Владимир Шигин
Штирлиц XIX века. Тайный сыск генерала де Витта (Собрание сочинений)
Относительно дальнейшего развития событий существует тоже несколько легенд. Согласно первой официальной, сам Потемкин уступил красавицу безнадежно влюбленному в Софью пророссийски настроенному гетману Станиславу Потоцкому. Причем передача любовницы польскому гетману была не прихотью сумасбродного князя, а тонким политическим расчетом искушенного в закулисных интригах государственного деятеля. По другой версии Софья Витт, якобы, сама бросила надоевшего ей мужа и, видя равнодушие Потемкина, ушла к Станислову Потоцкому. Были слухи, что гетман уплатил предприимчивому генералу де Витту за право жениться на его жене отступные в размере два миллиона злотых, так что и здесь ушлый голландец не остался внакладе, а Софья стала уже не только графиней, но и гетманшей.
Станислав Потоцкий с сыновьями от первого брака, 1790 год
Из родослова семьи Потоцких: «Йозеф Витте после смерти своего отца сделался комендантом Каменца-Подольского, но к этому времени амбиции Софьи вышли уже далеко за рамки этого города и статуса первой леди Подолья. Она окунулась в вихрь политических интриг, стала доверенным лицом Екатерины II, а чуть позднее разделила ложе с фаворитом императрицы князем Потемкиным. Силой и уговорами Витте заставил жену вернуться в Каменец. Но прекрасная комендантша недолго гостила в собственном доме. Ее новым увлечением стал граф Феликс-Станислав Потоцкий, к которому она убежала в Варшаву. А в ответ на требование Витте графу Потоцкому немедленно вернуть жену, Софья возвратилась в Каменец с намерением откупиться от мужа. Она переписала на его имя свои белорусские имения, подаренные Екатериной, а также вручила более полумиллиона золотых, выданных ей влюбленным графом. Витте согласился дать ей свободу».
София и Станислав Потоцкий были неразлучны с 1791 года. Оформить же отношения они решили лишь четыре года спустя, уже заведя внебрачных детей. При этом старые цепи Гименея над ними словно не довлели. Иосиф не противился бракоразводному процессу, и к январю 1796 года формальности были улажены. К нему отошли белорусские владения бывшей супруги и 150 тысяч злотых. Кроме того, София взяла обязательство выкупить у графа Потоцкого на имя своего первенца Ивана де Витта поместье Грушевский Ключ и передать его экс-супругу на правах пожизненного владения. Самого же пятнадцатилетнего сына Станислав Потоцкий брал на воспитание.
Остановимся на личности нового избранника Софьи де Витт подробнее, ибо он оказал огромное влияние на всю последующую жизнь, как самой Софьи, так и ее еще тогда маленького сына.
Станислав Потоцкий родился в 1752 году на Волныни. Отец его был киевским воеводой, человеком властным, жестоким, с огромным польским гонором. Владения Потоцкого были расположены по всей правобережной Украине, в Краковском и Сандомирском воеводствах, а также на Брацлавщине – Умань, Тульчин, Немиров, Тальное и другие. Наследник влиятельнейшего и богатейшего рода Польши Станислав был настоящим баловнем судьбы, став одним из богатейших польских магнатов, за что и получил прозвище «щенсный», то есть счастливый.
Именно под именем Потоцкого-Щенсного он и вошел в историю. Политическую карьеру Потоцкий-Щенсный начал уже в юном возрасте, когда стал Бельским старостой. Резиденцией огромных владений Станислава Потоцкого с 1775 года стал город Тульчин.
В своей жизни Щесный достиг немало: маршалок Торговицкой конфедерации, крупнейший тульчинский, браиловский и уманский помещик, воевода Чернморусский, маршал Тарговицкий и генерал коронной артиллерии. Щенсной являлся кавалером российского ордена Александра Невского и обоих польских орденов, а также автором злободневных трактатов: "Вечное бескоролевье", "О наследии трона в Польше" и "Протест против трона в Польше". В 80-х годах XVIII века Щенсный был членом масонской ложи "Великого Польского схода".
