошел вглубь дома. Я поплелась за ним, отобрав бутылку у младенца. Оно заорало опять, испуганно я сунула бутылку обратно и теперь так и плелась следом, пытаясь не отнять бутылочку.
Как же здесь убого: пол скрипит, на стенах какие-то безвкусные картины, старый ковер под ногами морщится. Полковник открыл одну из комнат и вошел туда. Я за ним следом. Ужас, ужааааас. Это моя комната? Вот эта маленькая кровать, тумба и письменный стол…с вот этим ужасным вязаным ковриком на полу? Мой рюкзак приземлился в кресло, и, когда полковник прошел к окну, пол застонал под его тяжелыми шагами. Он распахнул шторы и открыл окно, впуская свежий воздух.
– А…а есть другое место? Здесь тесно и кровать маленькая…
Меня никто не слушал. Дамиан вышел из комнаты, и где-то в глубине дома послышался какой-то стук. Понятно. Разговаривать с гостьей никто не собирается. Точнее, с ней… с той Кейт. Ну справедливо. Я бы тоже не разговаривала с собой, нет, с той, и вообще, надрала бы ей хорошенько зад…И вдруг вспомнила носилки и выпавшую из-под простыни руку. Пыл и ярость поугасли. Девушка сполна расплатилась…С ней никто и никогда больше не заговорит. Расплатилась из-за меня. Из-за Кейтлин. Забрала себе мою судьбу и приняла страшный удар. Вздрогнув от ужаса, я прикрыла глаза и постаралась успокоиться. Сейчас нельзя вспоминать об аварии, о страшной смерти на вокзале. Нужно запретить себе воспоминания.
Смоктание стихло, и младенец оказывается уснул. Я потихоньку подкралась к постели и осторожно положила туда ребенка. Казалось, руки у меня сейчас отвалятся, а уши уже давно заложило от воплей. Выглянула в окно и тут же отшатнулась назад. На меня издалека пристально смотрела корова, пожевывая траву, а по двору бегали толстые куры, кудахтая и что-то поклёвывая. Прекрасно. Просто прекрасно. Великолепный вид из окна на курятник и коровник.
Керук вернулся с разобранной кроваткой и принялся устанавливать ее обратно прямо в моей комнате. А теперь становится еще прекраснее – вот это орущее существо будет спать вместе со мной. Внезапно громила все бросил и кинулся к кровати. Он успел подхватить падающего младенца и положить подальше на кровать. Потом с яростью схватил меня за руку и насильно усадил рядом с ребенком. Недовольно сопя. Его ноздри раздувались, и глаза метали молнии. Уууу, какой грозный. Можно подумать, я специально не углядела. Откуда я знала, что оно скатится с кровати. Оно же мелкое совсем. И вообще, я устала с дороги, хочу есть и пить. А мне даже стакан воды не предложили. И этот молчит, как истукан. Он что, глухонемой, что ли? Или нарочно меня игнорит?
Дамиан окончил собирать кроватку, поставил уже застеленный матрас. Потом начал надевать подушки на спинки кроватки. Я хотела ему помочь, но он грубо усадил меня снова рядом с ребенком. Нервно постукивая ногой, я смотрела на него и думала о том, что здесь не протяну ни дня. Просто сойду с ума. Надо думать, как смыться и куда пойти. Может, как раз таки на дорогу мне и хватит. Тогда можно уехать в другой город, устроиться на работу. Например…например…Та ладно, я научусь чему-нибудь. Вот пойду официанткой. Кофе разносить. Это ж не трудно. Нужно только дождаться ночи и просто уйти. Зря я все это затеяла и сюда приехала.
Полковник осторожно перенес младенца в кроватку, потом поставил там какой-то прибор, второй, похожий на рацию, положил к себе в карман и кивнул мне на дверь.
Не веря, что ко мне обратились, я даже обернулась, чтобы посмотреть – нет ли у меня за спиной кого-то еще, но нет, полковник смотрел прямо на меня своими миндалевидными, зоркими глазами и коротко кивнул снова.
С опаской я последовала за ним. Кажется, сейчас мы и поговорим… Ооох, как бы только не сдать себя с потрохами и не ляпнуть лишнего. Как там его сына зовут? Джонни, кажется.
