Владимир Василик
О настоящей нашей славе

Полная версия

75-летию Великой Победы

ПОСВЯЩАЕТСЯ

Одобрено Издательским советом Русской Православной Церкви

Одобрено к печати кафедрой Всеобщей истории Факультета Истории и социологии Ленинградского областного университета им. А. С. Пушкина.

Рецензенты:

кандидат исторических наук, доцент В. О. Левашко (Ленинградский областной университет)

доктор исторических наук, доцент М. Я. Тарасов

© В.М. Арутюнян, В.В. Василик, М.И. Фролов, 2020

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2020

Вместо введения

Говоря о книгах мы не можем не коснуться биографии автора, или авторов. Если жизнь человека полна затейливых поворотов, то и книги выходят интересные: зачастую за взглядами людей стоит жизненный опыт. Профессор Михаил Иванович Фролов принадлежал к бескорыстному, скромному и доброму поколению победителей и был не только настоящим полковником, блестящим ученым, но и замечательным популяризатором научных концепций, которые не всегда совпадали с официальной точкой зрения. Он был мужественным человеком и никогда не думал о карьере, на первом плане всегда стояло дело. Генералом он так и не стал, но, судя по его словам «оно того стоило»…

С Михаилом Ивановичем мы познакомились очень давно – еще в то «смутное» время, время, когда разрушалось могучее советское государство. В Ленинградском инженерно-строительном институте (впоследствии Санкт-Петербургском государственном архитектурно-строительном университете) работал Проблемный совет «Российская Федерация в годы Великой Отечественной войны», который возглавлял доктор исторических наук, профессор Федор Борисович Комал. Михаил Иванович был членом этого совета. В прошлом этот совет координировал деятельность всех историков СССР, специализирующихся на истории Великой Отечественной войны.

Многие ветераны войны стремились разобраться в причинах возникновения «мирового пожара». Их путь в науку был схож – вчерашние беспризорники или воспитанные одними матерями дети, попавшие в детский дом или военизированное учебное заведение, комсомольский набор в армию, война, служба, защита кандидатской, а потом и докторской диссертаций, наука и преподавание в высшей школе. Они не могли не оказаться вначале в армии, позже – в науке. Вполне естественно, что их интересовал вопрос: почему вспыхнул «мировой пожар»? И они делали все возможное, чтобы он не повторился вновь. Ветераны стремились к постижению правды.

Когда мы встречались, возникало удивительное чувство единения с участниками Великой Отечественной. Как и многие фронтовики, они не любили рассказывать о войне. Федор Борисович Комал говорил, что тот кто не сражался в 1941 году никогда до конца не поймет всей сложности этой войны: «штабов не было, о каких госпиталях может идти речь».

Докторскую диссертацию Михаил Иванович защитил в 72 года. Он рассказывал, как на одной из конференций известный историк Виктор Анатольевич Ежов объявил: «А сейчас выступает доктор исторических наук Михаил Иванович Фролов». Михаил Иванович подошел к кафедре и сказал, что произошла ошибка – он кандидат. Виктор Анатольевич возразил: «Ничего не знаю. Через полгода защита Вашей докторской диссертации». Защита прошла блестяще. Михаил Иванович Фролов изучал немецкую историографию о войне, много и плодотворно общался с иностранными учеными.

Михаил Иванович рассказывал много историй, во время наших удивительных встреч в его профессорской квартире-«хрущевке». Он говорил о личном и общественном, а его анализ политической обстановки всегда был точным и опережал время. От него первого я услышал о том, что многое, происходящее тогда в исторической науке, будет связано с попытками пересмотра итогов Великой Отечественной войны.

Вспоминается одно из его выступлений в Таврическом дворце. С огромным трудом он поднимался по лестнице к трибуне, и зал, как всегда, напряженно молчал. Но как только он заговорил, все слушали завороженно. Иногда во время речи он прикрывал глаза. Такая у него была манера выступления. Тишину взорвал гром аплодисментов, люди стали вставать. Аплодировали очень долго.

Иногда он вместе с другими ветеранами выходил «напрямую», в высшие эшелоны власти. Их совместные усилия остановили распространение нацистской литературы в нашей стране. Их пример и поддержка помогла многим продолжать заниматься наукой и патриотическим воспитанием подрастающего поколения в те времена, когда за это ничего не было – ни премий, ни наград. Они не дрогнули и вызывали огонь на себя так же, как на фронте.