Потоцкий в 20 лет. Художник А. Рослина.
Считается, что выстроенный им позднее парк «Софиевка» полон тайных масонских символов.
Пушкинист Л. Гроссман в своем произведении «У истоков бахчисарайского фонтана» пишет, что известный мемуарист «Вигель в своих записках называл фамилию Станислава-Феликса Потоцкого-Щенсного «семейством польских Атридов», не менее преступных, чем их античные прообразы. Он вспоминает по этому поводу историю семьи Борджиа, нравы которой были обычны и в Польше эпохи ее распада, во многом близкой к средневековой Италии с ее вожделениями и злодеяниями. Он называет третью жену Станислава-Феликса, т. е. Софью Витт «новой Федрой» затмившей… знаменитую героиню Эврипида и Расина».
Разумеется, «преступность» семьи Потоцких, заключавшаяся на самом деле лишь в их русофильстве, не такой уж большой грех, по крайней мере, не хуже прозападности других семейных польских кланов.
Сегодня польские историки дружно не любят Потоцкого-Щенсного, не без оснований, считая его преданным сторонником России, а потому и изменником независимой Польши. Поэтому, читая характеристики, даваемые современными польскими историками Щенсному, надо понимать их необъективность и предвзятость.
До сих пор в польских учебниках истории значится, что ценой присоединения Польши к российской империи Екатерины II, якобы, стала красавица-гречанка Софья Витт. Свидетельствует польский биограф: "У нас в руках почти доказательство того, что мадам Витт выступила здесь в роли политического агента, кокетством склоняя колеблющегося Потоцкого принять предложение "северной союзницы". На человека с небольшим умом слишком много было расставлено здесь сетей… а тут еще самая красивая женщина, ангел или сатана во плоти, вешается ему на шею, нашептывая сладкие слова любви, и, со свойственной восточным наукам образностью, рисует ему будущее счастье его отечества, а его самого в этом отечестве – первым гражданином, может быть, королем, которого благословят подданные".
Деталь картины Яна Матеико. Потоцкий изображён двурушником, затаившим мысль об измене родине.
При всем уважении к Софье де Витт и ее красоте, все же наивно полагать, что Польша обошлась России столь дешево, и все было так просто.
Как бы то ни было, но именно маршал конфедерации вельможный пан Станислав Феликс Потоцкий подписал акт конфедерации, решив судьбу Польши, что означало полный передел ее границ и ввод русских войск для поддержания порядка. Польша потеряла свою независимость, которую, впрочем, не слишком и стремилась в тот момент отстаивать. На церемонии подписания акта конфедерации присутствовала и одна из виновниц сего исторического события Софья де Витт.
Вот одна из типичных польских биографий Щенсного: «Окружённый с детства гувернёрами, Станислав так и не смог одолеть вершины никаких наук в силу тупоумия. Во время эпидемии холеры Станислав был отправлен в путешествие. 18-летний юноша встретился с дочерью помещика Комаровского – Гертрудой. Девушка была хорошо воспитана, начитана, умна, довольно красива. Между молодыми людьми завязался роман. Визиты участились. Гертруда забеременела.
Родители Гертруды склонили Потоцкого к женитьбе. Состоялось тайное венчание пары. Но "тайна" разнеслась по всей округе. Разгневанный граф заставил сына разорвать этот брак, а с Гертрудой решили жестоко расправиться. Ватага казаков под видом грабителей напала на дом Комаровских и схватили Гертруду. Потоцкие планировали упрятать её в монастырь, но по дороге встретился обоз чумаков и чтобы заглушить крик Гертруды, бандиты набросили на неё подушки, под которыми она и задохнулась. Труп выбросили в прорубь. Весной он всплыл, родители подали в суд, но кто мог тягаться с могущественным родом Потоцких! Станислав потрясён. Родители отправляют сына за границу. Но пробыл там недолго, ибо почти одновременно ушли из жизни его отец и мать. Так Станислав стал единственным наследником несметных богатств.
