В. П. Бутромеев
Подлинная история времени без ложных вымыслов Стивена Хокинга. Что такое время. Что такое национальная идея
Владимир БутромеевВладимир Бутромеев – современный прозаик. Пьеса «Страсти по Авдею», написанная по одной из глав романа «Земля и люди», в постановке Белорусского Академического театра, вошла в число классических произведений белорусской драматургии, в 1991 году была выдвинута на Государственную премию СССР. В Белорусском Академическом театре была поставлена и часть трилогии Владимира Бутромеева «Театр Достоевского». («Один судный день из жизни братьев Карамазовых», «Преступления бесов и наказание идиотов» и «Вечный Фома»).
Роман-мистификация «Корона Великого княжества» в 1999 году получил премию журнала «Дружба народов» как лучшая публикация года и вошел в шорт-лист премии «Русский Букер». Первая часть дилогии «Земля и люди» цикла романов «В призраках утраченных зеркал» была издана ограниченным тиражом и вошла в лонг-лист премии «Ясная поляна» и шорт-лист премии «Золотой Дельвиг» в 2015 году. Владимир Бутромеев лауреат историко-литературной премии «Клио» 2015 года.
Владимир Бутромеев
Подлинная история времени без ложных выдумок Стивена Хокинга
ЧТО ТАКОЕ ВРЕМЯ
ЧТО ТАКОЕ НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ
ПРАВДА ЛИ ТО, ЧТО ЛЮДИ СМЕРТНЫ?
ЧТО ТАКОЕ ВРЕМЯ?
ПОЧЕМУ ВОЗНИКАЕТ ИЛЛЮЗИЯ, БУДТО ВРЕМЯ ДВИЖЕТСЯ ВПЕРЕД, ХОТЯ ОНО ДВИЖЕТСЯ ТОЛЬКО НАЗАД?
ПОЧЕМУ ЕДИНСТВЕННОЙ ВЕРНОЙ ЕДИНИЦЕЙ ИЗМЕРЕНИЯ ВРЕМЕНИ ЯВЛЯЕТСЯ ТОЛЬКО КОЛИЧЕСТВО УДАРОВ СЕРДЦА ЧЕЛОВЕКА?
ПОЧЕМУ НЕ НУЖНО ВЕРИТЬ ГЛУБОКОМЫСЛЕННЫМ ВЫДУМКАМ СТИВЕНА ХОКИНГА, ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИКОВ И ПОСЛЕДОВАТЕЛЕЙ О КРОТОВЫХ НОРАХ, ВЕДУЩИХ В ИНЫЕ МИРЫ?
КАК ПСЕВДОНАУКА ПРОТИВОСТОИТ ЗДРАВОМУ СМЫСЛУ?
ПОЧЕМУ РОССИЯ НЕ ЖИВЕТ ПО НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕЕ?
О ПОТЕРЕ ЗДРАВОГО СМЫСЛА, ЗНАНИИ И НЕЗНАНИИ
Человек, несомненно, сотворен для того, чтобы мыслить, в этом его главное достоинство и главное дело его жизни, а главный долг в том, чтобы мыслить о самом главном. И начать нужно с размышлений о самом себе, о своем создателе и о конце своего существования…
Человек всего лишь тростник, но он тростник мыслящий. Чтобы его уничтожить, не нужно всей Вселенной – достаточно дуновения ветра, капли воды. Но пусть даже его уничтожит Вселенная, человек все равно возвышеннее, чем она, потому что он сознает, что расстается с жизнью и что он слабее Вселенной, а Вселенная ничего не сознает… Наше достоинство – не в овладении пространством, а в умении разумно мыслить. Я не стану богаче, сколько бы земель я не приобрел, потому что с помощью пространства Вселенная все равно охватит и поглотит меня, а вот с помощью мысли я охватываю Вселенную.
Б. Паскаль «Мысли».