Во время войны он служил в артиллерийской разведке, всегда был вместе с пехотой на передовой. Его подчиненные были намного старше, и во время знакомства предложили выпить спирту. Юный Михаил Иванович не пил, но отказать было неудобно. Налили стакан, после первого же глотка он стал задыхаться (спирт пьется на вдохе): «Воды! Воды старшому…»

Однополчане звали его «юнкер». Будучи спортивным, быстрым и легким во время рукопашных схваток пользовался автоматом. Не раз он находился на волосок от гибели, дважды вызывал артиллерийский огонь на себя. Первым форсировал Одер, но Героем Советского Союза не стал, поскольку был ранен и обещание представить к высокой награде самого первого, переправившегося на другой берег, как-то забылось в военной суматохе наступления. Все награды он почти никогда не одевал, – слишком много они весили. Предпочитал носить орденские планки.

Помощи не просил, предпочитал передвигаться по городу самостоятельно. Палку называл «подруга». Последний раз я его видел, когда отвез домой после конференции. Он поднялся на пятый этаж и помахал рукой из открытого окна. Таким я его и запомнил.

Когда его поминали в голову пришла мысль: «Что-же я здесь сижу, мне еще Михаила Ивановича домой надо везти». Но нужды в этом уже не было…

Историки не умирают, просто их имена становятся частью историографии. Позвольте предоставить Вашему вниманию исследование Заместителя председателя Академии военно-исторических наук, доктора исторических наук, профессора Михаила Ивановича Фролова и его учеников – Врежа Михайловича Арутюняна и Владимира Владимировича Василика.

Вреж Михайлович Арутюнян, полковник в отставке, профессор, отдал свою жизнь службе в начале в Советской, а затем – Российской Армии, многие годы преподавал в Академии материального обеспечения им. Маршала Хрулева. Он является автором ряда книг и статей, посвященных Ленинградской битве.

Интересы д.и.н., профессора каф. Истории славянских и балканских стран Василика Владимира Владимировича весьма широки – от истории Древнего Востока и античности до XX в. Выйти за сферу его основных научных занятий по истории Византии и средневековья Балкан его заставило распространение такого общественного явления, как неоколлаборационизм, связанный с реабилитацией предателей и пособников фашизма, таких, как Власов, Каминский, Краснов, Бандера. Это явление было метко названо Михаилом Ивановичем «время иуд», потому что связано с духом предательства, прославлением Иудина греха. С этим духом В. В. Василик вышел на борьбу, как историк и гражданин, и в ряде своих статей, как опубликованных в академических журналах, так и в интернете, исследовал как феномен коллаборационизма и предательства, так и явление неоколлаборационизма, связанного с идеологией постмодерна, потребительства и цинизма, стремлением поставить традиционные ценности под сомнение. Помимо статейна вышеуказанную тему, В. В. Василик занимается также исследованием истории Православной Церкви в блокадном Ленинграде, а также медицины во время Великой Отечественной войны, а также сюжетами, связанным с освобождением Восточной и Центральной Европы, что отражено в данной книге, большинство глав которой написано им. Вместе с покойным М. И. Фроловым В. В. Василик написал три монографии – «Битвы и победы», «О войне и победе» и, наконец, «Осторожно. Великая Отечественная», ставшую для Михаила Ивановича последней и опубликованную после его смерти в 2017 г. Кроме того, ему принадлежит монография «Крест Великой Отечественной».

Желаем ныне здравствующим авторам дальнейших успехов, а читателям – радости от общения с глубокой, интересной, патриотичной и подлинно живой книгой.

А. В. Кутузов, доктор исторических наук, профессор кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Санкт-Петербургской академии Следственного комитета России, ученый секретарь Государственного мемориального музея обороны и блокады Ленинграда

Предисловие к книге
«О настоящей нашей славе»

Книга «О настоящей нашей славе» соответствует всем канонам научной монографии. Ее авторы – почивший доктор исторических наук, профессор ЯГУ ветеран Великой Отечественной Войны Михаил Иванович Фролов – отец-основатель школы изучения Ленинградской битвы, профессор Академии Материального Обеспечения Арутюнян Вреж Михайлович, доктор исторических наук, профессор СПБГУ Василик Владимир Владимирович, являются признанными специалистами в истории Великой Отечественной войны.