Гертруда Комаровская
Станислав стал мужем Жозефины-Амалии Мнишек, представительнице древнего аристократического рода. Жили в Тульчине. За 23 года супружества она родила 11 детей: 7 дочерей и 4 сына, но не все от Потоцкого. Станислав в политике разбирался слабо, подпадал под чужое влияние. Оказался на стороне вражеской оппозиции, был отвергнут друзьями и покончил с политической деятельностью. В Яссах он познакомился и увлёкся Софией. Красавица пустила в ход все свои чары. Жозефина всё узнаёт, но не придаёт этому особого значения. Но вот появляется в Петербурге муж и просит развод, на что она не соглашается. Софии тоже не удалось расторгнуть свой брак. Влюбленные уезжают в Гамбург. Здесь их тоже встретило общественное презрение. Появилась нужда и в материальных средствах, так как Жозефина прекратила высылать деньги. По величайшему разрешению царицы "семья" возвращается на родину. Но Витт не расторгает брак, как и Жозефина. Положение нелёгкое, имеется двое детей от Потоцкого (Константин, Николай). София пишет письма, в которых заверяет в своей любви и верности, ловко играя на чувствах мужа. В них ложь, лицемерие. Ей уже 36 лет. Она едет в Умань, чтобы не потерять Потоцкого.
Более двух миллионов злотых пришлось заплатить Витту за Софию, за то, чтобы 17-летний брачный союз между Софией и Юзефом был расторгнут. Это был 1796 год. Но вымогательством Витт продолжал заниматься до конца своих дней. Жозефина продолжала упираться. Обосновавшись в Тульчине с Софией, Потоцкий продолжал удовлетворять все её прихоти. В это время и был задуман парк в дар Софии. Руководителем строительства парка был назначен военный инженер Метцель. Он разработал оригинальный художественно-архитектурный комплекс парка в пейзажном стиле».
Однако с уникальным парком у Софии были связаны не только прекрасные воспоминания первого периода жизни с Потоцким, но и трагические. Под усечённой Колонной Печали в парке были похоронены трое детей: Константин, Гелена и Николай, которые умерли почти одновременно во время эпидемии. В 1798 году София родила Александра. При этом ей было над чем задуматься: несмотря на все усилия, ей никак не удалось стать законной женой Потоцкого, которая упорно не давала развода неверному мужу. Помог в этом старший сын Потоцкого и Юзефины – Юрий, который не утруждал себя никакими науками, занятиями и делами. Он служил при дворце в Петербурге и вёл откровенно разгульный образ жизни.
Юзефина Амалия Потоцкая с дочерью Пелагеей
Бесконечные долги покрывались из отцовских доходов. Когда на этой почве между сыном и отцом возник серьёзный конфликт, София сумела примирить отца с сыном и обеспечить последнему необходимое денежное содержание. Впрочем, все это сделала Софья не бескорыстно, взамен дотации, сын уговорил свою мать согласиться на развод. В утешение для брошенной жены гетман добился ей ордена святой Екатерины первой степени и звания статс- дамы императорского двора. Что ж, и здесь Софья оказалась на высоте. В 1798 году 23-х летний брак между Юзефиной и Потоцким был окончательно расторгнут. В этом же году в предместье Тульчина София обвенчалась со Станиславом, став отныне графиней Потоцкой.