Во времена больших и малых исторических потрясений большинство людей утрачивают здравый смысл и теряют представление о самых простых истинах и понятиях. Что уж тогда говорить о таких понятиях, как время, смысл бытия и национальная идея и об ответе на вопросы: зачем мы живем, и что с нами будет после смерти. На эти вопросы люди никогда не могли ответить, даже в самые лучшие времена, в отличие от времен больших и малых исторических потрясений, не располагающих к спокойному и продуктивному мышлению.
Ученые и философы, поэты и пророки, мудрецы и прорицатели, атеисты и верующие обычно всегда уходят от этих вопросов. Одни объясняют все Большим взрывом, другие волей и желанием Бога. А когда встает вопрос: а что же было до Большого взрыва и до Бога и что все-таки будет после смерти, которой никому не дано избежать, пускаются в домыслы, мало чем отличающиеся от сказок. Все пытаются уйти от прямого ответа и сказать честно: это никому не известно. Это недоступно человеку, это непознаваемо.
Все, кто пытаются отвечать на эти вопросы, нелепо барахтаются на границе конечного и бесконечного, стараясь выдать собственные фантазии за истину, пичкая их разными научными данными и сведениями, загромождая логическими построениями, с основаниями, противоречащими всякой логике, выстраивают стройные здания на химерических фундаментах, вместо того чтобы назвать вещи своими именами – непознаваемое назвать непознаваемым, а тому, что познано, дать ясное определение.
Один греческий философ, беседуя со своим юным учеником о сути познания, начертил посохом на песке небольшой круг и сказал: «Таким был круг моих знаний о мире в молодости». Потом он начертил рядом другой круг, во много раз превосходящий размерами первый. «А вот такой круг моих знаний теперь».
Расширение круга знаний ведет к увеличению непознанного, ответ на один вопрос о мироустройстве порождает десятки новых вопросов, требующих ответа.
Конечно, за последние пять тысяч лет существования мыслящего человечества многое из того, что казалось недоступным уму древнего человека, якобы познано. От простого незнания и непонимания основных принципов мироздания человек прошел путь до современных знаний о строении атома, элементарных частиц и представлений о то ли бесконечной, то ли конечной Вселенной. Но за все это время человек не смог ответить ни на один вопрос о начале и смысле бытия окончательно, так, чтобы ответ не повлек за собой очередного вопроса, остающегося без ответа.
Человек многое понял – как что-то устроено, как что-то происходит, но нет ни одного ответа на вопрос: почему это именно так устроено, почему это именно так происходит, а уж тем более – зачем все это.
О КАМНЕ, ПАДАЮЩЕМ ВНИЗ
Вот человек берет камень и держит его перед собой на ладони, вытянутой руки. Потом поворачивает руку ладонью вниз и камень падает на землю, на которой стоит человек.
Почему он падает?
Ну как почему, потому что, как это объясняет закон всемирного тяготения, планета Земля притягивает к себе этот камень. Как притягивает, каким образом, каким способом, каков механизм, какова суть этого притяжения? Не спрашивая даже зачем притягивает?
Что значит притягивает? Человек садится к столу, на столе лежит тот же камень. Человек берет его пальцами своей руки и сгибая руку, благодаря сокращению мышц руки, тянет камень по столу и притягивает его к себе.
Как планета Земля притягивает к себе камень, почему-то не удерживающийся под повернутой вниз ладонью, и падающий к Земле в результате ее притяжения? Где притягивающая его невидимая рука, как сокращаются мышцы этой невидимой руки, притягивающей камень?
Человек поднимает с земли только что упавший на нее с ладони камень, привязывает к нему шнурок, другой конец шнурка держит двумя пальцами и движением кисти руки начинает вращать камень над головой. И, о чудо из чудес, камень не падает на планету Земля, под ноги человека. Он вращается над его головой по небольшой орбите, радиус которой равен длине шнурка. И не падает вниз, оставаясь в плоскости своей орбиты вращения над землей, над планетой Земля, удерживаясь чуть повыше головы человека, вращающего его движением кисти своей руки.