Монография создавалась на основе прежде опубликованных статей, но от этого не страдает ее новизна. Она заключается в особом взгляде на историю Великой Отечественной и на советский период в целом, как неразрывно связанные со всей предыдущей историей России, на осознании духовного фактора нашей Победы, вырастающего из народного сознания. Для авторов характерен объемный взгляд, понимание Великой Отечественной войны во всей ее сложности, в переплетении экономических, политических, военных и, наконец, идеологических факторов.

Поэтому книга освещает различные стороны Великой Отечественной войны – ключевые военные операции – битву за Москву, Сталинградское сражение, Курскую битву, освобождение Европы, блокаду Ленинграда, историю медицины на войне. И в то же время, для столь разнообразных тем характерно внутреннее единство, связанное с освещением всенародного подвига. В стихе Ольги Федоровны Берггольц, который послужил названием книги «О настоящей нашей славе…» есть продолжение «О страшном подвиге твоем». Вот этот страшный, неимоверный, невероятный подвиг советского народа отражен в данной книге. Особо важна оценка 1941 г. В противовес широко бытующей, к сожалению, точке зрения, согласно которой 1941 г. – год позора и поражений, авторы показывают его значение для подготовки коренного перелома в войне и величие народного подвига в этот тяжелый первоначальный период войны. Фундамент победы закладывался в боях 1941 г. – в обороне Ленинграда, Таллина, Одессы и Севастополя, в контрударах под Ельней и под Сольцами, в Московской битве. Формулировка «великий и страшный сорок первый год», на наш взгляд, точно отражает историческую правду. Заслуживает не только внимания, но и приятия точка зрения М. И. Фролова, согласно которой коренной перелом в Великой Отечественной войне начался с победы в битве под Москвой, Сталинградское сражение его продолжило, а Курская битва – завершила, что и показано в главах, написанных В. В. Василиком и М. И. Фроловым.

Вечной и непреходящей темой является Ленинградская блокада и Ленинградская битва. Она являет величие духа ленинградцев и воинов Ленинградского и Волховского фронта, которые в нечеловеческих, невероятных обстоятельствах исполняли свой гражданский и воинский долг и победили. К сожалению, в наше время Ленинградская блокада становится темой для спекуляций и манипуляций общественным сознанием, для создания разветвленной мифологии. Разоблачению их посвящены главы, написанные М. И. Фроловым и В. М. Арутюняном.

Другая сторона книги – объективное и правдивое отражение освобождение Европы. В наше время, когда на Западе и в большинстве стран Восточной Европы утвердилась лживая и клеветническая концепция «двух оккупаций», осуществленная «двумя тоталитарными режимами», жизненно важно утверждать правду о подвиге советского воина-освободителя. Надлежит помнить, что на освобождение Европы Красная Армия положила более миллиона солдат и офицеров, что половину из них (6 200 000 человек) составляют наши потери в Польше, спасенной от нацистского ига, которое стоило ей жизни более шести миллионов ее граждан. Сейчас в Польше уничтожаются памятники героям войны, разрушаются кладбища советских воинов, а польская пропаганда всерьез внушает «граду и миру», что Освенцим освободили… «украинцы», поскольку в него вошли воины Первого Украинского фронта. То, что название фронтов носили не национальный, а территориальный характер (по освобождаемым территориям) и все солдаты и офицеры мыслили себя частью единого Советского народа, фальсификаторов не интересует. Поэтому особое значение имеет раздел книги, написанный В. В. Василиком, в котором взвешенно и объективно представлена история освобождения стран Восточной Европы.

Несомненный интерес представляет раздел, посвященный медицине на войне, написанный В. В. Василиком на основе архивных материалов Медицинского Отдела Центрального Архива Министерства Обороны. Автор показывает подвиг медиков в ходе Ленинградской битвы, когда врачи работали до полного изнеможения у операционных столов, санинструкторы и медсестры ходили в атаку, а главврачи с температурой 39 градусов тушили зажигалки на крышах ленинградских больниц. Статья, посвященная медицине в Севастополе, разоблачает некоторые лживые мифы, например, о госпиталях, взорванных в Инкерманских штольнях при отступлении в июне 1942 г. (на самом деле все больные были благополучно эвакуированы). В книге объективно отражается подвиг севастопольских медиков, которые самоотверженно боролись за жизнь и здоровье раненых воинов Приморской армии и моряков-краснофлотцев и, в большинстве своем, оставшимися вместе с ними в страшные дни гибели Севастополя в 1942 г.