Пушкинист Л.Гроссман в своей книге «У истоков бахчисарайского фонтана» пишет о Софье де Витт весьма неприязненно: «Понемногу она (Софья – В.Ш.) сумела вступить и в политические комбинации своего всевластного покровителя. Это было время, когда Потемкин приступил к осуществлению своего грандиозного «греческого проекта», т. е. восстановления на территории низложенной Турции византийского царства с императором из дома Романовых. Софья Витт была по происхождению фанариоткой. Так назывались потомки знатных греческих фамилий, избежавшие истребления при завоевании турками Константинополя и поселившиеся в предместье Фанаре на берегу Золотого Рога. Известные своими знаниями, энергией и изворотливостью, фанариоты были вскоре привлечены оттоманским правительством на государственную службу, где занимали посты драгоманов Порты и господарей дунайских княжеств. Новая подруга Потемкина могла служить ему и для осуществления замысла его политической деятельности. Вскоре она стала исполнительницей его тайных политических поручений и по другому важнейшему заданию тогдашней российской государственности – переустройству распадавшейся Польши. В момент, когда русское правительство было заинтересовано в привлечении на свою сторону одного из крупнейших деятелей Речи Посполитой – магната и коронного гетмана Станислава-Феликса Потоцкого-Щенсного, к нему была направлена в Варшаву на сейм 1788 года Софья Витт. С первой же встречи этот претендент на польский престол оказался одновременно у ее ног, и в русле петербургской политики. После Тарговицкой конфедерации и третьего раздела Польши Потоцкий-Щенсный был вынужден во время восстания Костюшко оставить родину.
Станислав Щенсный Потоцкий
Зато он получил от царизма чин генерал-аншефа русской службы. После долголетнего матримониального торга он выкупил у Иосифа Витта его жену за два миллиона польских злотых. Но обвенчаться с нею Потоцкий всё же не мог, так как его законная жена Жозефина-Амалия Мнишек-Потоцкая, известная художница итальянской школы, не давала мужу развода. Только в начале 1798 года она скончалась. А уже в апреле Софья Витт была обвенчана со своим долголетним возлюбленным. Уличная девочка стамбульских окраин стала обладательницей несметных богатств знаменитого польского рода».
Из трудов польского историка: «Счет Потоцкому предъявила Польша – он не мог вернуться в Варшаву, там бы его встретили как вероломного изменника. Второй счет пришел от Витта, пришел и третий… Этих счетов супруга, понявшего свою прямую выгоду, было много. Их оплатила Россия. Граф Потоцкий со своей возлюбленной был обречен испытать горечь презрения и изгнания. От пана отвернулись друзья. В роскошном особняке в Тульчине, затем в Гамбурге они переживали почти что ссылку, почти что заточение. Супруга Потоцкого Юзефина, урожденная Мнишек, обратилась к Екатерине с жалобой на презренную развратницу. Императрица якобы угрожала Софье монастырем, но помнила услуги мадам… От угроз Екатерины Потоцкие благополучно укрылись в роскошном гамбургском дворце. Но и там их настигли новые и новые угрозы, уже реальные. Пану грозило разорение – имения были оставлены без присмотра. Пан отправился к русскому двору. Велика цена за ясные глаза коханой! Но столь же велико было желание сделать ее ясновельможной пани Потоцкой. Но Юзефина не давала развод, и граф Витт был упрям. Пан торговался с графом. Шел великий торг. И в очередной раз выиграла Софья и любовь! За польские червонцы Потоцкий купил ей свободу! Через два года смерть взяла к себе непреклонную Юзефину и освободила пана. Для его коханой, для нового брака и нового горя. Они обвенчались.
Софья Потоцкая Художник И. Б. Лампи, 1790-е годы
В маленькой бедной церкви, почти без свидетелей и без свадебного пиршества, без гостей и церемоний. Мадам Витт стала Софьей Потоцкой – одной из самых богатых женщин, одной из самых любимых женщин, одной из самых роковых женщин. Софье Потоцкой ее возлюбленный, ее пан, ее законный супруг, подарил тот знаменитый сад среди камней возле маленькой речки, сделавший ее имя легендой. Из Крыма, из Италии, из теплых стран – дальних земель привозили сюда прямо с заморской землей дивные растения. Зеркальные озера, водопады, чистые ручьи несли свою влагу, питая корни бесконечных цветников. В этом сказочном саду Софья Потоцкая могла почувствовать себя повелительницей маленького Версаля, Китая, Древней Эллады или султаншей, сказочной Шахерезадой. Здесь в свой день рождения, в 1800 году, неувядаемо ослепительная 35-летняя Софья Потоцкая вышла к гостям греческой богиней, Венерой. За 50 стихов гимна, воспевающего красоту пани, Потоцкий заплатил поэту 2000 золотых червонцев, в два раза больше, чем майор Витт французскому послу за крошку-гречаночку».