Дело известное, скажет любой ученый физик, камень не падет вниз потому, что его удерживает сила вращения, уравновешивающая силу притяжения планеты Земля.
Как удерживает?
Ведь вращающийся по своей маленькой орбите камень не удерживает от падения вниз даже шнурок, на котором он привязан. Шнурок не мешает камню упасть вниз, проделать путь падения к притягивающей его неведомо каким образом планете Земля на расстояние равное длине шнурка, и только после этого шнурок удержит камень от дальнейшего падения к планете Земля под действием ее, планеты Земля, таинственного притяжения.
Так как же не менее таинственная и необъяснимая сила движения удерживает вращающийся по своей маленькой орбите камень над Землей? Как, почему и опять же – зачем?
Человек не мог ответить на эти вопросы несколько тысяч лет тому назад, когда на охоте бросал этот камень вслед убегающему животному или запускал такой же камень, с помощью пращи, в лоб своему врагу или обтесывал этот же камень другим камнем, чтобы придать ему форму и вид каменного топора. Не может он ответить на эти вопросы и сегодня, располагая микроскопами, отправляя в космос сверхмощные телескопы и сооружая сверхдорогостоящие электронные коллайдеры.
КУРИНОЕ ЯЙЦО
И вот тот же человек, которому то и дело хочется покушать, берет в руку не камень, а куриное яйцо. Куриное яйцо внешне похоже на камень, его оболочка, сама по себе очень тоненькая, но в общем-то каменная. А внутри яйцо жидкое, оно наполнено прозрачной, бесцветной жидкостью с желтым сгустком в центре, тоже жидким.
Человек ставит на огонь чугунную сковородку с двумя кусочками обыкновенного свиного сала или кусочком коровьего масла, слегка ударяет яйцо о край сковородки и разъединив пальцами рук треснувшую тонкую каменную скорлупу яйца, выливает его жидкое содержимое на сковороду. Бесцветная часть жидкости заполнявшая оболочку яйца тут же вскипает с характерным шипением и становится белой – поэтому ее и называют белок. А желтый сгусток из центра яйца остается желтым – его за цвет называют желтком. Все вместе это называется яичницей-глазуньей, потому что желток посредине белка похож на зрачок глаза. Глазунья бывает из одного яйца или из двух, но бывает и из четырех и даже из двенадцати. Приготовить ее можно за несколько минут. А когда она готова, ее тут же съедают, слегка посолив.
Внутри своей тонкой каменной скорлупы яйцо жидкое. Жидкое его содержимое оказавшись на раскаленной сковородке спекается, зажаривается, превращаясь в желеобразную массу однородного мягкого белка и однородную такую же мягкую массу желтка. И съедая яичницу-глазунью, человек не обнаруживает в зажарившейся массе ни одной твердой крупицы, как не обнаруживает он ничего твердого, когда выпивает сырое куриное яйцо или съедает его вареным, продержав несколько минут в кипящей воде.
Но если такое же самое куриное яйцо положить под курицу, чтобы она согрела его своим теплом, или даже просто в ячейку инкубатора, с такой же температурой, то через некоторое число дней случится невероятное, невообразимое чудо.
Яйцо, не ударяемое о край чугунной сковородки и никем не разъединяемое на две половинки, само-собой треснет, скорлупа начнет крошиться и отваливаться и, освобождаясь от плена тесной каменной оболочки, из нее вылупится цыпленок. Каким-то чудом из жидкого содержимого яйца, из комка слизи белка и сгустка желтка образуется существо с ногами и клювом, с твердыми костями, покрытое пухом и перышками, существо с бьющимся сердцем, с глазами, видящими этот мир и с мозгом – куриным, но мозгом, мгновенно управляющим маленьким тельцем, да так хорошо, что цыпленок тут же начинает ходить и даже бегать на своих двоих ногах – человеку, ребенку потребуется почти год обучения и поддержка матери, чтобы, к ее радости, сделать несколько первых, неуверенных, робких шагов.