Для книги характерны следующие черты, связанные со спецификой нашего времени. На наших глазах уходят последние представители ветеранов Великой Отечественной, в т. ч. скончался один из авторов книги – фронтовик, кавалер шести боевых орденов, основатель школы изучения блокадного Ленинграда и наш учитель М. И. Фролов. В связи с этим понятно стремление авторов сохранить память о них, их драгоценные воспоминания.

Во-вторых, это – борьба с фальсификациями истории Великой Отечественной войны, столь умножившимися за последние тридцать лет. Авторы этой книги принимали активное участие в боях за историю, в т. ч. в обсуждении диссертации «Офицерский корпус генерала Власова» печально известного К. Александрова, который умудрился представить предательство и приспособленчество власовцев, как социальный протест, а подручных кровавого палача Гиммлера как революционный протест. В соответствующем разделе книги вскрывается не только сущность коллаборационизма, но и причины его популяризации и попыток реабилитации в наше время.

В целом, считаем, что книга может принести значительную пользу не только историческому сообществу, но и широкому кругу российских читателей

Декан исторического факультета ЛГУ Доцент Вадим Олегович Левашко.

Раздел 1
Великий и страшный сорок первый

Глава 1
22 июня 1941 года. Завоевать и уничтожить

22 июня 1941 года Германия вероломно напала на Советский Союз. Вступил в действие план «Барбаросса» – план молниеносной войны против СССР, которая по замыслам военно-политического руководства Германии должна была привести к крушению Советского Союза в течение восьми – десяти недель. Развязав войну против СССР, гитлеровцы выдвинули версию о якобы готовящемуся в 1941 году вторжению Красной Армии в Европу, об угрозе Германии, которая с целью защиты своей страны и других западно-европейских стран вынуждена была начать упреждающую «превентивную» войну против Советского Союза. Изображение войны в качестве превентивной меры было впервые сделано Гитлером перед генералами вермахта в день наступления на нашу страну. Он сказал, что «теперь наступил момент, когда выжидаемая политика является не только грехом, но и преступлением, нарушающим интересы германского народа. А, следовательно, и всей Европы. Сейчас приблизительно 150 русских дивизий находятся на нашей границе. В течение ряда недель происходили непрерывные нарушения этой границы, причем не только на нашей территории, но и на Крайнем Севере Европы, и в Румынии. Советские летчики развлекались тем, что не признавали границу, очевидно, чтобы нам доказать таким образом, что они считают себя хозяевами этих территорий. Ночью 18 июня русские патрули снова проникли на германскую территорию и были оттеснены лишь после продолжительной перестрелки»^[1]. Об этом же говорилось в обращении Гитлера к «солдатам Восточного фронта», зачитанном в ночь на 22 июня 1941 года личному составу вермахта. В нем военные действия против Советского Союза мотивиривались якобы «русскими наступательными намерениями»^[2].

Официально эта версия была пущена в ход 22 июня 1941 года в заявлении германского посла Ф. Шуленбурга, переданным Советскому правительству, и в меморандуме, врученным И. Риббентропом в этот же день советскому послу в Берлине В. Деканозову, уже после вторжения немецких войск на советскую территорию. В заявлении Шуленбурга утверждалось, что в то время как Германия добросовестно соблюдала советско-германский договор о ненападении, Россия неоднократно нарушала его. СССР вел «саботаж, терроризм, и шпионаж» против Германии, «противодействовал немецким попыткам установить стабильный порядок в Европе». Советский Союз вступил в сговор с Англией «в целях нападения на немецкие войска в Румынии и Болгарии», сосредоточив «все имеющиеся русские вооруженные силы на длинном фронте от Балтийского до Черного моря», СССР «создал угрозу рейху». Поэтому фюрер приказал вооруженным силам Германии отразить эту угрозу всеми имеющимися в их распоряжении средствами»^[3]. В меморандуме немецкого правительства, врученном Деканозову, говорилось: «Враждебное поведение по отношению к Германии Советского правительства и серьезная, проявившаяся в движении русских войск на немецкую восточную границу, вынуждает рейх к ответным действиям»^[4]. Обвинение Советского Союза в агрессивности, в намерении «взорвать изнутри Германию» содержались в обращении Гитлера к немецкому народу, зачитанном утром 22 июня Геббельсом по радио^[5].