После долгожданной свадьбы Потоцкие предались неуёмному веселью и развлечениям. В залах Тульчинского дворца не умолкала музыка, балы, маскарады, увеселительные прогулки. Жозефина умерла. Единственным из детей Потоцкого вполне искренним другом Софии был Юрий, который поселился в Тульчине, так как был разжалован государем Павлом I и выслан из Петербурга за разгульный образ жизни.
От брака с Потоцким Софья имела еще двух детей двух дочерей – погодков Софью и Ольгу. Как известно гетман велел назвать одну из дочерей в честь своей супруги. Дочери гетмана от брака с Софьей де Витт – одни из героинь нашего повествования.
Уже в отрочестве Софья и Ольга считались признанными красавицами, хотя современники и считали, что Потоцкий несколько "подпортил" породу, и дочери даже в расцвете юности проигрывали рядом с ошеломляющей красотой своей матери. Девочки получили прекрасное образование и их готовили для замужества на первых вельможах Российской империи, а потому, как и Иоганн де Витт, Софья и Ольга воспитывались с любовью к России и ко всему русскому. Едва девочкам минуло шестнадцать, как они были привезены в Санкт-Петербург и представлены высшему свету. Красота, юный возраст, прекрасные манеры, ум и богатство отца привлекли к сестрам самое пристальное внимание потенциальных женихов, и в поклонниках у сестер Потоцких недостатка не было. Однако окончательный выбор будущих мужей для дочек оставил за собой отец. И с Ольгой, и с ее сестрой Софьей нас ждет еще впереди немало интересных встреч.
В начале пути
О точном месте рождения Иоганна де Витта данных нет. В биографии нашего героя сказано лишь то, что он родился во время заграничного путешествия супругов и год его рождения – 1781. Учитывая, что большую часть времени супруги де Витт провели в Париже, скорее всего, именно там и появился на свет появилс их сын. В 1782 году супруги возвратилсь в Каменец, где и прошло детство Иоганна.
После разрыва матери с Иосифом де Виттом Иоган остался с матерью, хотя во время ее знаменитого романа с Потемкиным жил при гувернере и няньках. Известно, что Софья де Витт тайком от г отца перекрестила в Херсоне своего сына из котоликов в православную веру. Отныне бывший Иоганн стал Иваном. Когда Софья де Витт вышла замуж за Щенсного, она немедленно забрала сына к себе. У отчима с пасынком сложились хорошие отношения, и гетман заботился об Иване как о родном сыне. Впрочем, жизнь Ивана в имение Потоцкого продолжалось всего несколько месяцев. Дело в том, что едва после третьего и окончательного раздела Польши, Варшава надолго стала российским городом, а потому вся польская аристократия сразу же кинулась искать счастья и карьеры у порога петербургских дворцов. Не стала здесь исключением из правил и семья гетмана Потоцкого. 17 февраля 1792 года десятилетний Иван де Витт был записан в военную службу со званием корнета, оставаясь при этом жить с матерью.
К Ивану де Витту применимо все то, что писал по этому вопросу историк Болотов в 1875 году, основываясь на мемуарах XVIII века: "Иногда малейшие дети включались в действительную службу, и чтоб им почти от рождения шло старшинство, и чтоб можно было, через происки, потом самих ребятишек брать в выпуск капитанами. Что же касается до взрослых, то и из них большая часть вовсе не служила, а все жили по домам и либо мотали, вертопрашничали, буянили, либо с собаками по полям только рыскали, да выдумывали моды и разнообразные мотовства; однако, не смотря на то, еще скорее доставали себе либо поручичьи, либо капитанские чины, и, будучи сущими ребятишками и молокососами, выпускаемы в сих чинах в армейские полки, перебивали у действительно служащих линию и старшинство". Было таких офицеров нажаловано столько, что "не знали, куда с ними деваться…".