Как, каким образом, почему и зачем из жидкой слизи наглухо запертой в каменной оболочке скорлупы куриного яйца, через микроскопические поры которой мог проникать только воздух и никакие другие «материалы», образовались твердые кости и клюв цыпленка? А сердце? А мозг и глаза? А перья?
То же самое происходит и с любым живым существом, включая и человека, но на примере куриного яйца это очевиднее и нагляднее.
В детстве я несколько раз видел, как курицу-квохтуху (квохтухой ее называют потому, что она, созывая цыплят, издает звуки квох-квох, а еще более точно ее называют наседкой) сажали в большую корзину, на дне которой лежало два десятка яиц. Потом через некоторое время из этих, насиженных курицей-наседкой яиц, вылуплялись цыплята.
Это могут наблюдать и все ученые всех Академий наук во всех лабораториях всего мира. Наблюдать могут, но объяснить, что и как, а главное зачем происходит, не могут. Понять как из сгустка жидкой слизи вдруг получается пушистый желтый цыпленок, недоступно им, как было доступно и мне в мои четыре года, когда я впервые увидел это, казалось бы, совсем не удивительное, обычное по весне в домашнем хозяйстве, явление.
Возможно когда-либо человек сумеет из отдельных атомов элементов и элементов таблицы Менделеева собрать и яйцо и цыпленка. Но почему и зачем эта сумма атомов не остается неживой, подобно сумме атомов каменной оболочки яйца, а становится живой, то есть взмахивает крылышками, клюет зернышки и, услышав призывный звук голоса курицы, заметившей в небесах коршуна или другого разбойника – крадущуюся кошку – изо всех сил мчится под крыло матери-наседки, понять человеку не дано.
По предложению академика И. П. Павлова поставлен памятник собаке за вклад в науку. Где-то, кажется, поставили памятник лабораторным мышам. Человеку следовало бы поставить и памятник куриному яйцу и курице. Куриное яйцо и курица, а так же петух занимают особое место в процессе развития мышления человека.
Когда древнегреческий философ Платон впервые попытался ответить на вопрос: «Что такое человек?» – он сказал: «Человек – это животное на двух ногах, лишенное перьев» Тогда бессердечный Диоген ощипал живого петуха (лишил его перьев), принес его в академию Платона и сказал: «Вот платоновский человек!» Платону пришлось добавить к своему определению: «И с широкими ногтями».
Безжалостно ощипанный петух, пострадавший во имя философии, достоин памятника. Как и курица со своим яйцом – не одно тысячелетие человек пытался ответить на вопрос: «Что первее: курица или яйцо?», но так и не ответил, да и не ответит никогда, довольствуясь только возможностью попытки.
Будет ли в будущем дан ответ хотя бы на один такой вопрос? Ответ ясен: нет. И нужно сказать честно: ни один такой ответ невозможен. Человеку доступен только некий круг знаний, а всё за пределами этого круга недоступно для человека.
ВЕЧНЫЙ БЕГУН НА БЕСКОНЕЧНОЙ ДИСТАНЦИИ И СТРАХ СМЕРТИ
Круг знаний одного отдельно взятого человека определяется не только возможностями его ума, но и сроком продолжительности его жизни. С детских лет до старости круг этот возможно расширять, но до определенных пределов. И круг знаний человечества как такового тоже всегда имеет предел, границу, за которой всегда будет непознанное.
Может ли бегун пробежать бесконечную дистанцию? Нет, ведь рано или поздно он умрет, пробежав только часть бесконечной дистанции. А если бегун бессмертен и может бежать вечно – пробежит ли он тогда до конца бесконечную дистанцию? Конечно же нет. Ведь дистанция бесконечна, и бегун будет вечно бежать, но добежать до конца он не сможет никогда. Таков ответ на этот вопрос.