Таким образом, нацистские руководители, пытаясь оправдать фашистскую агрессию, утверждали, что они вынуждены встать на путь «превентивной» войны против СССР, поскольку он якобы готовился к нападению на Германию, к нанесению ей удара в спину. Версия о «превентивной» войне пытается снять с германского фашизма ответственность за развязывание войны, ведет к утверждению виновности СССР за начало Великой Отечественной войны, ибо, как вытекает из её суждений, вермахт предпринял действия будто бы лишь в военном смысле наступательные, а в политическом – вполне оправданные. В более широком плане, как считают некоторые отечественные историки, этот вопрос затрагивает и проблему ответственности нацистской Германии за Вторую мировую войну^[6].

В заявлении Советского правительства в связи с нападением Германии на СССР эти «обоснования» фашистской агрессии были квалифицированы как политика «задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советского Союза советско-германского пакта»^[7].

Отечественные историки, вскрывая истоки, версии о «превентивной» войне, подчеркивают, что подобную точку зрения – война Германии против СССР – это лишь предотвращение готовящего удара Красной Армии – высказывали и другие приближенные к Гитлеру руководители третьего рейха – Рудольф Гессе, Гейдрих, генерал-полковник А. Йодль и др. Эти утверждения были подхвачены пропагандистским ведомством И. Геббельса и в течение длительного времени использовались для обмана немецкого народа и народов других стран; мысль о «превентивной» войне усиленно внедрялась в умы людей. Под влиянием этой и довоенной пропаганды многие немцы как на фронте, так и в тылу считали войну справедливой, указывалось в донесении службы безопасности 7 июля 1941 года^[8], «абсолютно необходимым оборонительным мероприятием…»^[9].

Отечественные историки, отвергающие надуманные лже утверждения гитлеровцев опираются и на то, что версию о превентивном нападении – самую удобную для оправдания агрессии – отвергнул, по существу никто иной как сам Гитлер. На совещании 21 июля 1941 года он, характеризуя намерения Сталина, констатировал, что «никаких признаков выступления (СССР – авт.) против нас нет»^[10]. Подчеркнем, что именно на этом совещании фельдмаршал В. Браухич получил указание Гитлера начать разработку плана нападения на СССР.

Упомянем ещё одно очень важное высказывание Гитлера, в котором он концентрированно охарактеризовал основополагающие мотивы принятия им решения начать войну против СССР, приведенное в работе немецкого историка Й. Тауберга. 15 февраля 1945 года (уже приближался конец войны) Гитлер вернулся к теме войны. «Самым тяжелым решением этой войны был приказ о наступлении на Россию, – говорил он. – Больше не было надежды окончить войну на Западе высадкой на английские острова. Война могла продолжаться без конца; война, перспективы участия в которой американцев всё возрастали… Время – вновь и вновь время! – все сильнее работало против нас. Единственным средством принудить Англию к миру являлось уничтожение Красной Армии и лишение англичан надежды противопоставить нам на континенте равносильного противника»^[11].

Обратим внимание, нет ни одного слова об угрозе нападения Советского Союза на Германию, об ударе в спину и о других аргументах в оправдание «превентивного» нападения на СССР.

Давайте вчитаемся также в записи министра пропаганды третьего рейха И. Геббельса. 16 июня 1941 года он записал в своем дневнике: «фюрер заявляет, что мы должны добиться победы, неважно правы мы или нет. Мы должны любым путем достичь победы, в противном случае немецкий народ будет сметен с лица земли»^[12]. 9 июля в обстановке эйфории от побед вермахта, он пишет: «Превентивная война является самой надежной и удобной войной, если принять во внимание, что противник все равно должен подвергнуться нападению при первой же возможности (подчеркнуто – авт.). Это и имело место по отношению к большевизму. Теперь мы будем его бить вплоть до уничтожения»^[13]. Как говорят, комментарии здесь излишни.