Одновременно с Иваном был записан корнетом в гвардию и его сводный брат Станислав Потоцкий.
В августе 1796 года Софья Витт-Потоцкая привезла пятнадцатилетнего Ивна в столицу. К этому времени его отец получил графское звание, которое унаследовал и сын. Именно тогда де Витт официально меняет свое имя с Иоганна на Ивана, а по отцу решает именоваться не Иосифовичем, а Осиповичем. Так в российской столице появляется молодой граф Иван Осипович де Витт, прибывший делать карьеру в гвардии.
Молодой граф был принят на службу в Конногвардейский полк. Для этого у него были все данные: хороший рост, отличная выправка, и, что особо важно, немалые средства, которые были непременно нужны, чтобы быть настоящим конногвардейцем, то есть достойно содержать себя и вести соответствующий образ жизни. В 1796 году вместе с полком де Витт участвует в траурных церемониях при кончине императрицы Екатерине Второй.
До 1796 года лейб-гвардии Конный полк был единственным регулярным кавалерийским полком в русской гвардии. В большинстве источников отмечается, что впервые полк участвовал в боях лишь в 1805 году. Однако это заблуждение. Первое участие в боевых действиях Конный полк принял еще в 1737 году, когда три из десяти эскадронов полка сражались при взятии Очакова и в битве при Ставучанах в ходе русско-турецкой войны 1737–1739 годов.
В павловскую эпоху лейб-гвардии Конный полк имел обмундирование, вооружение и конный убор по образцу армейских кирасирских полков. По воинскому уставу 1796 года и табелю от 1798 года де Витту были положены: перчатки, треугольная шляпа с султаном, плащ, фуражная шапка, китель, палаш с темляком, портупея, ташка, кушак, кираса (окрашенная в черный цвет), карабин, погонная перевязь, лядунка и пара пистолетов, колет из палевой кирзы, с застежкой на крючках, суконный камзол, белые лосины и высокие ботфорты с накладными шпорами.
Год 1796 занимает особое место в российской истории. Со смертью Екатерины Второй заканчивается «золотой век дворянства», а заодно с ним и период женских царствований в России. Павел Первый сразу же начал свое царствование с наведения порядка в собственной гвардии, которая при его матушке жила весьма вольготно и настоящей службой себя не слишком утруждала.
Уже 29 ноября 1796 года, то есть через три недели после воцарения Павла, появились воинские уставы о конной и пехотной службе. Положение гвардии переменилось разительно. Полковой адъютант Измайловского полка Е. Комаровский так писал о тех днях: “Образ жизни наш, офицерский, совершенно переменился. При императрице мы думали только о том, чтобы ездить в театры, общества, ходили во фраках, а теперь с утра до вечера сидели на полковом дворе и учили нас всех, как рекрутов”. Непривычные, невиданные ранее тяготы службы вызвали массовые отставки.
Историк пишет: «Неродовитые, разумеется, в сравнении с петербургскими, офицеры, среди которых было много выходцев из Германии, Курляндии, Украины (именно к последним относился и корнет де Витт – В.Ш.), делали зачастую более быструю и значительную карьеру, чем гвардейские старожилы. Всеобщее презрение вызывали новые уставы. В первую очередь за их сходство с прусскими уставами… Введенные Павлом изменения в армии, вплоть до нового мундира, провоцировали раздражение и озлобление».
После введения новой прусской формы и ужесточения дисциплины, в течение первых нескольких недель около семидесяти офицеров- конногвардейцев оставили полк. Из ста тридцати двух офицеров, бывших в Конногвардейском полку в 1796 году, лишь двое остались в нем к марту 1801 года. Фактически полк был развален, и его предстояло формировать заново. Честно говоря, Ивану Витту, который только что поступил не службу, и не вкусил всех прелестей старой гвардейской жизни, просто не с чем было сравнивать свою только что начавшуюся службу. А потому никаких оснований для ухода со службы у него не было, кроме того, сделать такой опрометчивый шаг ему не разрешила бы ни мать, ни отчим. Из-за того, что в Конногвардейском полку демонстративно покинули службу более половины офицеров, там сразу же освободилось много вакансий, которые заполнялись из других полков. Павел Первый был весьма зол на покинувших полк фрондеров, но одновременно весьма благосклонен к тем офицерам, кто остался в нем служить.