Если, конечно, отвечать честно, без комплексов неполноценности, которые вынуждают человека врать самому себе, тихо, наедине с самим собой, и громко, безудержно фонтанируя глупыми выдумками перед публикой, надеясь ее одурачить, кувыркаясь на границе круга знаний с окружающим его со всех сторон непознаваемым.
Разложение русского народа в начале XX века, его моральное уродство на протяжении этого века, деградация и вырождение в XXI веке ведут к духовному и интеллектуальному одичанию, потере всяких ориентиров в бездне бытия и к утрате понятий о времени, о смысле жизни и о национальной идее.
Отрезвляет только страх смерти.
Понятия времени, смысла жизни и национальной идеи естественны, человек понимает их так же, как и дышит, не замечая, чем и как он дышит – пока есть воздух. Формулировок и определений они требуют только тогда, когда человек или народ начинают выбиваться из естественной колеи жизни.
Когда нечем дышать и человек начинает задыхаться, он судорожно хватает ртом воздух, которым раньше дышал, не обращая внимания на то, что он – воздух – есть.
Человек со здоровым сердцем не интересуется, как оно, его сердце, устроено, и не прислушивается к его биению. Ему недосуг задуматься, зачем и для чего оно бьется – ровно и спокойно во время неспешной прогулки по старой липовой аллее или в бешеном ритме, когда мчишься с кем-нибудь наперегонки, и чуть не выскакивает из груди, когда первый раз отважился взять за руку любимую девушку, или оно вдруг замирает, словно проваливаясь в пропасть, когда слышишь о том, что умер близкий, родной человек, с которым расстался только вчера, казалось, совсем ненадолго, а вдруг оказалось – навсегда и безвозвратно.
О том, как бьется твое сердце и зачем и почему оно бьется, задумываешься только тогда, когда оно начинает давать сбои и его остановки ввергают в обмороки и начинают пугать.
О ПЕРВОМ САМООБМАНЕ
Да, мысли о смерти отрезвляют.
Мысли о смерти заставляют вернуться к здравому смыслу. Ведь человек все-таки обладает способностью мыслить, рассуждать. Но делает это не всегда. Суета, увлечения, пустячные хлопоты, ничтожные желания отвлекают от вопросов – отдельного человека – о смысле жизни, народы и нации – от вопроса о национальной идее.
Только угроза – отдельному человеку – потерять жизнь, народу, нации – исчезнуть с лица планеты, заставляет задуматься.
Но даже и от мысли о смерти человек, люди спасаются самообманами.
Барахтаясь в потоке жизни или мотыльком весело порхая над этим потоком – уж как кому повезет, – человек живет, почти не задумываясь, не страшась ни старости, ни смерти. Ведь старость наступит не сегодня и не завтра, а когда-то потом.
Да, на глаза то и дело попадаются старики, многие из них даже очень живописны и могут что-нибудь посоветовать, а то и рассказать какую-нибудь притчу, подчас занимательную и поучительную. Но какое отношение они имеют ко мне, молодому, всегда куда-то торопящемуся?
А что касается смерти – да, я знаю, люди умирают (и не только старики) и их хоронят, но ведь умирают другие люди, а не я. Правда, с годами вольно-невольно иногда задумываешься: умирают другие, а не я, но я такой же, как эти другие, а значит, видимо, умру и я. Тем более известно – никто еще не избежал смерти.
Кай умер. Значит, Кай смертен. Кай человек. И я человек. Так что же получается – и я смертен? И я тоже умру? Но я не хочу умирать. Да, я человек, как и Кай. Но я ведь не Кай, который умер – это он умер, а я вот живу, я не Кай и, следовательно, не умру.
Кай умер, Кай человек, я тоже человек, следовательно, умру и я – это силлогизм.