Версия о «превентивной» войне была отвергнута на Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками в 1945–1946 годах. Так, бывший руководитель германской прессы и радиовещания Г. Фриче в своих показаниях заявил, что он организовал широкую кампанию антисоветской пропаганды, пытаясь убедить общественность в том, что «мы лишь предвосхитили нападение Советского Союза… Следующая задача германской пропаганды заключалась в том, чтобы все время подчеркивать, что не Германия, а Советский Союз ответственен за эту войну», хотя никаких оснований к тому, чтобы обвинить СССР в подготовке нападения на Германию не было»^[14]. Да и ряд немецких генералов, дававших показания на процессе, не отрицали этого. Даже Паулюс, который был разработчиком плана «Барбаросса» признал, что «в наше поле зрения не попали какие-либо факты, свидетельствующие о подготовке Советского Союза к нападению». Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт заявил: «В марте 1941 года я не имел ни малейшего представления о будто бы проводимых (со стороны СССР – авт.) военных приготовлениях». Он и другие генералы на инструктаже у Гитлера были удивлены, услышав, что «русские вооружаются весьма сильно и сейчас развертывают войска с целью напасть на нас». По словам генерала фон Браухича, во время посещения 17-й армии в июне 1941 года, он убедился, что группировка сил красной Армии имела ярко выраженный оборонительный характер»^[15].

«22 июня 1941 года – отмечается в приговоре Нюрнбергского трибунала, – без объявления войны Германия вторглась на советскую территорию в соответствии с заранее подготовленными планами. Доказательства, предъявленные трибуналу, подтверждают, что Германия имела тщательно разработанные планы сокрушить СССР как политическую и военную силу для того, чтобы расчистить путь для экспансии на Восток в соответствии с её стремлениями… Планы экономической эксплуатации СССР, массового угона населения, убийство комиссаров и политических руководителей являются частью тщательно разработанного плана, выполнение которого началось 22 июня без какого-либо предупреждения и без законного оправдания. Это была явная агрессия»^[16].

Тезис о превентивности нападения, справедливо отмечает Г. Куманев и Э. Шкляр, всякий раз входил в официальные объяснения своих акций гитлеровским рейхом. Однако план вторжения в Австрию был разработан за 4 месяца до «аншлюса», в Чехословакию – за 11 месяцев до её оккупации, в Польшу – за 5 месяцев до начала боевых действий, в Советский Союз – почти за год до нападения. При этом следует иметь в виду, что указанные страны готовы были пойти на компромисс и уступки, чтобы не дать Германии повод к агрессии»^[17].

Версия о «превентивной» войне полностью несостоятельна, со стороны фашистской Германии имела место неспровоцированная вероломная агрессия. А Уткин считает, что в целом историографические звезды первой величины в данном вопросе согласованы в том, что в июне 1941 года была начата не превентивная война, а началась реализация подлинных намерений Гитлера, которые были идеологически мотивированы»^[18].

Несостоятельность нацистского тезиса о «превентивной» войне довольно обстоятельно и подробно была доказана во многих трудах отечественных историков. Приведенные ими факты, основанные на архивных и других источниках, свидетельствуют что Советское государство не планировало каких-либо агрессивных действий, не собираясь ни на кого нападать. Большинство российских авторов убедительно показывает, что тезис о «превентивной» войне Германии против Советского Союза имеет целью исказить социально-политическую сущность войны советского народа против фашистской Германии, её справедливый, освободительный характер. При этом они опираются на давно ставшими известными документы, неоспоримо свидетельствующие о варварском, беспощадном характере войны Германии против СССР, суть которой можно охарактеризовать двумя словами – завоевать и уничтожить.

Еще в марте 1941 года Гитлер так определил военные и политические цели войны против СССР. «Наша задача в России – разбить вооруженные силы, уничтожить государство… Речь идет о борьбе на уничтожение». При этом имелось в виду, «уничтожить жизненную силу России. Не должно оставаться никаких политических образований, способных к возрождению»^[19]. Начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Гальдер записал в своем дневнике указания фюрера: «Если мы этого не сделаем, то хотя мы и разобьем врага, лет через 30 лет нам вновь будет противостоять коммунистический враг. Мы ведем войну не для того, чтобы законсервировать врага»^[20]. В соответствии с этим в военных директивах говорилось, что война против России должна вестись с «неслыханной жестокостью». Читаем инструкцию «Военная подготовка в войсках». В ней говорится «Помни о величии и победе Германии. Для твоей личной славы ты должен убить ровно 100 русских. У тебя нет ни сердца, ни нервов – на войне они не нужны. Уничтожив в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского; не останавливайся – старик перед тобой, женщина, девушка или мальчик. Убивай! Этим ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишься навеки^[21]. Обратим внимание, подчеркивает В. Р. Мединский, памятка солдату призывала убивать не комиссаров (в отношении политработником предписывалась отдельная процедура), а всех русских… Эта инструкция не для каких-нибудь эсесовских головорезов, не для карателей. Для обычных солдат^[22].