К чести гетмана Потоцкого-Щенсного, он весьма неплохо относился и к своему приемному сыну Иогану Витту. По крайней мере, денег на его образование и карьеру не жалел. Немалые деньги выделял сыну и его отец граф де Витт. Молодой граф получил неплохое образование, в совершенстве знал основные европейские языки: русский, польский, французский, голландский, немецкий, греческий и даже турецкий, что весьма пригодилось ему в дальнейшем. Заслуга в изучении языков всецело принадлежала его матери. Сама, будучи весьма одаренной к изучению иностранных языков (по некоторым сведениям Софья Витт – Потоцкая знала до семи европейских языков), она сумела обучить им и своего старшего сына. Кроме этого, с юных лет де Витт был введен матерью и отчимом и в высшие круги польской аристократии, где обрел множество полезных знакомств, а потому вполне мог рассчитывать на прекрасное будущее.
Из воспоминаний польского князя Л. Сапеги: "Отец Витта был голландцем, состоявшим на службе Речи Посполитой и комендантом Каменец-Подольска, который он сдал русским. Мать была гречанкой, вышедшей впоследствии вторично замуж за Потоцкого (Щенсного) и славилась своей красотой. Я знал ее уже старой и некрасивой. Еще юношей Витт поступил на службу в русскую гвардию кавалергардом. Бывая часто в Тульчине у матери, он говорил по-польски, как поляк и среди поляков старался прослыть поляком".
А служба в Конногвардейском полку при Павле Первом действительно была нелегкой. Парады и дежурства, караулы и маневры сменяли друг друга постоянно. Помимо этого много времени и нервов отрывали ежедневные разводы и вахтпарады. Император лично участвовал во всех разводах и вахтпарадах гвардии, мельчайшие стороны армейского быта не ускользали от его пристального и пристрастного, внимания. А новшества сыпались на гвардейских офицеров каждый день.
Гвардия и армейские полки вскоре получили новый мундир по прусскому образцу, штиблеты, парик с буклями и косой и прочее. Павловский мундир, в отличие от екатерининского (стоил 122 рубля), стоил не более 22 рублей. Меховые шубы и дорогие муфты были запрещены вовсе. Под мундир разрешалось надевать фуфайки или подбивать его мехом. Новый воинский устав запрещал офицерам делать долги, занимать деньги и товары в кредит. В противном случае полковой командир обязан был уплатить долг, вычитая деньги из офицерского жалованья. Если долг оказывался слишком большим, офицера надлежало посадить под арест, а все его жалованье поступало кредиторам и заимодавцам. Все эти полезные меры вызывали резкое и однозначное неприятие со стороны гвардейцев.
Конногвардейский полк получил, по воспоминаниям Саблукова, "… новый походный мундир коричневого цвета, а вицмундир кирпичного цвета и квакерского покроя". Что касается дисциплины, то".офицеры гвардии за проступки теперь легко могли быть подвергнуты аресту, и никакие личные или сословные соображения не могли спасти виновного от наказания".
На изменении настроений в армии сказалась, прежде всего, возросшая тяжесть службы. Один из офицеров гвардии того времени впоследствии вспоминал: «Служба при Екатерине была спокойная: бывало, отправляясь в караул (тогда в карауле стояли бессменно по целым неделям), берешь с собой и перину с подушками, и халат, и колпак, и самовар. Пробьют вечернюю зорю, поужинаешь, разденешься и спишь, как дома. Со вступлением на престол Павла служба сделалась тяжелая, строгая…». Теперь каждый офицер персонально отвечал за свое подразделение: бесконечные смотры и вахтпарады, контролировавшие выучку солдат, могли закончиться неприятностями вплоть до ареста и исключения из службы. Прекратились тянувшиеся годами отпуска офицеров. Было покончено с практикой записи дворянского недоросля в полк, когда к своему совершеннолетию он достигал уже офицерского чина. Таких дворянских детей, числившихся в армии, регулярно получавших чины и награды, но реально не служивших офицеров было исключено со службы более полутора тысяч человек. Можно сказать, что де Витту сильно повезло, и он был одним из последних дворянских отпрысков, кто успел воспользоваться старым законом и просидеть четыре года дома в корнетском чине.