«Силлогизм» слово древнегреческое. В переводе – умозаключение, а также размышление, подытоживание, доказательство. Или, как точнее, полнее сформулировано согласно определениям, принятым в науке логике (слово опять же древнегреческое, в переводе: слово, мысль, речь, разум), силлогизм – это умозаключение, в силу которого нельзя не согласиться с истинностью того, что вытекает, следует из очевидной посылки.
Хотелось бы не согласиться, или хотя бы усомниться, даже просто отмахнуться, но вот ведь как определено, без исключений и вариантов, сказано древними греками: нельзя.
А если, вопреки всему, все же отмахнешься, то ненадолго.
Категорическое умозаключение о связи смертности некоего Кая, из гимназического учебника логики, с тем, что впереди ждет тебя самого, то есть со своим будущим, далеким ли, близким ли, всю жизнь не давало покоя графу Л.Н. Толстому, великому русскому писателю. Многие даже считают, что именно рассуждения и разного рода размышления на эту тему – тему жизни и смерти – и способствовали тому, что Толстой стал великим писателем, известным не только в России, но и во всем мире.
Ибо, если бы граф, не поддаваясь всем этим опасным, навязчивым и неотступным мыслям о возможной смерти, жил себе в удовольствие – всласть ел и пил, плодил детей, играл в карты, брюхатил податливых стройных деревенских девок и верхом на горячих лошадях со сворами быстроногих борзых гонялся по окрестным лесам и полям за зайцами и матерыми разбойниками волками, то он не стал бы исписывать горы бумаг и имя его осталось бы никому не известным, как имена многих других Толстых, род которых продолжается по сей день.
Имя П. Смирновского мало кто знает, а его должны бы помнить все грамотные люди в России начала XX века. П. Смирновский – автор «Учебника русской грамматики». Не пускаясь ни в какие умозаключения, не прибегая ни к каким силлогизмам, не опираясь ни на какие посылки и не вспоминая ни про какого Кая, он написал, как и следует писать грамматику, в отличие от всякого задумчиво-путанного писателя – ясно, четко и твердо: «Дуб – дерево. Роза – цветок. Олень – животное. Воробей – птица. Россия – наше отечество. Смерть неизбежна».
Написанное Смирновским незатейливое упражнение для гимназистов младших классов сложилось в краткое высказывание, всеохватывающий афоризм (так все те же древние греки называли меткое, совершенно законченное и самодостаточное определение). Его, этот неожиданный, непреднамеренный, но истинно справедливый афоризм писатель В. Набоков поставил эпиграфом к одному из своих невразумительно длинных романов, в которых, во всех вместе взятых, он так и не смог сказать больше немногословно точного Смирновского, хотя и знакомился по его грамматике с русским языком, впоследствии Набокову не понадобившимся. И тем не менее мысль – не рожденная Смирновским, а только им сформулированная кратко, точно и доходчиво, вышла за пределы гимназического учебника.
Еще древние греки поняли, что человеку дано знать, что он смертен, но не дано знать ни время смерти, ни ее вид, то есть никто не может знать, когда он умрет и как.
Смерть возможна в один из периодов жизни, а их всего несколько: бессознательное детство, сознательное детство, отрочество, юность, зрелость, деятельная старость, бездеятельная, но осознанная старость и бессознательная старость. Точнее время смерти определяется годом жизни, человек может умереть в любой из годов в промежутке 1 – 158.
Видов смерти много. Есть несколько обычных и распространенных: от болезни, от старости, от голода и на войне. Есть и экзотические и нелепые – от неловкой попытки проглотить кусок пищи до попытки распилить электропилой противотанковую мину, чтобы достать из нее взрывчатое вещество для браконьерской рыбалки.
Смерть неизбежна. От нее не уйдешь, не убежишь, не спрячешься. Это очевидно, как и то, что дуб – дерево, а роза – цветок, олень – животное, воробей – птица, а Россия – наше отечество.