Это требование жестокости к населению пронизывает приказы германского командования. Так, генерал-полковник Э. Гепнер требовал: «Война против России… Это давняя борьба германцев против славян, защита европейской культуры от московско-азиатского нашествия, отпор большевизму. Эта борьба должна преследовать цель превратить в руины сегодняшнюю Россию, и поэтому она должна вестись с неслыханной жестокостью^[23].

В 1991 году массовому зрителю ФРГ была представлена выставка «Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941–1944 годах». Выставка документальная. Она продемонстрировала, что на основе этих приказов против СССР велась война на уничтожение. Каталог выставки убедительно свидетельствует, что вермахт несет ответственность за ведение войны на Востоке в 1941–1944 годах «противоречащей международному праву», за истребление миллионов людей^[24].

За действия против вражеских гражданских лиц, совершенные военнослужащими вермахта и вольнонаемными, – говорилось в указе Гитлера как Верховного Главнокомандующего вермахта 13 мая 1941 года о военном судопроизводстве на войне с Советским Союзом, – не будет обязательного преследования, даже если деяние является военным преступлением или проступком^[25]. Этот указ узаконивал драконовские меры по отношению к советскому населению, по существу, рассматривая войну с Советским Союзом, как коренным образом, отличающуюся от всех других «военных походов», предпринятых в 1939 году, отмечает немецкий историк Ю. Ферстер. Она должна рассматриваться, писал он, «как борьба германцев против славян», с целью «уничтожения нынешней России»^[26].

Уточняя долгосрочные планы, Гитлер говорил: «Должно быть совершенно ясно, что из этих областей (захваченных земель – авт.) никогда уже не уйдем». По утверждению фюрера, они представляют «огромный пирог», который следовало «освоить». Для оккупированной страны устанавливались три критерия: во-первых, овладеть; во-вторых, управлять; в-третьих, эксплуатировать. Ради этого «мы будем применять все необходимые меры – расстрелы, выселения, и т. п.»^[27] Он выразился односложно: «Нам не нужна ни царская, ни советская, никакая Россия».

А что будет с русскими и другими народами страны? Обратимся к Генеральному плану «Ост» и к документам, относящимся к этому плану. Сам план был обнаружен в федеральном архиве Германии только в конце 80-х годов прошлого века. А стал доступен в цифровой форме лишь в декабре 2009 года^[28]. В документе, составленным доктором Ветцелем, начальником колонизации Первого главного политического управления министерства Розенберга, датированным апрелем 1942 года говорится: «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ… с биологической, в особенности с расово-биологической точки зрения…»^[29]. Приведем ещё одну выдержку из ставших известными документов: «Уничтожение биологической силы восточных народов путем негативной демографической политики… Её цель – изменить в перспективе количественное соотношение между чужеродными народами и немцами в пользу последних и таким образом уменьшить трудности, возникающие при господстве над ними»^[30]. Жалеть недочеловеков, считал Гитлер, нет никакого смысла. «В этом году в России умрет от голода от 20 до 30 миллионов человек. Может быть, даже хорошо, что так произойдет: ведь некоторые народы необходимо сокращать», – сказал Геринг в беседе с Чиано в ноябре 1941 года, повторяя мысли Гитлера^[31]. Всего на территории России, по его мысли, должны остаться не более 15–30 миллионов человек. Остальные пусть переселяются на восток или умирают – как им будет угодно^[32]. Оценивая цели всего политического руководства Германии немецкий историк О. Клёде пишет, что «уничтожению подлежали не только большевизм, но и русская нация… И в случае со славянами вообще Гитлер выступал за уничтожение не только другого мировоззрения, но и чужого народа»^[33].