Служба в Конногвардейском полку у де Витта протекала вполне успешно. Уже в августе 1798 году он был произведен в подпоручики. Следующий 1799 год вообще стал для восемнадцатилетнего офицера звездным. В апреле его производят в поручики, а в октябре уже в штаб- ротмистры. Думается, что здесь сыграла свою роль и знаменитая фронда конногвардейских офицеров. Некомплект офицерского состава полка надо было срочно ликвидировать и толковую молодежь активно продвигали вперед. Одновременно был переведен в полк и ряд армейских офицеров, для которых этот перевод был огромной удачей в жизни. Эти меры привели к тому, что вчера еще самый оппозиционный полк гвардии стал одним из самых преданных императору.
Разумеется, стремительный рост в чинах трудно объяснить какими-то выдающимися достоинствами семнадцатилетнего графа. Вполне возможно, что Витт отличился на каком-нибудь очередном вахтпараде и был отмечен императором Павлом Первым, который прямо на месте производил отличившихся и карал провинившихся. Однако, скорее всего, причина крылась совсем в ином. Павел Первый был крайне заинтересован в лояльности польской аристократии.
С момента русско-польской войны 1792 года прошло совсем немного времени и старые обиды поляков были еще очень свежи. Как мы уже знаем, Потоцкий-Щенстный являлся, как раз, лидером прорусской партии, поэтому в Петербурге его ценили особо. Стремительная карьера пасынка вполне могла и быть одним из знаков признательности российского императора к отчиму. Кроме этого, весьма вероятно, что не осталась в стороне от карьеры сына и его мать Софья, которой не составляло особого труда уговорить любящего мужа отписать в столицу письмо с просьбой о производстве пасынка в очередной чин. Разумеется, отказать Потоцкому в такой малости Павел Первый тоже не мог.
В январе 1800 года Витта внезапно переводят из Конногвардейского в Кавалергардский полк. Почему? Полки того времени представляли собой достаточно замкнутые сообщества со своими традициями и правилами, а потому переходы офицеров из полка в полк были делом не частым.
История кавалергардов начиналась с коронации императрицы Екатерины I в 1724 года, когда в качестве ее почетной стражи был сформирован Кавалергардский корпус.
Па́вел I Петро́вич
С течением времени это формирование, комплектовавшееся из представителей знатных российских фамилий, видоизменялось, распускалось и образовывалось снова. Главной задачей кавалергардов была охрана дворцов и царствующих особ. Но новый император посмотрел на это дело иначе. Уже 11 января 1800 года Павел I переформировал Кавалергардский корпус в 3-х эскадронный лейб-гвардии Кавалергардский полк, на одинаковом положении с другими гвардейскими полками, причем без сохранения привилегии набора солдат исключительно из дворян. Отныне бывшие преторианцы становились обыкновенным конным полком, хотя и гвардейским. Это сразу же вызвало демарш старых кавалергардов, которые демонстративно коллективно начали выходить в отставку, как ранее сделали их товарищи конногвардейцы. Освободившиеся вакансии были немедленно заполнены офицерами других гвардейских полков. В число таковых попал и де Витт. Чтобы в кротчайшие сроки создать из кавалергардии нормальный полк, помимо офицеров Павел I лично отобрал из лейб-гвардии Конного полка 7 унтер-офицеров, 5 трубачей, 249 рядовых. Их присоединили к прежним кавалергардам. Так собственно и возник Кавалергардский полк. Почти одновременно командиром всей гвардейской кавалерии был назначен граф Пален, он же занял и пост инспектора тяжелой кавалерии.
